Spanktober 2024

Все же, в деревенской жизни есть свои плюсы. Раньше я никогда не понимал, какую романтику видят некоторые в этом обилии насекомых, шуршащих в подполе крыс, отсутствии мощеных дорог и необходимости тащиться куда-то, чтобы просто набрать воды. В этой деревне мы провели почти неделю — самая долгая остановка с момента, как мы покинули столицу. Долгая, но необходимая, ибо это поселение может оказаться последним на нашем пути. Отсюда мы сворачиваем с большого тракта, и дальше идём бездорожьем, возможно, до самого Севера. А уж что нас ждет, когда мы туда доберемся… В общем, я посчитал за благо задержаться тут чуть подольше. Запастись провизией, теплой одеждой, инструментами. Тишь загрузила местного кузнеца работой, отдав на починку и заточку почти всю свою экипировку. Для жителей мы сразу же стали объектами внимания и почитания — ещё бы, гости из самой столицы! Да еще и благородные, да еще и при деньгах. На Тишь с ее мечом, правда, посматривали косо. Поначалу. Потом любопытство пересилило предрассудки, и вокруг неё стали виться группки из молодых парней и мальчишек, которым не терпелось послушать историй о ее рыцарских странствиях или подержать меч. Впрочем, довольно скоро они поняли, что с каменной стеной разговоры и то более содержательны, чем с моим телохранителем, и оставили ее в покое. Зато прицепились ко мне. Я вообще купался во внимании с момента, как мы вошли в деревню. Так что мне приходилось отдуваться за двоих, отвечая на сыпавшиеся со всех сторон вопросы о том, как там в столице, как здоровье у короля, что сталось с моей рукой, почему мы движемся на Север, и что нужно сделать, чтобы стать рыцарем, как моя спутница. Никаким рыцарем Тишь, конечно, не была, но этим разве ж объяснишь? Я и не объяснял, и вообще со всем старанием применял навык «болтать как можно больше, выдавая при этом как можно меньше информации». Получалось хорошо, зря дядя вечно сетовал, что мой длинный язык доведёт меня до беды. Пока он мне исключительно помогал. Деревенские слушали меня с раскрытыми ртами, староста поселил нас в своем доме, кузнец сделал скидку. Красота же, ну! Даже на праздник здешний пригласили. Солнцестояния и в столице отмечают, но не так. А тут — самая настоящая экзотика глубинки. В центре деревни развели костер, возвышающийся над любым домом в округе, в полях — костры поменьше, чтобы через них прыгать. Я тоже хотел, но Тишь смерила меня таким взглядом, что я раздумал. Может, и к лучшему, баланс у меня все равно ни к черту, только опозорюсь. Плести венки и делать бусы из ягод рябины мне тоже оказалось не с руки, уж извините за каламбур. Поэтому я в основном пел и пил, изредка позволяя втянуть себя в хоровод. Деревенские, особенно пьяные, не имели представления о личном пространстве, и постоянно норовили прикоснуться, приобнять, растрепать волосы, выпить на брудершафт или прошептать что-то на ухо. Телохранителя моего это жутко нервировало, насколько я мог судить по сжатой на эфесе меча руке, но я, лично, наслаждался. Тем более что хмельные шепотки донесли до меня информации об еще одной очень заманчивой традиции, черед которой настанет с последним погасшим костром. Собственно, именно поэтому сейчас я и сижу в кустах, густо растущих вдоль местной речки. Над ухом противно звенит комар, но я даже не отмахиваюсь — все мое внимание устремлено к берегу. Со строны деревни на него выходит группка девушек, в основном молодых и незамужних. Действо начинается почти сразу. Девицы, переглядываясь и хихикая, скидывают с себя рубашки и юбки прямо в прибрежный песок. Кто-то с тихими визгами вбегает в воду, сверкая в лунном свете белыми ягодицами, кто-то остается на берегу, разводить небольшой костёр. Из одежды на них всех разве что венки да бусы. В свете пламени мне открывается прекрасный вид на… примерно на всё. Собственное тело реагирует мгновенно, и я невольно сглатываю, чувствуя разливающийся в груди и паху жар. Подаюсь вперед, впитывая образы округлых женских тел. Деревенские девицы отличаются от изящных городских дам, и я бесконечно благодарен им за возможность лицезреть эти крутые бедра и мягкие груди, с торчащими от ночной прохлады сосками. Девушки своей наготы совершенно не стесняются, выплясывая и резвясь вокруг костра, заплетая друг дружке косы и обжимаясь. Бесстыдство, страшное бесстыдство. Член натягивает штаны так, что хоть лагерь разбивай — палатка уже есть. Озираюсь по сторонам — вряд ли я один нашел укрытие в речных зарослях. Взять того же парня, который мне об этом всем рассказал. Но сам я никого не вижу… Да и прочим потенциальным зрителям, как и мне, скорее интересны события на берегу. А, чем черт не шутит. Запускаю руку в штаны, прохожусь кулаком по члену. С губ срывается тихий вздох. Плечо дергается в попытке прикрыть рот фантомной ладонью, но уж чего нет — того нет. Приходится закусить рукав, чтобы не шуметь слишком сильно. В штанах жарко и мокро от пота и предсемени. Игрища на берегу тоже переходят за границы приличия. Мне многого не надо, и я изливаюсь в ладонь, наблюдая, как одна девица (девица ли?) запускает руку другой промеж ног. Кажется, я их даже узнаю. Встречаться с ними взглядами будет очень неловко. Как могу, вытираю руку от траву. Надо будет потом сходить к колодцу и попытаться помыть ее нормально, а лучше вообще сполоснуться целиком. А то еще Тишь учует… В этот же самый момент что-то хватает меня за воротник и вздергивает на ноги. Едва удерживаюсь от крика, пытаюсь вывернуться из железной хватки, но тут меня разворачивают и в высокой широкоплечей фигуре я узнаю, собственно, Тишь. Помяни дьявола… Её лица я почти не различаю, да и вряд ли оно выражает больше эмоций, чем обычно, но чутьё и всё ещё сжимаемый в чужом кулаке воротник подсказывают, что она злится. Поразмыслить над этим мне не дают, потому что в следующую секунду Тишь начинает тащить меня куда-то прочь от реки. Останавливается только когда оказываемся на поляне с колодцем, откуда вся деревня берет воду. Он находится чуть поодаль от поселения, ближе к небольшому лесу. Уединенное местечко. Тишь убеждается, что я смотрю на нее и складывает знак свободной рукой. «Свет» Я удивленно хмурю брови. Понимаю, что она хочет, но… — Что, прямо сейчас? Тишь кивает и снова повторят знак, видимо, на случай, если до меня не дошло с первого раза. Я медлю. Заклинание-то простое, так, не заклинание даже — пшик! Но чаровать прямо сейчас ой как не хочется. Ну не люблю я каждому встречному докладывать о том, что я маг! Никогда не знаешь, как местные отреагируют. Особенно если местные — необразованный суеверный народ, видящий в магах шарлатанов и угрозу. И чем дальше мы от столицы и ближе к Северу, тем меньше мне хочется… Тишь повторяет знак, затем добавляет к нему новый: «Одни» Поняла источник моих терзаний. Не верить ей причины у меня нет — у Тиши отменный слух и чутье на чужое присутствие. И стоит колодец в отдалении, и все равно в деревне все спят. Ну, кроме девок у речки. Свет так свет, а то и вправду почти ничего не видно. Если моему «рыцарю» вздумается сложить что-то сложнее разрозненных простых слов, то мы тут до утра простоим, пока я буду разгадывать эти шарады под луной. Создаю на ладони маленький полупрозрачный шарик. Силы хватило бы на то, чтобы осветить этим малышом всю округу, но я намеренно притушаю его, оставляя лишь пару метров ореола мягкого, теплого света. Шарик поднимается над нашими головами и остаётся парить, слегка покачиваясь. Тишь берет меня за пустой рукав рубашки и снова куда-то тащит. Я тащусь, выбора особо нет. Шарик летит следом, освещая дорогу. Телохранитель останавливается у растущих вдоль поляны кустарников. Рукав освобождается из крепкой хватки, в теплом свете мелькает лезвие охотничьего ножа, и я с удивлением наблюдаю, как Тишь принимается отрезать от куста длинные тонкие ветви. Осознание, что она делает, приходит чуть позже, когда в руках у женщины оказывается приличный такой пучок очищенных от почек и листьев веток. — Тиша! — Перехожу на громкий возмущенный шёпот. Она не реагирует, подравнивая прутья по длине. Я стою, с кислым лицом глядя на ее приготовления. Бежать бессмысленно, спорить — тоже. Плавали, знаем. Интересно, что ее больше разозлило: непотребства, за которыми меня застукали, или что я ушел предаваться им ночью, не предупредив? Скорее всего — второе, Тишь куда больше волнует моя безопасность, чем моральный облик. С другой стороны, раньше я таких поводов не давал… И не спросишь ведь. Женщина кивает в сторону колодца. Плетусь туда, без особого энтузиазма. Опираюсь на крышку колодца рукой. Волосы падают на лицо, очень кстати скрывая горящие щеки. Рука Тиши задирает подол рубашки повыше, но штаны не трогает, за что я ей бесконечно благодарен. От боли они не спасут, но стыда на сегодня с меня точно хватит. Слышу свист розг за спиной, и в следующую же секунду зад как кипятком ошпаривает. От шока умудряюсь только протестующе замычать, но следующий болезненный удар возвращает способность говорить: — Тиш-ша! Куда ж сразу так сильно?! Ай! Ответом мне служит новый удар пучком прутьев. И еще один. И еще. Задница полыхает немилосердно. Одна розга — уже плохо, а тут их сколько, пять, семь? С трудом удерживаюсь, чтобы не подпрыгивать от каждого удара. — Тишенька, милая! Ну хва-Ах! Хватит! Я все понял! Стараюсь вести себя потише, чтобы не перебудить всю деревню, но совсем молчать не могу. Очень уж больно, и я не оставляю надежды уговорить Тишь закончить с этим воспитательным процессом. — Пожа-алуйста! Ай! Давай просто сделаем вид, что ничего не было-О! Я спать хочу! Мгх! Переста-ань! Про «спать» я, конечно, вру — попробуй уснуть после такого. Но женщина внезапно останавливается. Слышу за спиной какие-то шорохи, порываюсь распрямиться, но тяжелая рука между лопаток не даёт. Что она там..? — А-а-ах! Зад обжигает с новой силой. Из-за уже имеющихся следов ощущения удваиваются, если не утраиваются. Тут я дергаюсь уже по-настоящему, с целью сбежать куда подальше, но кто бы мне позволил. Тишь прекрасно справляется с тем, чтобы удерживать меня на месте и не переставать охаживать мои многострадальные тылы проклятым веником. Я тихо вою на одной ноте, молясь всем богам и дьяволам, чтобы это поскорее кончилось. Женщина отсчитывает еще с десяток сильных ударов и выпускает меня. Я сползаю на прохладную землю около колодца, тяжело дыша. Магический свет мерцает пару раз и гаснет. Тишь бесшумно садится рядом. Она, в отличие от меня, даже не запыхалась. Утыкаюсь лбом ей в плечо, а потом и вовсе лезу обниматься. Она без доспеха, поэтому мне тепло и мягко. Может, я и не врал насчет желания спать, потому что еще немного, и я усну прямо здесь, и пусть сама тащит меня до кровати...

***