Прощание, или прощение?

— Луни! кончай листать «Tinder»! Или чё ты листаешь… короче: неси полотенце! — Блиц стоял у разбитого кофейника и кричал так, что некоторые прохожие останавливались, чтобы запустить в окна офиса камнем. — Луна! А, хрен с ней, Мокс! Тащи полотенце! — Сэр, всё кофе пролили вы, причём на меня. Поэтому, за полотенцем должны идти вы. А ещё лучше — в химчистку обратиться, а то полотенце практически бесполезно при… — Мокси как будто разминал речь, но при этом был готов, что его перебьют. — Кончай болтать! На меня пролилось тоже! — Сэр, на вас пролилось буквально три капли. — Не считай! Три капли, четыре – похеру! Звездуй! Бегом за полотенцем, нахер, быстро! — под окнами офиса уже начала собираться толпа из недовольных и разбуженных горожан, поэтому Мокси пошел от греха подальше.        Конечно, Мокси не собирался относить боссу полотенце и вытирать с него эти злосчастные три (четыре?) капли. В конце концов, Блиц очень быстро забывает все свои просьбы. Поэтому, вытерев лицо и руки бумажными салфетками, он не спеша подошёл к зеркалу, чтобы решить: стоит ли идти в химчистку, или купить новый, благо повод есть? Если в химчистку, то можно на сэкономленные деньги купить Блицу нормальный кофе, пусть забудет о гастрите и, возможно, станет спокойнее. Или отпраздновать и потратиться на себя?        Так или иначе, Мокси и сам отвлекся, когда увидел жену, украшающую кабинет. Лестницы в офисе не было — украли где-то пару недель назад, а Блиц не хотел тратиться — поэтому Милли стояла на голове у Луны. Той это явно не очень нравилось, но и выбора особенно не было, и носить на шее Милли было гораздо лучше, чем носить Блица — она хотя бы не болтала на любые темы, даже самые неприятные, и не пыталась смотреть в телефон Луны. Так что на безрыбье... хотя нет, рыб тут было много, трое, но лучше гиперактивная рыба, чем назойливая. Конечно, лучше всех было носить Мокси — но тогда Луне пришлось бы прекратить огульные обвинения в лишнем весе, а этого она никак не могла.        Мокси не мог понять: зачем украшать? Потом, впрочем, вспомнил, что сегодня Хэллоуин, о чем вся команда, как обычно, вспомнила только этим утром - календарь очень быстро забывается без графика работы и репетиций. Интересно: будут ли клиенты сегодня?        Клиентов было трое, они, все втроем, пришли в кабинет как Битлы с обложки (без Леннона). Пришли с совершенно разными биографиями, но одной просьбой. — Убить вот этих четверых молодчиков. — сказал мужчина средних лет в клетчатом пиджаке и с пятном в виде пулевого отверстия на лбу, указывая на фотографии. — Да? Четверо на троих? И что они сделали? — Я и Энтони, — он указал на молодого человека в худи, — оказались не в то время, не в том месте, и с не той суммой денег. Агнет... — Не надо. Без слов. Всё ясно. — прервала его девушка с красными полосами на запястьях. При взгляде на неё, Мокси захотелось взять заказ бесплатно. — Я, — продолжила вторая девушка, — и Максим, — она кивнула на мужчину в клетчатом, — знаем... их. Ну, мы и составили данные на них. А ещё, мы знаем их семьи, друзей; бедолаг. Они будут примерно там же... — Пасиб за заказ! Уверяю, бойня будет - ну заебись! Мы в расчете. — прервал Блиц. — Вы что, ёбнулись, молодой человек?! — взревел Максимилиан, — вы ёбнулись совсем?! Надо убить только эту четверку. Только. Эту. Четвёрку. Всё. Остальных — не трогать. Они прекрасные люди. — Да, - тихонько, но уверенно сказала Агнет. — Четырех? Окей, нам же меньше горбатиться. Только вам придётся отбашлять побольше, а то нам искать придётся. — Искать придется? — сказал юноша в худи, — да ладно, не бойтесь, денег у нас — целый чемодан. — Юноша, действительно, продемонстрировал чемодан с деньгами. — И чемодан даже без кнопки! — улыбнувшись, сказала Агнет. — Чё? — Русский мем, сэр. — ответил Мокси. — Вы знаете? — оживился Максимилиан. — Молодой… молодой? — К Моррисону и Хендриксу ещё рано. — Не молодой… малой! Хе-хе! — даже Агнет, ещё более малая, улыбнулась. — По вам видно, что вы знаете русскую культуру, хотя бы на уровне «Достоевский-Толстой-Чехов». Но чтоб знать и массовую культуру! — Опыт по работе. — Блиц, с самого начала пытавшийся сделать вид, что понимает разговор; принял вид пародии на мецената-эрудита. — Не на этой работе, сэр. Филармония имени Магне-Шостаковича. И одноименный театр, там много опер. Там много русских. Собственно, там тот же Шостакович. — Ты работаешь с Шостаковичем?! — изумились Максимилиан и Агнет. — Приходилось… после заказа придёте — постараюсь вам контрамарки дать, или сертификат на посещение специальный. В худшем случае, скидочку я точно выбью. — А какой инструмент? — Агнет была особенно интересна эта тема. — Пианино. — Мокси смущался, но был горд; в отличие от Милли — та просто была горда. — Господи! — воскликнула Агнет, — я была знакома и с русскими, — она взглянула на Максима, — и с пианистом. Господи… вы с ним встречаетесь? — обратилась она к Милли. — Да! Я его жена. — Завидую. Бог мой, как прекрасно… как приятно видеть счастье. — Спасибо… да, я стараюсь. — Можно пошутить? — спросил Энтони. — Да! — ответила полифония. — Надеюсь, если между вами и возникают недопонимания, то только оттого, что вы буквально не понимаете смысл слов. — Ох! — Милли рассмеялась мелодичной бурей — Постоянно! Практически всегда - только так. Но это взаимно. — Я говорю ей про Джойса — Милли не понимает; Милли говорит мне про Сунь-Цзы — я не понимаю. — Но мы объясняем друг другу, если хотим. Я объясняю ему про калестению, он мне про…, например, свои сказки итальянские… — Фьябы? — подсказала Луна. — Да! Фьябы. Мокс над ней работает. — О, — продолжила Луна, — вы «Любовь к трем апельсинам» ставите, по Прокофьеву? — Да! — ответил Мокси. — Дам контрамарку. Вам тоже, дорогие клиенты. — Пасиб. Может, Окти приглашу. Она давно на «Апельсины» хочет. Может, в обмен меня на балет сводит. — Луни! — удивился Блиц. — Ты чё, умная? — Типа того. А ты думал, что я умею только бухать и в «HellTube» залипать? О, рифма. Пусть и глагольная. — Да. — Блиц ответил так серьёзно, как мог. — Серьёзно!? — Луна начала нервно звереть. — Да. — Блиц искренне пытался понять и искренне не мог. — Пи… — Луна посмотрела на гостей и замолчала. — Мы можем уйти. — ответил на взгляд Максим. — Нет нужды. — Луна успокоилась. — Всё хорошо. — Аминь. — прибавила Агнет. — Да-да-да, хватит нежностей. — прервал всех Блиц. Кароч, все будет, может и подарим чё-нить… Я за групповые заказы дарю всякое, да, ребят? — Сэр, — вмешался Мокси, — вы не умеете выбирать подарки. — Ты разбиваешь мне сердце, Мокс! — Могу напомнить, сэр. — Давай! Я докажу, что все мои подарки были прекрасны! — Ваш последний подарок — это огромный… — возможно, гостям следует уйти. — Не, нахуй. — отрезал Блиц. — Огромный дилдос. — резко выпалила Луна, глядя на гостей и слегка покраснев — Да! И его вы подарили сумасшедшему наемнику с садистскими наклонностями! У нас до сих пор следы от пуль по всему офису! — Мокс, ты не понимаешь. Это был не просто дилдос. Это был огромный дилдак в форме танкового снаряда! – Блиц был горд. — Босс, — спросила Милли, — как вам вообще пришла такая идея в голову? — Да этот лысый постоянно орал про какие-то боеприпасы, вот я и решил подогнать. — Э-э, я конечно был известен в офисе своими колкостями и учил племянника не самым пристойным частушкам… но вы уверены, что мы должны присутствовать при таких шутках? — первым из клиентов опомнился Максим. — Особенно через минуту после фьяб, и Прокофьева. — Да ладно, блять! Никто не держит вас! Никто! Не нравится — можете идти! — клиенты ушли. — Босс! — вмешалась Милли. — Это было невежливо. — И чё? Время не резиновое. Хуй с ним, начинаем. В этот раз тока вы трое, без меня. Мне ещё со Столасом идти. — Хорошего свидания, Блиц — отозвалась Луна. — Какого, нахуй, «свидания»!? — Вы не встречаетесь? — продолжала Луна. — Да ладно, босс! — добавила Милли, — среди нас нет гомофобов. Можете не бояться осуждения. Наоборот, мы вас поддержим. — Столас не мой парень! Нихуя не мой! — взревел Блиц. — Он твой кто? — решила подытожить Луна. — Он… мой… — Блиц достал в телефон, начал что-то гуглить и через полминуты выпалил. — Сват! — Кто? — спросила Луна. — Отец жены отцу мужа. Тут две жены, но, бля, пусть будет сват. — Где это «тут»? — гневно спросила Луна. — Ну… у тебя с Октавией. — Что?! — удивились все трое. — Сэр! я могу поклясться вам чем угодно, чтобы доказать — более чистую, невинную и бескорыстную дружбу сложно найти. — Мокси прав! — подтвердила Милли. — Да ладно! У вас такая охуенно чистая дружба, что ты поставила доп. защиту на соцсети? — закричал Блиц. — Я и так первый пароль ломал несколько месяцев. — Что?! Ты лазил в мой телефон?! — Да! Я хочу оберечь… — Уберечь, босс. — Заткнись, нахуй! Луни, я пытаюсь оберечь тебя от ублюдков, которых полно в социальных сетях! — Спасибо, блять! Ты, ты… ты самый хуёвый отец, которого я встречала! Я, — Луна всхлипнула, сглотнула комок, открыла гримуар, посмотрела на бумажку с номером мира, в который они должны были пойти, создала портал и пошла. — Иди нахер, Блиц! — Луна! — закричал Мокси. — Это же, — он сверился с гримуаром, — мир без природной маскировки! Нам перевоплотиться надо! — Ничего, Дарлинг. Она успеет. У нас с собой камни перевоплощения? — Конечно. Будь готов — всегда готов — к вылазке в какой-нибудь людской мир, что не жалует нас. Камни всегда с собой. — Камни — это… «праздник, который всегда с собой»? — Да! — У вас есть эти камни?! — Да, босс. Вы плохо нас знаете. При всех стараниях. — До свидания, сэр! Чего-нибудь вам купим! — перспектива людского мира прощала всю грубость Блица в их глазах. Или, Блицу просто так казалось, непонятно.        Оставшись в одиночестве, Блиц понуро пошёл на встречу со Столасом. ***        — А всё-таки, я думаю, что надо найти Луну. — Ну Мокси… мы так давно не выбирались вместе. Ну пожалуйста. Давай куда-нибудь пойдем. — Ну… — Мокси посмотрел на доску объявлений. — Можно посмотреть, что делается. Так… в кино повторно показывают «Американский психопат». — Что насчёт двух билетов на последний ряд? — Всё же, наверное, нет, фильм и книга мне нравятся скорее своей философией, а не сексуальной жестокостью… хотя посмотрим. Там же и «Титаник» повторно показывают. — Всё же, наверное, нет, фильм, конечно, масштабный, и очень хорошо снят, но это слезодавилка, и мне это не нравится. — Извини. — Всё хорошо. — Ладно, взглянем, что ещё есть. О-о-о, смотри! — «Самсон и Далила» Сен-Санса?! — Милли была готова бросаться мужу на шею и зацеловать его. — Мы идём? Или идём? Или всё-таки идём? — Мы идём. Мы идём. Мы всё-таки идём. И, можешь осуждать меня, но мы идём. \ И мы успеваем. — Потом можно в молл. — Да. А потом и в кино.        Кинотеатр, филармония, мэрия, суд — Луна просто бежала, без цели, просто, чтобы забыться, чтобы выпустить пар. Она не смотрела на людей, на вечеринки — просто бежала. Потом устала. Луна встала отдышаться и просто пошла, не меняя облик — отнимает много сил, да и не до того было. Да и людей рядом нет — так думала Луна, пока не встретила парня и девушку за углом. — Оу, — начал парень. Луна приготовилась бежать, врать, даже защищаться, хотя бы попытаться, если сил не хватит… — классный костюм. — Э-э… да, хороший костюм, — Луна решила подыграть. — Спасибо, что заметили. Я долго работала. — Это видно, — откликнулась девушка (теперь, когда Луна смогла к ней приглядеться, увидела, насколько девушка спортивна). — Прости за откровенность, — несколько смущаясь сказала она, — но ты выглядишь очень неуверенно и… растерянно, скажем так. — Ой, — ответила Луна — мне… — она решила не врать лишний раз, — мне просто одиноко. — Одиноко в Хэллоуин?! — девушка подошла к Луне. — Да это преступление! Особенно, с таким костюмом. Таким хорошим. Это расточительство! Преступление и грех! — Я не виновата! Меня подставили! — Прокурору расскажешь… — ответила девушка. — Слушай… в нашей компании я — единственная девушка. И хочется выпить в праздник, но как-то страшно… — Не смешно. — вмешался парень, худой почти как голодающий, но в весьма дорогом наряде. — Скорее, потенциальным девушкам в нашей компании нужно бояться тебя. Но, — обратился он к Луне, — не пугайтесь, юная леди… надеюсь, вы не против такого обращения; у нас всё прекрасно, мы — хорошие люди. -— «Юная леди»? Окей… кстати, а как тебя всё-таки зовут? — Луна. — Луна? Красивое имя. Так вот, Луна, не слушай Роба. Он хороший парень, но немножко застрял веке в девятнадцатом. — Да ладно?! — Да, Робби. Ты ещё вчера с Сен-Сансом пиво пил, признавайся. — Нет, пиво я пил с Россини, он был знатный обжора. Впрочем, речь не про него. Луна, это Линда — простите мне эту паронимичность, но это реальность. Она хороший человек, но немножко перепутала скорость, с которой нужно жить. «Квинби» — подумала Луна. — «Да. Нет, лучше. Красивая. Очень.» — Знаете, а мне про себя ничего такого сказать. В голову ничего не приходит. — Хорошо, — ответила Линда, — можешь пойти с нами. Там расскажешь и мне, и Робу, и другим. — Другим? — Да! — ответил Роберт. — У нас очень интересная компания. — Только ты в гараж не ходи, Луна. — В гараже уже не наша компания. — И то верно. — Ладно, ребята. Вы классные. Я… я пойду с вами. «Я много видела. Не маньяки. Наверное. Плевать. Какие руки! Какой пресс…». — Линда… а… можно взять тебя за руку? — Да.        Луна взяла её под руку, и они втроём пошли.        Через примерно пятнадцать минут, Луна со своими новыми друзьями подошла к дому. Из дома доносилась негромкая музыка, впрочем, гораздо громче звучал темный гараж неподалеку. — На гараж не обращай внимания, — сдавленно сказал Роб. — Эй! — вскрикнула Линда, — Билл! Бери в следующий раз полотенце, а то ты тут всё намочишь. Луна посмотрела направо и увидела недавно вышедшего из бассейна пловца… молодого, мускулистого, загорелого — в точности во вкусе Луны. Как, впрочем, и Линда. Луна почувствовала, что у неё рефлекторно дернулся хвост. — О! — отметил Роб, — ты настолько хорошо всё сделала! У тебя и хвост дёргается. — Да, у меня хороший костюм. Впрочем, я его, наверное, сниму, а то жарко.        Луна отошла в туалет и перевоплотилась. Она не особенно любила процесс и свой облик в человеческом виде, но это стоило сделать, ведь в доме свой облик скрывать было бы значительно сложнее. А в доме надо посидеть. «День кажется не таким уж дерьмовым» — подытожила все свои ощущения Луна, и пошла в холл.        Там её компания была не единственной, однако, сидела слегка в стороне и не испытывала от этого никаких проблем. Также, к этой компании присоединился ещё один человек. — Луна, ты переоделась, и теперь жарко мне. — посмеиваясь, сказала Линда. Луна покраснела. — Да ничего, всем стало жарко. — отметил Билл, тот самый пловец. Луна села, аккурат между Биллом и Линдой. — А я, — представился третий, — Михаил. — Ми-ха-ил… повторила Луна. Странное имя. Оу, извини, «странное» не в смысле «чудное», а в смысле «необычное мне». Ты… — Луна вспоминала географию, общую для большинства человеческих миров. — Ты балканец? — Хох, учитывая политику моего государства на протяжении веков, я — надбалканец. Хотя и осуждаю такое. — В смысле? — Я — русский, смеясь, пропел Михаил, — шутку ты не поймешь, знаю. И слава Богу! — Да, он русский. Так что, он не Михаил. Он Борис. «Всякий русский — Борис». Чья цитата, Миш? — Моя, а какой контекст, Линд? — ответил Михаил. — А разве ты не говорил, что «Уничтожение контекста есть самый простой, и вместе с тем, самый сложный способ создать своё произведение?». — парировал Билл. — Набоков, кстати, гордился бы тобой за такую аллитерацию. — добавил Роб. — Пять слов на «С» подряд… — Ребят, спасибо вам всем, вы лучшие. Вы, кажется, единственные, кто читали мою диссертацию. — Диссертацию? — изумилась Луна. — Да! — с гордостью заметил Михаил. — магистерская готова. Кандидатская, которая у нас, в России, кандидатская, а у вас называется «докторская» — она уже пишется. Хотя, в последние пару дней я не писал. Дядю хоронил. — Господи, — с горечью сказал Билл, — и дядя Миши, и Агнет ещё... У Луны промелькнула страшная мысль, но она отмахнулась от нёё. — И Энтони, — добавил Роб. — Как ты думаешь, — сказала Линда, глядя Роберту прямо в глаза, — они? Роберт ответил молчанием. Долгим молчанием. Как и все. Луна понимала, что сейчас она может всё разрушить, те немногие шансы на хороший вечер, на хороший праздник, на хороший день, что у неё ещё были, но… она решила рискнуть. Она чувствовала: это необходимо. — Ребята… а вы вообще кто? Ну, работаете, учитесь? — Да, и работаем и учимся — с радостью от возможности говорить затараторила Линда. — Кроме меня. Миша — магистр филологии, Роб — в оркестр поступил пианистом. Билл — студент, физик, неожиданно, да? Небось будет поднимать температуру и напряжение в экспериментах с помощью своего пресса. А я — только в колледж планирую в следующем году. — Линда, ты всё равно молодец. Ты спортсменка, комсомолка и просто красавица. — ответил Миша, словно бы пристыженный своими успехами. — И наркоманка. — горько рассмеялась Линда — Да?! — удивилась Луна. — Да, бывшая. Занималась теннисом, профессионально. Бац! травма, с локтем пипец, кризис жизни, минус надежды, семья порушена, слёзы, сопли. Потом кузен подсадил. Сам уже давно сидел. Передознулась через месяц, поездила по ПНД — полтора года пропало. Зато, в реабилитационном центре, я познакомилась с Робом через его брата. — Да, — подтвердил Роб. — Не знаю, как брата туда занесло. Занимался бы пианино, как я. Впрочем, он говорят, что завязал.Они говорят, что завязали. — Твой брат и мой кузен, — сказала Линда, очевидно, для Луны. — Они врут. — отрезал Билл. Молчание не воцарилось, но попрезидентствовало положенный срок в четыре секунды. — Сейчас мне уже лучше. — улыбаясь, продолжила Линда. — Теперь я пью кровь молодых, красивых, хорошеньких девушек. — Линда крепко ухватилась за руку Луны. — Я готов тебя защитить. Если ты, конечно, хочешь. — ответил Билл. — Ребята… спасибо… — покраснев, как саванна на закате, сказала Луна. — За что? — удивился Роберт. — Теперь я поняла значение «bisexual panic». Эмпирически. — Рады служить. — ответил Билл. — И доминировать тоже. — добавила Линда.        Разговор продолжался примерно в таком же духе. Все смеялись, шутили, вспоминали случаи из жизни. Было весело, Луна думала, кого с кем познакомить (Мокси — с Робом, Милли — с Линдой, Октавию — с Мишей, Вия как раз учила русский; а Блица можно познакомить с Биллом. Впрочем, стоит ли его вообще с кем-нибудь знакомить? И, наоборот, стоит ли кого-нибудь знакомить с Блицом?) — О чём задумалась — спросил Билл. — Об отце. — Луна решила врать как можно меньше. Билл почти рефлекторно посмотрел на Линду. Он быстро отвернул взгляд, но Линда всё заметила. — Не надо меня жалеть. Да, я потеряла отца. И? — Боже! — Луна обняла Линду. — Спасибо за обнимашки… небось Билл сейчас тоже вспоминает, кто из родственников умер. Но я что сказала? Не. Надо. Меня. Жалеть. Я не любила отца. И до сих пор не люблю. Рассказать про него? — Давай. — Он был не худшим. У него были положительные стороны… не хочу о них вспоминать сейчас. Плохих было много. Больше. Он… то обесценивал меня: то списывал мои достижения на случай, то ставил их мне в вину; а иногда, наоборот, чрезмерно хвалил меня за сущую ху… дурость. Например, за то, что я чашки купила! Чашки! Ох. Ещё, он контролировал меня… я не могла нормально общаться с парнями, он лазил по моей комнате и, уже в подростковом возрасте, по моему компу, так вот, лазил там, как по своей прикроватной тумбе. И… много чего ещё. Сразу не вспомню. И не хочу вспоминать. Извини, Лун, но это оказалось сложнее, чем я думала. — Всё хорошо, Линда. Всё хорошо. И слушай… мы что, сестры? У нас отец один? — Такое распространено. К сожалению. — Да, Роб прав. – Луна подумала о Столасе. «Не очень. Но лучше. Окти рада».– Плюс, мой отец… у него нет положительных качеств. По факту. — Есть. — коротко отрезала Линда. – Они есть. — Он ужасный человек. — Они всё равно есть. Даже если ты дочь Гитлера. Они есть. И ты должна их найти. «Возлюби Ближнего Своего» и прочее… — Именно возможность оценивать неоднозначность, возможность неоднозначной мысли, неоднозначной оценки — это во многом и делает нас людьми. Это только одна из версий, их множество, но эта — очень распространенная, и мне нравится. — Спасибо за философскую справку, Миш. Серьёзно. Понимаю, что это философия уровня «Форсажа»... не от Миши, от меня… — От меня тоже. — возразил Михаил. — Неважно. В любом случае, её стоит придерживаться. Ладно, извини. Просто мысль такая. — Спасибо…— ответила Луна. — Я… подумаю. Луна и думала, и, вместе с этим, веселилась. А потом зазвонил телефон. Это был Блиц.        Мокси и Милли чудесно провели время. Сходили на «Самсона и Далилу» Сен-Сансову, Милли, раз уж случай выдался, совершила пару звонков, чтобы точно сверить графики всех своих работ. В порыве вдохновения, Мокси, заодно, набросал пару листов — разного содержания. Милли купила несколько кортиков и ножей довольно редкого типа. Да и просто сувениров парочка накупила. В общем, всё шло очень весело. И когда, внезапно, появился плачущий, расстроенный, не способный толком связать пару слов; но при всём этом — пышущий яростью и звериной жестокостью Блиц; тогда супруги поняли — радость кончилась. Они сразу и беспрекословно подчинились ему, хотя Блиц даже ничего не сказал. Вида было достаточно. Блиц очень долго пытался вбить координаты в телефон, понять, где адрес. Когда же он понял, куда надо ехать, Блиц решил, что на этой кровавой вакханалии обязана, по непонятной никому кроме него причине, присутствовать Луна. И, спустя несколько минут попыток набрать номер, Блиц дозвонился. — Алё? — начала Луна. — что-то случилось? — Луна! Дочь! Слушай! Нас двадцать пять тысяч! И мы идём убивать! Убивать! Всех! Вообще! Адрес сейчас скину. Жди. Через пару минут, Луна получила адрес дома. И ужаснулась. Она была в её доме. Блиц хотел убить её друзей. Не должен был, она видела фотографии жертв, её друзей там не было, никого, кого бы она видела, там не было. Но хотел. Его надо было остановить. Луна позвонила ещё раз. — Блиц! — начала она разговор. — Блиц! Отец! Папа! Послушай! Остановись! Нам надо поговорить. Блиц, конечно, был раздосадован задержкой. Но то ли обращение «папа» его разжалобило, то ли он устал и сам не был готов устраивать фестиваль бессмысленной жестокости, как бы не старался убедить всех в обратном. Но он прислушался. Он приехал и отошел поговорить с Луной. — Луна, блядь, побыстрее. Я подожду, но, блядь, побыстрее. — Блиц. Те четверо… нам надо проверить гараж. — Да? А зачем? — Чтобы не убить невинных. Невиновных — Засунь милосердие себе в пизду. Просто. Убьем всех. — Нет! — Да! Сука, в чем проблема вообще! — Ну… нас просили. — А! О! «Клиент всегда прав», так что ли, блять?! Сука, в чём дело? Когда ты стала мягкосердной монашкой!? — Папа… там, в доме, мои друзья. Они хорошие люди. — Хорошие люди… бля… — Тебя что-то тревожит? — Друзья… хорошие люди… почему эти слова говорят про всех, вообще про всех… но не про меня?! Блять! Я! Никогда! Не! Знал! Дружбы! Блять! Да я! Никогда! Даже не! Знал! Уважения! — Луна ещё никогда не слышала, чтобы Блиц кричал так громко. — Узнаешь. — Чё? — Любовь. Уважение. Ты их получишь. Папа. — Как, блять?! — Просто. Просто убей только этих четверых, в гараже. — И чё?! — И тебя зауважают заказчики, как хорошего исполнителя, который все сделал так, как надо. И тебя полюбят… — Да ладно! — Да. Я так точно полюблю. — Да ладно! Да! Да? Правда? Честно? — голос Блица как будто поднялся по лестнице от ненависти к нежности. — Да. Я, довольно-таки часто, веду себя как очень плохая дочь. Хотя и ты, правда, иногда довольно плохой отец. Но лишь иногда. Ты можешь быть хорошим отцом. А я — хорошей дочерью. Будь им, пожалуйста. Будь хорошим отцом. Помоги мне. Не убивай людей в доме. Пожалуйста, Блиц. Отец. Папа.        Последний труп в гараже упал. Все четверо были убиты в голову — быстро, как и просила Луна. Двери были закрыты и теперь были только они вдвоём. — Спасибо, — через слёзы сказала Луна, принимая адскую форму. Блиц ей не ответил. Он стоял так, будто был пьян. — Мне кажется, что я где-то проебался. — Блиц осмотрел пистолет, чуть ли не заглядывая в дуло — Тут, скорее, ты где-то справился: проёбываешься ты почти всегда. Спасибо. Правда. Блитц дёрнул хвостом и поднял взгляд на Луну: — Но тут мелочь, жизни людей, да и то — гопоты какой-то! Я большее для уважения сделал. А мне… — Для тебя всё вокруг является мелочью! — Да! По сравнению с жизнью моей, да! Я проебался в жизни своей! Окончательно проеюался! Полностью! — И почему ты об этом говоришь? И почему сейчас? — Ты хочешь это услышать. Да?! — Нет. Я — нет… Возможно, ты этого хочешь? — Знаешь, возможно. Сказать честно? — Да. — Луна, мне больно. Мне давно не было так больно. Очень давно. — О чём ты говоришь? Тебя ранили? — Луна протянула к нему руки. — Я… я буквально был на вечеринке в честь ненависти ко мне! Буквально! Я видел всё зло, что я причинил, всю боль! И я ощутил её! На себе! Всю! За раз!        Уши гончей медленно опустились вместе с нарастанием дрожи Блица. Она сначала решила, что это шутка, но подумав, что там были все, кто ненавидит Блица… поняла — это явно правда. — Папа, — Луна положила руку ему на плечо. — Почему ты там был? — Я хотел извиниться перед всеми, перед кем виноват. — Зачем? — Не знаю теперь. Не знаю. — Ладно, ничего. — она улыбнулась и слегка завиляла хвостом. — Тогда я жду.        Блиц замер, не понимая, о чём говорит дочь. Впервые за долгое время её взгляд был нежен, а улыбка – приятна. Луна выглядела встревоженной, но удивительно спокойной. — У меня нет с собой корзины с сыром и соусом... — слегка замялся босс. — Я не могу извиниться!        Блиц отошёл от Луны и направился к трупам, будто желая проверить, мертвы ли они. Да, мертвы, их головы растеклись по всему полу. Блиц внезапно подумал о петухах и курах, которые живут с отрубленными головами. Разве обычные подростки-головорезы так уж сильно от них отличаются? — Папа, я тебя слушаю. Мне нужны слова… отец. — Слова не имеют значения! — бес развернулся. — Тем более! Раз это бессмыслица! То скажи её! Скажи эту бессмыслицу! — Луна как будто была в предвкушении, даже её хвост не находил себе места. — П… прости меня!        Луна тут же успокоилась и заулыбалась. Хоть ей, практически сразу же, и захотелось плакать. Он старается. Он хороший. Блиц справится. Отец справится. Папа справится. — Блиц… я позову Мокси и Милли знакомиться с моими новыми друзьями. Если можешь, зови Столаса. И Октавию, ей, вроде бы, нужна практика по русскому. — А я… приглашен? — Естественно! Можешь даже не спрашивать. Давай, пойдем.        Так закончился тур с извинениями.