На прицеле

      Оператор был удивлен. Не то, чтобы с ним никогда такого не происходило прежде, но до такого никогда не опускался Найт. Буквально. У них был богатый сексуальный опыт в самых разнообразных местах и позах, но одной вещи глава мафии не делал никогда — не стоял перед Кэпом на коленях, делая ему минет. Даже когда этому благоволила ситуация, он предпочитал заняться чем-то другим, и всегда обязательным условием было, чтобы сам Найт получал удовольствие от процесса. Кэп ощущал эту чувствительную нотку эгоистичной гордости и достоинства в своем избраннике, из-за нее между ними нередко вспыхивали конфликты, но в целом воспринимал это спокойно, логично рассуждая, что у каждого есть свои недостатки. Найтмера, например, очень раздражало его упрямство, но в некоторых ситуациях поступиться этой своей чертой Оператор не мог, хоть убей.       Каждый раз, когда Найт чувствовал себя более зависимым, более слабым, более приниженным, он становился раздражительным и вспыльчивым, и стояние перед кем-то на коленях было в перечне его триггеров. Что же заставило главу мафии поступиться своей гордостью в этот раз? Ну, может быть, тот фактор, что с момента его возвращения в семью после своей фальшивой смерти, Оператор оставался холоден и равнодушен к нему. Да, Кэп все ещё не до конца его простил, но они говорили об этом. Тогда Оператор сказал, что ему понадобится время, чтобы остыть и начать вести себя как обычно, и Найт отнёсся к этому с пониманием, но прошло уже две недели, и Кэп видел, что мафиозник все сильнее впадает в апатию и какую-то тоску. Чувство жалости уже начинало перевешивать чувство обиды, правда, если бы Найт узнал, что Кэп стал с ним более мягок из-за жалости, то самолично отгрыз бы ему голову.       Сегодня что-то изменилось. Найт то и дело поглядывал на своего мужа во время званого вечера, пока тот пытался наладить контакты с новыми потенциальными партнёрами по бизнесу, а потом, когда они достаточно выпили, улучил момент и уединился с ним в одной из гостевых спален, перейдя к делу сразу, как только была заперта дверь.       — Найт?       Кэп с удивлением пронаблюдал, как глава мафии сползает по нему вниз и начинает возиться с застёжкой и ремнем его штанов, сперва сев на корточки, а потом и вовсе встав на колени.       — Что это на тебя нашло? Ты никогда так раньше не делал.       — Я слишком сильно хочу тебя, сукин ты сын, а ты продолжаешь вести себя как целка. Что ещё прикажешь делать, а?       Найт был пьян, но голова у него ещё соображала, Оператор это чувствовал. А вся эта ситуация внезапно очень сильно его возбудила. Глава мафии, самая важная шишка всей страны, сейчас будет отсасывать ему как последняя шлюха, поступившись своим чувством собственной важности. Так что когда Найт добрался до его члена, тот аж отпружинил и ударил его по лицу.       — Черт, да ты этого хочешь не меньше меня. Какого черта, Кэп, какого черта? Ты специально меня испытывал все это время?       Найт жадно заглотил упругий покрасневший член, не дожидаясь ответа, и принялся его обсасывать, издавая пошлые чавкающие и сосущие звуки, а Оператору оставалось только прикусить губу, чтобы гости за стеной не услышали его, и впиться ногтями в ореховую обшивку, наблюдая за тем, как сам глава мафии утыкается носом в его лобковые волосы и вытягивает губы, закатив глаза, из-за чего его лицо с ракурса Оператора выглядело максимально распутным.       — Черт, Найт...       Кэп прикрыл свой рот, когда Медулла стал извиваться языком на его головке и ласкать рукой все тело члена, второй рукой забравшись себе в штаны и активно ей двигая.       — Что ещё? Что ещё тебе надо, Кэп? Как мне ещё тебе доказать, что я сожалею?       У Найта хрипел голос. Он был зол, но при этом возбуждён, и это лишь заводило ещё сильнее. Всё нутро главы мафии клокотало от того положения, в котором он сейчас находился, но Найт продолжал заставлять себя это делать. Ради того, чтобы Оператор его простил.       — Блять.       Кэп почувствовал, что вот-вот кончит от всех этих мыслей, поэтому он обхватил голову мужа руками и стал трахать его в рот, напористо, яростно, чувствуя, как содрогается в рвотном рефлексе глотка Найта, и издавая нечленораздельное рычание и мычание. Медулла вцепился рукой в его сползающие штаны, широко распахнув глаза, его рот наполнился слюной, которая начала стекать по подбородку, но двигать рукой в своих штанах он стал только активней. Достигнув апогея, Оператор с влажным чмоканьем вынул свой член, не желая, чтобы Найт подавился его спермой, а Медулла раскрыл рот, уложив головку члена Кэпа себе на кончик языка рукой.       — Черт возьми, Найт...       Оператор шумно выдохнул, вцепившись в растрепавшиеся белокурые волосы мужа, и кончил ему на язык. Часть семени попала на нос и скулы, а Найт провел языком по ставшему очень чувствительным члену, слизывая остатки спермы, из-за чего Оператор издал слабый вскрик, после чего всё проглотил, нарочито показав мужу, как дернулся его кадык. Штаны мафиозника в области паха тоже промокли.       Кэп тяжело и шумно дышал, прикрыв лицо рукой и сквозь пальцы глядя на то, что вытворяет Медулла. Тот провел большим пальцем по носу и скулам, смахивая остатки спермы, и вынул из штанов влажную и липкую руку.       — Посмотри, до чего ты меня довел.       Мафиозник раздвинул пальцы, и между ними протянулись полупрозрачные ниточки его собственной спермы.       — Каким же мерзким я сейчас себя чувствую.       Медулла встал с колен и присел на кровать, брезгливо вытерев руку о покрывало, после чего исподлобья взглянул на мужа. Оператор сглотнул слюну и выпрямился, из-за чего его штаны окончательно упали на пол. Следом за ними он стянул и трусы.       — Если ты думаешь, что таким образом можешь искупить свою вину...       Он выдержал паузу, с удовольствием пронаблюдав за тем, как напрягся Найтмер.       — ... то ты чертовски прав. Это произвело на меня впечатление. Но не думай, что я остановлюсь только на этом, дорогой.       На пол отправились и пиджак с рубашкой и галстуком, а Найт распластался на кровати, потому что его к ней прибил Оператор. В его глазах горел хищнический блеск. Он расстегнул на муже все пуговицы и провел рукой по обнажённому телу, целуя Найта в бледную шею и оставляя на ней укус. В этот момент Медулла почувствовал, как вторая волна возбуждения поднимается в нем, горячая, как расплавленный металл, и в мыслях не остаётся ничего кроме Оператора. Прекрасного. Страстного. Любимого. И то же самое чувствовал и Оператор, покрывая мужа поцелуями, лаская его худощавое тело и высекая из него первые нетерпеливые стоны. Кто-то снаружи попытался открыть запертую дверь спальни, но двое уже не обращали на это внимания, полностью сконцентрировавшись друг на друге.