Черт бы ее побрал

      Темные улицы Лондона стелятся ей под ноги. С Темзы ветер доносит запахи свежести, колышет темные кудри, нашептывает что-то. В небесах сияет луна — еще не полная, но почти. В полнолуние многие из них предпочитают не высовываться, полнолуние — время оборотней, время Грейбека, который становится еще более неконтролируемым, чем обычно, и сильнее в разы. Но Беллатрикс не остановило бы и полнолуние, и ее встреча с оборотнем была опасна скорее для последнего.       Родольфус не одобряет такие ночные вылазки. Рудо много чего не одобряет, но разве Белла слушает? Единственный, кому она подчиняется — Темный Лорд, ее повелитель, ее хозяин. Тот, кто дорог ей больше мужа, и Родольфус это знает.       Но сейчас здесь нет ни Повелителя, ни Рудо. Есть ночь, фонари и тень на стенах, и свежий ветер с Темзы, и палочка в руке, и бурлящий в венах кипящей лавой азарт.       Беллатрикс всегда любила охоту. С детства Сигнус брал ее с собой; конечно, никакими мерзкими орудиями грязных магглов они не пользовались. Утку или зайца намного проще было убить заклинанием. Не из тех, Непростительных, были и проще. Белла очень редко промахивалась. Сейчас она не промахивается никогда.       И цель ее — не зайцы и не утки.       В самом деле, что интересного в убийстве зайцев и уток? И даже медведей? Они просто мясо, просто еда, они не смогут умолять о пощаде и их глаза не округлятся от ужаса.       Люди, как добыча, намного интереснее.       Точнее, магглы. Магглы — не люди.       Когда Араминта Мелифлуа Блэк предлагала Министерству разрешить охоту на магглов, она знала, что делает, и те глупцы, которые отклонили ее предложение, либо были грязнокровками, либо не понимали, насколько это восхитительное чувство. Они говорили, что это может нарушить Статут о секретности, и, возможно, могло, но только если не быть осторожным. Охотнику положено быть осторожным и Беллатрикс крадется, тихая, как тень. Предвкушает. Знает: убивать каждого встречного нельзя — заметно; если она привлечет лишнее внимание, Повелитель будет гневаться, поэтому нужно выбирать добычу пожирнее.       Условно, впрочем: если убитых на охоте зайцев и уток Белла после с удовольствием ела, приготовленных домовиками, то магглы не годятся даже в пищу. Не едят же собак или крыс.       Просто это весело — охотиться на них.       Бродяг и пьяниц Беллатрикс игнорирует, хотя они самая легкая добыча — но потому и скучно. Старика, еле передвигающего ноги, тоже пропускает. Ночью улицы в этом квартале почти пустынны, но в том и прелесть.       Белла делает стойку, как охотничья собака, заметив ее — темноволосую девушку в чересчур открытом платье. Девушка курит сигарету, ее губы ярко накрашены и в том, чем она занимается по ночам, у Беллатрикс сомнений не остается. Шлюхи не лучше пьяниц и бродяг, и Белла бы обязательно сочла эту девку недостойной для того, чтобы стать ее добычей, но… девка темноволосая. У нее длинные волосы. Глаза тоже темные, а кожа — бледная.       Она ни капли не похожа: у нее лицо простушки, круглое, про такие лица говорят «деревенское», у нее курносый нос, чересчур большой неаккуратный рот, она совсем не такая, но некая схожесть есть.       Беллатрикс крепче сжимает палочку, стелется бесшумной тенью у проститутки за спиной. Пустить заклинание сразу — тоже скучно. Когда она дойдет до подворотни… она обязательно должна зайти в какое-то темное место.       Белла не ошибается — проститутка действительно ныряет в подворотню. Может, так ей проще срезать дорогу, может, кто-то там ее ждет. Беллатрикс все равно. Она следует за своей добычей.       — Люмос.       От внезапной вспышки света девушка испуганно останавливается. Оборачивается на хриплый женский голос, что произнес непонятное ей слово. Белла улыбается ей почти нежно.       — Силенцио.       Взмах палочки — и девушка, вместо того, чтобы заговорить, спросить, какого черта происходит или закричать, только открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба.       — Ты красивая, — тянет Белла, приближаясь к ней. — Могла бы быть красивой. Почему у тебя такое круглое лицо? Почему у тебя не прямой нос? Почему? — она хватает девушку за щеки, больно впиваясь пальцами. — Как ты смеешь быть уродливой?       В глазах проститутки — ужас, она мотает головой, пытается отстраниться, толкает Беллатрикс и в этом ее ошибка.       — Круцио!       Девушка падает к ее ногам. Кричать она не может: Белле жаль, что приходится прибегать к таким предосторожностям, она бы с удовольствием послушала крики, но это привлечет внимание. В безмолвных судорогах боли тоже есть свое очарование.       И когда проститутка на коленях, когда Беллатрикс не видит ее лица, только волосы, темные и волнистые, можно представить, что…       — Ты предала меня! — шипит Белла. — Ты предала нас всех! Если бы ты знала, как я тебя ненавижу! Как я хочу убить тебя… но не сразу, нет! Только когда ты будешь умолять меня о смерти! Только когда ты получишь столько Круциатусов, что не сможешь говорить! Только тогда! Гадина! Змея! Тварь! Мерзавка! Круцио! Круцио! Круцио!       Девушка дергается всем телом от каждого нового пыточного заклинания, уже не может устоять даже на коленях и тяжело заваливается на бок, корчась на земле. Ее лицо открывается Белле снова.       Удар каблуком в живот заставляет проститутку скорчиться еще сильнее, инстинктивно сжаться, и волосы вновь закрывают ее не такие черты.       И ее платье… красное… открытое, вульгарное, но у той, другой, ненавистной было похожее. Не открытое, не вульгарное, но красное. Его сшили для приема у Эйвери. Для Беллатрикс тогда сшили тоже красный наряд, но другого оттенка — бордового, ей всегда больше шли темные тона.       — Ты любишь секс, да? — Белла награждает проститутку еще одним пинком. — Любишь, когда тебя трахают грязнокровки? Он хорош в постели, твой маггл? Когда ты начала спать с ним — когда я закончила Хогвартс?! Он вытрахал из тебя все мозги?       С губ проститутки срывается тихий плач.       — Силенцио! Я не хочу тебя слушать! Я тебя ненавижу! Ты рыдаешь… ты знаешь, как я рыдала, когда узнала, что ты… что ты сбежала? И с кем! Ты убила меня тогда! Ты меня убила! А я убью тебя! Я убью тебя тысячу раз! Круцио! Круцио!       Тело проститутки выгибается, как на дыбе — и снова не те глаза. Другие. Не она.       Рыкнув от ярости, Белла взмахивает палочкой, и это уродливо-непохожее лицо пересекает алая полоса. И еще одна, и еще. Кровь хлещет на землю. Вместо лица — месиво.              Так лучше.       — Я любила тебя, — совсем тихо говорит Беллатрикс. — Я считала тебя своей частью. Ты ведь и была ею, разве нет? Мы не зря похожи. Мы не близнецы, не двойняшки, но только потому, что не родились одновременно. Я не знала, как смогу жить без тебя, я до сих пор не знаю!.. А ты живешь! Как ты смеешь?       Проститутка молчит: боль и кровопотеря забрали все ее силы, но она еще жива. Ненадолго.       — Как ты смеешь быть живой?! Авада Кедавра!       Последнее — тихим плевком. Змеиным укусом. Зеленая вспышка ударяет в бесчувственное тело. Белла в последний раз пинает труп, разворачивается и быстро шагает прочь.       На другой стороне улицы — девушка.       Беллатрикс кажется, что это галлюцинация или игра теней: что она может здесь делать? Сейчас? Неужели настолько идиотка?       Наверное, задержалась на работе. Тогда почему ее не встречает ее идиотский муж? Наверное, тоже задержался, в Мунго сейчас завалы, Белла знает — сама многих отправила туда.       Андромеда Блэк, только что убитая Беллатрикс сотни, тысячи раз, идет по улице, гордо ступает, как будто под ногами не мостовая, а красная дорожка. Она не видит сестру, прячущуюся в тенях, но она не может не знать, что Белла жаждет ее крови.       Белла жаждет ее крови.       Белла ненавидит ее.       Белла следует за Андромедой шаг в шаг, крадется на мягких лапах, как пума, держит палочку наготове — и так провожает до конца улицы, где сестра аппарирует. Андромеда всегда соблюдает предосторожности, пешком до своего дома она не дойдет, а защитных заклинаний на этом доме должны быть тысячи.       Ее грязнокровка хорош в магической защите.       Белла смотрит туда, где только что с хлопком растворилась в воздухе ее сестра, и на ее губах играет едва заметная улыбка. Андромеда в безопасности.       Хорошо.       Она должна быть в безопасности.       Черт бы ее побрал.