Никогда не знаешь, где тебе повезет

А порой ты смотришь на себя в зеркало, не можешь вспомнить, кто этот парень, зачем он здесь. И тогда твое собственное отражение разворачивается и уходит, а ты молча глядишь ему вслед…

© Макс Фрай «Чужак»

      — Жаловалась на скуку? — вместо приветствия ворчливо спросил Аластор, когда Тонкс вошла в его кабинет. — Поздравляю, леди, со скукой можешь попрощаться. У нас новое дело.       Тонкс немного скривилась на «леди»: наставник с первого дня ее стажировки дал ей это прозвище, намекая на полу-аристократическое происхождение, но уж лучше было «леди», чем ненавистное полное имя «Нимфадора», поэтому она смирилась и исправлять Аластора не стала, просто сев на подлокотник кресла напротив его стола.       — Надеюсь, не массовый побег заколдованных чайников из «Волшебных Вредилок»? — весело поинтересовалась она. — Иначе я точно убью близнецов.       — Нет, — Муди был серьезен, и его серьезность медленно начала передаваться ей. — Это посложнее. Как мне сообщили, несколько дней назад пропал Винсент Крэбб. Вы вроде бы с ним родственники?       — Дальние, — отмахнулась Тонкс. — Какой-то там далекоюродный кузен. Куда он пропал?       Муди повращал искуственным глазом.       — Сначала его родственники решили, что он просто сбежал погулять. Каникулы… подростковый возраст… Думали, что вернется. А он не возвращался и не возвращался. Его родители начали тревожиться, но все еще не спешили обращаться в офис авроров, пока их домовые эльфы — естественно, по их приказу — не отправились убирать комнату покойного кузена мистера Крэбба. Обычно они делают это раз в неделю. И там они обнаружили Винсента. Мертвым.       — Мертвым? — вздрогнула Тонкс. Дело принимало неожиданный оборот: если бы парня убили на улицах города, все было бы понятнее. Но в его собственном родовом поместье? И что он делал в спальне покойного деда?       — Мне тоже кажется это странным, — кивнул Аластор. — Было бы логично предположить убийство, если бы у кого-то был мотив. У кого-то из его домашних, я имею в виду. Но домашние — его родители и домовые эльфы. Я бы не стал исключать родителей, но все же мотив у них слабее, чем, например, у младшего брата, который жаждет получить наследство вместо старшего. Винсент же — единственный сын. Да и место убийства такое… неординарное.       — Нужно на него посмотреть? — оживилась Тонкс.       — Нужно, как иначе? Для этого я тебя и позвал: и чтобы училась, и все-таки это касается твоего родственника… Ну, что расселась, аппарируем!

***

      Дом Крэббов стоял на вершине холма. Крыша была пронизана множеством дымоходов, и, хотя погода была безветренной, из них клубились тонкие струйки дыма, тая в сером осеннем небе. Высокие готические окна смотрели на Нимфадору с неким мрачным любопытством.       Их с Аластором встречала миссис Крэбб: полная женщина с рыжеватыми волосами. Она старалась держаться гордо, но по ней все равно было заметно, что совсем недавно она плакала.       — Вас проводят домовики, — сказала она. — К сожалению, мы с мужем не можем долго смотреть на… вы понимаете… Постарайтесь разобраться быстрее, а то как он там… — не выдержав, миссис Крэбб прижала платочек к глазам, но эльфов позвала достаточно решительно, — Мадди! Шувиш!       По щелчку ее пухлых пальцев перед Тонкс и Муди появились два домовых эльфа. Оба синхронно поклонились в пол, так, что большие уши забавно покачнулись, и залебезили перед Нимфадорой, очевидно, чувствуя в ней кровь своих хозяев.

***

      Комната, где раньше жил ныне покойный Оливер Крэбб, на вид была самой обычной комнатой. Большая кровать, окружающие ее несколько инкрустированных столиков, огромное окно в сад, и старинное зеркало у противоположной стены.       И труп Винсента Крэбба между зеркалом и окном. Если это можно было назвать трупом. Так не выглядели люди, убитые холодным, огнестрельным или каким-либо другим оружием, и так не выглядели люди, убитые хоть сколько-нибудь известной Тонкс магией. Никакой крови, никаких разбрызганных мозгов и широко распахнутых мертвых глаз — скорее труп напоминал замусоленную жевательную резинку. Теперь Дора поняла, почему миссис Крэбб просила разобраться быстрее: им с мужем было нужно это хоронить, но они не могли, пока тело не осмотрели бы авроры.       Ей положено было испугаться. Она видела убитых, но не так часто, чтобы привыкнуть к этому и воспринимать очередную чужую смерть философски, как Аластор, хотя ее уже не тянуло ни расплакаться, ни исторгнуть наружу содержимое желудка при виде очередного трупа. И все равно ей положено было испугаться, потому что ситуация была максимально необычной, и все же вместо страха то, что осталось от Крэбба, вызывало скорее тоску. Не омерзение даже, а именно тоску.       — Сканируй, — деловито бросил Муди, вынимая палочку и вредноскоп. Вредноскоп вел себя спокойно, как тот, что принадлежал Аластору, так и тот, что был у Тонкс. Проверочные заклинания тоже ничего не дали. Комната была чиста, словно здесь не применяли никакой темной магии. Более того…       — Ну, стажер Тонкс, — проскрипел Муди. — Что здесь не так?       «Все не так», — подумала она, но вслух сказала:       — Кажется, будто магию здесь не применяли вообще.       — Именно. Ни темную, ни светлую, ни нейтральную. Никакую. Вплоть до магии домовиков, хотя они здесь убирались. Словно комната принадлежит магглу. Впрочем…       — Виной может быть артефакт? — догадалась Тонкс. Она была не самым ловким зельеваром и часто путала ингредиенты, когда училась в школе, но, несмотря на те эпитеты, которые ей давал профессор Зельеварения, тупой совершенно не была, и из первых же дней стажировки у Аластора Муди усвоила: если нельзя подозревать людей, подозревай предметы.       — Да. Меня немного смущает это зеркало, — Аластор кивнул в его сторону. — Оно слишком близко к телу, но я просканировал его и оно тоже не кажется созданным с помощью чего-то злого.       — Расспросим эльфов? — предложила Тонкс.       — Расспросим… Пусть мистер и миссис Крэбб хоронят сына, — мрачно сказал Муди. — Скажи им, что можно.

***

      Разговор с эльфами проходил в гостиной, где на столике дымились кружки ароматного кофе, и, взяв свою, Дора сделала сразу несколько глотков: после короткой беседы с миссис Крэбб и выражения соболезнований ей срочно требовалось взбодриться.       — Расскажите все, что касается этого дома, — приказал Аластор, опускаясь в кресло. — Факты, сплетни, слухи — все.       — И не надо кланяться и быть слишком вежливыми, — добавила Тонкс. — Говорите с нами, как говорили бы с хорошими знакомыми.       Мадди и Шувиш переглянулись, но возражать не стали. И не смогли бы. Доре показалось, что оба эльфа испытали некое облегчение.       — В этом доме не творилось темной магии, госпожа, господин, — подумав, проговорил Шувиш. — И привидений здесь нет. Но был один случай…       — Говори, — сказала Тонкс, увидев, что эльф колеблется. Получив от нее не разрешение, а прямой приказ, Шувиш смог продолжить:       — У хозяев был дальний родственник, Нейтан Кропс. Хороший парень, но, к сожалению, сквиб. И все же по доброте душевной его приняли пожить здесь, когда он приехал из провинции. Хотел поступать в маггловский университет… Он был умным человеком, хотя магии в нем не было ни на грош. Именно потому, что он был умным, и в мире магглов добился бы высот, хозяева учили его быть джентльменом. Когда господин Оливер умер, они разрешили Нейтану переехать в его спальню, и сначала, примерно неделю, все было хорошо… а потом он брился. Он брился каждое утро, конечно. Но именно в тот раз это произошло. Я прислуживал ему, стоял чуть позади с салфеткой и бальзамом, он брился у зеркала, и вдруг… не понимаю, — эльф затряс ушами. — Зачем ему было перерезать себе горло?       — Перерезать горло? — вздрогнула Тонкс.       — Сказали, что это был суицид, потому что парень-сквиб не выдержал жизни среди родственников-магов, понял, чего лишен и жизнь утратила для него все краски… но это был не суицид, — твердо заявил Шувиш. — Не так люди с собой кончают. Не утром во время бритья. Тем более, он был веселым, и до того, и в то утро тоже. У него не было причин для тоски. Хозяева относились к нему по-доброму… может, покойный юный господин Винсент и назвал его пару раз «вонючим сквибом», но это все-таки не повод…       — Ладно, а что до Оливера? — перебил эльфа Муди. — От чего умер он?       — О, господин Оливер с детства болел. К концу жизни совсем ослаб. Тихий был, спокойный, тень, а не человек. Единственный раз только рассердился. Год назад, когда Мадди принес ему воду для умывания, счел воду теплее, чем нужно, и швырнул в Мадди таз.       — Он швырнул в тебя таз? — сочувственно обратилась Дора к до сих пор молчавшему Мадди.       — Это была моя вина, — пискнул эльф. — Господин каждый раз подолгу объяснял мне, какая ему нужна вода для умывания, но каждый раз вода должна была быть другой, и я путался. Вот господин и рассердился. Тазик попал мне в лицо и рассек лоб, — он показал пальцем на бровь. — Я хотел увернуться, и тогда врезался в зеркало. Было много крови… Господин Оливер даже испугался, думал, что он меня убил. Он был добрым…       Больше эльфы не могли рассказать ничего, что стоило бы внимания. Попрощавшись с ними и с Крэббами, Аластор строго-настрого приказал, чтобы в спальню, где умер Винсент, никто не входил.       Выйдя на улицу, Нимфадора ощутила такое облегчение, словно покинула камеру Азкабана. Прохладный ветер погладил щеки, принес ароматы свежести и опавших листьев: октябрь подходил к концу, приближался Самайн. Самое время для ужасов, но ужасы гораздо приятнее наблюдать со стороны, чем быть их непосредственным участником.       — Какие выводы, стажер Тонкс? — спросил Муди, догнав ее и зашагав рядом. Аппарировать они не спешили. Доре показалось, что наставнику тоже хочется просто пройтись по усыпанной желтыми листьями дороге под низким осенним небом.       — Зеркало, — сказала она.       — Зеркало, — кивнул Аластор, заведя руки за спину. — И?       — И кровь. Тот парень, Нейтан… получается, он зарезал себя после того, как Мадди разбил голову.       — Другими словами: зеркало уже хлебнуло крови. Странно, что вредноскопы ничего не показывают. Ни они, ни проверочные чары. Зеркало как зеркало. Будто маггловское.       — Вся комната будто маггловская… — Тонкс застыла на месте. Если бы Муди шел позади, то мог бы налететь на нее. — Точно! Что, если зеркало питается не только кровью? Что, если оно высасывает магию?       — Неплохо, — усмехнулся Аластор. — Я думаю так же. Осталось только решить, что с этим делать… конечно, одни мы не можем работать с этой дрянью. Нужен кто-то еще.       — Один? Почему не все? В Аврорате много сотрудников.       — Много-то много, да вот только дело специфическое. Сначала я позвал тебя с собой, просто чтобы училась. Я бы и сам справился, с тобой или без тебя.              — Домовиков без меня бы вы черта с два опросили, — обиделась Дора. — Они бы вам только кланялись, как заведенные, и выдали бы тайны Крэббов только под Империусом, и то не факт. А мне все выложили, потому что я чуточку родственница. Хитрый вы жук, Аластор, знали, кого с собой брать.       — И это тоже, — не стал спорить Муди. — Как бы там ни было, теперь я убедился, что твое участие в этом деле обязательно.       — С чего бы?       — Двойственность! — он вскинул в небо костлявый указательный палец. — Ты полукровка, к тому же, не просто полукровка, а дочь женщины из чистокровнейшего рода и мужчины из семьи простецов, но главное — ты метаморф и меняешь лица. Поэтому у тебя может быть некий иммунитет к этому… не знаю пока, как это назвать. Третий тоже должен иметь двойственность… Уже поняла, кто это будет? Судя по лицу, поняла.       Нимфадора закатила глаза. Отношения с Ремусом Люпином у нее складывались… не очень. Вообще никак не складывались. Она не понимала, как ее дядя, веселый, энергичный и смешливый, в школе мог дружить с этим противным занудой. Всю бумажную работу Ремус делал в срок. Все выполнял идеально. Даже свой потрепанный плащ умудрялся носить с таким видом, будто это был дорогой костюм с иголочки, но хуже всего — на Тонкс он смотрел, как на…       Не как на дуру. Дурой она не была, что неустанно доказывала всем, едва переступив порог офиса авроров. Он смотрел на нее, как на ребенка.       Он даже угощал ее конфетами!       Он предлагал ей проводить ее домой после работы, будто она не могла дойти сама!       Он был уверен, что ей нравятся маггловские диснеевские мультики (ну и что, что он был прав)!              На общих собраниях он был против того, чтобы Доре поручали сложные и опасные задания!       Во время поимки сбежавшего из Азкабана преступника Люпин просто отодвинул Тонкс от двери хижины, где тот прятался, и вошел туда первым, хотя это она выследила местонахождение цели! Это стало последней каплей. Тонкс убедилась, что Ремус считает ее ни на что не годной и до глубины души оскорбилась.       Гестия Джонс предполагала, что Ремус так себя ведет, потому что Дора ему нравится, но даже представить себе этого Тонкс не могла. А если и могла — то он не нравился ей.       — Люпин — тоже двойственный, — продолжал Аластор. — Полукровка… но опять же, не это важно. Важно, что он оборотень. Человек, который становится зверем, зверь, который становится человеком. Два начала в одном… Через неделю начнем операцию.       — Через целую неделю? — Нимфадора даже на месте подпрыгнула.       — Зеркало никуда не денется. За домом я организую наблюдение, в спальне оставил жучки, — Муди пожал плечами. — Через неделю — Самайн. В числе прочих ритуалов этого времени — работа с зеркалами. Другими словами, достать то, что прячется в зеркале, будет проще.              — То, что прячется в зеркале?..       — Если само зеркало не создано с помощью темной магии и вообще какой-либо магии, следовательно, оно ни при чем. Оно — инструмент. А вот жить в этом зеркале может, кто угодно, — назидательно сказал Аластор.

***

      — Ты же замерзнешь, Нимфадора, — было первым, что сказал ей Ремус Люпин, когда они встретились в Атриуме. Серьезно, замерзнет?! Ей что, по его мнению, нужно варежки на резинках носить? Шапку с помпонами? Лучше бы оценил ее новый цвет волос… хотя какая ей разница, что он думает про ее оттенок сиреневого? Все равно он в таких вещах вряд ли разбирается.       Еще и по полному имени зовет.       — Я просила не называть меня Нимфадорой, — кончики волос угрожающе заалели. Ремус только улыбнулся (снисходительно, как всегда, зараза), и придержал дверь, помогая ей войти в лифт. В лифте Тонкс от него отвернулась.       В кабинете у Аластора, впрочем, она почувствовала себя отомщенной: оказалось, о подробностях происшествия в поместье Крэббов Люпин ничего не знал. Только в общих чертах, потому что о загадочной смерти школьника писали в «Ежедневном Пророке». Вдобавок ко всему, Муди сказал, что Тонкс оказала ему в допросе неоценимую помощь.       Неоценимую! Ремус должен был восхититься, но слушал с такой обеспокоенной физиономией, что кончики волос Доры уже не покраснели, а позеленели.       — Итак, наш план, — Аластор откинулся спиной на спинку стула, — Для начала все мы хорошо поедим.       — Поедим? — опешила Тонкс. День был полон сюрпризов. Бывало, что Муди отправлял ее на обед («иди и немедленно поешь, видеть тебя не могу, одни глаза остались!»), но чтобы перед заданием?       — Разве можно? Придется же двигаться… а мы наедимся и отяжелеем, — возразила она.       — Именно, девочка, придется двигаться. Не только двигаться. Если это то, о чем я думаю, то нам нужна энергия. Очень много энергии, а самый простой способ получить ее — это пища.       По мановению руки стол начальника офиса авроров превратился в обеденный: чего тут только не было — стейки, печеная курица, баранья нога, тыквенный хлеб, лимонные маффины и много чего еще. В основном — мясо и сладости.       — Ешьте, — сказал Муди.       С этим проблем у Тонкс не было никогда: как метаморф, она меняла свое тело, и в том числе могла трансформировать и желудок, при необходимости увеличивая его, поэтому ей не составило труда съесть свою положенную треть еды на столе. Люпин тоже ел с аппетитом, и Дора вспомнила, что всего через пару дней — полнолуние, поэтому аппетит у него должен был быть волчьим. Когда они, наконец, все съели, Аластор встал из-за стола первым, и так же по мановению руки все пустые тарелки пропали.       — А теперь аппарируем к Крэббам, — сказал он.

***

      В осенних сумерках особняк Крэббов выглядел настоящим домом с привидениями. Голые ветви деревьев тянулись к небу, как тощие костлявые руки. Тонкс немного пожалела, что не надела шапку: ветер был холодным и пронизывающим до костей, но на улице они долго не задержались.       Хотя она предпочла бы торчать на холоде, чем окунуться в теплоту, пропитанную запахом дурной смерти.       — Почему нас никто не встречает? — удивился Люпин.       — Я сказал, чтобы Крэббы уехали. Временно, максимум на пару дней… надеюсь, получится справиться за это время. И надеюсь, что они забрали с собой эльфов.       — Мадди, Шувиш, вы здесь? — позвала Тонкс. Ей не ответили, значит, эльфов забрали. Неудивительно: кто будет разбрасываться бесплатной прислугой?       — Хорошо, — кивнул Аластор. — Значит, работаем, не боясь, что заденет гражданских. Магией не пользуйтесь, — предупредил он. — Но палочки выньте и держите наизготовку.       Обычно во время захвата преступников или любой другой боевой операции Тонкс переполнял азарт, бурлил в крови кипящей лавой, она обожала свою работу, обожала риск, обожала, когда адреналин тек по венам, но сейчас тех пьянящих ощущений не было ни капли, хотя она понимала, что они рискуют. Сильно рискуют. И все равно было не страшно, и не волнующе, а тоскливо, как и в первый раз.       Судя по кислой физиономии Люпина, он чувствовал то же самое.       По лестнице наверх они поднялись гуськом: впереди Аластор, за ним Тонкс и позади — Ремус. У самой двери в ту-самую-комнату Муди остановился.       — Первым войдет Люпин, — сказал он.       — А вам что, страшно? — поддела наставника Тонкс. Обычно эта пикировка помогала разрядить обстановку и Аластор относился к ее выпадам со снисхождением (ему было можно, по сравнению с ним Дора вправду была ребенком), но сейчас не помогло.       — Не страшно, но я не имею права подвергать вас двоих риску лишиться моего общества. Так уж вышло, что ваше выживание прямо зависит от меня. Тонкс же все еще стажер, поэтому первым в пекло придется сунуться Люпину.       Ни слова не сказав, Ремус шагнул к двери, открыл ее и зашел в пустую спальню. Тонкс шагнула следом за ним, и…       …ее не было. Не было совсем. Она умерла очень давно, много лет назад, так много, что не вспомнить уже, когда… и как она тосковала по этой смерти… так тосковала…       Теплая ладонь крепко сжала ее руку, почти до боли, и Тонкс словно вынырнула из воды, возвращаясь в реальность: она жива, ее зовут Нимфадора Кассиопея Тонкс, она стажер в Аврорате, она в поместье Крэббов и ее держит за руку Ремус Люпин.       Аластор сказал каким-то чужим голосом:       — Ребята, назад.       — Что слу… — начал Ремус.       — Уходи! — закричал Аластор.       А потом все перемешалось.       Кто-то — Тонкс не успела поднять, Муди или Люпин — толкнул ее, и она упала, откатившись в сторону, наблюдая, как Ремус летит к окну (значит, их обоих оттолкнул Аластор, сделала она мысленную пометку). Зазвенело разбитое стекло, брызнули осколки, Люпин сполз на пол… но тут медленно поднялся, развернулся и шагнул назад. Шагнул не по своей воле: его опутывала какая-то жуткая паутина. Он улыбался, и хотя обычно Тонкс бесила его кислая рожа, сейчас она предпочла бы, чтобы рожа его вернулась в прежнее состояние, потому что эта улыбка была не менее пугающей, чем паутина. Безумной, блаженной, странной…       Люпин шел к зеркалу. Или к тому, что было зеркалом.       Аластор вскинул палочку; что бы это ни была за магия, Тонкс она была незнакома. С кончика палочки слетел сгусток теплого желтого сияния, и паутина, опутавшая Люпина, засветилась, и он даже остановился, и даже обернулся, и Дора даже успела обрадоваться, что все обошлось, но — не обошлось, теплый желтый свет угас и Люпин сделал еще шаг к зеркалу. К темному проему в зеркальной раме.       Аластор сделал резкий пасс палочкой, на этот раз прошипев что-то неразборчивое. Паутина дрогнула, несколько нитей порвалось с противным чавкающим звуком, но и это не помогло. В темноте того, что было зеркалом, что-то словно зашевелилось, и на Тонкс уставилось… нечто. Больше всего это было похоже на морду мертвой обезьяны с хрустально-лучистыми глазами. Ее рот (или место, где должен был быть рот) обрамляла борода… нет, поняла Дора, не борода. Это были заросли чего-то, напоминающего паучьи лапки, они были тонкими, мохнатыми, шевелящимися и живыми.       Смотрела эта тварь только на Люпина.       — Я иду, — сказал тот, делая еще шаг.       Аластор выругался, вскинув палочку, взмахивая ею, словно дирижер. Заговорил заклинания — непонятные, гортанные, на незнакомом Тонкс языке, больше древние песнопения, чем заклинания. От них Нимфадоре почему-то стало спокойнее, а паутина дрогнула и угасла.       Тварь в зеркале умирала. Так странно, подумала Тонкс, она всегда была мертвой, а теперь умирала…       Палочка Аластора металась с бешеной скоростью, словно он дирижировал каким-то дьявольским оркестром. Заклинания-песнопения перешли на крик, заглушающий мысли. Стены комнаты засияли голубоватым светом. Прикроватный столик вдруг поднялся в воздух, полетел к зеркалу, но на полпути упал, и его обломки смешались с осколками стекла.       Тонкс охватило новое странное ощущение: она отчетливо поняла, что теперь умирает не тварь, а она сама. Она, Нимфадора Тонкс. Непонятно, почему, но умирает. Здесь, сейчас… неужели она умрет здесь? В спальне дальнего родственника? Из-за какой-то мерзкой дохлой обезьяны? Не в бою? Не в старости в собственной постели? Так нелепо?       Нет уж!       Злость вспыхнула внутри и хлынула наружу, такая живая и ощутимая, что, казалось, ее можно было потрогать. Тонкс не видела себя со стороны, но знала: ее волосы такие ярко-красные, какими не были никогда, неизвестно даже, существует ли в природе настолько яркий красный цвет. Откуда-то из глубины комнаты в нее полетела вспышка — не зеленая вспышка Убивающего, а фиолетовая, но еще более смертоносная, и увернуться от нее было нельзя… или?       Огромным усилием воли, на одной только злости Тонкс дернулась в сторону, будто вырывалась из пут. Вспышка пролетела мимо, раздув неощутимым ветром алые волосы…       …и все кончилось.       Ну, почти.       Паутина свисала со стен тусклыми тонкими волоконцами, похожими на стекловату. Запах дурной смерти исчез, будто затхлое помещение проветрили. Зеркало снова было — или казалось — обычным зеркалом. Но Люпин так и стоял посреди комнаты, только не улыбался: теперь его лицо скорее напоминало печальную неживую маску.       — Ты как? — хрипло спросил Аластор. Он выглядел уставшим, будто не спал дней десять, но и то на вид был живее Ремуса.       — Не знаю, — честно сказала Тонкс. — А что это было?..       — Древняя легенда, — Муди провел ладонью по лицу. — Такая древняя… на Защите от Темных Искусств его точно не изучают. В него даже маги не особо верят, а мне посчастливилось знать, хотя и я не верил. До сих пор не верил. Это — Хозяин Зеркала. Он живет в, грубо говоря, Зазеркалье, но совсем не том, куда попала Алиса из той маггловской сказки. Его мир… не могу сказать, что это мир в привычном нам понимании. Но ему там, думаю, комфортно. Он путешествует по зеркалам, и может появиться в том зеркале, которое было полито кровью. Такое зеркало становится для Хозяина дверью, и он ищет пищу.       — То есть, Крэбб?..       — Да, — проронил Аластор. — Хозяин его сожрал.              — Но мы не засекли его, — беспомощно сказала Тонкс. — Если это темная тварь, а это же темная тварь, мы должны были засечь…       — Должны были. Я и засек, к счастью, вовремя, иначе сейчас мы все трое были бы пережеванными. Но тогда ни мы, ни вредноскопы, ни чары ничего не заметили просто потому, что он спал. Когда он спит, его нельзя определить.       — А сейчас с ним что?       — Я дважды пытался его изгнать, — Аластор покачал головой. — Не вышло. На третий раз я сделал мир в этой комнате неподвижным.       — Мир? — опешила Дора. — Вы остановили целый мир?       — Только в пределах этой спальни, которая, как ты можешь заметить, не очень большая.       — Ничего себе… а убить эту дрянь вы тоже можете?       — Даже ты можешь, — усмехнулся Аластор. — Вся сила — Хозяина Зеркала в том, как он гипнотизирует. Сопротивляться его гипнозу можно, лишь не поддерживая зрительный контакт. Также он не сможет околдовать слепого. Мне в этом плане было немного проще, — Муди ткнул пальцем в свой искусственный глаз. — Теперь же, когда мир в этой комнате замер, а следовательно, замер и Хозяин Зеркала, достаточно самой простой Бомбарды, чтобы его уничтожить.       — Тогда я…       — Стой! — рявкнул Аластор, и начавшая было подниматься Дора опять шлепнулась на пол. — Если бы все было так легко! Люпин до сих пор связан с Хозяином, убьешь тварь, убьешь и его!       — А-а-а… — протянула Тонкс. — Да… Тогда я… — и завалилась на бок, теряя сознание.

***

      Как Муди унес ее оттуда и чего ему это стоило, Нимфадора не знала, но как-то унес, потому что проснулась она у себя дома — здоровой, свежей и даже отдохнувшей. Отец сидел рядом, и на тумбочке стоял целый полк разнообразных флаконов с зельями, как случалось, когда Дора болела в детстве.       — О, — обрадовался Тед. — Доброе утро.       — Привет, пап, — и голос у нее звучал не хрипло и не надломленно. Голос как голос. Вытянув руку перед собой, Тонкс заставила ногти поменять цвет, и когда те послушно стали розовыми, окончательно расслабилась — все было на месте. Руки, ноги, голова и дар метаморфизма.       — Все же лучше не перенапрягайся пока, — строго сказал отец. — Честно, я слабо себе представляю, как ты выжила. Знаешь, как ты нас напугала? Ночью является Аластор, похожий на живой труп, несет тебя на руках, ты тоже от трупа мало отличалась… Какие-то древние легенды… зеркала…       — Аластор вам рассказал? — удивилась Тонкс. Насколько она знала наставника, тот редко делился информацией с гражданскими, какими для него были ее родители.       — Он не хотел, но твоя мать вцепилась в него мертвой хваткой. Хоть ее бы пожалела, — укоризненно произнес Тед. — И меня бы пожалела, если себя не жалко. Знаешь, сколько я в тебя зелий влил? Целую аптеку!       — Так разве я виновата, что в зеркале оказалась эта штука? — возмутилась Дора. — Даже Аластор не знал, насколько это опасно, иначе он вряд ли взял бы на задание только нас с Люпином, это же Аластор, он перестраховщик, он на ерундовую поимку фальшивомонетчика потащит весь офис авроров… — и притихла.       Люпин. Он же не остался там? Как он может быть там до сих пор?       А если он так и останется в плену твари из зеркала?       Или тварь убьют, и его заодно?       Тонкс подтянула колени к груди. Ремус раздражал, бесил, она не хотела с ним работать (хотя они хорошо сработались, что было удивительно), она не хотела лишний раз с ним общаться, а теперь больше всего на свете хотела его увидеть.       — Я могу пойти на работу? — спросила она. — Обещаю, ничего опасного, мне нужно поговорить с Аластором, и все. Да и этой ночью я ничего не делала, вообще ничего.       — Аластор сказал, что ты прогнала свою смерть, потому что разозлилась, — печально улыбнулся Тед. — Разозлилась, подумать только… Конечно, иди. Не будем же мы запирать тебя дома только потому, что у тебя опасная работа. Ты уже в норме, хотя, как я уже говорил, перенапрягаться не стоит ни физически, ни магически.

***

      Напрягаться ее не заставляли. Наоборот, с порога Муди предложил Тонкс печенье и кофе, и шоколадку, из-за чего к ее глазам вдруг подступили слезы: Люпин тоже угощал шоколадом. Конфетками, плитками… часто… и она злилась, а что, если Гестия была права, и эти угощения были не снисходительной подачкой для самой младшей среди коллег, а ухаживаниями?.. Что, если она ему правда нравилась?       Аластор выглядел лучше. Чуть хуже, чем обычно, но на живой труп не походил.              — Что Крэббы? — спросила Тонкс, опускаясь в кресло.       — У Гойлов. Пересидят там еще с недельку, насколько я понял.       — А…       Голос сорвался, но не было нужды договаривать. Муди поджал губы.       — Терпеть не могу такие ситуации, — сказал он. — Сколько лет живу… сколько смертей видел… но чтобы так глупо…       — Люпин умер?! — ахнула Дора.       — Нет. Пока нет. Шансов у него, будем честны, почти никаких.       — Можно же забрать его из этой комнаты! Вывести! Вытащить! Отлевитировать, наконец!       — Нельзя. Он уже принадлежит зеркалу, и эту связь нельзя разорвать, пока мир вокруг него и твари остановлен.       — А если запустить мир, и тогда…       — И тогда зеркало его сожрет. В ту же секунду. Вряд ли кто-то из ныне живущих магов способен убить Хозяина Зеркала достаточно быстро, чтобы удержать его жертву по эту сторону. Даже оставить Люпина так, как есть, нельзя… разве что Крэббы согласятся жить в доме с запретной для посещения комнатой, по соседству с древним чудовищем и загипнотизированным аврором.       — А полнолуние? — встрепенулась Дора. — Он же обращается в полнолуние!       — Для него полнолуние не наступит, — отрезал Аластор. — Я же сказал: в той комнате остановлен мир. Это значит, что остановлено и время. Люпин и Хозяин Зеркала застряли в ночи между тридцать первым октября и первым ноября. Поверь, я перебрал все возможные варианты, и в каждом, где умирает тварь — умирает и Ремус. Это замкнутый круг.       — Замкнутый круг, — протянула Тонкс.       Замкнутый круг. Зеркало. В детстве (да и сейчас) она любила греческие мифы; царевна из одного такого мифа была тезкой ее мамы. Эфиопская принцесса Андромеда, прикованная к скале, отданная в жертву морскому чудовищу — ее спас герой по имени Персей, полубог, сын Зевса и смертной женщины, принцессы Данаи. А до того Персей убил Медузу Горгону, чудовищную женщину, которая обращала в камень всех, кто смотрел на нее. Персей убил ее, потому что… показал ей зеркальный щит. Медуза увидела свое отражение, сама увидела свой взгляд…       — Я знаю! — закричала Тонкс. — Нужно зеркало! Второе зеркало! Напротив того, где тварь! Она увидит свое отражение, и… простите, я несу чушь? — осеклась она, потому что Аластор смотрел на нее как-то странно. Будто впервые видел.       — Чушь? — переспросил он, встряхнув головой. — Чушь?! Девочка, да откуда ты такая взялась? Я не сомневался, что ты умная, но ты понимаешь, что это гениальная идея?       — Гениальная? — моргнула Тонкс. Ни разу Аластор не удостаивал ее такой похвалы. Его максимум был «не так плохо, как ожидалось» и вдруг — гениальная?       Запоздало она вспомнила, что Муди был чистокровным, и, возможно, греческие мифы не читал, так же, как многие другие маггловские сказки.       — Нужно зеркало, такого же размера, как и то… думаю, к этому стоит подключить Кингсли, — вскочив, Аластор заходил по кабинету, вращая глазом на максимальной скорости. — Кингсли хорош и как целитель, двух зайцев одним выстрелом…

***

      Зеркало такого же размера нашлось тоже у Кингсли, и пожертвовать предметом интерьера он согласился без колебаний, сказав, что терпеть не мог эту штуку, но ее подарила почтенная тетушка, поэтому пришлось принять, поблагодарить и запихнуть на чердак. Почему зеркало вызвало такие негативные эмоции, Кингсли понятия не имел, но если оно идентично тому, что стояло в спальне у Крэббов, то, может, и оно было порталом для твари.       Пока Кингсли все это говорил, Тонкс просто слушала, наслаждаясь звучанием его голоса — надо же иметь такой голос, который способен действовать, как седативное?       — Тебя с собой брать не стоило бы, — сказал ей Аластор, — но ты же меня никогда не простишь, если прикажу сидеть и ждать?       — Никогда, — вскинулась Дора. — Прокляну при первой же возможности!       Она шутила, но Муди кивнул очень серьезно, прежде чем они втроем аппарировали сначала на чердак дома Кингсли, а оттуда, с зеркалом, в коридор дома Крэббов.       При виде неподвижного Люпина у Тонкс внутри что-то сжалось: а если не получится? Если ее идея не сработает, и они будут убийцами своего товарища? Если она больше никогда его не увидит?       Раньше Нимфадора думала, что ей плевать, есть рядом Ремус или нет. Или что лучше бы его не было — конечно, смерти она ему не желала, но если бы уволился или перевелся, страдать бы не стала. Теперь в ее голову закрадывалась мысль, что она, наверное, скучала бы. Особенно если бы он умер.       Все еще левитируя зеркало, Кингсли опустил его точно напротив первого, где таилась тварь, так, чтобы отражение зеркала с тварью в избытке помещалось в другом, и так, чтобы то, другое зеркало, полностью закрывало Люпина.       — Кингсли, приготовиться, — скомандовал Аластор. — Тонкс, назад, за мою спину; ты наблюдатель, твоя задача — остаться живой. Давай-давай, я серьезно!       Тонкс повиновалась, заняв позицию поближе к двери: хоть Муди и был перестраховщиком, но вряд ли в этот раз перебарщивал, а умирать она в ближайшее время не планировала.       Аластор приблизился к Люпину, встал сбоку, так, чтобы видеть происходящее в обоих зеркалах, и вынул палочку. Вновь взмахнул ею в жесте дирижера, а потом вдруг расслабился и сделал другой пасс, мягкий, словно снимал палочкой тонкое шелковое покрывало с драгоценной хрустальной вазы. Свободной рукой он изо всех сил толкнул Люпина и тот отлетел в сторону. Тонкс зажала рот ладонью, сдерживая крик. Кингсли метнулся к Люпину, вынул палочку, быстро водя ею над Ремусом и уничтожая тонкие мерцающие волоконца, опутывающие его. Аластор смотрел на зеркала. Тонкс нервно закусила губу: что, если…       — Получается! — вдруг воскликнул Аластор. — Мерлина твоего за бороду, получается! Тонкс! Ты была права! Можешь посмотреть, но осторожно, не подходи близко!       Тонкс и не собиралась; ей и так было неплохо видно, что творится с зеркалами. Гладь первого, в котором обитала тварь, пошла волнами, как поверхность озера, и Хозяин Зеркала, сердитый и голодный, открыл глаза — и увидел в отражении другого зеркала своего двойника. Две твари синхронно хлопнули лучистыми глазами, и так же синхронно потянулись друг к другу: из зеркал выползли грузные белые жирные лягушки, поросшие такой же отвратительной живой шерстью. Они смотрели друг на друга, смотрели, смотрели…       …и одновременно бросились, сцепившись между собой и покатившись по полу гадким слизистым клубком. Кингсли вскинул палочку, и твари вспыхнули белым огнем, и Тонкс решила, что это все, конец, но — это был еще не конец. Зеркала зашевелились, притягивая друг друга, как магниты.       — Тонкс, ложись! — закричал Аластор.       Нимфадора послушно упала, сгруппировавшись и потому не почувствовав боли: падать молодых авроров учили в первую очередь. Муди отпрыгнул от зеркал к окну. Кингсли отступил назад, к телу Люпина.       В глубинах двух зеркал нарастал грохот. Стекла выгнулись, как паруса. Одна бесконечность сплелась с другой, они сплелись в чудовищную ленту Мебиуса, пытаясь пожрать друг друга. Тонкс зажмурилась и закрыла голову руками: грохот барабанил в ушах, что-то выло тонким ультразвуком, рыдало или стонало… а потом все снова закончилось.       От зеркал остался темный перекрученный клубок, который Аластор убрал простым Эванеско. Кингсли осмотрел Люпина и с облегчением сказал:       — Живой. В порядке, просто в обмороке.       В обмороке? Живой?..       Тонкс давно хотелось это сделать, но, лишь услышав вердикт Кингсли, она позволила себе расплакаться.

***

      В следующий раз они с Люпином увиделись уже после полнолуния, потому что в сознание сразу он не пришел, а Аластор заявил, что Тонкс отправляется в отпуск на неделю, хочет того или нет, и если вздумает заявиться на работу раньше, он лично вернет ее домой и накажет целым месяцем исключительно бумажных дел. Нимфадора не спорила: после всего пережитого ей нужен был отдых, тонна папиных панкейков, шоппинг вместе с мамой и сотня легких комедий. Волноваться было не о чем: тварь изгнали, Люпина спасли, сами отделались легким испугом — хотя их чуть не сожрали, но физических ран никто из них не получил, поэтому Дора бессовестно наслаждалась отдыхом.       Заодно она получила время подумать. И поговорила с мамой о Ремусе — его шоколадках, его снисходительности, обо всем, что ее раздражало, и мама сказала то же самое, что Гестия — что, скорее всего, Люпин все это время за Тонкс ухаживал.       Он подпирал стенку в коридоре у кабинета Муди — никуда не спешил, документы в руках не держал, и Нимфадора подумала, что он, наверное, ждет ее, и убедилась в своей правоте, когда увидела, как сверкнули его глаза при ее появлении. Почему она раньше не замечала, что у него голубые глаза?       — Привет, — сказала Тонкс. Кончики волос неудержимо желтели, что в ее случае значило смущение.       — Привет, — так же неловко сказал Люпин. — Эм… как ты себя чувствуешь?       — Неплохо, — признала Нимфадора. — Гораздо лучше. А ты?       — И я. Слушай… если у нас обоих все хорошо… может, сходим после работы выпить кофе?       — Ты приглашаешь меня на свидание? — прямо спросила Тонкс. Думала, Люпин смутится, стушуется, забормочет что-то вроде «нет, это всего лишь кофе» или «я хочу тебя поблагодарить» или что-то еще, чего она от него ожидала — он же зануда, у него все правильно и серьезно, такие, как он, не приглашают на свидания девиц чуть ли не вдвое младше себя… Но Ремус, глядя ей прямо в глаза, уверенно сказал:       — Да, приглашаю. И если ты не будешь возражать, то приглашу снова.       — Хорошо, — заулыбалась Нимфадора. — Тогда можешь прямо сейчас. Я как раз собиралась зайти в кафетерий.