Мы будем благоразумны, правда?

Женя обожала экстази. Она говорила, что если ты хочешь наладить отношения с родственницами, например, то вам нужен просто совместный трип. "Самое главное, говорила она, — к экстази очень быстро растёт толерантность, поэтому не надо употреблять их часто". Они стоили тоже около одной двадцатой от зарплаты Марии. На эту сумму она могла бы есть неделю. Конечно, это была бы плохая дешёвая еда. Впрочем, почему "бы"? Она и так питалась плохо, умело экономя на себе. Но под экстази есть не хочется. Так сказала Женя, и ещё добавила, что её под экстази тянет блевать от запаха еды. Поэтому ни в коем случае не надо при ней доставать еду. Мария и её сосед согласились — это было несложно запомнить. Тем более Мария старалась со вниманием относиться к Жене, ведь жизнь той была нелёгкой. Она пару раз вписывала её в своей с соседом съёмной хате. Мария жила на отшибе, и до неё можно было добраться только маршруткой, поэтому она платила за Женю. В первый раз они болтали почти всю ночь, ржали, и Женя громко кричала что-то про соль. Администраторка была очень мягкой, думает Маша, ведь она всего лишь написала в Вайбере и попросила их быть потише — и всё! Тем не менее, после этого сообщения Маша тряслась и поверхностно дышала ещё около часа. О том, чтобы снова громко говорить или смеяться, не было и мысли. У Жени было куда комфортнее. Маша там не жила, поэтому не ощущала долговременной угрозы от того, что сделает что-то не так. Да и Женя там не жила — это была квартира её тёти, которая попросила кормить её двух собак на выходных. "Это не что-то особенное, — думала Маша в ту ночь. — Я просто не боюсь". Женя же была в восторге. Она говорила Маше и её соседу, как она их любит, и как они для неё важны. Она поблагодарила его за вписку, и говорила, какой он крутой и смешной. —... и обязательно включите музыку, которая вам нравится. Это так офигенно! — были последние женины слова, которые Маша запомнила. Они сидели ночью на каких-то очень больших качелях и просто качались. Маша помнит, как красиво выглядели большие зрачки, и как ей захотелось сделать какую-нибудь еду. Она напрочь забыла о том, что просила Женя, и та просто убежала с кухни. А большие зрачки она даже сфотографировала. Но в трезвом состоянии фотография выглядела неприятно, мимика казалась искажённой и неестественной. Когда на следующих выходных Мария списалась с Женей, то та сказала, что уже неделю они вдвоём со своим другом сидят на экстази, на двойных и тройных дозах, "хотя, — добавила она, — уже со второго раза оно практически не брало."