Plaything

Не останешься? - этот вечер был полон приятных удивлений. Они так стояли вплотную до посинения губ. И хоть губы уже неприятно ныли, но их это не волновало. До тех пор, пока Чеко не стал навязчиво написывать сообщения, и концом всего вечера стал его звонок. Он хотел вернуть ту самую чёрную кепку, так как Макс долго её выпрашивал и в конце концов он попросил одолжить кепку у изрядно напившегося Серхио. Чеко довольно промычал в ответ, и Макс принял это за согласие. Но Чеко скорее довольствовался вкусному высокоградусному, а не слушал вопли Макса. Вот Ферстаппен решил прерваться и немного отстраниться от Льюиса, чтобы написать знойному  мексиканцу под пристальным взглядом старшего, который разочарованно выдохнул при звоне рингтона младшего. Льюис понимал, к чему всё шло, и пока не поздно, решил спросить. Макс, едва отрываясь глазами от клавиатуры телефона, ответил : -Хотел бы, но этот черт с меня шкуру сдерет, пока я не отдам ему кепку, - и подняв глаза, устремил свой взгляд на Льюса. Губы опухли, взгляд уже выражал  разочарованность, но в целом, Максу очень нравился этот Льюис. Когда он настоящий, не настолько серьёзный, как на конференциях, и очень растрепанный, а верхняя одежда сильно смята. Макс сделал это с ним, это не может не радовать. - Но, я обещаю, мы еще поговорим, Льюис, - он протянул его имя с явным намёком на хорошее продолжение, отчего Льюис заинтересованно хмыкнул. -Хорошо, буду ждать, Макс. Мне стоит зайти в аптеку к нашему следующему разу? - Хэмилтон сказал это легко, в шутку, но кончики ушей Макса снова залились краской. Это явно развеселило   старшего и он, немного поднявшись на носочках, поцеловал на прощание в щеку, ближе к мочке уха. Макс пошёл в одиночестве в прихожую, пока Льюис относил полупустые бутылки на кухню. Пока он открывал дверь, Макс тихо прошептал фразу «Спасибо, Льюис», которую тот точно не слышал. Но Макс был так благодарен за этот вечер, за идею выпить вместе, за то ужасно горькое кофе. Всё это подарило Максу то, о чем он и мечтать не мог. Он точно был счастлив, и теперь всеми силами хочет осчастливить Льюиса.  Макс сделает всё для Льюиса. Хоть тот так и не сказал заветных слов, ответил на Максово признание, но он знал, что чувствует старший. И не собирался его торопить, пусть Льюис сможет  сказать это в самый лучший момент и только по своему желанию. Так уж Макс решил. А что Льюис? Как только дверь захлопнулась, Льюис побежал в ванную. Он облокотился руками на широкую, такую же чёрную, как и стол, раковину. Открыл кран, умылся. Но как только он увидел себя в зеркале перед раковиной, он захотел сейчас же убрать это отражение. Давно он не видел себя таким. Доверчивым, открытым, растрепанным. Его желания можно читать по лицу, как открытую книгу. Это было лишь раз. Раз, когда Льюис решил доверится мужчине, напарнику, сопернику, Росбергу. По итогу все их отношения решались через спор «кто выиграет, тот главный». Главный во всём, а вот тот, кто будет хуже, должен беспрекословно выполнять просьбы победителя. Сначала это было безобидно, иногда выигрывал Росберг, а иногда Льюис. Они не просили друг у друга ничего сверхъестественного, ну может, загадывали сделать что-то в постели по обоюдному согласию. Самое неприятное желание было признать правоту победителя, даже если твоё мнение всё также не совпадает. Но потом Нико стал срываться, желание выиграть было всё сильнее. Льюис терпел его выходки до последнего, но было то, что принесло конец их отношениям, как бы того не хотел Хэмилтон. 2016 год, гран при Абу-Даби. Последние круги, абсолютно все были на нервах, первые две позиции занимают пилоты мерсейдеса. Поклонники немецкой марки уже ликовали, вкушая будущую ночь. После последней гонки в сезоне всегда устраивали самый оглушающий пир, весь город не спал, все бары и магазины алкоголя работали сверхурочно, люди были счастливы и опечалены. Кто-то запивал тяжесть проигрыша и злость от неудачной ставки, а кто-то радовался, что сорвал куш. Для большинства людей гонщики - не более, чем интересная забава, из-за которой можно проиграть или выиграть деньги. Зрителей мало волнует состояние гонщика, его настрой. Главное в этом мире - конфликты и деньги. Это интересно, это захватывающе. И гонщики это понимали. Никаких гонок ради гонок, отныне любой спорт напрямую связан с политикой. А также зависим от спонсоров. Нет спонсора - нет спорта. Вот остаются последние десять кругов, фанаты уже молчат в нервозном ожидании первого, Ферстаппен и Феттель были на хвосте у Росберга. По радио постоянно передавались интересные замечания по типу «Можем ли мы поменяться с Льюисом, а потом я пропущу его вперёд перед финишом? ». Но Росбергу в такой задумке отказали. Оглушающий рёв, горячие шины, рвущие трибуны и поднимается чёрно-белый флаг в клеточку. Это оказался Льюис. Он был выше Росберга на целую позицию. Нико пришёл вторым. На секунды Льюис был рад, он уже думал, что может загадать напарнику разговор по душам или хотя бы говорить только правду. Льюис хотел спасти их отношения, он пытался это исправить, хотя бы словами. Гонщики постепенно проходят финишную прямую, Льюис как и полагается, делает дополнительный круг с флагом Британии. Но уже значительно позже, оглашают результаты. Не всегда тот, кто первый приехал в последней гонке, оказывается чемпионом.Всё решают очки за все гонки года. Если в одной гонке знатно накосячил, то можешь лишь надеяться, что другие тоже совершат ошибки. Так Росбергу присудили титул чемпиона мира, ведь у него было на 5 очков больше, чем у Льюиса. Нико был очень  зол, он явно хотел выиграть, а значит у него были мысли насчёт желания для Хэмилтона. Теперь остаётся только гадать, что вытворит этот немец. Льюис конечно искренне желает, что это что-то хорошее, что может им помочь, ведь сезон гонок окончен, им не придётся бороться за титул, они могут быть вместе и наслаждаться компанией друг друга. Льюис желал этого до тех пор, пока Нико не написал короткое смс «Вмоем нмере в 1». Видимо, Росберг уже во всю празднует свой титул, но даже так Льюис разобрал в этом сообщении предложение «В моём номере в час». Раз Нико вызывает его так поздно, Льюис думает, что это будет что-то приятное, хотя бы физически. Так что заранее приняв душ, он принялся убивать время до часа ночи. За это время он пересмотрел гонку, отметив для себя пару ошибок и не особо чистую езду в некоторых моментах. Ему приходилось двигаться аккуратно , чтобы болид не задел ни Нико Росберга, ни Себастьяна Феттеля. Балансировать на скоростях было сложнее всего, но Льюис вроде бы справился, хотя иногда досаждал Нико этим. Ему следует извиниться перед ним, ведь это то, почему Нико не взял первенство  на Яс Марине и то, почему немцу пришлось бороться с двумя догоняющими из феррари и ред була, при условии абсолютной равности между машинами Льюиса и Нико. Они и правда получили в том году совершенно одинаковые по силе машине, поэтому мерсейдес и занимал первые две позиции на всех трассах. К часу Льюис постучался в номер Росберга, но не услышал никакого отклика. Так как у него было официальное приглашение от Нико, то Льюис подумал, что имеет право зайти в номер. Но когда он зашёл, то увидел лишь жадно целующихся Нико и девушку на большой кровати прямо посреди номера. -Ты пришёл, Люс, заходи. И дверь закрой, - не сильно отрываясь от жгучей брюнетки, что так выделялась на фоне белой кровати и самого Росберга. Льюис просто смотрел, не имея возможности понять, что происходит, реально ли это, как это возможно, почему, что с Нико, почему он с девушкой, что будет с ними, что будет с Льюисом. Хотя Нико также, словно происходящее сейчас - это лишь плохая, очень очень ужасная картинка в голове Льюиса, протянул прозвище Льюиса, которым сам же и одарил его. Люс, Люс.. Хэмилтон так часто слышал это, во время их первых поцелуев, во время первого свидания, в постели и каждое утро, когда он просыпался не один, когда Нико будил его и звал завтракать свежеприготовленным кофе и парой поджаренных яиц в тарелке. Это было время, когда у них было всё хорошо. -Льюис Хэмилтон, будь добр, закрой эту ебучую дверь. Она напрягает мою спутницу, - уже с изрядной злостью, проговорил Нико, оставляя после себя влажные звуки соприкосновения губ с кожей, удовлетворяя свою спутницу. -Черт, Нико, что это значит? Что ты творишь? Нико, - с каждый разом его слова были всё тише, а последнее слово он произнёс уже шёпотом. Льюис был не из тех, кто молчит при таких случаях, просто он и подумать не мог, что Росберг изменит ему прямо на глазах. Не успев и разозлиться со своих мыслей, Льюис услышал: -Это твоё задание, Льюис. Присаживайся на кресло, ты должен будешь досмотреть до конца, - голос Нико становился всё твёрже, словно сталь. Но даже так, он ещё не повернулся к Льюис к ни разу. Он занимался брюнеткой, проронив какие-то фразы Льюису, как бы между прочим. А брюнетка видимо и не против зрителей, если судить по тому, как она изгибается, держась ладошками за край кровати, сминая все поглаженные белые простыни, как она царапает шею Росберга, недовольно мыча, когда он отстраняется на доли секунды, перевести дыхание. Они уже давно тут, так как девчонка уже вся взмокла, а шея её покрыта багрово-синими отметинами. Они ждали Льюиса, чтобы начать. Когда Льюис это понял, то попытался спокойно сесть в предоставленное ему кресло прямо напротив кровати, с лучшим видом. Это было желание Росберга, а у них не было ни одного случая, когда кто-то не выполнял желания. Льюиса воротило, он думал, что вырвет прямо там, или что начнёт кричать и расплачется как серая мышь, которую бросил парень - красавчик . Ему было совсем недалеко до этого. Если бы они задержались хоть на минуту, Льюис точно бы вскочил и выбежал, упав где-нибудь по пути к своему номеру. Это был единственный раз, когда Льюис чувствовал себя хуже мёртвого. Обычно, когда дела идут неладно, то ты думаешь, что такими темпами скоро помрёшь. Если ты так думаешь, значит ты можешь что-то чувствовать, а это знак, что скоро всё наладиться. Но Льюис уже ни о чем не думал, он был настолько разбит, что не знал о чем и думать. Это состояние, когда в глазах уже всё трясется, каждое твоё действие дерганное, ты словно отгородился от всего мира, в ушах звенит, а вокруг мир такой расплывчатый. Тебе уже ничего не важно, ничего не нужно. Чувствуешь лишь неимоверную боль. Хочется закрыться в комнате и быть там до конца. Но ты даже не в курсе, когда это закончится, что будет после, а что сейчас. Это просто напросто не волнует,  лишь хочется убрать эту боль, убрать всё раздражители, сделать так, чтобы мир снова стал ярким, действия были ровными и точными, а сам ты был в порядке. Хотя бы в относительном. Вместо этого ты можешь лишь смотреть, рвано дыша, Льюис уже доведён до белого каления. Ему помогает не сорваться только хоть какая-то частичка гордости и полностью размазанного достоинства перед Росбергом. Как только брюнетка оглушительно прикрикнула, находившись в небольших конвульсиях впоследствие настигшего оргазма, а Нико в то же время довольно замычал, Льюис встал и убрался как можно скорее. Ничего не говоря, это и так стало ясно. Льюиса размазали, унизили, все его чувства превратились в нескончаемую боль. Он забрал самое главное из номера и ушёл в направлении вокзала. Он сел в ближайшее такси там и доехал до аэропорта, где полетел первым же рейсом в Америку. Он жил не там, Америка не являлась его родиной, но ему было главное  уехать как можно скорее. Ему нужно было это, благо, финансы позволяют. Сначала он хотел вырубить телефон, чтобы никто его не беспокоил, но когда подумал о том, как все будут искать Льюиса, как об этом спросят у Росберга и как он ответит с самодовольством на лице, что понятия не имеет где Льюис, он решил сразу написать руководству, что в связи с окончанием сезона он отправился домой. Льюис не выдержит, если Росберг будет заявлять, что он сбежал. Да, Льюис убежал, убежал как можно дальше первым же рейсом, не жалея денег. Сейчас бы не засветиться на камерах, но хоть здесь удача на стороне Льюиса. Время 4 утра, весь город будет отсыпаться от глобальной пьянки после окончания сезона формулы, так что и самолёт был почти пустой. Этот самолёт летел только потому, что ему нужно было в Америку, так что им даже выгоднее взять пару пассажиров с собой. Так Льюис спустя месяц узнал об отставке Росберга. Он не знал, что делать, что чувствовать, что желать, радоваться или злиться. Льюис только только стал приходить в себя, понемногу начиная жизнь заново. Эта ситуация сотворила с Льюисом самые ужасные вещи, которые заметили все его близкие. Но Льюис не сказал ни слова. Он хранил эту ситуацию в себе, надеясь перестать чувствовать, чтобы эта боль исчезла или чтобы он потерял память. Он так не хотел просыпаться  и засыпать с такими мыслями , но по-другому просто не выходило. Это был ад. И вот Росберг уходит, но это повергло в шок не меньше. Он сбежал? Или нет, он просто ушёл с той брюнеткой. Или он настолько не хочет меня видеть? После всего, что он делал, он уходит. Это невыносимо. У Льюиса и слова не было, чтобы описать ту ситуация,а про уход он тем более не хочет думать. Не хочет,но получается  само. Мерсейдес подписали контракт с Боттасом. Валттери хороший парень, Льюис выпивал с ним и Росбергом во время совместных подиумов. Что, если он знает? Или он такой же, он тоже будет задавать тысячу вопросов по типу «Что с тобой, Льюис? Как ты? Нико уходит, слышал? Он тебе не сказал? Вы с ним поссорились, опять? ». Эти вопросы раз за разом заставляют его погружаться в отчаяние больше и больше. Он не знает ответ ни на один из вопросов, но должен сохранять спокойствие и рассудительность. По крайней мере на камерах. Но даже этого Льюис не в состоянии сделать. Всё заметили перемены в его личности, но большинство прессы скидывает это на старость. Чтобы заставить прессу думать так безобидно, руководству мерсейдеса понадобилось много денег на их усмирение. Но даже так, бывали и новости по типу «Нико Росберг ушёл: Льюис так расстроен уходом Нико: Они были лучшими друзьями-соперниками».