Голос крови

Обнажённый Лорд Люциус Абраксас Малфой решительно толкнул двери алтарного зала – к предкам следовало идти не отягощённым ничем, в буквальном смысле этого слова ‒  и замер на пороге. Его всегда восхищал вид хищного боевого драккара, стоящего на помосте посреди пещеры. На этом корабле предок Люциуса ‒ Ивар Бескостный ‒ прибыл к Британским берегам в 850 году. На захваченной земле бриттов великий воин вершил месть, воевал, встретил прекрасную деву из рода Блэк. Их многочисленные потомки сплелись с другими родами, прячась и растворяясь, становясь частью звучных фамилий. Так почти восемь столетий назад появился род Малфой. На том же драккаре в трюме прибыл алтарный камень, отсечённый от рода отца – Рагнара Лодброка. Многие поколения славного рода, как бы тот ни назывался, питали его кровью и магией, и сейчас массивный мегалит занимал добрую часть трюма. Люциус легко взбежал по веслу, спрыгнул на палубу, и ему послышался вой ветра и плеск волн о корпус корабля, хотя парус и мачта давно сняты и аккуратно уложены под борта, ведь в море драккар был последний раз в девятом веке. Слизнув с губ привкус морской соли, лорд ощутил омывающую его силу, словно покачивающую на волнах. Это был голос крови. Светлые волосы, серые глаза, похожие цветом на северное холодное море в шторм, высокий рост и особенная стать, мгновенно привлекающая внимание; умение выкручиваться из любых ситуаций, где мечом пробивая себе дорогу, а где лестью и хитростью, – всё это досталось от достославных предков. Недаром самым почитаемым из всего пантеона скандинавских богов в его семье всегда был бог хитрости и обмана ‒ Локи. Метку задёргало болью, и лорд Малфой раздул ноздри и оскалился, отпуская свою дикую суть. Он, сын великих воинов и хитрых советников, выродился в самого обыкновенного раба! Отец, одураченный харизмой и силой однокурсника, вверг их род в постыдный вассалитет, Люциус проблему усугубил и сейчас она дошла до критической точки. Сегодняшняя провальная операция в Министерстве Магии не оставляла лорду шансов на то, чтобы выйти из неё, окончательно не растеряв достоинства. Корчиться на полу собственного родового гнезда от Круцио либо же получить Аваду в спину, не в бою, как завещали предки?! Нет, увольте! Пришло время змею укусить себя за собственный хвост, замыкая цикл и запуская новый. То, что Волдеморт будет мстить за утерянное пророчество – сомнений не вызывало. Некогда умнейший и талантливейший маг выродился в морального и физического урода. Чем он так оскорбил Магию, Люциус догадывался. И если он прав в своих догадках, то ничего хорошего его впереди не ждёт. Слава Одину, жена и сын отправлены аварийным порталом во Францию к дальней родне, и теперь у него развязаны руки. Хорошо, что просчитав риски перед сомнительной операцией, в которой он, Люциус ‒ взрослый сильный маг, глава рода и лорд магии, должен был сражаться со школьниками, – он решил целенаправленно не вредить детям в Министерстве и другим не позволил. После того как Поттер ‒ глупый упёртый мальчишка ‒ отказался отдать шарик с пророчеством добровольно, пришлось попотеть, доказывая лояльность и вашим и нашим. Он был подобен Локи, танцующему на углях и одновременно уворачивающемуся от летящих в него камней. Впрочем, именно эта безумная пляска разожгла в нем азарт и жажду жизни, заставив скинуть морок вассалитета. Он словно прозрел, когда увидел летящее в мальчишку Лонгботтомов смертельное проклятие, и, отбивая его, понял, что дальше так быть не может! Когда-нибудь на линии огня окажется его, Люциуса, сын! Малфой провёл по лицу руками с усилием, снимая все маски. Один лишь Один знал, как он устал! Юлить, выворачиваться, пресмыкаться. Словно он не белый медведь – тотемное животное их рода, истинный воин-берсерк, а скользкий змей. Люциус этого прозвища не стыдился, змеи коварны, опасны и мудры. Тот же уроборос, символ бесконечного перерождения, никого бы не оскорбил сравнением. Волдеморт называл Люциуса "мой скользкий друг", не понимая, насколько он был близок к истине. Ради выживания лорды крови уподоблялись змеям, что могут изогнуться под любым углом и выбраться из любого завала. Но истинная суть ревела обиженным зверем. Иногда мечталось отпустить себя с поводка воли, отдаться хищнику, как поколения его воинственных предков, и, встав на задние лапы, разить врагов ударами мощных когтистых лап. И больше не прятаться! И да, мысль про перерождение была очень символичной. Ритуал защиты главы рода, который собирался провести Люциус, небезопасен тем, что взывая к роду, можно буквально потерять собственную личность.  Если ты морально слаб, предок не просто поддержит тебя, наделив важными качествами, а полностью заменит собой, вытесняя из тела. Люциус никогда слабаком не был. Но даже если ему суждено раствориться в чужой личности откликнувшегося на зов, то так тому и быть – род превыше собственной жизни. Лёгким движением руки ясеневые доски палубы были смещены, оголяя массивный серый камень, таящийся под ними. Самый обычный базальт, окружающий острыми пиками фьорд Линдеснесси, породивший прародителя – Ивара Бескостного. Люциус спрыгнул на алтарь и тут же поранился о выступ. Камень рода обладал дурным нравом, злобно требуя крови от потомков. Лорд Малфой тонко улыбнулся. Обычно те, кто видел подобную улыбку, очень жалели, что встретили Люциуса на своём пути. Малфой, презрев обильно кровоточащую рану, улёгся на разогретый его магией и кровью камень, расслабился, открылся ментально и затянул на датском эдду воззвания к изначальному роду. Я Рагнаррсон – потомок славного рода. Белый хозяин льдов, натянувший с чешуйками шкуру. Как ясень древа, по волнам скитающийся, Взываю к своей крови, чьё я порожденье. Не слаб я, но в нужде и тревоге мой род. Потому прошу снисхожденья. И плата моя будет немалой: Кровь, магия, тело. Свидетель – сей камень. Но оставляю я за собой право: За душу свою буду бороться! В бою доказав свою силу, правду и храбрость! Ведь тот, кто сильней, почивает на лаврах, Сложив погребальный костёр из заклятых врагов. Датский язык был с детства знаком и понятен, как и французский. И выходило хорошо: гладко, сильно. Голос вибрировал, гулко отзываясь под сводами пещеры, в которой много столетий был спрятан корабль. Магия волнами расходилась по залу, плескалась, била в стены, раскачивая реальность. Люциус, уже нездешний, потусторонний, подхваченный рекой времени, вдруг осознал: пожелай он спустить драккар на воду, тот не подведёт, стоит лишь проконопатить его пенькой и варом, хотя лучше еловых вымоченных корешков ничего нет. И знание языка предков, и мореходные навыки Люциус скрывал, это никого не касалось. Он должен был всё это передать сыну, но, увы, отец втянул их в дурную игру, и лорд Малфой всё откладывал обучение наследника. Камень под телом нагрелся и загудел на грани слышимости. Люциус надкусил оба запястья чуть выдающимися клыками, доставшимися ему от предков-берсерков, и припечатал ранами вниз к камню, отдавая всего себя. Его кинуло за Грань, потащило сознание сквозь века, к тому, кто из пращуров оказался готов принять на себя миссию по спасению рода. Реальность на миг смазалась, а потом упала на него в своей полноте. Люциус ощутил себя в горячке боя, резко разворачиваясь и отбивая меч древком боевой секиры, а после опуская режущую кромку на стык плеча и шеи. Тело действовало само, обнажённый торс был покрыт липким потом, кровью и грязью, в одной руке оружие, во второй намотанный на предплечье кусок медвежьей шкуры. Секира, шкура, он сам – обагрены чужой кровью. Она тяжело капает с заострённого кончика, делает древко, испещрённое рунами, липким. Это кровь короля Эллы, который посмел поднять руку на его отца. И вот теперь этот нечестивец, окровавленный и раскрытый, распятый кровавым орлом лежит у его ног! Месть исполнена! Эйфория, ликование, удовлетворённая жажда крови выбили путешественника из момента прошлого, выдёргивая вверх, к корням вечного дерева Иггдрасиль, и Люциус гаснущим сознанием услышал поскрипывание прялки и постукивание веретена. Норны заново сплетали его судьбу.

***

Очнулся Люциус в темноте и тишине, с трудом оторвал приклеенное кровью тело от насытившегося алтаря и, покачиваясь, пошёл в предпокой. Там были еда, одежда, палочка, оружие. Собственное тело ощущалось неудобным, чужеродным, что возможно, если вселившийся пращур имел иные физические параметры. Но внутренне Люциус ощущал себя самим собой. Впрочем, время покажет, насколько глобальны изменения. Перекусив и омывшись, лорд решился взглянуть на себя, встав перед зеркалом. И замер. Человек в отражении не был Люциусом Малфоем. Перед зеркалом застыл истинный сын северного народа: мощный, хищный, дикий. Он стал выше ростом, массивные покатые плечи переходили в увитые венами предплечья воина и гребца. Сухой поджарый живот, сильные бёдра и крепкие щиколотки человека, привыкшего к ходьбе и бегу. Черты лица стали грубее, волосы окончательно выцвели в благородную белизну выделанного льна. О, Один... Новый старый Люциус вглядывался в собственное изображение жадно, с затаённым предвкушением. Если внешне он так изменился, что же стало со внутренним. А вдруг он всё же сможет пробудить в себе зверя и, наконец, овладеть сменой сущности! Ведь анимагия так и не далась лорду Малфою! Окидывая собственный силуэт, он отмечал отстранённо, что ушли свойственная Блэкам чистокровная утончённость и рафинированность французской линии Малфуа. Из глаз исчезла блэковская синева, оставляя в себе только серую глубину северного моря сынов Рагнара. Выпуклые розовые губы истончились, стали жёстче, подбородок потяжелел, а аккуратный прямой нос приобрёл лёгкую горбинку. И если раньше Люциус был примером изысканной и уточнённой андрогинной красоты, то нынче являл собой образчик мужества норманнов, где даже женщины умеют держать в руках меч. И метка. Она пропала! Нет больше рабского клейма! Как нет больше Люциуса Абраксаса Малфоя! Есть новый человек, сплетение двух душ, его, Люциуса и пращура Ивара Бескостного. Истинный берсерк, лорд и глава восставшего из веков рода. И даже имя пришло: Ивар Люциус Рагнарссон. Имя пращура, взявшегося помочь; имя потомка призвавшего предка; фамилия рода, к помощи которого взывали. Остальные рода ушли на дальний план, возможно выжжены, чтобы не мешать двуединому существу спасать фамилию от бесчестия и исчезновения. Новоиспечённый лорд ощутил в себе силу хищника и оскалился на собственное изображение. За спиной на миг возник тёмной громадой силуэт арктоса, подтверждая вторую сущность. Белый медведь! Хозяин Льдов! Полюбовавшись на себя, примерившись к новому телу, Люциус облачился в тесноватую теперь одежду и отправился в оружейную. Его ждала реликвия рода – секира самого Ивара Бескостного. Аккуратно стерев пыль с оружия и напоив его своей кровью, новорожденный маг вложил палочку в специальное углубление в торце древка. Она встала как влитая. Вскинув секиру и рыкнув, лорд Ивар Люциус Рагнарссон пошёл вершить месть. Волдеморт бушевал в бальном зале, наказывая своих рабов Круцио. Оскверняя своим присутствием стены родового гнезда. Люциус открыл дверь с ноги и снёс обернувшемуся на грохот чучелу лысую башку. Тело поверженного Тёмного Лорда мгновенно осыпалось прахом. Вторым ударом он убил напавшую на него змею. Из поскакавшей по наборному паркету головы рептилии вырвалось чёрное облако погибшего крестража. На зал опустилась гробовая тишина. Только кровь тяжело капала с секиры, и поскрипывали чешуйки агонизирующего тела Нагайны. Раздался громкий визг, и на Люциуса кинулась Белла, целя скрюченными пальцами в глаза. Сумасшедшая своя́ченица стала третьей и последней жертвой. Рагнарссон вытер о пышную юбку лезвие и произнёс низким хриплым голосом только одно слово: – Вон! Пожиратели ринулись из менора, оскальзываясь на крови, запинаясь о трупы и расцвечивая драгоценный паркет красными следами. Менор радостно пил чужую жертвенную кровь. Родовому гнезду ненавистны были захватчики, магический особняк воспринимал их как паразитов, и сейчас наслаждался чужим страхом и болью.

***

Через час лорд шагнул в камин Дамблдора и с изумлением огляделся. Кабинет был разгромлен. – Что случилось, мистер Дамблдор? Директор, стоящий у окна с заложенными за спину руками, заторможено повернулся на звук голоса и дрогнул. Всмотрелся, взбив с кончика крючковатого носа к глазам очки-половинки. – Лорд Малфой?! Непростые очки у директора. Ох, не простые. В меноре он оказался не узнан ни Волдемортом, ни Пожирателями. – Его близкий родственник, нынешний лорд и глава Рода. – О! Но что… – Я принял наследие, род автоматически перешёл ко мне, мистер Люциус Малфой отошёл от дел, – отрезал Рагнарссон, не собираясь посвящать чужого человека в дела семьи. Какое именно наследие уточнять было не принято, так что Дамблдор лишь кивнул, сверкая очками-половинками. Огляделся, словно только сейчас заметив беспорядок в кабинете. – Гарри потерял крёстного и выразил мне своё… неудовольствие, – директор развёл руками то ли беспомощно, то ли растерянно. Кажется, Альбус не ожидал от ведомого мальчишки настолько сильного магического выброса. Рагнарссон окинул фигуру директора быстрым взглядом и поморщился. Эта пародия на Мерлина теперь вызывала не страх, а брезгливость. Тот же Волдеморт, только опытнее, а значит хитрее и выдержаннее. Люциус не удивился бы, если бы выяснилось, что Дамблдор локианец – Сколько крестражей создал Волдеморт?! – засветил он неожиданным вопросом в высокий изборождённый морщинами лоб.   От прямого вопроса директор отшатнулся. А потом ноздри его крючковатого носа раздулись: – Так вы были в курсе, что дневник… – Нет! В школе находился мой... родич! – фактически сыном на текущий момент Драко лорду не был. Рагнарссон вздёрнул подбородок, сжимая челюсти, и Дамблдор вздохнул негромко. Этот новоиспечённый лорд оказался впечатляющим. Не то что бледный змей Люциус: вёрткий, хитрый, скользкий. Тот рептилия, этот – зверь! Непросто будет с ним договориться. – Тогда откуда… – Мистер Малфой передал мне с родом все воспоминания, касающиеся дел семьи. И я, проанализировав их, понял всю подоплёку возрождения Волдеморта. И считаю, что он создаёт угрозу мне и вверенному мне роду! – Вы перестали бояться произносить имя своего господина? – сощурился директор. – У меня нет господина! – Рагнарссон оголил предплечье левой руки, и Дамблдор завис на красивом переплетении сухих мышц, обтянутых белоснежной кожей. – Не стоит путать меня с моим родственником, мистер Дамблдор! – И чем вы докажете мне свою лояльность?! – сощурился директор. Люциус ощутил гнев от неуважительных речей, из ногтевых лунок полезли когти и он поспешно спрятал руки за спину. Дамблдор выводил его вторую сущность из себя! Танцевать па, выламывая ноги в затейливых коленцах Рагнарссон был не намерен, как это много делал его предшественник. Он хотел конструктивного диалога! – Я убил Волдеморта и его змею час назад. И меня интересует, сколько ещё якорей оставила эта проклятая всеми богами склизкая гадина? Директор поднял на лорда пытливый взгляд. Только вот прочесть мысли даже такому мощному легилименту никак бы не удалось. И дело не в ментальных щитах, а в близком присутствии сущности, являющейся не человеком, а зверем. Медведь грозной тенью стоял позади Люциуса, готовясь сменить его в любой момент. – Обет? – тонко улыбнулся Дамблдор. Лорд фыркнул. Бесчестный манипулятор и гад, с которым даже Локи брезговал бы заключать договор, что уж говорить о магических клятвах?! – Договор о ненападении. У вас информация, у меня – связи и средства. Иметь дел с этим лисом Рагнарссон не собирался. Временный союз для уничтожения крестражей, не больше! – Что ж… Присаживайтесь, мистер Малфой.  Раньше такое демонстративное нарушение протокола, игнорирование титула и субординации взбесило бы, сейчас Рагнарссон не обратил на это внимание. Директор, привыкший манипулировать своими собеседникам, пускал в ход даже самые мелочные вещи, вроде демонстративного пренебрежения элементарной вежливостью. Впрочем, заблуждения Альбуса даже на руку. Ведь Люциус нынче не Малфой. Рагнарссон присел в уцелевшее массивное кресло и закинул ногу на ногу по старой привычке. Это оказалось удивительно некомфортным – бёдра слишком мускулистые.  Плюнув на этикет, тем более его собеседник уважения не заслужил, Люциус расставил ноги пошире и опёрся о колени локтями. Дамблдор с интересом наблюдал за данными метаморфозами. Лорд Малфой никогда бы не позволил себе подобной позы в присутствии посторонних. Когда лорд устроился, Дамблдор озвучил условия договора между ними, и Люциус подтвердил его магией. Слава Одину, магическая подпись главы рода не была персонифицирована, так что его инкогнито не было раскрыто. Позже, на собрании палаты Лордов, правда всё равно выйдет наружу, но это уже не будет иметь никакого значения. Тем более из-за низкого происхождения Дамблдор туда не вхож. – Я предполагаю, что крестражей минимум семь. Один уничтожил Гарри в 1992 году. Подкинутый вами Джинни Уизли дневник.   Люциус поморщился. Он ведь уточнил, что не является Малфоем и "забывчивость" Дамблдора выглядела оскорбительной. Но, увы, его оппонент обладал ценной информацией и Рагнарссон сдержал вскипающее возмущение. – Чем?! – это был очень важный момент! Крестраж – артефакт крайне устойчивый к разрушениям. – Яд василиска. Ещё одним крестражем была змея. Чем вы её убили? – Боевым топором. Его калили в Адском Пламени. Дамблдор сморгнул, а после прошёлся липким взглядом по раздавшимся вширь плечам лорда и кивнул сам себе. – Да. Подобный артефакт способен уничтожить крестраж так же. Ещё три – утерянные реликвии факультетов: чаша Хаффлпафф, медальон Слизерина, диадема Райвенкло. Люциус задумался. Чаша хранилась у Беллы. Это легко. Овдовевший сегодня Лестрейдж отдаст ее охотно, стоит его припугнуть. Медальон лежал на Гриммо, Люциус видел его при посещении женой тётки – Вальбурги Блэк. Тиара утеряна в незапамятные времена, как Волдеморт нашёл её?! Впрочем, если вещь считается безвозвратно утерянной, то и искать её не будут. – Это пять. Что ещё? – Родовое кольцо Мраксов, – Люциус не помнил такого артефакта. На его памяти Волдеморт не носил украшений. Да и род Мракс обнищал задолго до его рождения. Удивительно, что они умудрились сохранить хоть что-то. – И вы знаете, как его найти? – подтолкнул старика Рагнарсон. – Да. – Седьмой? Дамблдор молчал, чуть склонив голову. Малфой отлично умел играть в подобные игры, но Рагнарссону они были не по душе! Деятельная, мстительная, грубая часть его души, доставшаяся от предка, требовала действия, мести, крови! Тем более что старик, в отличие от него, уже нарушил пункты только что озвученного и подписанного договора. Белое ледяное бешенство, подобное льдам, зажавшим в ловушку корпус корабля, охватило Рагнарссона. Курлыкнул феникс, директор инстинктивно повернулся на этот звук. И мгновенно оказался вдавленным в кресло-трон, а его бороду вминала в шею когтистая массивная лапа с чёрными когтями. Частичная трансформация тела вышла у Люциуса совершенно спонтанно. Вторая сущность посчитала момент выйти на свет подходящим. Кажется, птица спровоцировала Хозяина Льдов. – По-хорошему говори, презренный эрги! – рыкнул Люциус, сидя на старческих худых коленях и отчётливо чувствуя, как напряжено тело под ним и как оно воняет страхом. Глаза за бликующими стёклами очков были расширены от ужаса. – Гарри Поттер, – прохрипел старик. Рагнарссон на миг опешил, но когда тело под ним дёрнулось, инстинкты сработали раньше, и обрезанную бороду лезвийно-острыми когтями окрасила широкая полоса алой артериальной крови. Лорд склонился и подставил губы под выливающийся толчками поток, внимательно глядя в мутнеющие глаза своего врага. Кровь была горькой от старости, но колкой от силы магии. Рагнарссон встал, и облизывая когти, бросил умирающему старику:   – Я решу этот вопрос, Альбус. Его зверь был удовлетворён, и оттого миролюбиво настроен. – Кольцо… хижина… Мраксов… – пробулькал директор и умер. Мраксов… Опять эти ребусы. Хотя… Кажется, Белла упоминала, что древний вымерший род когда-то проживал в Литтл-Хэнглтоне. Феникс немигающе смотрел на замершего над телом мужчину. Наконец-то он свободен! Когда тело его мучителя конвульсивно дёрнулось в последний раз, птица исчезла во вспышке спонтанного портала. Щёлкнув пальцами, лорд вызвал эльфа рода и велел перенести труп директора в менор: вернувшись, он имитирует картину боя, делая Дамблдора своим соратником и убийцей Беллатрикс Лестрейндж – ему проблемы с Нарциссой не нужны. Да и старикашка всё же рассказал немало, а Рагнарссон, в отличие от него, умеет чтить договоры. Когда тело исчезло, лорд очистил кабинет от крови и обвёл тяжёлым взглядом притихшие портреты. – Господа? Бывшие директора загомонили на разные лады уверяя лорда в том, что истинная причина смерти директора не будет раскрыта. Чары Конфиденциальности никто не отменял, но хотелось бы и фактического подтверждения о лояльности. – Альбус заигрался и пришёл к своему закономерному концу, – резюмировал многоголосие Найджелус Блэк. – Все мы свидетели нарушенного договора и вы, лорд, были в своём праве! – Люциус кивнул, принимая такую позицию. Оглянувшись и поняв, что ничто больше не может помешать его плану, Рагнарссон накинул на себя чары невидимости и пошёл искать Поттера. В поиске ему помогала сущность пробудившегося зверя. Белые медведи обладают отличным обонянием, уловить запах тюленя могут на расстоянии более тридцати километров. Для того, чтобы вспомнить индивидуальный запах мальчишки, оказалось достаточно восстановить последнюю встречу в Министерстве: взгляд зелёных мятежных глаз, встрёпанные волосы и нечеловеческая, бесконечная решимость идти до конца. Ноздри затрепетали от нежного аромата разогретых на солнце камней летнего фьорда и яркого запаха зелёных кисло-сладких яблок. Мальчишка нашёлся на Астрономической башне. Стоя позади него и глядя на вздрагивающую узкую спину, лорд понимал, что Дамблдор приговорил Поттера и собирался подставить его под палочку Волдеморта. Мерзость! Старик заслужил смерть уже только за это! И если человек в нём мог ошибаться, то зверь – нет. И смертельный удар лапой был выверенным и обоснованным. Поттер, как раз, смерти не заслужил. Он не виноват, что в нём поселилась Тьма. Но убить его всё же придётся. – Мистер Поттер, – протянул он, не желая бить в спину и оказывая честь встретить смерть лицом к лицу. Парень крупно вздрогнул и когда развернулся, уже держал в руке палочку. Хороший потенциал. Жаль, Драко не досталось подобного пламенного темперамента. – Кто вы?! – парень скосил взгляд на палочку, что покоилась в правой руке Люциуса. – Мистер Поттер, я бы хотел объясниться, – проигнорировал вопрос Рагнарссон. – Перед тем как убить меня? – горько хмыкнул Поттер. – Я расскажу причину, побудившую меня прийти к вам, а вы сами решите, стоит ли вам жить.  Поттер расширил глаза. Они были опухшими, красными, со слипшимися от слёз стрелками ресниц, и Рагнарссона неожиданно и остро изнутри полоснуло болью. Он ведь ровесник его сына... – Сегодня Волдеморт пал от моей руки! У Поттера смешно отвалилась челюсть и он, пошатнувшись, вцепился рукой в стену. – Да кто вы вообще такой?! – заорал Поттер и лорд залюбовался его внутренним огнём. Скандинавы всегда ценили такое пламя, на севере без него не выжить. – Не важно. Важно, что Тёмный Лорд возродится вновь. – Опять?! – выдохнул мальчишка обречённо. – Волдеморт, озаботившись бессмертием, создал крестражи, – Поттер нахмурился и это дало понять Люциусу, что старый интриган не сообщил мальчишке ничего, даже элементарного, растя его как свинью на убой. – Крестраж – это осколок души, помещённый в предмет, животное или человека в процессе ритуала жертвоприношения. Он является неким якорем для души, не давая душе уйти за грань, даже если создатель утратит тело. Вы – носитель якоря. – Я?! – Ваш шрам, – коротко дёрнул подбородком Рагнарссон. Поттер вцепился свободной рукой в пламенеющий, словно воспалённый шрам, и застонал. Опустил палочку, а после и вовсе её отбросил. Уронил лицо в ладони.  Рагнарссон видел, как закаменели его плечи, и когда мальчишка, вскинув голову, прямо посмотрел на него, своего убийцу, зелёные глаза горели решимостью. Люциус с любопытством наблюдал за осознанием, пониманием, принятием и решением. Поттер сейчас был прекрасен. Никогда он в этом времени не видел человека более смелого и стойкого. Как в былые времена, когда он со своими побратимами выходил на ратное поле. – Я согласен! Убейте меня! Такой как я... не должен жить... Люциус поднял руку с палочкой. Рубить голову принято тем, кого хочешь унизить. Удар лапой получают подлецы. А достойный соперник заслужил милосердную смерть. Поклонившись церемонно Поттеру, лорд ничтоже сумняшеся произнёс: – Авада Кедавра! Тоненькое тело дёрнулось и упало, как подкошенное. Рагнарссон не спускал с мальчишки глаз и не ошибся: из шрама вылетела тёмная субстанция, как до этого из убитой змеи. Люциус вложил палочку на её законное место – в древко боевого топора – и поправил секиру на поясе, проверив чары невидимости. В этом глупом мире мужчины совершенно разучились носить оружие! Подойдя к парню, Рагнарссон опустился у тела на колени, и осторожно взял его на руки. Герой достоин почестей и правильного погребения – не в стылой земле, где черви и мелкая живность будут глодать плоть, а в обновляющем, освобождающем огне. Лорд хотел сжечь тело на алтаре рода, отправляя на новый круг перерождения. Близкие, любимые им Блэки есть и в этом отважном мальчике. Когда тот судорожно вздохнул и открыл огромные очумевшие глаза, Люциус чуть не выронил его. – Где я?! Премудрый Один и два его ворона, что за дела творятся?! Осторожно устроив парня на ступенях, ведущих из башни, лорд задумался, обратившись к памяти сразу двух сущностей, являющихся нынче Иваром Люциусом Рангарссоном. Жертва! То, как выжил Поттер в первый раз! Только тогда мать пожертвовала ради него собой, а теперь он пожертвовал собой ради других. И Авада убила лишь якорь, но не носителя. Парень всё смотрел на него своими невозможными глазами, так напоминающими Рагнарссону летнюю морскую воду, пронизанную солнцем. – Мы в Хогвартсе. – Кто вы? – Ивар Люциус Рагнарссон. – Вы родственник лорда Малфоя? – парень сощурился с подозрением. М-да, наворотил Малфой дел... – Я его кузен по отцовской линии, – медленно проговорил Люциус, рассматривая тонкие, явно Блэковские черты лица, смугловатую кожу испанской линии Негро, чётко очерченный овал лица, свойственный роду Поттер. Решение пришло мгновенно. Так как теперь он – другой человек, то все его обеты и обязательства обнулены. Даже брак с Нарциссой.  А Драко он всегда может усыновить. – И что вам от меня надо? – с подозрением спросил парень. – Сегодня я убил Волдеморта и его змею. Очистил менор и род Малфой от скверны. Жаль, директора не смог защитить. – Директор умер?! – расширил глаза мальчишка. А потом его настигли воспоминания: – и Сириус умер! О, Мерлин. Он прижал руки к лицу и разрыдался. Люциус осторожно придвинулся, и когда Поттер вжался лицом в его грудь, бережно положил широкую ладонь на худую подрагивающую спину. Этого мальчика он будет защищать! Если тот захочет. И любить. Если он позволит.