На прицеле

      — Мне твое предложение кажется непристойным, — Кэп недовольно свел брови вместе.       Шиппер сначала посмотрел на главаря обескураженно.       — Непристойным. Непристойным? — Он расхохотался во всю глотку, заставив Кэпа нахмуриться еще сильнее, — дорогой мой Оператор, я думал, мы знакомы достаточно долго, чтобы подобные вещи тебя не смущали во мне.       — В тебе, несомненно, не смущают, поверь. Я уже говорил, ты волен делать со своим телом что угодно, только не впутывай в это остальных. А сейчас ты специально хочешь впихнуть в это все меня. Я не собираюсь участвовать.       — Да ладно тебе, Кэп, я же сделаю всю основную работу, тебе нужно будет только пошариться у нашей блондиночки по ящикам, пока я буду ею заниматься.       "Блондиночка". И почему Шиппер так легко давал какие-то шалавские имена всяким криминальным авторитетам? Оператору и его банде поступил заказ. За весьма неприличную сумму денег у них были готовы купить топазовое ожерелье "Черная Звезда". Топазов всего было шесть, черных как ночь и гладко отполированных. И в центре каждого сияла белая звезда. Почему же ожерелье назвали именно "Черной Звездой" оставалось вопросом. Загвоздка состояла в том, что данное ожерелье принадлежало бордель-маман Генриетте фон Тупс, женщине лет пятидесяти, в теле и с огромными деньгами. Еще одна загвоздка была в том, что у Шиппера тоже был свой бизнес в этой же сфере, а значит, он был нежелательным конкурентом, которого маман вряд ли хотела бы видеть у себя, а перебегать ей дорогу для него было бы гиблым делом. По крайней мере, Кэп точно бы не стал вмешиваться и как-то вытаскивать Шиппера из такой ситуации в случае чего. Он пренебрежительно относился к проституции, да и к делу банды увлечение сутенера не особо относилось. И на фоне всего этого Шиппер предлагает гениальный план по посещению борделя Генриетты, где он ее отвлекает и соблазняет, а Кэп, собственно, ищет ожерелье. Иногда Оператор не понимал, как работает мозг сутенера, хотя тот заверял его, что наоборот, подобный шаг с его стороны покажет расположенность Шиппера к сотрудничеству и объединению бизнесов, а о пропавшем ожерелье маман узнает далеко не сразу. Не носит же она его каждый день? У нее этих побрякушек пруд пруди, и прочие бесценные и неоспоримые доводы, которые звучат хорошо и складно ровно до тех пор, пока они не сталкиваются с суровой реальностью. С другой стороны, Кэп уже отправлял Коллег на разведку, и те постановили, что провести скрытный взлом и незаметно что-то украсть в этом доме греха будет очень затруднительно. О наблюдении за посетителями там беспокоились очень сильно. Единственным "слепым пятном" было маленькое окошко на чердак, который располагался прямо над покоями маман. Во время ее отсутствия там дежурили ее девочки, которые бы моментально подняли шум и визг в случае непредвиденного визита, поэтому Шипп и предложил "оприходовать" барышню, чтобы ей не было дела до постороннего мужчины в помещении. Присутствовать при том, как сутенер обращается с пятидесятилетней дородной женщиной Кэпу максимально не хотелось, дебаты заходили в тупик. Пока в зал не вошел Карл со срочными новостями.       — Наши заказчики просили передать, что ожерелье им нужно утром, а вообще чем живее, тем лучше. В подробности не вдавались, но за срочность обещали доплатить еще пятьдесят тысяч. Кажется, кто-то пронюхал про их планы, Кэп, и если у них ничего не выгорит, они переведут стрелки на нас.       — Черт! Только этого мне не хватало! — Оператор разозленно зашипел, ущипнув себя за переносицу. А вот Шиппер улыбнулся шире, решив не упускать свой шанс.       — Поверь, Кэп, эту дамочку я смогу продержать до утра, пока ты ее побрякушку продашь и перепродашь уже раз десять! Дай мне возможность, я не подведу.       Оператор оглядел сутенера. Сплошь звенящее распутство. И он думал, что это сработает! И каким-то непостижимым образом дамы действительно находили его привлекательным и соблазнительным в этих штанах в облипку, грубых ботинках, кожаной черной жилетке в шипах на голое тело, усеянное рубцами и татуировками. Он настолько открыто заигрывал со всем миром, настолько показательно демонстрировал всю свою подноготную, что мир этим действительно очаровывался. Может, и сработает? Хотя после этого Кэпу придется промыть себе глаза и уши с мылом.       — Если бы не срочность, я бы на это не согласился. Постарайтесь хотя бы не шуметь слишком громко.       — Постараемся, но не гарантируем, Кэп! Я и мой дружок тебя не подведем!       Оператор предпочел пропустить последнюю фразу мимо ушей.       Крыша была холодной и скользкой, вокруг не было никакого освещения, чтобы ненароком не наступить ногой в пустоту, руки почти сразу онемели, цепляясь за козырьки и вентиляционные трубы. Как-никак, середина осени, дожди шли чуть ли не каждый день. Но Оператор все равно ухватил для себя мгновение очарования раскрашенного огнями и рекламными щитами города, шумящего машинами и людьми. Воздух был кристальным и чистым после дождя. Бандит вдохнул его всей грудью, до ломоты, и прикрыл глаза. Чем бы там все ни кончилось, этот момент он запомнит. Осторожно отворив окошко чердака, петли которого предусмотрительно смазали маслом Коллеги, Кэп пробрался на чердак и прислушался. Кажется, у Шиппера все шло по плану. Он с Генриеттой уже сидел у нее в гостиной, распивая коньяк и задушевно беседуя. Как ни странно, перед отправкой на дело Шипп соизволил переодеться в приличный костюм, который все равно смотрелся на нем как наряд для БДСМ игр, прикупил бутылку коньяка, коробку конфет и какую-то безделушку в качестве подарка, которая смотрелась богато и вычурно, но по факту являлась стекляшкой. Это было так... банально. Шиппер ответил, что в этом и вся соль. Мадам на своем веку повидала множество изысканных подкатов, как раз из-за того, что кавалеры боялись показаться банальными. А Шипп не боялся.       — Вся ее биография, дорогой Оператор, основывается на том, что все вокруг делают вид, что пришли к ней совсем не за тем, что она предлагает, сплошные игры фарса и притворной лести, от которых еще не так устанешь в ее-то годы. Прямолинейность — ключ к успеху, дорогой Кэп, поверь мне.       И судя по разговорам внизу, Шиппер был прав. Маман от крепкого алкоголя и пробивного обаяния Шиппера распалялась все сильней. Его комплименты, от которых растения должны были сворачиваться в трубочку и покрываться солью, вызывали у мадам приступы грудного смеха. Она называла его плутом и развратником, так что очень скоро они переместились в спальню. Главное было поменьше об этом думать. К сожалению, природа одарила Кэпа творческим складом ума с безграничной фантазией, так что когда из спальни стали дониситься ритмичные удары и стоны, Оператор был готов себя пристрелить. Однако, действовать надо было быстро. Бесшумно опустившись на пол гостиной, он принялся обшаривать ящики и комоды в поисках ожерелья. У Генриетты воистину было море всеразличных побрякушек. Золото и драгоценные камни переливались лоснящимся блеском под приглушенным светом ламп. Да с одной такой шкатулкой можно было сколотить целое состояние! Но нельзя было позволять жадности одерживать верх, это была своеобразная примета. Взять только то, что нужно. В противном случае дело сорвется. Однако, Кэп обыскал все, что мог, даже просканировал стены специальным устройством, которое ему соорудили Коллеги, на предмет потайных дверей и механизмов. Ничего. А это могло означать, что... черт.       Шипп весь был охвачен задором и похотью. Давненько ему не приходилось иметь дело со столь дородными женщинами, он буквально заново раскрывал для себя всю их прелесть, но краешком сознания он видел, что бесценное и столь нужное Кэпу ожерелье находится прямо у мадам на груди. Необходимо было что-то предпринять. Он уже прощупал характер Генриетты достаточно, чтобы понять, что она любит повелевать и руководить, а значит, наверняка у нее в шкафах имелись соответствующие игрушки. После первого раунда, который для сутенера всегда был легкой разминкой, он сказал:       — Хочешь добавить перчику, сладкая?       И стянул с нее ожерелье, схватив его зубами и притворяясь игривым псом. Сначала мадам разозлилась, раскричалась и даже начала что-то подозревать, но потом он положил голову на ее пухлые колени и сделал щенячьи глаза.       — Я был плохим мальчиком?       Этого оказалось достаточно, чтобы переключить маман в нужный режим. Отобрав ожерелье и отложив его на прикроватную тумбочку, она прошествовала к комоду и достала из него плетку.       — Да, очень плохим. Плохих мальчиков надо наказывать.       Оператор предпочел ретироваться обратно на крышу, чтобы оставить от своей психики хотя бы осколки и стал ждать условного сигнала. Какого угодно. Шипп что-нибудь придумает. Но слушать то, чем они там занимались он себя больше заставить не мог. Близилось утро, на улице становилось все холодней, но уж лучше так, чем слышать хлестания плетки и то, как Шиппер издает собачьи визги и называет эту огромную женщину своей госпожой. Спустя пару часов в окно спальни раздался условный стук. Кэп едва не пропустил его мимо ушей, так как успел знатно замерзнуть и начать дремать, но все же он спустился обратно в гостиную, где ему довелось увидеть полностью обнаженного сутенера, исполосованного красными линиями вдоль и поперек, особенно в районе ягодиц и паха, но при этом сверкающего азартом и энтузиазмом. В руках он держал ожерелье. Кэп всеми силами старался лишний раз на все это не смотреть.       — Я ее утомил, Кэп! Она заснула! — Восторженным шепотом проговорил Шиппер.       — Прекрасно. Просто великолепно, — старательно отводя глаза, прошептал Кэп, — тогда, может, ты оденешься, и мы уберемся отсюда?       — Что? Нет! Я остаюсь!       — В смысле остаешься?! — Зашипел бандит, выхватив ожерелье у Шиппа из рук.       — Мы еще не все опробовали. Ей просто нужно немного передохнуть. У нее там нашлось столько интересных штук...       — Я даже не хочу знать, каких. Избавь меня от подробностей.       — Как скажешь, Кэп, — сутенер пожал плечами, забрал со стола почти допитую бутылку коньяка со стопками и направился обратно в спальню. От такой непосредственности Кэп даже не знал, что ответить. Его переполняло возмущение, отвращение и изумление. Такое нахальство! Такая беспринципность! Такая бесстыжая прямолинейность!       — И мог бы хотя бы простыней обвязаться, — наконец прошипел Кэп вдогонку, когда дверь за Шиппом почти закрылась.       — Нелепые предрассудки, — беспечно отмахнулся сутенер и закрыл дверь спальни.       Все еще пылая от негодования, Кэп выбрался на крышу и направился домой. Его настолько возмущала и отталкивала вся ситуация, что он только о ней и мог думать всю дорогу, сосредоточенно спускаясь по водосточным трубам и с исступлением глядя перед собой, идя по предрассветным улицам города.       На встрече с заказчиками особо отметили, что глава банды выглядит "слегка не в себе", но лишних вопросов не задавали и выплатили всю оговоренную сумму вместе с обещанной надбавкой за срочность. Зато покоя не было от состайников. Все хотели знать, куда Кэп дел Шиппера, и что там такое вообще произошло.       — Я УВЕРЕН, когда этот... этот... кобель вернется сюда, он сам в подробностях расскажет, что там было. А я иду спать.       С таким безапелляционным заявлением Кэп удалился в свою комнату, оставив банду гадать и строить предположения. Впрочем, когда ближе к полудню сутенер вернулся, красуясь исполосованной спиной и хвастливо поведал, как он "оприходовал толстушку", на лицах многих состайников появилось такое же исступленное выражение, какое было и у Кэпа.