"Нейлоновая война"

Сентябрь 1992

— Можешь радоваться. Меня отчисляют.       Рита оторвала взгляд от окна в комнате общежития ЛЭТИ, куда пристально смотрела уже минут пять. За этим самым окном раскинулось зрелище, унылее которого и вообразить было нельзя. И дело было даже не в пасмурной погоде с ветром и мелко накрапывавшим дождем и не в медленно желтевших листьях, чей шелест напоминал Рите сдавленные рыдания. За последние два года все изменилось настолько сильно, что и представить было нельзя. И речь шла не о политике или жизненном укладе, а о какой-то совершенно особенной атмосфере вокруг. Словно бы где-то высоко и далеко лопнула гигантская, туго натянутая струна, и отзвук этого до сих пор дрожал в воздухе.       А собственно зрелище за окном было и в самом деле грустным. Через дорогу от общежития ютились вплотную друг к другу несколько грязных торговых палаток, из которых осторожно выглядывали угрюмые личности. А возле входа в жилой корпус распивали пиво и громко матерились несколько мужиков в вязаных шапках и телогрейках, менее всего похожих на студентов. Не было, казалось, ни дружинников, ни милиционеров, способных подойти и прогнать их. Тогда как еще два года назад все было бы иначе. Не было также и пионеров с барабанами и в красных галстуках, бодро маршировавших по улице. Не то чтобы Рита была приверженкой коммунизма, — нет, его странные догмы порой вызывали у нее самое натуральное отвращение, — но некоторая эстетика оного ей все же нравилась, нельзя было этого не признать. А теперь не стало и этой эстетики. Ни наводнившие улицы красивые и наверняка дорогие иномарки, ни вывески с надписями вроде «Кока-кола», «Найк» и «Мальборо» не вызывали у Риты чувства прекрасного.       И тем не менее, глядя в окно, она задумалась. Или вернее даже сказать, залипла. Возможно, подсознательное желание впасть в окончательную депрессию привело к тому, что она просто стояла и стояла, не отрывая взгляд от окна. В реальность ее вернул лишь голос вошедшей в комнату соседки.       Рита обернулась. Аня стояла перед ней все такая же — растрепанная, ярко и безвкусно накрашенная, в черной коже, тонких колготках и ботинках-«гриндерсах». И фактом отчисления из института она похоже была ничуть не расстроена. — Чему тут радоваться? — хмыкнула Рита. — Наоборот, мне жаль, что тебе не удалось получить образование в таком серьезном вузе. — А мне вот не жаль, — дернула плечом Аня. — Я даже удивлена, что меня так поздно вытурили. — И куда ты теперь? — осведомилась Рита, стараясь подпустить в голос побольше участия и теплоты, но, кажется, ей это плохо удалось. — К себе на Сахалин вернешься? — Ага, очень смешно. — Аня вынула из кармана пачку «Винстона», щелкнула зажигалкой. — В Питере попробую зацепиться. Пойду вон, как Цой, в кочегарку. Но лучше, наверное, на трамвайный завод. У меня там один кореш работает. — А жить где будешь? Аня с глубокомысленным видом затянулась и выпустила к потолку длинную густую струю дыма. — Пока тоже наверное у кореша, — ответила наконец она. — А после первой зарплаты может и в коммуналку заселюсь. Да не переживай, подруга, я ведь здесь уже не первый год. Прорвусь как-нибудь.       Она опустила руку с тлеющей сигаретой, с которой даже пепел забывала стряхивать. Ее горящий кончик оказался буквально в паре сантиметров от колена. «И почему только девушки курят? — задумалась внезапно Рита. — Разве совсем не боятся прожечь колготки?» Но Аня, похоже, не боялась вообще ничего. Рита вспомнила, как еще два года тому назад она спокойно тыкала горящей сигаретой себе прямо в колено, и так невольно и передернулась. Однако с тех пор она, кажется, ни разу не видела на своей соседке рваные колготки.       Тем временем Аня затушила сигарету о подошву «гриндерса». Затем бросила окурок в стоявшую на столе жестяную банку и, открыв платяной шкаф, принялась выкидывать одежду со своих полок на кровать. — А я думала, ты обрадуешься все-таки, — произнесла она. — Никто не будет теперь курить прямо здесь, музыку громко включать…       По правде сказать, Риту это уже ничуть не беспокоило. Она давно привыкла и к запаху табака в комнате, и к прочим закидонам соседки. А вот теперь Ани с ней больше не будет… Рите стало грустно, как только она представила, что к ней в комнату скоро подселят какую-нибудь скучную занудную зубрилку. Аня все-таки была совершенно иной. Ее бунтарский образ жизни вырывал Риту из обыденной реальности, кружил голову, уносил куда-то совсем далеко… И нельзя было сказать, что Рите не нравилось все это.       Воспоминания о той во всех смыслах странной ночи два года тому назад, когда у них с соседкой случилась не менее странная близость, вновь накрыли Риту с головой. Но теперь уже она подумала об этом не с содроганием, а наоборот, с каким-то сладостным трепетом. И сама поразилась этому.       Аня меж тем закончила собираться. Все ее вещи каким-то образом уместились в небольшой матерчатой сумке, с которой она и приехала в Ленинград два года назад. Лишь магнитофон с кассетами Аня оставила Рите. — Ну бывай, подруга, пойду я тогда, — небрежно бросила она, направляясь к двери. У самого порога замялась, что-то ища в карманах, и тут Рита вспомнила, что так и не сообщила соседке невероятно радостную новость. — А у меня, это… Ленка, сестра моя… родила вчера… — вымолвила она как-то смущенно. — Я теперь тетя, вот!       Аня повернулась к ней, и на лице ее засияла улыбка. Кажется, впервые за эти два года она улыбалась по-настоящему искренне. А еще Рита только сейчас заметила, какие белые, без следа табака зубы были у ее теперь уже бывшей соседки и как два чуть торчавших вперед клыка ничуть не портили ее вид, а наоборот, придавали какую-то особую красоту. — О, поздравляю, — произнесла Аня, и в голосе ее при этом чувствовалась явная теплота. И внезапно она, подойдя к Рите вплотную, притянула ее к себе за подбородок и поцеловала прямо в губы. Коротко и некрепко, едва коснувшись, но у Риты все внутри так и наполнилось каким-то невероятным восторгом. Запахи кожи, волос и табака смешались воедино, туманя ее сознание… — Ну пока, — снова улыбнулась Аня и снова пошла к двери. Рита дернулась ей вслед, желая лишь одного — схватить, обнять покрепче, прижать к себе, не давая уйти… Но тут же поняла, как глупо это будет выглядеть. — Если не устроишься нигде, приезжай ко мне! — повинуясь внезапному порыву, выкрикнула она вслед Ане. — Я тебе помогу чем смогу, в беде никогда не оставлю!..       Но Аня, уже не оборачиваясь, ушла. Рита глубоко вдохнула, с трудом пытаясь унять сердцебиение. Ничего, Аня не промах, повторяла она про себя. Такая точно не пропадет.

***

Двадцать лет спустя

      Рита понимала, что дальше так жить было нельзя. Проблему требовалось срочно решить. Пусть это и противоречило всем возможным нормам морали.       После отъезда племянницы из деревни она чуть ли не каждый вечер сидела, прижимая к лицу ее футболку и вдыхая пропитавший ее аромат духов. И думала почти все время только о Насте. Ни работа, ни встреча с давней подругой, ни прочие повседневные дела не могли отвлечь ее от запретных мыслей.       И вот, три года спустя что-то надорвалось. Быть может, страшный скандал с Настей, которую обвиняли в убийстве какого-то парня, стал тому причиной. Но Рита старалась поменьше думать об отношениях племянницы. Она даже на заседание суда невероятным усилием воли заставила себя не приехать. А когда узнала, что дело благополучно разрешилось в пользу Насти, вздохнула с облегчением.       Но последней каплей стала статья в Интернете, которую Рита прочитала на работе во время обеденного перерыва. Там говорилось о книге некого американского социолога начала пятидесятых годов, под названием «Нейлоновая война». Ее фантастический сюжет описывал то, как Америка смогла выиграть Холодную войну, сбросив на Советский Союз двести тысяч пар нейлоновых чулок и четыре миллиона пачек дорогих сигарет. Рита на это про себя усмехнулась, ведь сорок лет спустя после выхода книги этот сценарий сбылся в реальности. И сама она стала тому свидетелем.       Но, — странное дело! — почему-то именно прочитанное усилило в Рите непреодолимую тягу к родной племяннице. Слова «нейлон» и «сигареты» так и свербили ее мозг изнутри и ассоциировались неизменно с Настей.       «Она — продукт этой самой «эпохи нейлона», — поняла внезапно Рита. — Даже родилась она именно тогда, когда все и началось». Но эта мысль нисколько не успокоила ее. Все сильнее и сильнее она думала о Насте. И наконец поняла, что нужно решаться…       …Был уже темный вечер, когда Рита осторожно притормозила возле Настиного подъезда. Глубоко вдохнула, собираясь с силами. Быстро заглянула в телефон, затем в зеркало заднего вида, поправила прическу. Снаружи стояла безмятежная тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом листьев. Мимо по тротуару промчался мальчишка на скейте, сделал кик-флип.       «Никто из людей вокруг не думает о Насте. Как хоть они жить без нее могут?» — подумала Рита и в очередной раз усмехнулась про себя, поняв, что невольно процитировала Бутусова, песню своей юности.       Все. Медлить больше было нельзя. Рита вылезла из машины, поставила ее на сигнализацию. Запрокинув голову, посмотрела вверх — на четвертом этаже светились все окна. Сердце Риты забилось сильнее прежнего. Настя была дома.       Рита направилась к подъезду. Она никогда еще не бывала дома у племянницы, но адрес через Лену зачем-то узнала еще давно. Чем ближе она подходила к двери с домофоном, тем сильнее становились ее сомнения. А вдруг Настя ей попросту не откроет? «Господи, что я наделала?! Зачем вообще сюда приехала?..»       Сомнения Риты развеялись, когда дверь подъезда внезапно распахнулась перед ней. Какой-то паренек в кепке и с собакой на поводке вышел наружу, придержав для Риты дверь. Теперь деваться было точно некуда. Рита скользнула внутрь подъезда. Направилась было к лифту, но затем передумала и пошла пешком. Лучше было оттянуть неизбежное.       У заветной двери Рита остановилась. Сердце уже стучало как бешеное. Рита сосчитала до десяти и, ощущая себя настоящей преступницей, позвонила. Она еще не успела посчитать до десяти снова, как дверь распахнулась. На Риту повеяло столь хорошо знакомым ароматом духов. — Тетя Рита?.. — Настя смотрела на нее выпученными от изумления глазами. — А ты здесь как?..       Рита вела взглядом сверху вниз. От пепельно-черных густых волос к ключицам и грудям под легкой футболкой и ниже. Джинсовая мини-юбка. Тонкие черные колготки. Туфли на высоченных шпильках. В этом была Настя вся как есть. — Теть Рит, случилось что-то? — обеспокоенно вымолвила Настя. Беспокоиться было о чем: наверняка никто раньше не заваливался к ней домой в десять вечера без предупреждения.       Взгляд Риты резко метнулся вверх, остановившись на уровне грудей племянницы. На черной ткани футболки мерцал яркими цветами флаг. Американский. — Настя, — выпалила Рита как на духу, — я хочу тебя.       Настя оторопела, но похоже, лишь на секунду. Затем уголки ее губ дрогнули и медленно поползли вверх. Впрочем, улыбкой в полном смысле слова это нельзя было назвать. — Проходи. — Она повернулась, слегка махнув тете рукой, и пошла в комнату. Стук высоких каблуков по паркету звучал для Риты самой приятной музыкой на свете.       Рита захлопнула за собой дверь, повернула ручку замка на два оборота. Затем разулась и направилась в комнату вслед за племянницей. — Не сюда, — прозвучал вдруг оттуда голос Насти, невнятность которого могла означать лишь одно. — Иди в ванную. Там разденься, но дверь не запирай. — Послышался громкий щелчок зажигалки.       Рита мелко задрожала. Спина ее покрылась липким холодным потом. Больше всего напугало ее в этой ситуации то, каким невероятно спокойным был голос Насти. Словно бы она заранее знала о том, что случится.       Пытаясь успокоить себя тем фактом, что племянница научилась принимать любые удары судьбы и повороты в своей жизни с терпением и мужеством и не задавать лишних вопросов, Рита направилась в ванную. Коленки у нее отчаянно тряслись, а ноги подкашивались. Ни в момент принятия в комсомол, ни при поступлении в институт она так не волновалась. Даже в ту самую странную во всех смыслах ночь она толком не успела напугаться, все случилось довольно быстро. Переживала тогда Рита куда больше уже постфактум. А вот теперь все было совсем иначе. Поступку, который она собиралась совершить, не было никаких оправданий. В случае, если бы все всплыло наружу, Рита наверняка стала бы изгоем в глазах даже собственной семьи.       Сглотнув тугой комок в горле, она рванула на себя дверь ванной. По глазам ей тут же резануло ослепительной белизной всех поверхностей. Вот вроде бы странно: последнее время Лена часто жаловалась, что Настя совсем перестала следить за порядком у себя в комнате. И в то же время в ее новой квартире ванная являла собой прямо-таки образцовую чистоту.       «Так, что это я? — Сбитая с толку Рита завертелась на месте, затем усилием воли заставила себя замереть на месте и собрать мысли в кучку. — Настя же прямо сейчас может войти».       Она разделась до нижнего белья, сложила одежду кучей на стиральной машине. Перекинула было ногу через бортик ванны да так и застыла, с трудом балансируя на холодном кафеле пола. «Господи, да что же я делаю все-таки?.. Бежать, нужно скорее бежать отсюда!..»       Но было уже поздно. В коридоре раздалось постукивание каблуков, и Рита, уже не отдавая себе отчета в том, что делает, залезла в ванну обеими ногами. Дверь распахнулась. Настя стояла на пороге с зажатой в зубах и ярко горевшей сигаретой. — Раздевайся целиком, — невнятно произнесла она, окидывая тетю брезгливым, как ей показалось, взглядом. — И ложись на спину.       Испытывая невероятную стыдливость от пристального взгляда племянницы и в то же время ругая себя за это, Рита покорно стянула лифчик и трусы. И застыдилась еще больше. От вида своего тощего дряблого тела. Рита давно уже забросила легкую атлетику, которой занималась в детстве, и теперь в свои почти сорок выглядела как типичная женщина среднего возраста. Настя же, никогда не занимавшаяся спортом и вообще в последнее время ведущая весьма нездоровый образ жизни, все равно каким-то образом умудрялась выглядеть прекрасной. Даже сквозь одежду ее тело так и дышало чистотой и юностью…       Отбросив нижнее белье к остальной одежде, Рита легла на холодный белый фаянс, вытянулась во весь рост. Ванна оказалась ей прямо идеально впору. А вот Насте, пожалуй, во время купания приходилось слегка подгибать ноги.       Не успела Рита еще ничего подумать, как племянница перекинула правую ногу через бортик. Решив, что она тоже собралась залезть в ванну, в следующую секунду Рита обомлела. Мысок черной лакированной лодочки уперся ей прямо в ложбинку между грудей. Острый тонкий каблук надавил на солнечное сплетение.       Рита, едва не вскрикнув, медленно подняла взгляд. Настя возвышалась над ней, словно прекрасная статуя. Не античная, но и не родом из современного искусства. Что-то несомненно реалистическое и в то же время безумно прекрасное…       Давление на грудь слегка усилилось, и Рита помимо воли опустила взгляд. Десятисантиметровый каблук больно царапал ей кожу, но боль эта была даже сладкой и приятной. Повинуясь внезапному порыву, Рита дернулась лицом прямо к каблуку. Лизнуть, понюхать, укусить его — неважно. Но Настя, резко отдернув ногу назад, в следующую секунду внезапно пнула тетю в подбородок. Несильно, но чувствительно. Ощущая, как в голове загудело, а рот наполнила кровь из прикушенного языка, Рита поняла: самой проявлять инициативу было еще рано. Игру пока вела Настя.       Каблук давил на грудь все сильнее. Слезящимися глазами Рита смотрела на племянницу. На ее груди, будто бы дразня, все так же мерцал красным, синим и белым звездно-полосатый флаг. Только теперь в глаза Рите еще бросились стразы на нем, красиво переливавшиеся в свете лампочки. — Э… хэллоу… — заговорила Рита, которой в голову ударила внезапная мысль. — Ай эм э стьюдент… фром Совьет Юнион… Энд ю ар фром… фром Ю-Эс-Эй?.. — Yes, — произнесла Настя в ответ, ничуть не смутившись. — I’m from USA.       По-английски племянница, как выяснилось, говорила отлично, в речи прямо-таки явно ощущался американский акцент. Рита постаралась засунуть как можно глубже мысль о том, что речь Насти просто звучала невнятно из-за сигареты в зубах (да и окурок она все же переместила в самый угол рта), и стала вместо этого думать о том, что в нынешних школах английский учат гораздо лучше и интенсивнее, чем в советских. Как же ее племяннице повезло родиться в такое прекрасное время!..       А еще в голове у Риты так и встала картинка: она, совсем еще юная пионерка, наблюдает по телевизору за визитом в ее страну американской школьницы Саманты Смит. «Ну американка, и что такого? — произнесла тогда старшая сестра Ленка, презрительно выпятив губу. — Ничем не отличается от наших пионерок. Совсем никакой разницы!» Но Рите так не показалось. Милая девочка с удивительно легким и красивым именем и при этом родившаяся в штате с грубым, «мужским» названием Мэн сразу же запала Рите в душу. Да что там — она попросту влюбилась в Саманту. Представляла, как сидит с этой невероятной заокеанской девочкой, почти своей ровесницей, за одной партой, прикасается к ее волосам, держится за ручку… Она мечтала увидеться с Самантой хотя бы мельком, воображала себе эту встречу во всех красках. А когда два года спустя милая и невероятно далекая девочка погибла при крушении самолета, Рита плакала навзрыд. Наивно думала, что никого уже не сумеет полюбить так же, как ее…       И вот теперь над ней возвышалась будто бы переродившаяся Саманта. Не американка, но создание плоть от плоти нынешнего времени, еще одно доказательство победы американского уклада жизни. Теперь взгляд Риты был прикован к красивому тонкому нейлону, облегавшему ноги племянницы. Такие наверняка дорогие и невероятно эстетично выглядевшие колготки… Во времена молодости Риты достать их было очень сложно, Аня носила куда более дешевые, пусть и похожие. А тут — еще один элемент победы Штатов в «нейлоновой войне», вместе с тонкими сигаретами. Как все-таки прекрасно, что эта победа случилась!       Настя смотрела на тетю красивыми карими глазами, в которых отражался свет лампы, и во взгляде ее ничего нельзя было прочесть. Внезапно она убрала ногу с груди Риты и, резко нагнувшись, ткнула ее горящим концом сигареты прямо между грудей. Рита так и завопила от жуткой боли, выстрелившей в кожу, однако этот крик тут же странным образом перешел в стон. Стон наслаждения. Сама не понимая, как такое могло случиться, Рита почувствовала разливавшееся внутри нее приятное томление. — Это тебе в наказание, за то, что без разрешения проявила инициативу, — ледяным голосом произнесла Настя. — В следующий раз будешь знать.       Рита покорно кивнула, глядя, как племянница вынимает из-за пазухи пачку, закуривает новую сигарету. Затем Настя внезапно протянула левую руку и сжала ею правый сосок тети. Та лишь томно вздохнула. Вторую руку Настя запустила Рите между ног. Тонкие пальцы протиснулись внутрь лона, лаская клитор. Рита застонала уже громко, с надрывом, но усилием воли прикусила язык: не дай бог услышат соседи! Лицо Насти плавало над ней в мареве электрического света; сигарета дымилась меж ее губ, а взгляд карих глаз был по-прежнему обжигающе ледяным…       Внезапно Настя отняла руку от тетиной груди и невероятно быстрыми движениями повернула поочередно обе рукоятки крана. Вода тугой струей хлынула в ванну. Рита было вскрикнула, когда ей обварило спину, но затем вода пошла более-менее приемлемой температуры. Ванна стремительно наполнялась. И в этот момент левая рука Насти вновь легла Рите на грудь…       Рита успела лишь бросить взгляд на полоску темного нейлона на животе племянницы, выглядывавшую из-под юбки. Однако в следующую же секунду поясок колготок скрылся под футболкой. А Риту накрыла волна небывалого наслаждения…       Настя работала обеими руками с невероятной скоростью. Сжимала ладонью сосок, то и дело ударяя грудью тети о соседнюю и в то же время мягко, но настойчиво тянула на себя клитор. Тихонько постанывая от наслаждения, Рита распласталась в ванне, максимально расслабилась. Вода уже доходила ей почти что до подбородка. Настя склонилась над тетей совсем низко, соря пеплом ей прямо на волосы, шею и грудь. Возбуждение волнами прокатывалось по телу Риты, и внезапно пришедшая ей в голову мысль была до того отрезвляюще страшной, что она едва не вскочила во весь рост:       «А если Лена сюда приедет, без предупреждения? У нее же ключи есть! Господи, если она хоть краем глаза увидит!.. Это же разрыв с семьей, навсегда!..»       А вслед за этим Рита обильно кончила. Она прямо-таки ощутила ту силу, с которой тугая струя била из ее лона, едва прорываясь сквозь толщу воды. И тут же Настя убрала обе руки. Рита, окончательно расслабившаяся, скользнула на дно ванны. Вода накрыла ее с головой.       Сквозь мутно-зеленую толщу слабо маячило электрическое солнце. И в его свете внезапно стало совершенно отчетливо проступать детское лицо — милое, улыбчивое. Саманта. Вечно юная, такая невообразимо прекрасная, она смотрела на Риту, казалось, прямо с небес… — Сама… — позвала ее Рита, забыв обо всем. Вода тут же хлынула ей в рот, наполняя легкие. Лицо прекрасной американки опускалось ниже и ниже, заполняя собой уже все пространство вокруг. Рита потянулась было к ней, пытаясь вынырнуть из воды, но не смогла пошевелить и мускулом: все ее тело оказалось будто бы сковано сладкой истомой. — Саман… Нестерпимо яркий свет больно резанул Рите по глазам. Легкие отчаянно жгло изнутри, она не могла сделать и вдоха… — Теть Рит, с тобой все хорошо?!       Рита наконец очнулась, громко кашляя и отплевываясь. Настя, уронившая окурок прямо в ванну, вовремя вытащила тетю из-под воды, вцепившись пятерней в ее волосы. «Прямо как Ленька, когда он спасал Динку, — вспомнила Рита любимую книжку своего детства и невольно улыбнулась. — А она, такая избалованная девчонка, еще было решила, что он хотел ее утопить… Уж я-то никогда бы не оказалась настолько неблагодарной…» — Все хорошо, милая, — осипшим голосом вымолвила Рита и громко кашлянула в последний раз. — Все просто отлично… — Слава богу. А я уж было подумала… — произнесла Настя, отступая от ванны и вытирая руки полотенцем. Выглядела она уже вовсе не гордой и независимой, а скорее, весьма смущенной. И Рита как никто другой готова была понять племянницу.       Голова у Риты еще сильно кружилась, и она ухватилась обеими руками за бортик ванны, чтобы ненароком не утонуть снова. Впрочем, Настя уже выдернула из слива пробку и вода стремительно уходила в канализацию. Опасности захлебнуться теперь не было.       Окончательно отдышавшись, Рита посмотрела на ярко горевшую лампочку. На ней уже не было лица Саманты. Да и самой Саманты не было на свете уже почти тридцать лет как. А вот Настя была прямо здесь, рядом. Живая и такая прекрасная…       Настя развернулась и, не говоря ни слова, вышла в коридор. Рита же села, опершись спиной на задний бортик ванны. Сердце у нее отчаянно колотилось, но внутри при этом царило прямо-таки неимоверное наслаждение.

***

— Ты не думай, я не лесбиянка и даже не би, — заявила Настя, подходя в гостиной к столу, где лежала пачка сигарет. — Меня по-прежнему тянет только к мальчикам. Просто я решила, так сказать, слегка помочь тебе в твоем, кхм, желании… — Да я все понимаю. — Рита присела на диван, укуталась поплотнее в старую шерстяную шаль, оставшуюся в квартире, должно быть, от кого-то из прежних жильцов. После случившегося ее всю так и бил озноб, но теперь дрожь уже понемногу проходила. — Уж прости меня за такую внезапность…       Настя, не оборачиваясь, кивнула, закурила сигарету. На улице приятно мерцали в ночном сумраке огни, из-за приоткрытого окна доносились шум машин и голоса какой-то веселой компании во дворе. Ехать сейчас домой, как разумно рассудила Рита, было опасно. И не только из-за темноты и всяких мутных личностей. Просто Рита чувствовала, что в нынешнем состоянии она даже не сможет нормально вести машину. К счастью, Настя любезно разрешила переночевать у нее. «Теперь не дай бог Лена пораньше с утра заявится без предупреждения», — со страхом думала Рита. Придумать более-менее правдоподобную версию своей ночевки в квартире племянницы она еще не успела.       Настя, стуча каблуками, ушла на кухню, а вернулась с бутылкой красного вина и двумя бокалами. Рита хоть и пила алкоголь крайне редко, однако сейчас почувствовала непреодолимое желание опрокинуть бокальчик-другой. Да и отказываться было бы как-то совсем невежливо. — Лена, поди-ка, все возмущается тому, что ты куришь? — поинтересовалась Рита, глядя, как племянница, зажав в зубах сигарету, втыкает штопор в пробку. — Да, есть такое, — кивнула Настя. — Как приходит сюда, там все время принюхивается и присматривается. Я уж на всякий случай стараюсь перед ее приходом не курить и даже пачку прячу подальше. — Зря она так, зря, — вздохнула Рита. — Должна понимать, что ты теперь уже взрослая девушка и можешь вести себя так, как тебе хочется. Тем более в наше-то время…       Настя наконец справилась с пробкой и быстрыми движениями разлила вино по бокалам. И только после этого вынула сигарету изо рта. — Ну, с обретением тебя, теть Рит, — произнесла она, отсалютовав своим бокалом. Обе они чокнулись и залпом выпили. Вино показалось Рите излишне сладким, однако на удивление прочистило ей мозги, и даже голова у нее сразу перестала кружиться. Настя же кинула на тетю быстрый взгляд и внезапно как-то совсем застенчиво, по-девчоночьи хихикнула. — Ты только в следующий раз, когда меня захочешь, не заваливайся ко мне вот так вот, — сказала она, опуская почти потухший окурок в пустой бокал. — Хотя бы звони заранее, предупреждай. А еще лучше — решай эту проблему как-нибудь иначе.       В уголке ее губ скользнула ехидная улыбка. Рита смущенно кивнула в ответ, не спуская с Насти взгляда. Футболка с флагом, юбка, колготки и шпильки. Длинные черные с проседью волосы, идеальные макияж и маникюр. Великолепная как всегда. Пожалуй, она была обречена навечно остаться для Риты недостижимой мечтой. Ни одна другая девушка не способна была заменить ее. Да и поняла бы та, другая, Риту так, как сразу поняла ее Настя?       Внезапно Настя подошла к тете вплотную. Взяла ее за подбородок и, быстро нагнувшись к ней, чмокнула прямо в губы. Так же, как сделала это Аня двадцать лет тому назад. Запахи духов и волос племянницы затуманили разум Риты. Едва отстранившись, она без сил рухнула на диван. Затем прилегла, положив голову на подушку. И полностью погрузилась в свои мысли.       Впрочем, как только Настя вновь ушла на кухню с бокалами и бутылкой, мысли Риты приняли почему-то самое что ни на есть рутинное направление. Несмотря на всю свою прекрасность Настя все же была ее родной племянницей, дочерью ее сестры. А какие отношения могли быть с племянницей, кроме родственных? Всякие запретные мысли стоило засунуть куда подальше. Тем более что сама Настя была не очень-то довольна этим.       И, подумав об этом, Рита облегченно вздохнула. Действительно, зачем так сильно заморачиваться? Можно было просто общаться с Настей дальше, как ни в чем не бывало. — Настюш, я тут вспомнила… — заговорила она, как только племянница вернулась в гостиную. — В августе смена в «Соколенке», детском лагере открывается. Мне одна знакомая сказала, там как раз место вожатой в отряде девочек свободно. Ты не хочешь попробовать?