История не для посторонних ушей

      Классика из радио постепенно начинала надоедать, свёрлами врезаясь в уши. От этого непрекращающегося золота мировой музыки каждый раз по голове пробегала мигрень, в некоторые моменты пробуждая желание выпить горку обезболивающих. Холодный свет ламп резал глаза не хуже, чем музыка уши. От напряжения глаз мигрень усиливалась на ещё несколько столбцов по «диаграмме Тристана». На данный момент боль занимала около девяти с половиной из пятнадцати столбцов. Медленно развернувшись на повидавшем жизнь офисном кресле, Тристан снял очки. Протёр пальцами покрасневшие от усталости глаза, бубня под нос случайные наборы слов. Это было своеобразным способом снять с себя немного стресса.       — Ну что же, капитан, — произносит Тристан, переводя взгляд на постоянного пациента в медотсеке. Стажёр посмотрел на часы на правой руке, — скоро закончится действие обезболивающих.       В ответ Тристану было слабое и тихое мычание, от которого каждый раз становилось тревожно. Нет, это не была тревожность от того, что однажды это мычание он не услышит. Просто морально трудно слышать что-либо от инвалида, которому адски больно от огромнейшего списка факторов. Если не от всех...       Стажёр, выдохнув, перевёл взгляд на обожжённое до красных мышц тело без ладоней и ступней. Он поджал губы, раздумывая о следующих пунктиках в своём плане дел.       Неприкрытый бинтами голубой глаз следил за действиями стажёра врача в силу своих возможностей. Следить за копошащимся туда-сюда Тристаном интереснее, чем пялить в потолок безучастливым взглядом.       — И бинты неплохо было бы заменить, — в который раз за день вздохнул стажёр, — а то они скоро срастутся с вашим телом, капитан.       Аня в последнее время и так чувствует себя нехорошо, не только от душераздирающих криков боли Кёрли, когда дежурящий подле него Тристан не успевает вовремя подать таблетки, сколько от свалившихся как снег на голову событий. Хотелось ей отбросить все привилегии медсестры на корабле и беспомощно забиться в угол.       Тристан сам не против заменять своего «учителя». Хотя, если посмотреть, кто ещё здесь учитель... Зато опыта наберётся, как будущий врач-хирург, и... И что ещё? Задумываясь о таком, стажёр мог растерянно замереть на месте, невольно заслоняя проход. Выходит из состояния задумчивости лишь тогда, когда его слегка толкнет плечом Джимми, или обматерит с ног до головы Свонси, ещё возможна Аня, которая может провести ладонью перед лицом или пощелкать пальцами. Но часто ему попадается Дайске, который по-дружески тронет за плечо и спросит, чего это Тристан тут стоит. Прямо луч солнца на этом греховном корабле.       Даже иногда интересно, как отдел кадров дозволил себе скинуть на Тулпар двух стажёров.       Ну, хотя бы казусов с едой и водой почти нет...       — Сейчас сначала растолчу тебе обезболивающие, а через минут тридцать будем менять бинты... — размышлял Тристан вслух. Лучше уж такие мысли вслух, чем угнетающая тишина да и раздражающий звук ламп, думается Кёрли. Без голоса уже такого родного стажёра можно было бы с ума сойти.       — Так, эти обезболивающие нужно принимать после еды?... И можно ли их вообще толчить?... — Разворачивая инструкцию к препарату, промолвил Тристан. Пробежался глазами по длинному списку побочек, способам применения, противопоказаниям и дозе. Не найдя того, что могло бы отнести партию обезболивающих к «Опасно для капитана!», он удовлетворенно кивает. Открывает баночку с таблетками, и заглядывает внутрь. — Не капсулы. Отлично, значит можно стереть в порошок.       Пока ставит препарат на край стола. Берёт недалёко лежащую столовую ложку и прибор для открытия консерв, а следом ставит на стол сосуд, который вскоре наполнит теплой водой. Наконец теперь высыпает на ладонь несколько таблеток обезболивающего, и начинает расталчивать «ступкой» до порошка. Капитан следит за выверенными до автоматизма движениями, «порханием» пальцев над инструментами, и слегка хмурым выражением бледного лица. В его жизни, ставшей блеклым пятном вперемешку с агонией и болью, Тристан являлся своим методом снять стресс или не сойти с ума от боли и скуки одновременно. Хотя какая тут скука, когда твоё тело от самого малейшего движения испытывает боль наравне распилу тупой бензопилой?       — Отлично, потерпи ещё чуть-чуть... — Тристан осёкся. Он старается держать доброжелательный и располагающий к себе тон, что ну никак не соответствует выражению его лица. Это выглядит как с NPC в видеоигре, у которого одна эмоция на все случаи жизни, будь то убийство, испуг, или радостное событие. Хотя настроение голоса разное...       Раздался удовлетворённый хмык со стороны Тристана. Значит раствор готов.       Перемешивая стеклянной палочкой раствор в сосуде, стажёр подошёл к капитану. Возможно уже бывшему. По пути захватывает шприц без иглы. Тристан приоткрывает рот капитана, прежде чем наполнить шприц раствором. Медленно, с помощью шприца, заливает раствор. Следит за тем, чтобы Кёрли не захлебнулся. Иногда окидывая «лицо» Кёрли взглядом, старается не задевать бинты или остатки кожи мужчины, дабы не причинить боли. Губы сжаты в тонкую полоску, что говорит о сосредоточенности стажёра. Кёрли хнычет от жгучей, словно раскалённое клеймо, боли, когда Тристан случайно задевает один из участков «кожи».       — Извини-извини… — успокаивающе шепчет Тристан, — я постараюсь быть осторожнее, лучик.       Эти прозвища...       Они раздражают.       Кёрли успел услышать десятки прозвищ от стажёра. Котенок, лучик, солнце, золотце, ягодка, ромашка, сахарок – и это даже не один процент всего списка. Тристан успевает на ходу придумывать новые и новые прозвища, одно лучше другого. Но с его губ эти прозвища словно не имеют смысла. Для него это то же, что и одноразовые перчатки или менять носки каждый день.       Кёрли вожделеет, чтобы Тристан назвал его по имени. Не «капитан».       Вскоре процедура заканчивается. Тристан сладко потягивается, и подвигает к себе недалеко стоящий табурет. Обезболивающие начали своё «путешествие» по организму капитана.       — Осталось только ждать... — Произнёс Тристан, проведя ладонью по волосам. Поджал губы, смотря на красные обожжённые мышцы, обрубки ног и рук. Взгляд скользнул по перебинтованной голове, двум рядам зубов... Взыграло чувство отторжения. Хотелось отвести взгляд, забыть исходящий от Кёрли запах, но уважение и нежные чувства были сильнее.       — Хотя бы опыта наберусь... — Пробубнил себе под нос Тристан. — Может возьмут на работу без претензий и отговорок. «У нас нет вакансий». «Нам нужны опыт и знания»... Будто у меня их нет, — Тристан слегка прищурил карие глаза, — знаний, я имею в виду. Опыт можно найти в любой захудалой забегаловке.       Тристан шаркает ногой по полу.       — Но меня убедили пойти именно стажёром на космический корабль... — Тристан устало вздохнул.       Кёрли не издаёт и звука, кроме своего тихого дыхания. Вслушивается в каждое слово Тристана с заинтересованностью, и впитывает в себя, словно губка. То, что Тристан рассказал сейчас, возможно является признаком доверия к Кёрли. Стажёр никогда не рассказывал о своём прошлом, о своих мотивах. С неохотой говорил о себе сухие факты, если кто-то был особо настойчив.       Не хочет привязываться.       — Будучи выпустившимся хирургом пошёл стажёром под руководство медсестры... — Тристан жалуется, чем рассказывает сейчас что-то о себе. — Если кому-то расскажу, то они не поверят. Звучит как нелепица. Придуманная история, лишь бы пожалели.       Тристан дал слабину, это и дураку понятно.       Стажёр замолк, став хмуро разглядывать мыски ботинок. Кёрли не может попросить о том, чтобы тот продолжил. И ему остаётся только мерно и терпеливо ждать.       Как всегда.       — Всегда хотел быть не хирургом, а… наверное сексологом. Или воспитателем, — Тристан вздохнул, — но родители захотели по-другому.       Тристан замолк, вслушиваясь в гудение корабля. Можно было услышать шаги, направляющиеся в сторону медотсека. Быстрые и громкие. Джимми.       — Ладно, — стажёр встаёт с табурета с намерением взять бинты со стола.       Прежде чем он успел подойти с ними к Кёрли, дверь медотсека с шипением открылась, впуская внутрь одного из членов экипажа. Джимми морщится, ощущая запах, исходящий от капитана. Это не укрывается от Тристана, от чего он со смешком хмыкает.       — Ну и запах...       — От тебя тоже не ромашками пахнет, Джим, — на автомате отвечает Тристан, чего сам от себя не ожидал. Снова он язвит... Следует говорить поменьше. Вздохнув, он спросил: — Что-то случилось?       — Собрание экипажа, — коротко и хмуро отвечает Джимми, после чего поспешно уходит.       Тристан даже не успел ещё убрать старые бинты. Задумчиво глянув на новые бинты в своей руке, он откладывает их обратно на стол вместе с ножницами.       — Что же, придётся ненадолго отложить перевязку, — говорит Тристан, убирая руки в карманы медицинского халата, — не волнуйся, одна нога здесь, а другая там.       Кёрли хрипит в ответ, пристально смотря на выходящего с медотсека стажёра. Хочется что-то сказать, но слова не выходят, застревая в его изуродованном горле и раздробленной челюсти.       Его рука дёргается — неосознанный жест, ищущий утешения или связи.       Возвращайся скорее... Пожалуйста. Иначе я не вынесу давящей на меня ответственности без твоей поддержки.

_______ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ______

      Четыре дня до крушения.       Тристан неохотно пережёвывает пресный хлеб, отмечая про себя, как он мерзостен на вкус. Пережёвывает и глотает быстро, дабы побыстрее закончить со своим «обедом». Даже вспоминать этот вкус противно. Запивает теплой водой остатки хлеба на языке. Теперь можно было выдохнуть и спокойно пить… воду. Жаль, что автомат с кофе перестал работать ещё давно. Сейчас бы спокойно продолжал работу, сортировал лекарства по полочкам, помогал Ане.       Раздаётся шипение открывающейся двери в зону отдыха. Медик не обращает внимания на вошедшего, продолжая задумчиво хлебать воду. Что там нужно сделать?... Расфасовать инъекции, таблетки, и-и-и где-то завалялись капли, или мази, для глаз. Стоит посмотреть, вдруг они подойдут Тристану. А то в последнее время в глазах начал чувствоваться дискомфорт. Словно засыпали песка.       Когда напротив Тристана со скрипом отодвигается стул, стажёр сразу выныривает из дум. Отхлебывает воды с кружки и трёт глаза. В очередной раз... Поднимает взгляд на севшего Кёрли. Тот растягивает губы в своей дежурной и дружелюбной улыбке, от которой Тристану невольно становится не по себе.       Сидит и смотрит на него. И молчит.       Кёрли ищет в голове темы для разговора. Тристан старается этого разговора избежать.       — Как тебе на корабле? — Спрашивает Кёрли, сомкнув пальцы в замок. О Боже, самый банальнейший вопрос, думается Тристану.       — Неплохо, — коротко отвечает Тристан, стараясь не пересекаться со взглядом голубых глаз напротив. Только вот глаза предательски скользнули по облегающей формой груди. Провёл ладонью по лицу, лишь бы вообще ничего не видеть.       — А с товарищами как обстоят дела?       — Тоже неплохо, — Тристан ненадолго задумался, — но… ладно, ничего. Всё нормально. Уверяю, капитан.       Не будет ведь он сейчас говорить, что в основном его компания состоит из Ани, и иногда прилетает в медотсек Дайске?       — Если у тебя будут какие-либо вопросы – можешь смело обращаться ко мне. Я подсоблю. — Капитанская улыбка, казалось, светилась. Ещё бы чуть-чуть, и от Тристана бы осталась высушенная оболочка, или выжженные глаза.       Медик благодарно кивает на словесную рекомендацию, и чешет висок.       В воздухе виснет неловкое молчание.       Кёрли не сразу заметил отстранённое отношение Тристана, будучи по горло занятым. Аня обмолвилась о Тристане, как человеке, что старается быть подальше от экипажа. Да и старался меньше пересекаться с остальными.       Общается с неохотой, вытягиваешь ответы, словно клещами.       — А в самом космосе нравится? — Кёрли старается подбирать вопросы, на которые нет ответа в досье Тристана.       Медик отвечает не сразу.       — Не очень, если честно, — отвечает стажёр, неторопливо выводя пальцем на столешнице невидимые узоры. Прежде чем Кёрли задаёт предсказуемый вопрос, Тристан продолжает: — эта пустота вокруг меня немного пугает. Непонятно что можно ожидать от неё. Ведь когда смотришь с Земли на небо, то, кажется, что натянуто полотно. А на деле... — Тристан поджал губы.       — О, понимаю, — Кёрли смеётся, — сперва у меня бывало такое же ощущение. Размером с пыль, по сравнению с космосом, человечки на космическом корабле вдали от дома... Поначалу было тревожно от этих мыслей.       — А сейчас? — Приподняв бровь, произнёс Тристан.       — Сейчас меня тревожат другие мысли. Эта отошла в дальний угол.       Тристан признаётся себе, что легче от слов капитана не стало. Но было приятно знать, что такие мысли посещают не одного его на этом корабле.       — Как тебя занесло на «Pony Express»?       — Выхода не было, — Тристан слегка взбалтывает остывшую воду в кружке, — да и посоветовали знакомые.       Плохие советы дают твои знакомые, думается Кёрли.       — Хотя бы здесь есть Дайске, — словно невзначай произносит стажёр, — без него было бы скучно.       Кёрли не может согласиться, но и отрицать тоже не получается. Да, весело, но прибавились вместе с весельем морока и один лишний рот.       — Да, весело... — Из Кёрли вырывается смешок.       Тристан невольно и сам улыбнулся, вспомнив историю с монтажной пеной. Дайске потом так выразительно рассказывал произошедшее, что Тристану даже захотелось посмотреть, как всё это было. Медик поправил съехавшие на кончик носа прямоугольные очки. Глотнул немного воды.       — Тебе идут очки, — сказал Кёрли, удивив Тристана.       Тристан даже поперхнулся водой, заслышав… комплимент?       Как на такое реагировать?       — О… эх… да, спасибо… — неловко чешет затылок Тристан. Не то чтобы комплимент ввёл его в краску... — Тебе жёлтый цвет к лицу, — с этими словами Тристан прикрывается глотком воды, пока Кёрли по-доброму смеётся.       А ведь тогда и пошло зарождение их некой недодружбы.       Кёрли в глазах Тристана выглядел как хороший капитан, заботящийся о своём экипаже. Но двоякие сомнения в нём присутствовали.       А Тристан выглядел в глазах Кёрли как хороший специалист во врачебном деле, когда рассказывал о каких-либо частях тела.

_______ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ______

      Тристан довольно скоро возвращается в медотсек. Хрустит шеей с отрешённым выражением лица, попутно находясь в своих мыслях. Под цепкий взгляд голубого глаза останавливается посередине помещения, приложив палец к нижней губе. Хмыкнув, он подошёл к столу, взял бинты, ножницы, резиновые перчатки, и направился к Кёрли. Обезболивающие должны уже начать действовать.       — Обсуждали, кто теперь займёт пост капитана, — отвечает Тристан на вопрошающий взгляд бывшего капитана, — теперь Джимми у нас здесь главная шишка.       Взгляд Кёрли тяготит Тристана.       Подойдя к своему пациенту, медик попутно натянул на руки перчатки. Обмазал их и инструменты спиртом, чтобы всякая гнусная дрянь не попала туда, куда ей попадать не следует. Хотя это мало чем поможет, думается Тристану.       Он ставит принадлежности на табурет.       — Смотри, золотко, — тон Тристана снова доброжелательный. Такой, каким он разговаривает с пациентом, дабы уверить в том, что всё будет хорошо, — сейчас я сменю тебе бинты. Постараюсь сделать всё быстро и осторожно. Главное доверяй мне.       Губы растянулись в ободряющей улыбке, от которой Кёрли становится морально легче. Он всецело доверял Тристану свою изуродованную тушу. Кёрли слабо кивает, и в его здоровом глазу читается смесь благодарности и смирения. Действие обезболивающего уже притупляет его агонию — небольшое утешение в этом бесконечном кошмаре.       Медик, завидев реакцию, улыбнулся шире и кивнул в ответ.       От каждого осторожного отслаивания бинтов вместе с кусочками плоти тело прошибала жгучая и мучительная боль, заставляющая захлёбываться в собственных кряхтениях и стонах. Тристан поджал губы, смотря на то, как тяжело отходит бинт. Именно сейчас он понял, какую оплошность он совершил. Шепчет извинения, иногда посматривая на дверь медотсека. Тут, словно услышав мысленные мольбы Тристана, с шипением расходятся двери. На пороге оказывается Аня, которую стажёр попросил принести теплой воды.       Вскоре Тристан смог пропитать бинты водой, и теперь они отходили гораздо легче.       — Прости ещё раз… — шепчет Тристан, снимая бинты. Даже эта небольшая забота почти невыносима. Кёрли прощает ему его оплошность. Всегда прощал.       Сняв с головы последний использованный бинт, медик одной рукой набирает нужную длину новой ткани и обрезает ножницами. В какой-то момент переводит взгляд на остатки лица Кёрли и чувствует, как сердце сжимается под натиском фантомной колючей проволоки. Влага, собравшаяся под глазом, грозила каплей скатиться по чувствительной обнаженной плоти.       — Всё идёт хорошо, родной, — произносит Тристан, обматывая голову бинтом. Некоторые места начали медленно-медленно пропитывается кровью.       С головой было закончено.       Перебинтовывая остальное тело, Тристан теперь всё больше и больше понимал Аню. Скулёж, вырывающийся из горла Кёрли, вместе со всхлипами боли мало кого оставил бы равнодушным.       Кёрли иногда непроизвольно подёргивал обрубками конечностей при особо мучительных вспышках боли. Часто смотрел на склонившегося над ним Тристана с мольбой и тяжестью. Старался отвлечься от пронзающей насквозь боли, изучая черты близкого к себе лица.       Запах смерти ошеломляет, он окутывает кожу и волосы, словно саван. Это наказание Кёрли за грехи прошлого, за секреты, которые он хранил, и за жизни, что он не смог спасти?...       Когда Тристан заканчивает накладывать свежие повязки, Кёрли чувствует, как на него накатывает волна головокружения.       — Ты справился, огонёк, — с улыбкой говорит Тристан, убирая с кушетки медицинские принадлежности. Использованные бинты скидывает в пакет и, сняв перчатки и скинув туда, плотно завязывает его.       Кёрли, прерывисто дыша, ощущает в себе всколыхнувшуюся искру надежды. Вновь следит за движениями медика, не замечая, как стучит его сердце. Становится легче.       Спасибо тебе. Груз ответственности и боль стали ощущаться легче валуна.

_______ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ______

      Три дня до крушения.       Пакетик с маленькими леденцовыми конфетами был колоритен на фоне всего медотсека. Конфеты невольно притягивали взгляд своей яркой расцветкой фантика. Пошуршав полиэтиленом, Тристан достает жёлтую конфету и кладёт в рот. Холодящий мятный вкус растекся по ротовой полости, оставляя за собой свежесть.       Фантик пришлось сложить несколько раз в маленький квадратик, прежде чем закинуть обратно в пакетик. Стажёр кинул взгляд на своё «сокровище». Леденцов должно хватить надолго, если он не будет есть их каждый день. Раз-два в неделю можно.       Вообще по протоколу нежелательно брать с собой что-то кроме своих лекарств... Лишь бы Кёрли не заметил.       — Тристан! — Медик, заслышав своё имя, подпрыгнул от неожиданности, и немного нервно убрал леденцы в свой нижний ящик стола. Верхний был Ани.       Дайске чуть ли не запрыгивает в медотсек, невольно пугая этим Тристана. Парень большими и быстрыми шагами подходит к столу, выуживая из кармана джинс телефон. Ловкими движениями разблокировал устройство и в несколько кликов оказался в галерее.       — Гляди! — Дайске поворачивает экран к Тристану.       — ... Танцующие котята? — недоуменно произносит Тристан, приподняв бровь.       — Да! Прикинь, залезаю в галерею, чтоб посмотреть фильмы, а тут они! — Дайске снова показывает пальцем на танцующих рыжих котят. — Котята!       — И сколько фильмов ты себе накачал? — Оперевшись щекой об руку, спросил Тристан.       — Очень много! Я специально купил карту памяти на двести пятьдесят шесть гигабайтов для такого, — Тристан покивал, слушая разразившегося тирадой Дайске, — я скачал всё, до чего руки дотянулись. «Игра престолов», «Сумерки», «Пятница 13-е», «Сверхъестественное», «Зомби-детектив», «Чосонский психиатр», и... Погоди-ка.       Дайске внезапно приблизился к лицу Тристана. Медик напряжённо замер, смотря на стажёра инженера.       Дайске шумно вдыхает запах, прежде чем сказать:       — Пахнет мятой, будто ты недавно чистил зубы. Но ты весь день не выходил из медотсека. А это значит… — Дайске приложил палец к нижней губе, — у тебя есть ментоловые конфеты?       Тристан поражается тому, как этот парень догадался. Взгляд нервно бегает по стенам, потолку, предметам медотсека, старательно избегая зрительного контакта с Дайске. Сердце сделало гулкий удар. Триггер.       Тристан немного резко открывает ящик стола, и выуживает из пакетика конфету.       Протягивает её собеседнику со словами:       — Держи, но, пожалуйста, не говори об этом капитану...       — Воу-воу, ты чего? — Дайске, несмотря на удивление некой панике Тристана, принимает конфету с сомнением, — Я ведь просто в шутку предположил...       — Больше не шути так, пожалуйста, — Тристан шумно вдохнул воздух через нос.       — Оки-доки! — Ответил Дайске, после чего закинул конфету в рот, — Но почему ты так шуганулся?       — Да по… привычке наверное? — Неуверенно пожал плечами Тристан, — Долгая история. Будешь ещё одну? — Спросил Тристан, достав ещё одну конфету. То ли откупиться хотел, то ли побыстрее выудить отсюда... Он сам не понимал, зачем это сделал.       — Сейчас нет, но потом будет да, — с энтузиазмом отвечает Дайске, протянув руку к конфете.       Шипение открывающейся двери напугало обоих. Но особенно Тристана напугало то, что в проёме оказался именно Кёрли. Не Аня, не Джимми, не, на худой конец, Свонси. Заметив, что сейчас они смотрят на капитана, словно олени в свете фар, всё ещё передавая друг другу конфету, Дайске быстро выхватывает сладость из руки медика. Спрятав в кулаке, и насвистывая мелодию, он широкими шагами вышел из медотсека. Оставив Тристана один на один с капитаном.       Тристан переводит взгляд с ушедшего Дайске на Кёрли. Тот в свою очередь посмотрел на Тристана, скрестив руки на груди и приподняв бровь. Подозрение, которое прочитал в голубых глазах Тристан, заставило сглотнуть. Медик снова выудил из пакетика конфету и протянул Кёрли, сказав:       — Конфетку? — Улыбка вышла немного нервной, чем рассчитывал Тристан. Что уж поделать, перед капитаном всё время медик чего-то боялся. Возможно, был страх того, что Кёрли посчитает это нарушением и впишет в отчёт. Ведь рассказы Дайске, что капитан «крутой и понимающий чел» не особо убедили его.       Взгляд Кёрли смягчается, и он мысленно выдыхает. Ничего страшного и незаконного, обычная конфета...       — Не откажусь, — отвечает Кёрли, подойдя к Тристану и приняв причину его беспокойства. Разворачивает обёртку, пока медик берёт с угла стола бумаги. Анкеты, подписи, анкеты...       На языке конфета растворяется с приятной прохладой, источающей легкое покалывание и приятно охлаждающей рот. Она оставляет ощущение чистоты и свежести, словно морской бриз в солнечный день.       — Ментоловые, — отвечает Тристан на немой вопрос Кёрли, — стараюсь бросить курить с помощью конфет. Говорят, что отлично помогает, — на этих словах он щурится, стараясь разглядеть мелкий шрифт на документе.       — Не замечал за тобой… — задумчиво произносит капитан, рассасывая конфету, — как ты вообще пронёс их?       — Обмотал большим слоем одежды. Никто даже ворошить вещи не стал, — Тристан улыбнулся, вспомнив свою удавшуюся выходку. Кёрли ненадолго замер, всматриваясь в черты лица медика. Ему не выдавалось такого момента, чтобы увидеть эту расслабленную улыбку.       Кёрли надолго запомнит этот простой, но въедающийся в рецепторы, вкус мяты.

_______ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ______

      Тишину медотсека разбавлял хриплый голос Тристана, напевающий на родном, то бишь тайском, языке песню. Отличный способ отвлечься от творящейся за дверьми медотсека ситуации. Не хотелось думать о том, как члены экипажа погрузились в отчаяние, ища утешение в… ополаскивателе для рта. Первым сломался Свонси. За ним последовал Дайске. Джимми бывало срывался. Аня старается сохранять здравомыслие, понимая, что ополаскиватель сделает ей только хуже, нежели даст сбежать от реальности.       Тристан тоже не лучше.       Кёрли было больно слушать, как его экипаж утопал в медленной и тягучей смерти. Хрипел с протестом, когда видел в руках Ани или Тристана (как людей, которые находятся рядом чаще всего) ополаскиватель. Оба послушно убирали средство куда подальше, а Аня иногда и вовсе выносила за пределы медотсека.       Медик старался отвлечь Кёрли то сериалами на телефоне Дайске, то рассказами из своей жизни, понимая, что тот все равно не расскажет кому-либо. Но было тягостно смотреть на то, как Кёрли иногда тянется обрубками конечностей к Тристану в поиске ласки и ощущения… безопасности? .       Тристан не может отказать ему, хоть и понимает, что бывшему капитану адски больно. Объятия даются с трудом для обоих.       Но надеется, что обезболивающие отлично притупляют боль.       — Поскорее бы вернуться домой, — произносит Тристан, внезапно оборвав песнопение и отставив маловажные документы. Несколькими движениями достаёт из нижнего ящика ментоловую конфету и кидает в рот. Кёрли резко возвращается в реальность, будучи немного озадаченным поведением близкого себе человека. Медик кидает усталый взгляд из-под очков на настольный календарь, — скоро у Зои будет День Рождения... Наверняка очень расстроится моему отсутствию.       Кёрли любопытно, кто такая Зои. Тристан замечает озадаченный взгляд, и невольно улыбается.       — Зои моя дочь, — легко отвечает стажёр, но потом уточняет: — после развода осталась с матерью. Но это не мешало нам часто видеться. Да и Карен была не против.       Кёрли в некотором смысле завидует. Он глухо вздыхает, чем особо привлекает внимание медика. Покачав головой, Тристан встаёт из-за стола и, прихватив табурет, подходит к кушетке. Аккуратно, чтобы не было сильного скрежета, ставит табурет рядом, и садится.       Молчание со стороны Тристана означало, что тот глубоко задумался. Это Кёрли запомнил почти сразу.       — Никогда бы не подумал, что попаду в такую ситуацию, как эта. — Прокручивая в пальцах седую прядь, произносит Тристан. — Терпеть не могу космос, вот что я понял за всё время на «Тулпар». Он словно зона безответственности, где всё произошедшее знают только «избранные». Ещё и этот астероид… После аварии жизнь словно изменилась. Ты не подумай, я тебя в этом не виню. По крайней мере, стараюсь.       Кёрли никак не реагирует на эти слова. Это было и ежу понятно, что медик предпочитает видеть «цельную» картину. Как и сам Кёрли. Невольно вспоминается экран с битыми пикселями в незаметном углу. Аню эти пиксели беспокоили, пока Кёрли их не замечал.       — Ну ничего... — Вздохнув, произносит Тристан, — скоро всё закончится. Ну, я имею в виду, что скоро мы вернёмся. Ты понял... — Тристан смущённо смеётся.       Кёрли его понял. Естественно, он всё понимает. Всё, что говорит Тристан, его интересует больше, чем своё будущее.       Тристан, дабы разбавить неловкую (лично для него) атмосферу, рассказывает о себе, своих планах на жизнь, о первой школьной влюбленности, казусах, проблемах в подростковом возрасте. И каждая тема, каждое слово, ощущались интимно. Интимнее, чем секс или похотливый шёпот.       Кёрли даже на миг забывает о том, кто он и где находится. В его взгляде видны лишь растянутые в ностальгической улыбке пухлые губы стажёра, слегка прищуренные карие глаза, и две родинки: одна под нижней губой с левой стороны, а другая под левым глазом. Казалось, в расширенном зрачке Кёрли можно увидеть отражение Тристана.       Кёрли и сам не замечает, как засыпает под рассказы Тристана.       Медик мягко улыбнулся, как только заметил сопение и отсутствующий «взгляд» Кёрли. Не смог сдержать свой порыв. Возможно омерзительный для кого-то, вызывающий тошноту.       Не боится коснуться губами обнажённых зубов, выдохнув ментоловый аромат.       — Спокойной ночи, Кёрли.

_______ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ﮩﮩ٨ـ♡ﮩ٨ـﮩﮩ٨ـ______

      Ноль часов до суда.       Запах смерти словно оцепил весь корабль. Пропитал собой всё, что только есть на этом чёртовом судне.       Кёрли стал свидетелем ухода Ани с помощью передозировки. Видел её усталую улыбку. Слышал её затихающее дыхание вперемешку со своим болезненным сопением. Пока Дайске и Джимми бились о дверь в медотсек, Кёрли не сводил взгляда с тела медсестры. Ему словно снился кошмар.       Болезненные стоны Дайске и нервные споры Свонси и Джимми. После затих Дайске.       А после звука выстрела из пистолета затих и Свонси.       Когда Джимми понёс его через зону отдыха в хозотсек, запах смерти стал удушающим. Кёрли старался абстрагироваться от сложившихся событий. Пытался запереться в своих мыслях, лишь бы не чувствовать ни-че-го. Но он чувствовал фантомные касания на своих обожжённых мышцах. Лёгкие мазки чужих губ, что не причиняли боли.       Было прохладно.       Когда его ногу пронзила адская, не притупляемая обезболивающими, боль, ему показалось, что смазанным взглядом видит силуэт. А на лице его улыбка. Нежная, любящая. Родная.       Исчез запах разложения. Его заменили ментол или мята.       Потом стало холодно. И когда Джимми взял ответственность, Кёрли казалось, что он видит его, смотрящего на бывшего капитана через стекло. Он протягивает обрубок руки, дабы коснуться и почувствовать. Но даже не дотягивается до стекла.       В голове только одна мысль:       Где же ты?...       Кёрли почувствовал вкус и запах ментоловых конфет.