Дрянь

      Ответ на звонок поступил не сразу: растерянному Чжэнси пришлось пару-тройку раз понервничать, прежде чем Цзянь соизволил поднять трубку и вымолвить серьёзное и несколько равнодушное «Алло», мигом сменившееся на тон непринуждённый и приветливый.       — Цзянь И... — шептал Чжань, нервозно постукивая пальцами по столу. — Извини меня, конечно, но тут...       Голос молодого человека звучал быстро и нервозно. Периодами он обрывался из-за сбившегося дыхания и частых сглатываний, будто он боялся, что вот-вот связь оборвётся, а этот звонок — один из самых значительных звонков в его жизни.       Голос Цзяня, напротив, бархатной рекой изливался в динамик, но его заглушала музыка, что гудела из колонок на заднем плане, женский смех и бодрые мужские выкрики, сглаженные цоканьем хрупких, натёртых до блеска бокалов.       Находясь на довольно приличном расстоянии отсюда, в огромном доме за пределами Пекина, Цзянь с трудом выбился из беспорядочной груды мужчин и женщин, что буквально окружили его со всех сторон: одна пара рук держала перед ним сигарету и зажигалку, другая припала к длинной бледной шее, на которой красовался робко оставленный кем-то красноватый след, в то время как третья пара рук пыталась расстегнуть пуговицы на неизменно белой рубашке.       — Отбой! — картинно закричал И так, чтобы это точно услышал Чжэнси. — Что случилось, СиСи?       После послышалось чьё-то расстроенное мычание, и Мистер Душа Компании заявил, что это «тот самый Чжань Чжэнси».       Недовольное мычание сменилось на одобрительное.       Услышав, что где-то там, по ту сторону трубки, до него доходят чужие голоса, а обстановка располагает к веселью и разврату, у Чжаня запульсировали виски, а в глотке появился горький вкус тревоги и ненависти, но у парня совсем не было ни времени, ни сил, чтобы размышлять о том, отчего вдруг в его беспристрастном сознании зародилось нечто похожее на ревность.       Он всего лишь покорно и молчаливо продолжал подминать под себя собственные мысли и сомнения, борясь с ощущением, что вот-вот свихнётся.       — Цзянь И, ты не мог бы, пожалуйста, приехать? — неуверенно спросил СиСи, совсем не слыша со стороны, насколько сильно его просьба походила на мольбу. — Мне кажется, что моей жизни всерьёз угрожают.       Услышав это, И дёрнулся и закряхтел, пытаясь повторно стряхнуть с себя вновь успевших припасть к его груди людей, чтобы дать распоряжение своим людям и пулей лететь в Пекин, дабы спасти своего бедного запуганного студента с плоховатым зрением, перманентной усталостью и первой стадией паранойи.       — Уже уезжаете? — спросила прехорошенькая миниатюрная девчушка лет восемнадцати, что только вернулась из кухни с коктейлями, ещё полчаса назад сидевшая на коленях Цзяня.       Было заметно, что изнеженное, ещё не успевшее вырасти дитя, пока не привыкшее находиться в столь сомнительных мрачных кругах, надеялось на внимание и ответ, но молодой человек лишь окинул её строгим безразличным взглядом и, продолжая телефонный разговор, воскликнул многообещающее: «Жди. Я буду совсем скоро!», что послужило ответом им обоим.

***

      Понятие «скоро» оказалось весьма абстрактным, и Цзянь прибыл к СиСи только спустя два или три часа, постучав в дверь уже сдавшегося и разочарованного Чжаня, который сидел в своём увешанном одеждой кресле, склонив голову вбок.       — Так долго... — обречённо выдохнул он, приоткрывая дверь и впуская И, пока поздний гость тяжело дышал и пытался сфокусировать собственный взгляд на своих ботинках, которые следовало снять у самого порога. — Я уж думал, ты не приедешь...       На лице Цзяня заиграли желваки и он прошёл вперёд, стараясь пропускать упрёки СиСи мимо ушей, чтобы ненароком не сделать ничего плохого и без того пострадавшему человеку.       Его неспокойное дыхание постепенно приходило в норму и, прежде чем перейти в свой привычный режим, И сделал тяжёлый, глубокий вдох и прикрыл глаза.       Наблюдать за серьёзным, повзрослевшим Цзянем было одновременно жутко, непривычно и очень приятно.       Подозрения и легкую ревность вызывали лишь красные отметины на его шее и шальная ухмылка на ещё не успевшем до конца протрезветь лике.       — То, что я сейчас тебе скажу, поможет тебе спастись, — заговорил вдруг И, массируя верхние веки белыми, усыпанными порезами пальцами. — Обещай, что не будешь спорить со мной и корчить из себя затворника-зануду, коим ты, уж прости, являешься.       Сказав это, гангстер почувствовал, как в его жилах закипела кровь от идеи собственного превосходства: только после этого Цзянь позволил себе поднять голову и посмотреть Чжэнси в глаза, наблюдая за тем, как он недовольно кусает губы, хмурит брови, но понимает, что в данную минуту просто не может ответить другу детства так, как мог бы четыре года назад.       Проглотив густой ком ненависти, взросший в горле, СиСи медленно кивнул, раздражённо стиснув зубы.       — Вот и молодец, — улыбнулся Цзянь и перевёл взор на смартфон в руках Чжэнси,— но для начала хочу наконец рассказать тебе, кто же все-таки этот мерзавец, а если быть точнее — мерзавцы, что тебя запугивали.       — Кто же? — воскликнул Чжамао и прикрыл глаза, слушая удары собственного сердца.       — Не поверишь, но люди Шэ Ли.       Стоило имени Змея пронестись между ними обоими, как Чжань резво распахнул глаза и уставился на удивительно спокойного Цзяня, который медленно кивал головой, как бы говоря: «Я знаю, мой милый, что ты поражён, но, черт возьми, дослушай...».       — Шэ Ли?! Боже мой, кто это вообще, и чем я мог ему насолить?!       — Слишком много вопросов, — закатил глаза Цзянь, постукивая пальцами по массивным золочёным «Ролекс». — Собирайся!       — Что? — протянул Чжэнси и почесал затылок, тупо уставившись на уставшего И.       — Принеси чёртову сумку, — вздохнул И, сверля взглядом Чжаня. — Самую большую, что у тебя есть, хотя, что уж, спортивная тоже сойдёт.       — Ладно..       СиСи лишь пожал плечами и пошёл в свою комнату в поисках сумки, провожая Цзяня скептическим, осуждающим взглядом из-под густых тёмных бровей.       Казалось, как бы Цзянь ни повзрослел, он всегда бы нашёл повод и подходящий момент, чтобы смотреть на него как на идиота.       — Не понимаю, зачем мне нести тебе эту сумку, — уже возвращаясь ворчал Чжэнси, сжимая в руках красную потёртую сумку, на которой когда-то был изображён белый футбольный мяч, от которого остался едва очерченный круглый контур. — Ты хочешь что-то туда положить? Куда мы собира...       Нервы Цзяня сдали.       Ловким движением руки он выхватил у Чжамао несчастную сумку так, что на ней зазвенели все застёжки, грубо похлопал и резко кинул ей обратно в Чжамао так, что он пошатнулся и начал злиться, но демонстративно ушедшему обратно в сторону двери Цзяню было уже глубоко наплевать.       — Собирай вещи, — твёрдо произнёс И, опираясь на дверной косяк. — Мы сегодня же вылетаем в другую страну.