Chimera

      В те далёкие времена, когда Дженнет была маленькой плюгавой девчонкой и мир, по её мнению, ещё не растерял свои краски, она не могла просто мириться с несправедливостью, крохотными кулачками пытаясь достучаться до равнодушных сердец взрослых и усердно стараясь разбить прочную невидимую стену, отделявшую их. Силуэты старших Дженнет до сих пор помнит отвёрнутыми к ней широкими спинами, в которых она ежедневно искала защиту и утешение.         Сказочно-волшебный мирок Дженнет начал разрушаться внезапно, за секунду вихрем снося её с ног, когда острые осколки розовых очков трескались на более мелкие и грозились ранить круглые детские глаза. Когда она дождливыми ночами куталась в холодное одеяло словно в спасательный жилет, за светлыми волосами пряча опухшие веки. Когда она беззвучно глотала собственные слёзы, казавшиеся тогда вкуснее маминой каши, и когда огонёк детской души внутри медленно погасал без надежды на исцеление.          До определённого момента маленькая Дженнет любила людей, своими искренними чувствами надеясь на взаимность.          До определённого момента она тянулась к человеческому теплу как к солнечному зайчику, пока родная рука однажды не ударила по лицу, приведя в сознание, а хрупкая иллюзия идеального мира не разрушилась окончательно и без-воз-врат-но.          Тогда наступила стадия отрицания с последующей ступенью отрешённости.          Костяшки отдавали неожиданно-приятной болью, когда Дженнет впервые переступила через свою истинную сущность, уничтожив её на корню, и попробовала наладить контакт с людьми иным способом.          Она вынуждена была стать тем, кого когда-то сама презирала.          Но было поздно, потому что на душе уже водопадом разливалось чувство удовлетворения, а самодовольная улыбка так и лезла на губы.          В глазах сиял огонёк предвкушения.          Дженнет понравилось.       

***

            Дженнет тусклым взглядом мажет по очертаниям давно знакомых покоев, еле-еле различая сквозь темноту размытые контуры мебели, а перед глазами в который раз маячит совсем другая картина.         День за днём ей мерещатся другие стены, более тёмные, нежели эти, постеры, которые она развешивала над кроватью в подростковом возрасте, небольшой стол, захламленный всякой всячиной — за что на неё вечно кричала сердитая мать, — и постоянно закрытые шторы, ведь именно так Дженнет в то время изолировалась от внешних воздействий, прячась в своём маленьком мирке, который строила она сама.          Её голову до сих пор посещают воспоминания из далёкого детства.          Вот, что называют ностальгией, да?         Считая это порочным действием, Дженнет в новой комнате от горя не плакала ни разу, какой бы ужасный сон ей не снился и как бы на неё не давили окружающие, пытаясь окончательно доломать.          Её драгоценных слёз заслуживает только тот мир.          Этот же — выдумка.          «Слишком правдоподобная выдумка», — часто про себя думает Дженнет, когда лабиринт мыслей заносит её совершенно не в ту сторону.           Она периодически размышляет над тем, какой из этих миров ей теперь считать за реальный.          К точному ответу за такое количество лет, проведённых здесь, Дженнет так и не пришла, бросив бездумные соображения, которые её даже теоретически не могли привести к желанной цели.          А Дженнет не считает нужным заботится о том, что ей не принесёт пользы в дальнейшем.          Толку от этого будет мало — понимает Дженнет. Что с того теперь, если пути назад нет?          Она соврёт, если скажет, что ей не хотелось вернуться обратно.         Из одного кошмара в другой!         Но её тело давно разлагается под землёй, поэтому возвращаться было некуда.          Дженнет остаётся лишь одно — строить свою судьбу заново, проходя тот же путь.         В этом мире.          Её бледная рука проходится по каштановым волосам, взъерошивая их и откидывая прилипшую к холодному лбу чёлку назад.         Рваный вздох вырывается из груди.          Темнота перед глазами стоит всё так же ярко, вновь заставляя чувствовать себя тем беспомощным ребёнком, прячущимся под стопкой одеял от родителей выдуманных монстров, и Дженнет, беззвучно хмыкая себе под нос, лишь обратно откидывается на похолодевшую подушку, прикрывает на секунду глаза…          …чтобы затем услышать вкрадчивое:          — Что с тобой не так?          Раньше Дженнет казалось, что если крыша и начнёт у неё когда-то подтекать, то явно не в таком юном возрасте.          Она надеялась.          Нет, всё изначально было хреново.         Она глубоко ошибалась, ведь молодой мужчина, вальяжно расседавший на стуле в тёмном углу в паре метров от её кровати, не был вымыслом её наверняка психологически больного разума. Не произнеся ни слова, она сощурилась, попытавшись отчётливее разглядеть его расплывшуюся перед глазами фигуру, но лишь с треском потерпела неудачу, не увидев ничего больше его широких плеч и ткани длинной мантии.          Внезапно раздался щелчок, и комнату осветил тусклый свет. Дженнет поморщилась от непривычки.          Хах!       Стоило ли начинать смеяться сейчас?         Теперь ей стало ясно абсолютно всё.          Обречение в её потухшем взгляде, смешанное с каплей насмешки над самой собой, не могло не смутить незнакомца.          Порывистыми движениями знакомый страх перед чем-то неизвестным подбирался к горлу откуда-то изнутри, задевая струны оледеневшего сердца.          А защитная маска отстранённости легла на лицо как влитая.          — Ты не выглядишь удивлённой. Где же крики о помощи?          Лицо вопрошающего не выражало ровным счётом ничего, как и её собственное, но огонёк любопытства слишком заметно разгорелся в чужих задумчивых глазах.          Поджав губы, Дженнет продолжала хранить молчание, чем вызвала раздражённое цоканье со стороны собеседника.          Догадки насчёт его загадочной личности подтверждались по мере того, как она внимательно разглядывала, очевидно, волшебника. Его словно светящиеся во тьме алые радужки скучающе проходились по обстановке вокруг, не останавливаясь дольше положенного ни на каком объекте, словно всё в этом мире потеряло для него интерес; непроницаемое лицо оставалось холоднее камня, когда он боком уловил её ответно-изучающий взгляд.          Она устала корчить из себя не пойми кого.          — Что Вам от меня нужно? — сухо произнесла Дженнет, перед этим громко сглотнув. Доселе оценивающе — ей показалось? — осматривающий интерьер мужчина с пристрастием зыркнул на неё и кровожадно ухмыльнулся.          — От тебя? — в его словах так и разило издёвкой. — А что ты можешь предложить мне?          Раздражающее поведение, словно у пубертатного подростка, пытавшегося зацепить её мерзким словцом, и явно присутствующая с ранних лет привычка цепляться к каждой фразе — всё это полностью соответствовало его внешнему виду, который лишь подчёркивал наличие скверного характера.          Даже если бы Дженнет увидела его впервые, она пришла бы к точно таким же выводам.          Слишком правильно судит по внешности, всегда попадая в точку.          Она сжала края мятой простыни в ладонях. По позвонкам стекла холодная капелька пота. Мысли сумбурным потоком лились в голове.          Дженнет усиленно пыталась вспомнить, как же его там звали…          Памятью на имена она не блистала.          Опасностью, однако, веяло чересчур сильно.          Дженнет не знает, чего он такого удивительного разглядел в её лице, но, распахнув веки шире, мужчина произнёс:         — Успокойся, а то сейчас разревёшься. Я, знаешь ли, не нанимался успокаивать плачущих девочек, — колдун ладонью поправил прямые волосы, смоляные пряди которых настойчиво лезли в лицо, и закинул ногу на ногу, поудобнее устроившись на стуле. Его тонкие длинные пальцы стали отбивать по подлокотнику какой-то только ему известный ритм, и Дженнет этот звук показался весьма напрягающим.          Словно ей сейчас приговор выносят.          Её взгляд покинул подозрительно долго молчавшего мага и метнулся в сторону окна.          Начинало светлеть.          Дженнет вновь будет целый день ходить мумией.          Отлично. Она возвращается к тому, с чего начинала.          — У тебя странный поток маны. Никак не могу понять…          Внимание привлекает быстрое передвижение высокого тела сбоку, и она, не ожидавшая такого исхода событий, рывком падает на постель, когда её пытаются схватить за лицо.          Она потеряла бдительность всего на секунду, но этой секунды хватило сполна, чтобы её снова смогли подловить.           — Что…!         Паника барабанит в ушах, насмешливо заставляя тело неметь.          Настойчивая рука-таки сцепилась на её подбородке, до боли сжав нежную кожу, и кровавые мигалки с силой впились в её императорские. Дженнет практически готова была закричать от неожиданности, как другая рука мага нагло закрыла её рот.          Дурное воспоминание пронеслось в голове.         В тревоге она хмурит брови и мычит, маленькими — по сравнению с его — ладонями пытаясь отцепить от себя чужие клешни, пока в один момент ей не бросают раздражённое:          — Умолкни.          Не проходит много времени, как Дженнет и в правду замолкает, осознавая, что она не в силах произнести больше ни слова.          Сердце останавливается, когда она понимает, что только что произошло.          Дыхание сбивается.          Оттачиваемая годами маска, всё это время тщательно державшаяся на лице, с треском ломается, падая наземь и уступая место истинным эмоциям. Животный ужас проступает сквозь пелену шока, когда Дженнет осознаёт масштаб своей ничтожности.          Кажется, теперь ей в кошмарах будут снится ещё и эти дьявольские глаза, смотрящие прямо в душу.          — В последнее время как раз было скучновато…          Он небрежно отпускает её, затаившую дыхание, а затем брезгливо вытирается о длинную мантию. И, словно издеваясь над ней, добавляет:         — Как удачно, что ты попалась мне на глаза.          Дженнет дрожащими конечностями хватается за рот, пытаясь вытянуть из себя хоть звук, пока отстранённо наблюдающий за её потугами колдун внезапно не ухмыляется, злорадствуя и явно довольствуясь своей проделкой.          Сумасшедший.          В голову Дженнет вдруг штормом нахлынули смутные воспоминания, когда она также, как и сейчас, пыталась произнести хотя бы слово.          Но тогда она, униженная, молчала не из-за магии, а из-за собственной слабости.          Внутреннее желание обозвать урода и от души проклянуть его и всю его родословную, как Дженнет это стабильно делает со всеми — не всегда, правда, в лицо, — возникает так же быстро, как и исчезает.         Бесследно.          Дженнет осознаёт своё положение рядом с ним.          После щелчка пальцами и снисходительного взгляда алых глаз с превосходящей высоты ей возвращают возможность владеть речью — Дженнет продолжает сидеть молча, но нутром чувствует это, — и маг с самодовольным выражением на лице наконец разворачивается к ней спиной, начиная вышагивать в сторону её любимой розовой софы у окна, на которой она ежедневно зачитывается книгами.          Она опускает голову, скрывая взгляд за волосами, и напрягает содрогающиеся плечики.          — Что-то старательно блокирует мою магию…          После окончательного понимания всего происходящего — с каждым ошеломляющим случаем она делает это лишь быстрее, — после осознания неприятного факта того, что криком делу не поможешь — гад наверняка установил вокруг комнаты какой-то глушащий звуки барьер, — Дженнет из-под чёлки панически озирается по сторонам, ища выход.          Неутешительный вердикт настойчиво вертится в голове, голосом дьявола произнося правду.         Дженнет заново вкусила своё бессилие, как в былые времена.          Неутешительная правда — знание того, что, кажется, под боком у неё теперь обитает самое могущественное существо в мире.           Дженнет не признаёт колдунов людьми, считая их кем-то выше.         — А, точно. Можешь дальше продолжать спать.          Восстанавливая сбившееся дыхание, она думает о возможных вариантах неизбежного будущего, в котором теперь будет этот…          Что-то ей подсказывает.          Теперь не убежать.          Человек, наверняка увидевший всю её подноготную — начиная от её физического происхождения, являющегося противозаконным, заканчивая ментальным, которое она всё это время усердно защищала, не позволяя никому узнать правду о ней, — не позволит его новой зверушке так просто сбежать.          К несчастью для Дженнет, его личность была именно такой, какой она её себе представляла.          К несчастью для Дженнет, она невольно привлекла его внимание.          — Слышишь, химера? Говорю, на боковую пора.          Очередной за эту ночь щелчок пальцами, и вот её тело вновь перестаёт слушаться. Свет мгновенно тухнет, тяжёлая голова поднимается сама, затем опускаясь на набитую подушку, смыкающиеся глаза еле различают его насмехающийся силуэт, собственные руки ложатся совсем рядом с туловищем, и одеяло укрывает её с ног до головы, практически душа.         Сознание почему-то мутнеет.          К удивлению Дженнет, завтра она проснётся полная сил и обнаружит, что это был лучший сон за всё это время.       

***

            В юности, когда Дженнет ещё была полна энергии, она любила зачитываться романами, находя это забавным.          Это как никогда хорошо помогало отвлечься от жизни и как следует помечтать.          — Однажды я стала принцессой? Какое сопливое название-е…       

***

     

Жизнь не даёт вам людей, которых вы хотите. Она даёт вам людей, в которых вы нуждаетесь.

Они причиняют вам боль, учат вас, ломают вас, чтобы превратить в того, кем вы должны стать.

        Ранее Дженнет полагала, что она портит мир одним фактом своего существования. Окружающие люди, словно насмехаясь, подливали масло в огонь, постоянно указывая на её промахи и каждый раз вызывая поток неконтролируемых слёз, приходящих тогда, когда им только заблагорассудится.          Это было первой и главной проблемой Дженнет.          Она тогда не думала, что стоит пересмотреть своё отношение к вещам вокруг.          Это стало заботой будущей Дженнет.          Ей буквально пришлось выбить из себя всё человеческое и перевоспитать ту сидевшую глубоко в душе девочку, наивно верящую в розовый мир, чтобы избавиться от непрошеных эмоций.          Дженнет жалеет, что не сделала это гораздо раньше.          Она могла избежать столького.          Но что не делается, всё делается к лучшему.         Так говорят люди?          Ранее Дженнет, постоянно преуменьшая значимость своей личности, полагала, что её роль в спектакле под названием жизнь слишком незначительна.          Это было второй проблемой.          И, неосознанно демонстрируя такое отношение к себе, Дженнет добилась того, что окружение начало полагать также.          Она не хотела.          Это стало третьей проблемой.          Дженнет иногда ловит себя на мысли о том, что её место всё также неважно.          Дженнет отталкивает окружающих.          Дженнет боится обжечься.          Потому что чересчур хорошо знает ощущение этого пламени, выжигающего внутренности.       Когда она переродилась, это чувство, давно изгнанное из мыслей, вновь туда вернулось, крепко засев внутри.          Роль второстепенного персонажа подходила ей как нельзя кстати, над чем она мысленно смеялась.          Но Дженнет даже в прошлой жизни не чувствовала себя главным героем, вечно уступая это место другим. Так что ей было не привыкать, и она, в конце-концов, просто смирилась.          Однако в её планах совершенно не было пункта, который гласил бы о том, что она должна взаимодействовать с главными героями этого мира больше допустимого.          Рамку допустимого Дженнет придумала себе сама, мечтая спрятаться от своей незавидной судьбы.          А встреча с главным мужским персонажем этого мира у неё тем более не была запланирована.          Но кто её будет спрашивать? Ведь от этой непредсказуемой личности можно ожидать всего на свете.         Тем не менее, Дженнет не считала себя виноватой в этом, в то же время прекрасно ведая о том, что известный ей сюжет теперь пойдёт по одному месту.          Хотя надежда на то, что её просто оставят в покое, таилась в глубинах разума.          Эта надежда оказалась бессмысленной по своей природе.          Прощаясь с Иезекиилем, Дженнет больше не выдавливала из себя улыбку. В частности потому, что Роджер, наверняка испытывающий нечто вроде грусти от разлуки с сыном, на неё внимания не обращал никакого.        Лишь находился в каком-то излишне задумчивом состоянии.         Внутри что-то неприятно кольнуло от этой сопливой сцены объятий между отцом и сыном. Дженнет поморщилась, пока никто не видел.          Она стала мягче, чем раньше.          Мальчишке она уже сказала всё, что хотела, пообещав скучать по нему и регулярно писать письма о своей жизни и вещах, происходящих рядом с ней.          Конечно, о многом Дженнет будет молчать.          Маша рукой постепенно удаляющемуся Иезекиилю, она уже улыбалась, желая ему удачи и много-много сил.          В таком юном возрасте жить в чужой стране будет тяжело. Особенно ему, привыкшему к домашнему уюту и теплу.          Что ж, она его понимает.          Сама это проходила.          Только Дженнет, в отличие от Иезекииля, привязанности к конкретному месту и людям не имела, понимая, что всё невечно.          И жизнь в том числе.         Плутая по коридорчикам особняка на пути к своей комнате, она поймала себя на навязчивой мысли о том, что испытывает подозрительно-сильное чувство тревоги, бьющее по ушам.          Оно её не подвело, словно подсказав, что беде быть.          Беде в лице наглого колдуна, оккупировавшего её покои и ведущего себя так расслабленно, будто он у себя дома.          Ей-Богу.         Возвращая былое равнодушие, Дженнет хлопает дверью тихо, чтобы не привлечь лишнее внимание к своей скромной персоне — как со стороны занятых делом служанок, так и со стороны явно помолодевшего волшебника, — но не успевает пройти и десяти ничтожных секунд, как личность, до этого жадно поглощающая книгу глазами, уставилась на неё своими красными омутами.          — О, ты пришла, химера. Жуть какая, как ты читаешь эти скучные книжонки? — мальчик отшвырнул учебник на рядом стоящий стол и поправил подушку под затылком, тут же закинув руки за голову и прикрыв веки.          Дженнет подошла ближе, обвела его тушу тяжёлым взглядом, а затем переметнула его на открытые страницы.          Теоретический этикет.          Хм, неужто товарищ маг решил манерам поучиться?         Впрочем, его мнение она разделяла.          — Как будто у меня есть выход… — пробурчала Дженнет себе под нос, осведомлённая о том, что была с точностью услышана.          Она внезапно сделала несколько шагов к софе, подобравшись ближе, и склонилась над ним, удивлённо моргнув. Тот тут же распахнул глаза и посмотрел на неё как на полоумную.          — А зовут тебя как?          Наступило неловкое молчание, во время которого они обменивались пристальными взглядами, пока он, шкодливо улыбнувшись, не выдал ей:          — Точно, я же не представился. Можешь называть меня Лукасом.          Вертя его имя на языке, Дженнет вспоминала.          Действительно.          Его именно так и звали.          Осознание того, с кем она находится в одной комнате, ударило в голову тогда, когда Дженнет этого не ожидала. Она отшатнулась.          Дженнет внезапно задумалась о том, сколько ему вообще лет-то. Живёт же не век.          Что-то там за тысячу перевалило?          Жесть.          Эмоции, отображавшиеся на её лице — а конкретно перемена в глазах и изменение цвета кожи на более бледный, — ему однозначно не понравились.          — Паршиво выглядишь, — Лукас, отстранённо понаблюдав за её недовольным взглядом, обращённым к нему, поспешил добавить, — но лучше, чем вчера. Думал, вообще коньки отбросишь.          Он усмехнулся чему-то своему.          — Спасибо.          Улыбнувшись искренне — по крайней мере, настолько, насколько это возможно, — она поблагодарила его за комплимент.          Это же был комплимент с его язвительной стороны?          А они удивительно быстро нашли общий язык.          Несмотря на то, как он напугал её ночью.          Но Дженнет с момента входа в комнату поняла, что угрозы жизни не было.       Если бы Лукас хотел, от неё бы остался только пепел.         Поэтому можно было немного расслабиться.         Главное несильно, иначе коварный демонюга что-нибудь да вытворит.          Дженнет туфлями цокнула по полу, развернувшись и направившись в сторону стола, пока в один момент не остановилась из-за воздействия чужих слов.          — Ты меня опасаешься, — ничего не выражающим голосом заключил колдун, и Дженнет телом чувствовала, как он смотрит ей вслед, алыми глазищами сверля затылок. — Это обижает. Я же добрая душа, что я тебе сделал?          Она пожевала губы.          Что за спектакль он устроил?          Когда она повернулась, его светлое лицо улыбалось ей и выглядело, честно говоря, по-ангельски. Не будь Дженнет устойчива к такому (спасибо Иезекиилю), и, если бы Дженнет не знала его истинного возраста (чёртов старикашка), тут же повелась бы, поддавшись этому милому лику.        Грёбанные дети.         Но Дженнет, если посудить, вообще не понимала Лукаса.          Интересно, а он не устал жить столько времени?       И Дженнет не хотела понимать Лукаса, надеясь на то, что их общение будет сведено к минимуму.          Потому что знакомиться с людьми — та ещё морока, которая очень утомляет.        А иметь дело с такими, как он, ещё более энергозатратно.         Дженнет привычнее существовать в одиночестве, разделяя свои мысли, проблемы, печали и радости только с самой собой.       Это похоже на заболевание.         — Вовсе нет, — выдавливает она улыбку, доброжелательно глядя на него, — надеюсь, мы поладим.          Потому что ты, похоже, здесь надолго.