— Алло, это линия жизни?

      — Алло, это линия жизни?              — А?       — Я имею в виду, это кризисная линия? Линия помощи?       Ханджи устало поправила очки. Вообще-то это не была горячая линия, но с некоторых пор благодаря то ли путанице, то ли чьей-то шутке звонящие по телефону доверия попадали к ней, а сменить номер она не могла — точнее, могла, но это было очень сложно. Заказывать новые визитки, как минимум. К тому же, тех, кто ей звонил, было интересно слушать, и пока они не заебали окончательно, потерпеть их было можно.       — Да, — Ханджи махнула рукой, поднимаясь из-за компьютера: и так хотела сделать перерыв и попить кофе. — Давай, гни свою линию.       — Я не хочу жить.       — Ух ты, какой ты оригинальный. Кажется, сто пятьдесят первый за сегодня с такой заявкой. И в чем причина?       — Родители меня не понимают!       — Ой, — Ханджи закатила глаза. — Я тебя умоляю. Родители не понимают. Какая катастрофа. Не пускают на тусовки?       — Нет, хотят закрыть в исправительное учреждение, потому что я гей.       — Уже что-то посерьезнее, — одобрила она, наливая себе кофе. — А тебе сколько лет?              — Шестнадцать.       — Два года до совершеннолетия? И в чем проблема? Посиди в этом учреждении, вдруг там парни симпатичные, а потом поступай в колледж и уматывай от родителей к своей голубой мечте… ну ты понял.       На другом конце трубки хрюкнули.       — Что, передумал резать вены ложкой?       — Наверное… может, как-то с родителями договорюсь… они же не звери… спасибо вам!       Ханджи намазала арахисовое масло на тост, налила себе кофе и телефон зазвонил снова.       — Алло, это телефон доверия?       — Типа да. — она откусила кусок бутерброда. — А вам чего?       — Я только что убил свою жену.       — О, это вам не сюда. Это в скорую и полицию. Скорая ей уже не поможет, конечно, а вот вам полиция нужна.       — Вы не понимаете, я не хотел ее убивать, ружье выстрелило случайно!..       — И что? Труп у вас все равно имеется. Я за вас врачам и копам звонить не буду.       Ханджи первая сбила вызов, возмущенно фыркнув. Убил жену и звонит на линию жизни, умный какой!.. Когда телефон опять запиликал, она думала, что это снова он, но теперь голос был женским.       — Алло, это кризисная линия?       — Угу, а у вас кризис?       — Кошмарный, — в трубке немного помялись. — Я убила своего мужа.       — Если хотите, я пробью по базе адрес парня, который только что звонил и сообщал, что убил свою жену. Может, подружитесь.       — Нет, вы не понимаете! Я так сильно его ревную… ревновала… узнала, что он сегодня встретился с моей подругой и мне как будто алая пелена глаза застлала, и я ударила его ножом, и, кажется…       — То есть, вы отомстили за измену?       — Да не было измены. Он ее в магазине встретил. Она молоко покупала. Но я же не разрешала ему встречаться в магазинах с какими-то бабами!       — Труп с вами рядом?       — Угу.       — Так чего вы мне звоните? Вам надо звонить в скорую и в полицию! Сколько я должна повторять это всем тупым убийцам этого города? Ско-ра-я и ко-пы! Не линия жизни! Вам уже не на линию жизни, а на линию смерти актуально!       Сбив звонок, Ханджи засопела, заедая возмущение еще кусочком бутерброда. Скосила глаза на окно — полнолуние. Возможно, поэтому все так и бесились.       Телефон зазвонил снова.       — Алло, это телефон доверия?       Голос был девичьим. Тоненьким. Ханджи закатила глаза.       — Дай угадаю. Парень бросил?       — Да…       — Ты же не беременна?       — Нет, — она будто удивилась.       — Лет тебе сколько?       — Восемнадцать.       — Иди позвони подружке или купи себе шоколадку и не трать мое время.       Такие раздражали. Парень ее бросил, видите ли. Жизнь кончена. Будто на свете нет других парней.       Телефон зазвонил снова.       — Алло, это линия жизни?       — Нет, это круг смерти. Кто звонит?       — Эм, — голос парня на той стороне трубки замялся. — Эрен Йегер.       Подумать только, он еще и представился…       — Тебя бросила девушка?       — А вы откуда знаете?       — А я экстрасенс. Она от тебя не беременна?       — Нет. Вроде бы. Мы презервативом пользовались.       — Это правильно. Она совершеннолетняя?       — Угу.       — А ты?       — И я.       — Тогда иди найди себе другую девушку и не занимай линию.       Еще один трагически брошенный подросток. Неужели больше не произойдет ничего интересного?       Телефон зазвонил снова.       — Алло, это психбольница?       — Почти. Это телефон доверия. Что случилось?       — По мне ползают маленькие червячки!       — Наберите скорую, я здесь бессильна.       Червячки, мать его. Ханджи уныло посмотрела на экран телефона, но тот молчал — до тех самых пор, пока она не вернулась к работе. Будто эти сволочи специально ждали, когда она устроится за столом и загрузит все программы.       — Алло, это линия жизни?              — Треугольник выживания! — зло буркнула Ханджи. — Что у вас?       — У меня… — ей назвали диагноз. Длинный, странный, звучащий, как приговор. Он что, серьезно думал, что абонент телефона доверия подскажет ему выход?       — Вообще-то для этого есть врачи.       — Да, но… я думал, может, вы знаете средство…       — Знаю, — Ханджи откинулась на спинку стула. — Свечи.       — Свечи? Ректальные?       — Неа, церковные. Покупаете и ставите за свое здоровье. Или как там это работает, я деист, я некомпетентна в вопросе. Удачи!       Такого рода звонки не нравились ей больше всего. Стебать тупых подростков было весело, а серьезно больных людей было на самом деле жалко, и все-таки Ханджи отучилась все положенные годы на медицинском, прошла интернатуру и за это время получила не только знания, но и махровый цинизм.       А в конечном итоге еще и стала психиатром.       Телефон в который раз запиликал.       — Алло, это линия жизни?       У звонящего мужчины был приятный голос. Очень, черт возьми, приятный голос. Бархатный, теплый, будто растекающийся по венам.       — Ага. Она самая. Вас бросила жена?       — Нет, — растерялся голос.       — Вы убили жену?       — Да что вы! — еще больше растерялся он.       — Вы неизлечимо больны?       — Нет…       Ханджи была готова поклясться, что у него дергается глаз.       — Вы гей и не знаете, как в этом признаться окружающим?       — Нет!       — Тогда какого черта вы тратите мое время? Что у вас случилось?       — Я врач и потерял своего пациента, — мрачно сообщили ей. — На операции. Никаких предпосылок не было, но…       — Но он взял и склеил ласты, — кивнула Ханджи. — Бывает. Случается. У каждого врача, как говорится, есть свое личное кладбище.       — Вы тоже врач? — вдруг спросил он.       — По мне так заметно?       — Не то чтобы, но ваш голос кажется мне знакомым. Вы учились…       — Я не скажу, где училась. Вдруг вы маньяк с бензопилой?       — Ханджи! — воскликнул он, и она дернулась всем телом, чуть не уронив телефон. — Ханджи Зоэ! Ты меня не помнишь? Я Моблит Бернер, мы же учились на одном курсе!       Моблит… память услужливо нарисовала светловолосого парня, который всегда смотрел на Ханджи с немым восторгом. С первого дня их встречи в аудитории. Смотрел, смотрел, а на кофе или в кино так и не пригласил.       — А, — сказала Ханджи. — Что-то припоминаю.       — Неужели ты работаешь на телефоне доверия?       — Подрабатываю. Бесплатно. Думаю, это страшная месть Леви за то, что я отжала у него премию и скоро все исправится само по себе. А ты, значит, хирург?       — Угу… Ты занята сегодня вечером?       — Как видишь — безумно. Мне уже звонило двое убийц и трое подростков. Один неизлечимо больной и вот теперь ты.       — Может, уделишь мне внимание? Я тоже клиент линии жизни. Не сходишь со мной выпить — я сброшусь из окна, кто меня знает?       Ханджи хохотнула. В самом деле, почему бы и нет?       — Ладно. Идем помянем твою очередную жертву.       В самом деле, как можно еще лучше провести вечер пятницы в полнолуние?