Призрак прошлого

      Пальцы ног ступают по мягкой субстанции, похожей на мокрый песок, который нежно обволакивает кожу ног, желая затянуть на самое дно. И она падала. Долго падала. Пространство вокруг давило физически: ещё немного, и черепушка расколется, а тёплая кровь будет медленно растекаться багрово-алым озером, сливающимся с беспросветным окружением. И самый главный кошмар, что из этого не сбежать.       Маринетт снова бежит в этой непроглядной тьме. Бежит так, что перестаёт чувствовать ноги, а дышать становится всё труднее: боль стискивает каждую клеточку в груди, распространяясь от сердца по всем нервным окончаниям. Куда ни посмотри, пейзаж не меняется: едва колеблющийся мрак, к которому глаза так и не смогли привыкнуть. Давящий ужас сменяется отчаянием и усталостью. Тошнота в горле ни на секунду не покидает её комом в горле.       Она снова здесь.       И она снова одна.       Девушка не знает, сколько времени прошло, но неизменно её ноги останавливаются, неспособные больше подчиняться командам мозга. Так всегда происходит, она знает. Сейчас будет её самая нелюбимая часть. Сколько бы это ни повторялось, паническое чувство беспомощности всегда будет появляться, а тьма затянет её, делая тело неподчиняющимся ей. Мрак когтистыми лапами покрывает бедную кожу, утягивая тело ниже в самую бездну. Это тьма. Холодная и мерзкая. Грязная. Маринетт противно: она боится, что однажды её утянет в эту скверну с головой, и она растворится, перестанет существовать.       Девушка замечает свет вдалеке и, почувствовав надежду, из последних сил рвётся в ту сторону в попытках заставить конечности двигаться. Хочется сбежать как можно дальше отсюда, не оглядываясь назад. Это место… Отличается особой атмосферой, не похожей на остальные: ни на одном уголке Земли невозможно почувствовать столь много угнетающих чувств и эмоций одновременно. — Мамочка, папочка, я сейчас! Я уже почти выбралась. Где вы? — блондинка судорожно оглядывается по сторонам. Куда же они подевались? Она же только что видела их силуэты. Или она снова сходит с ума? Тьма уже облепила её по пояс, скрывая нижнюю часть тела в небытии.       И тут она замечает его. — Я предупреждал тебя: «За всё в этом мире приходится платить». Помнишь? — холодным и требовательным тоном спрашивает мужчина. Звук его шагов отражается от материи пространства плеском воды, посылая дрожащую рябь. — Что…? — Она не понимает. Что он здесь делает? И где же её родители? Переживания накатываются на неё стремительной волной. Ещё немного, и это будет тайфун, сносящий всё на своём пути. — А, ты их ищешь? Так вот же они.       Он показывает рукой на две могилы, на надгробиях которых Маринетт видит их имена. Эпитафия гласит: «Здесь погребены Том Дюпен и Сабина Чен. Вечная память и любовь.» — Нет… Нет, нет, нет, этого просто не может быть! Мам, пап? — Теневые оковы нехотя отступают, даря свободу юному телу. Она падает на колени, девичью грудь сотрясают неистовые рыдания. Она орёт до потери голоса, вырывает волосы на голове, царапает себя ногтями до крови. Но этого недостаточно: ей так хочется причинить себе как можно больше боли. Также, как она ранила всех тех, кого так сильно любит. Кажется, за столь короткий срок она прошла все стадии отрицания, за исключением последней.       Голос темноты так и шепчет ей на ушко, именно то, что она больше всего боится услышать.       Это всё ты.       Это твоя вина.       Это ты убила их.

***

— НЕТ! — кричит девушка, резко вырвавшись из сна, и пытается восстановить неровное дыхание. Корпус мгновенно поднимается, сгибаясь пополам. Тошнота из сна накатывает и в реальности. — Боже, пожалуйста, хватит… — срывающимся голосом молит она. — Маринетт, это сон! Просто сон! Дыши, вдох, выдох. — пытается успокоить квами. Она однозначно обеспокоена состоянием её здоровья. Раньше такое уже было, но лишь несколько раз. Например, после акуматизации Кота Нуара... Теперь же это происходит на регулярной основе, из раза в день, каждую ночь. И она не знает, как помочь своей подопечной, как облегчить её боль. — Я не могу, Тикки, не могу… — она начинает задыхаться, судорожно хватая воздух ртом. Ей кажется, будто Габриэль стоит прямо здесь, удерживая её за горло. Дышать… Совсем нечем дышать. Он душит её. Кровь стучит в висках, отдаваясь бешеным ритмом биения сердца. — Девочка, повторяй за мной! Слышишь меня? — за все столь долгие годы жизни, а это не одна тысяча лет, маленькая божья коровка не раз помогала своим подопечным с подобными проблемами. Она знает огромное множество техник дыхания из разных стран и эпох, которые могут остановить приступ очень быстро. Но как их применить, если собеседник тебя не слышит? Сил на то, чтобы влепить девушке отрезвляющую пощёчину у неё попросту не было, для Маринетт это будет подобно краткому уколу. — Мне так страшно, так страшно, Тикки… Мама и папа… — её одолевает паника. Она умирает? Наверное, так и ощущается смерть... Она настолько старается выйти из этого состояния, что делает симптомы ещё более интенсивными. Что же делать? А главное: как всех спасти, не потонув самой? Ей кажется, что она уже утонула: словно лежит на самом дне бездонного колодца, не зная, как оттуда выбраться. Не зная, как заставить себя встать, как забраться по стенам, не имеющим никаких выступов.       Около десяти минут Тикки заботливо гладит её по голове, шепча успокаивающие слова, которые с трудом доходят до слуха Маринетт. — Всё будет хорошо, я с тобой, — квами нежно заправляет мокрую от слёз прядь волос ей за ухо. — Мама и папа живы, слышишь? Они всегда с тобой, даже если ты этого не чувствуешь...       Она не получает ответа, но продолжает. — А теперь, повторяй за мной, не торопись. Делаем вдох... Раз, два, три, четыре... Правильно, а теперь задержи дыхание ненадолго... — блондинка неуклюже пытается повторить всё то, что ей говорят, борясь с накатывающими на неё эмоциями. — Можно выдохнуть... Медленно выпускай воздух из лёгких. Давай, теперь снова задержим.       Это техника дыхания по квадрату — одна из самых простых и эффективных, корни появления которой уходят в далёкую древность. Тикки с ней знакома ещё с момента зарождения. Она может помочь восстановить ритм дыхания и уменьшить симптомы.       Когда приступ проходит, девушка всё еще дрожит, но не чувствует ничего, кроме одолевающей её пустоты.       Она больше не уснёт этой ночью.

***

— Вивьен, расписание на мой стол, сейчас же! — вполголоса прикрикивает мужчина, быстро перебирая бумаги, которыми завален стол. — Уже бегу, — впопыхах отвечает девушка. «Ну конечно, ни здравствуйте, ни доброе утро. Действительно, а зачем?» — думает она, мысленно проклиная Агреста всеми возможными словами.       Такое ощущение, будто она работает у него целую вечность. Состояние даже не сравнить с выжатым лимоном: скорее, уже высушенный. Маринетт только недавно проснулась от долгой комы, а отдохнуть никак не выходит. Её главная мечта — поспать хотя бы одну ночь как нормальный человек. Но нет, каждая из них сопровождается кошмарами и паническими атаками. Просыпаясь в холодном поту, девушка ещё долго приходит в себя, и в итоге уже не может сомкнуть глаз. Она просто не может заставить себя, настолько боясь, что снова придётся пройти через те же чувства и эмоции. Ей и так тяжело справляться с происходящим, с той огромной кучей мыслей в её голове, что данное обстоятельство делает всё только хуже. Благо, рядом с ней Тикки, она помогает хоть немного справиться со страхом и гнетущим одиночеством. Без своей квами, в полной отрешённости от всего, что имело значение, у неё вероятно поехала бы крыша. Но этого недостаточно. Она абсолютно точно не знает, как жить со всем этим. К сожалению, никто не выдал краткого руководства с подробными шагами о выживании в такой ситуации. Очень жаль.       Вечерами после работы она часто пялится в одну точку, пропадая мыслями где-то далеко отсюда. Желание двигать хоть одной частью тела полностью отсутствует, также как и желание что-либо делать. Окунуться в пустоту было приятно. Даже заманчиво. Не нужно ни о чём беспокоиться, не нужно принимать решения, не нужно думать о своём и чужом завтра, которое может не наступить. Хобби, минутные переживания, личные привязанности, переживания о мелочах: всё то, что раньше занимало её думы в свободное время, сейчас казалось ничтожным и незначительным.       Временами её накрывала резкая тревожность, в такие моменты отчаянно хотелось написать Алье, и уже не один раз она сидела напротив компьютера с открытой электронной почтой, не написав ни слова. И что же она ей скажет? Что-то вроде: «Эй, привет, как дела? Я не сплю, я жива, валялась в отключке десять лет, но вернулась. Бросай всю свою жизнь: мужа, ребёнка, работу, и помоги мне! Конечно же, плевать, что тебе грозит опасность, не одной же тонуть, я и тебя за собой утяну! О, и кстати, мою почту вероятно отслеживают, поэтому есть шанс, что при получении этого письма к тебе в гости заявятся не самые доброжелательные люди.»?       Блондинка не может позволить себе так с ней поступить. Да, у неё есть важные вопросы по поводу исполнения Альей обязанностей хранителя, как минимум о том, вернул ли ей кольцо Кот Нуар… Но это сейчас не в приоритете. У неё ещё будет время сделать всё правильно. Нужно лишь немного потерпеть. Это просто такой период. Маринетт вполне неплохо справляется со всем самостоятельно. Ах да, точно, ещё Феликс, её новоявленный союзник. Его присутствие не то, чтобы успокаивало, скорее вызывало ещё больше мрачных мыслей. Вполне вероятно, что это просто не самая хитрая ловушка, в которую она уже благополучно угодила. Что ж, по крайней мере, девушке теперь есть, с кем поговорить, как бы сильно он её ни раздражал. Конечно, есть её квами, но не все человеческие проблемы она может понять и не все темы поддержит. А Фатом… Казался Маринетт не таким уж и кошмарным вариантом. Учитывая её затянувшееся отшельничество, это уже лучше, чем ничего. Если бы она это услышала от кого-то десять лет назад, то упала бы со смеху: более ужасным другом для неё может быть разве что только Хлоя Буржуа или Габриэль Агрест.       Представления девушки о работе секретаря в эту неделю резко разрушились в пух и прах. Кофе, расписание и звонки — это только верхушка айсберга. На деле же ты и швец, и жнец, выполняешь обязанности разной направленности и сложности, сочетая в себе далеко не одного сотрудника, а сразу нескольких. Блондинка не знает, пригодятся ли ей эти навыки в будущем, но теперь она умеет организовывать заседания и совещания, оформлять огромную кучу документов и многое другое. Бумажная волокита — отдельная боль, столько криков она за всю жизнь, наверное, не слышала, хотя, может быть, у неё было слишком хорошее детство.       Её временный начальник не слишком скуп в выражениях, и если она делала что-то не так, как ему нужно, он буквально рвал и метал. Рассказал бы ей кто-то раньше о взрослой версии Адриана, тогда Маринетт ещё десять раз подумала бы, прежде чем решила сближаться с ним. Отбрасывая в сторону праведное раздражение по отношению к мужчине, она не могла не задумываться о причинах таких изменений в характере. Или, может быть, он всегда был таким, просто хорошо скрывал эту его сторону? Как бы ей ни хотелось уделить больше времени обдумыванию личностных характеристик объекта её уже не такой сильной симпатии, это была лишь очередная головная боль, на которую у неё не было сил. С горем пополам она дожила до среды, а теперь лишь ждёт пятницы, надеясь, что Кэтрин не продлит больничный. Иначе сляжет уже Маринетт. И не в койку, а сразу в могилу.

***

      Сегодня у Адриана важные переговоры с поставщиком, поэтому девушка заранее подготовилась: оформила договор, не один раз перепроверив его на верность, план о дальнейшем сотрудничестве и список нужных в ближайшее время тканей для показа. Дальнейшей её задачей является лишь нахождение поблизости, чтобы при необходимости принести мужчинам чай или кофе, выполняя роль предмета интерьера. — Я надеюсь, вы хотя бы ознакомлены с элементарными основами деловой беседы?       По ощущениям Маринетт, её начальник не в духе, хотя, казалось бы, он всегда такой: отстранённый и раздражительный. Но нет: он хмурит брови куда больше, чем обычно и будто бы даже волнуется о исходе сделки. Может быть, она очень важна для компании? Это всё, что смогла предположить девушка. — Вы считаете меня настолько безнадёжной, месье Агрест?— в сдержанном тоне слышатся нотки обиды.       Мужчина наконец отрывает взгляд от документов, окидывая девушку вполне красноречивым взглядом. Он точно принимал её за бездарную идиотку. — Я считаю, это сродни чуду, что вы до сих пор живы и дышите, не то, что ваше трудоустройство в компании. За долгие годы моей практики, я впервые сталкиваюсь со столь некомпетентным кандидатом, что почти граничит с бездарностью, — он поднимается со своего кресла, поправляя галстук на шее одной рукой. Девушка отупленным взглядом смотрит в пол, поджав губы. Ну вот, она вновь чувствует себя провинившимся и неуклюжим ребенком под давлением авторитета взрослого. — Однако... Для столь неуклюжего дарования природы, вы на редкость упрямы и стремитесь к обучению, а эти качества имеют высокую ценность. Глядишь, и даже вы когда-нибудь станете приемлемым специалистом.       Он что, только что... Похвалил её? Хотя это всё ещё ощущалось как оскорбление. — В любом случае ваша задача достаточно проста. Помните, партнёр очень важен для нашей компании. Просто не делайте глупостей, — с громким стуком о стол, он скомпоновывает листы бумаги вместе, заставляя их идеально прилегать друг к другу, уголочек к уголочку.       Так и не найдя что ответить, блондинка очнулась только лишь тогда, когда Адриан покидал кабинет. Она быстро засеменила за ним, дуясь и снова проклиная в своей голове всеми возможными словами. Каким же всё-таки раздражающим был Агрест-младший.       Блондинка встречает гостя в главном холле. Мужчине на вид около сорока лет. Его одеяние говорит о статусности: тёмно-синий костюм от премиального бренда хоть и не выглядит вычурно, но наглядно показывает его состоятельность, а кожаные чёрные туфли начищены до ослепляющего блеска. — Добрый день, месье Жаккард. Прошу пройти за мной в зал переговоров, — мило улыбаясь, произносит девушка. — Действительно добрый, мадмуазель, — по-доброму засмеялся тучный мужчина.       Всю дорогу он общался с девушкой на отдалённые темы, не забывая интересоваться мнением блондинки по тому или иному вопросу. Маринетт была приятно удивлена, изголодавшись по подобию нормального, ни к чему не обязывающего, общения. Она представляла сегодняшнего делового партнёра скорее как чопорного человека бизнеса, нежели болтливой трещоткой, стремящейся обсудить все сплетни на районе.       Доехав на лифте до последнего этажа здания и минув коридор, девушка открывает нужную дверь и пропускает мужчину вперёд. Месье Жаккард снисходительно улыбается ей. Она заходит следом, и еле сдерживается от того, чтобы не раскрыть рот от восхищения. Этот зал даже прекраснее других помещений в офисе: панорамные окна визуально расширяют и так огромное пространство, освещая каждый его миллиметр. Вид выходит на главные достопримечательности города, показывая всю красоту и очаровательность Парижа. Современный интерьер, выполненный в тёмных оттенках, деликатно разбавляется золотыми и мраморными элементами. Главным акцентом является чёрный большой стеклянный стол, дополняют его такого же цвета мягкие кожаные кресла. Девушка уверена: сидеть на них настолько же приятно, как и лежать в уютной постели. Над столом возвышается громадная хрустальная люстра, стоящая целая состояние. Она изящно переливается на солнечном свету, создавая радужные блики на стенах.       Поймав грозный взгляд Адриана, уже находившегося в зале переговоров, она слегка подсобирается, прекращая разевать рот словно деревенская девчонка. Маринетт приходит в себя, и как можно более спокойным тоном начинает разговор. — Подскажите, желаете ли вы чай или кофе? — Предпочту просто стакан воды, милочка — не поворачиваясь к ней, отвечает месье Жаккард. Блондинка кивает и покидает кабинет. Последнее что она видит, это то, как мужчины обмениваются рукопожатиями.       Подготовив всё необходимое и, к её удивлению, не уронив по пути поднос с водой и закусками, она лишь молча встаёт перед дверью. Стоит ли ей постучать и предупредить о своём присутствии? Или просто молча войти и расставить всё для каждой персоны? В смятении ей в голову сразу приходят недавние слова Адриана, и со стыдом девушка осознаёт, насколько правдивы они были. Однако, это всё ещё несправедливо, не могут же знания о совершенно незнакомой ей сфере свалиться на голову как снег по весне!       Ступор от неуверенности в дальнейших действиях затягивается, пока она переминается с ноги на ногу у внушительной дубовой двери. Неосознанно Маринетт начинает прислушиваться к словам, хоть это и не в её стиле. С другой стороны, она же должна быть неподалёку? А значит, в этом нет ничего постыдного.       Голос Адриана такой… Серьёзный, что ли? Холодный и отстранённый. Она всё никак не может к этому привыкнуть. Он запомнился ей жизнерадостным и открытым к людям парнем. А теперь… Он будто копия своего отца, что пугает её. Хороший ли он человек, такой, каким она его знала? У неё складывалось впечатление, будто она вообще никогда не знала его по-настоящему. С другой стороны, его работа наверняка обязывает его тщательно следить за своими эмоциями и носить социальную маску, также, как и его отец. Но если посмотреть на Габриэля, то у него будто бы и нет никаких эмоций. Как там говорится? «Яблоко от яблони недалеко падает», да? Ей не хочется верить, что это правда. Так хочется подойти к нему, признаться во всём, сказать: «Это я, Маринетт». Блондинка разочарованно выдыхает. Какой абсурд. Ей стоит быть осторожнее с импульсивными желаниями: слишком многое поставлено на карт. Девушка слишком мало о знает о текущем новом мире. Никогда бы она не подумала, что каких-то 10 лет будут ощущаться такой бездонной пропастью.       Как бы доверчива девушка ни была к людям, она не может подставлять себя и близких под удар. Всё-таки, он сын Габриэля. Потенциальную вероятность того, что в следующую же минуту он побежит рассказывать отцу об их откровенном диалоге, нельзя исключить. А вдруг он уже всё знает, также как и Феликс? Пока она, как слепой котёнок, тычется в разные углы в глупой надежде найти заветный выход в чужом погорелом спектакле. Ответов на эти вопросы у неё нет, поэтому она решает отложить это в дальний ящик. Опять. Выждать, разведать обстановку — пока что это её единственный верный план. Она не будет доверять никому, кроме себя. За исключением Тикки, конечно же.       В какой-то момент разговор становится крайне интересным, и Маринетт навостряет уши. — Вы гарантируете, что доставите товар как положено? — настойчиво спрашивает Адриан поставщика. — Да, месье. Мы сделаем всё в лучшем виде, — далее мужчина продолжил более тихим голосом, но девушка всё же смогла расслышать фразу. — Мои люди готовы отдать за это жизнь, если потребуется.       Отдать жизнь…? Что всё это значит? Они точно о тканях разговаривают? — Буду рад сотрудничать с вами, — судя по шелесту бумаги, мужчины подписывают необходимые документы, а затем раздаётся звук шагов. Чёрт! Неужели она так надолго пропала в своих мыслях? Нужно отойти дальше, сделать вид, что… — Моя секретарь вас проводит. Да, Вивьен? — Агрест резко появляется из-за двери будто бы из ниоткуда, чем изрядно пугает девушку. Успев отскочить от двери, она крепко сжимает угрожающе трясущийся поднос, который она так и не донесла. Девушка совсем не успела сориентироваться, и теперь теряется в догадках, подозревает ли её блондин в чём-то. Заметил ли он, что она подслушивала разговор? — Конечно. Месье, пройдёмте со мной к лифту, — создав непринуждённый вид, спокойно старается пронести девушка, не выдавая волнения. Поставив поднос на соседний столик в коридоре, она следует за мужчиной.       На долю секунды она оборачивается, замечая, как Адриан смотрит ей вслед, буквально прожигая взглядом. Холод драгоценных, как изумруды, глаз источает нечто неприятное, ощутимое почти на физическом уровне. Это плохо. Очень плохо. Хотя, может быть, она просто себя накручивает. Он же всегда так на всех смотрит, особенно на неё, да? И всё-таки: что-то здесь нечисто.