Юность

Следователь приехал незамедлительно. Даже не подозревала, что менты могут быть такими быстрыми. Однажды папа вызывал их, чтобы разогнать шумную компанию под окнами посреди ночи — приехали через полтора часа, а потом ещё ругались за ложный вызов. Папа… Сколько раз он настоятельно рекомендовал не общаться с Олей, хотя даже не подозревал о том дерьме, в которое она меня втягивала. Случай с наркотой в Море был далеко не единственным. Однажды поехала с ней на вписку к Рязановскому приятелю — один из пьяных мудаков выпал из окна третьего этажа, чуть не утащив меня за собой. Прошлым летом затащила нас с Лерой в какой-то бар, где я отравилась коктейлем, а потом таксист едва не увёз меня и Леру в лес. Как оказалось, он шутил, но нам было не до смеха. Да и коктейлем я отравилась не случайно — в него подсыпали наркоту, которую мой организм, к счастью, отказался принимать. Кажется, теперь я понимала, почему Лера относилась к Оле так скептически, а Светка встречается с ней только днём, и иногда ночевали вдвоём. Оля была магнитом для неприятностей. На этот раз этот магнит притянул к себе худшую. Следователь чинно расхаживал по комнате, отлучался в коридор что-то помечал в большой тетради. Егора вывели из комнаты, нас с Лерой посадили на диван под присмотром мента, от которого невыносимо разило потом. Он то и дело засовывал палец в нос и смачно выковыривал оттуда козявки. Растёкшаяся лужа моей блевотины воняющая, наверное, не хуже мента, охватывала треть места преступления. Лера сидела без движения, подогнув ноги под себя, только взгляд перемещался от мента к менту. Внимательно так, цепко, словно хотела запомнить каждую мелочь. Когда следователь исчез из комнаты на полчаса, я чувствовала исходящее от неё пульсирующее напряжение. Менты в это время «пинали хуи» — никак иначе я назвать их безделье не могла. Этот, рядом с нами, с кем-то чатился, второй по-хозяйски растянулся на кресле и рассматривал коллекцию старых DVD-дисков в стеклянном шкафу. Поначалу я хотела поговорить с Лерой, услышать её командный тон, насмешку, сарказм, что угодно, но от всепоглощающего страха будто свело челюсть. Спустя время на смену страху пришла распирающая изнутри апатия. Всё уже случилось, дальше решит судьба — эта мысль, словно мягким одеялом, окутала разум, не давая сосредоточиться и подумать. Мимо нас провели Егора, наверное, на выход. Повезли в изолятор или куда там везут после допроса? Или на допрос… Когда из комнаты вывели Леру, я только вяло посмотрела ей вслед и опять уставилась на переливающуюся игровую клавиатуру на компьютерном столе. Я дёрнулась, от внезапного прикосновения к плечу. Мент помог мне подняться с дивана и придержал за локоть, когда я чуть не рухнула обратно — понадобилось не меньше минуты, чтобы я начала чувствовать затёкшие ноги. На крохотной кухне следователь вёл свою бурную деятельность: на выцветшей клеёнке перед ним лежали ряды бумаг, сам он заполнял какой-то бланк, на лице не отражалось никаких эмоций. Рядом с ним сидел ещё один мент. Следователь кивнул на табуретку напротив, я присела. — Здравствуйте. Старший лейтенант юстиции Трофимов Михаил Юрьевич. Смотрите, процедура очень проста. Вы рассказываете, что здесь произошло, ваши показания мы записываем на этот листок, — старший лейтенант потряс чистым листком, — вы расписываетесь. Перед этим я зачитаю вам ваши права. Всё понятно? Я машинально кивнула, а внутри опять нарастало беспокойство. Сбивчиво проговорила имя, фамилию, отчество, дату рождения, телефон и другие личные данные, послушала мои права. Послушала и тут же забыла, как и имя следователя. Я пыталась сосредоточиться только на одном: не ляпнуть что-нибудь лишнее. Рассказ получился длинным и нервным — я запиналась, забывала слова, путала события. Начала я, как мне показалось, очень издалека — ещё с Олиного шоу в школьном туалете в мае, без этого рассказ был не был полноценным. — И вот я стою в комнате, меня кто-то толкает, я падаю, ударяюсь… этой… головой об стену. Потом прихожу в себя, нарком… простите, Антон уже лежит с ножницами в животе. Я даже спросила у ребят, кто это сделал, мне сказали, что не я, и я могу успокоиться. И… всё. Дальше приехала полиция… — я неуверенно закончила монолог, глядя на свои сцепленные в замок руки на коленях. Пальцы жили своей жизнью, правая нога тряслась, и я никак не могла заставить части тела успокоиться. — Хорошо, Анастасия. Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов, — буднично сказал следователь. — Итак, вы сказали, что подозреваете пострадавшего, так, секунду… Антона Липатова в том, что он употреблял наркотики и давал их своей девушке Ольге Гладких, вашей подруге. Скажите, ваша подруга когда-нибудь предлагала вам попробовать наркотики? Это было слишком внезапно, я была не готова. Сказать правду или соврать? А если правда всплывёт, что мне грозит за дачу ложных показаний? Штраф, арест? Господи, почему я?.. Мысли пронеслись в голове за секунду. — Я не знаю, был ли это наркотик… — сдавленно сказала я, — Экстази. Оля как-то в клубе предложила попробовать, я согласилась. Сказала, что это безопасно и всё такое… — Так, давайте подробнее. Когда это было и где конкретно? Слова складывались плохо, мысли путались, но я всё же рассказала про февральский поход в Море. — То есть она достала у себя одну таблетку и дала вам, я правильно понимаю? — уточнил следователь, прервав мой рассказ. От головы вниз телу побежали мерзкие мурашки. — Ну, не совсем, там был такой… маленький пакетик, я не знаю. Я даже не поняла сначала, что это. Я никогда наркотики не видела в реальности. Оля сказала, экстази просто меня расслабит и… ну… возбудит. А, извините, это точно имеет отношение к делу? — Любая незначительная деталь имеет отношение к делу, — не то хмыкнул, не то усмехнулся следователь. — И что потом она сделала с этим пакетиком? — Да я не знаю, — соврала я, молясь, чтобы следователь ничего не заподозрил. — Я потом выпила ещё, мне стало не очень хорошо, я вообще плохо помню, что было… — С вами был ещё кто-то в ту ночь? Ваша подруга давала ещё кому-нибудь таблетки? — Честно, я не зна-а-аю, — простонала я, возведя глаза к потолку, — мы пришли с ней вдвоём, она предложила, я согласилась. — Хорошо, я понял. А теперь расскажите… — Подождите, а при чём тут вообще Оля? Вы ведь… ну типа… расследуйте дело о ранении? — где-то на краю сознания вертелась неприятная мысль, но я никак не могла её ухватить. — Как я и сказал, важна любая мелочь, — повторил следователь. — Расскажите, пожалуйста, какие отношения связывали Ольгу Гладких и Егора Рязанова? Я плохо чувствовала время, поэтому не могла жить без телефона. Сейчас телефон остался в рюкзаке в комнате, а судя по тому, насколько сильно затекло всё тело ниже пояса, прошло не меньше полутора часов. Следователь задавал вопросы, я давала ответов: как долго встречались Оля с Рязановым, почему она ушла к Антону, какие отношения у неё были с Антоном и тому подобные. Не осталось ни волнения, ни страха, только бесконечная усталость — физическая и моральная. Когда следователь спросил о том, вёл ли Рязанов когда-нибудь себя агрессивно по отношению к людям, я зачем-то ляпнула про его мерзкий характер и озлобленность на весь мир. Допрос закончился внезапно — после моего очередного ответа следователь придвинул ко мне мелко исписанный лист А4 и попросил расписаться. Пересилив свою «удобность», я тихо извинилась и углубилась в чтение собственных показаний. Как раз недавно Лера упоминала, что перед подписанием чего-то нужно обязательно это прочитать, даже если документ огромен и нет времени. Пошутила тогда, что когда-нибудь она составит себе коварный брачный договор, а её недалёкий жених его подпишет, даже не прочитав. Показания сходились, всё было правильно, но вопящее чувство неправильности и ненормальности распирало изнутри. Я соврала. Я соврала при даче показаний следователю. По уголовному. Ручка почти коснулась листка, когда внутренности уже в сотый раз за день скрутило в невыносимо тугой узел. — Я вспомнила кое-что ещё, — тихо сказала я, стараясь не разреветься от напряжения. — Вы ведь сможете дополнить показания? — Я в вас не сомневался, Анастасия, — следователь усмехнулся, потянулся на стуле, хрустнув позвоночником, достал ещё один лист. — Итак, что вы вспомнили? Конечно, он понял, что я соврала — расследовать преступления ведь не взяли бы идиота, не способного распознать ложь юной девицы. Я рассказала обо всех событиях, связанных с Олей: про два пакетика в Море, про Глеба, про коллективный приём безобидных на вид таблеток, про пьянку с Антоном и Кириллом, который приставал ко мне в машине. Даже не обладая глубокими знаниями в уголовном праве и законах, я понимала, что это стало самым гнусным предательством — посадить могут всех. Остаток дня прошёл настолько тревожно, что пришлось заглотить две таблетки обезболивающего и в девять вечера лечь в постель, закутавшись в одеяло — голова раскалывалась на тысячи осколков. Пыталась заснуть, но сегодняшние переживания не давали мозгу расслабиться. Он всё прокручивал и прокручивал неприятные воспоминания, заставляя тело опять потеть и покрываться мурашками. Вот я сразу после допроса записываю голосовое Лере, спрашивая, как у неё дела и что делать дальше. Вот я признаюсь в сообщении Оле, что сдала её, в надежде, что она меня поймёт и простит. Конечно, она не простит. Дальше звоню Владу и рыдаю в трубку, выпуская накопившиеся эмоции, а дома всё рассказываю маме, которая после моих пылких признаний залпом выпивает полстакана коньяка. Договорились не рассказывать папе, иначе всё лето я проведу на даче за выпалыванием грядок. Мама умоляла меня больше никуда не ввязываться, хотя бы до официального поступления в университет, а я не могла думать ни о чём, кроме навсегда потерянной дружбы. Всепоглощающий дух веселья, смешанного с приятной тоской, на последнем звонке в меня не вселился. У Леры настроение было не лучше, хоть она и мастерски это скрывала за маской надменности. После обсуждения вчерашних событий я поняла, что ещё легко отделалась — Лера была почти уверена, что проходит официальным свидетелем по уголовному делу, а это значило, что во время следствия придётся мотаться на допросы, а потом ещё в суде выступать. Рязанову не должно было грозить ничего серьёзного: скорее всего, отделается исправительными работами, максимум годик отсидит — за превышение самообороны большего не дают. Зато Оле понадобится очень хороший адвокат. Моему признанию насчёт наркотиков Лера совсем не удивилась, ведь у меня «мозг не заточен, чтобы врать в такой ответственный момент», но я не расстроилась — я и правда не умела врать. Мне только оставалось надеяться, что Оля сможет выкарабкаться. После школьного праздника немного погуляли с одноклассниками, а потом присоединились к нашим мальчикам, которые отмечали с собственным классом. С первого взгляда на счастливых парней я поняла, что Влад им ничего не сказал. Сам смотрел на нас с Лерой сочувственно и подливал вино в пластиковые стаканчики. Напиться мне действительно хотелось. Напиться до потери сознания, до потери памяти, но мой гадкий организм всегда отторгал излишки алкоголя, поэтому после двух с половиной стаканов пришлось остановиться. Олег остановиться не смог. Уж не знаю, в любви ли дело или в алкоголизме, но сегодня он вёл себя ещё агрессивнее, чем обычно, а пил ещё больше. Левину с Герой пришлось силой оттаскивать его от одноклассника, который как-то не так обратился к Олегу, а девочка, посмевшая сделать ему замечание, была грубо послана. Ещё стаканчик назад я бы стерпела такое отношение к окружающим, теперь же во мне кипела необъяснимая злость. — Олег, как там у тебя с Егором дела? Общаешься с ним? — ехидно спросила я, когда Олег наехал на Левина за излишнюю заботливость. — Тебе забыл рассказать, — яростно процедил Олег с рязановской интонацией. — Нахуй вы вообще к нам припёрлись? Идите со своим классом отмечайте. — Ты полегче, Олег, — бросил Влад, но даже мне стало как-то не по себе от его голоса. — Полегче что? Кто их сюда звал вообще? Ты? — Что-то не припомню, чтобы ты когда-то высказывался против моей девушки и её лучшей подруги, — спокойно сказал Влад, скрестив руки на груди. — Тебе не надоело её опекать и защищать? — прошипел Олег, смяв и швырнув на асфальт пустой пластиковый стаканчик. — Ты совсем слепой? Она встречается с тобой, только потому что не может быть с ним! — он дёрнул головой в сторону Левина. — Как ты вообще повёлся на эту шлюх... Договорить он не успел, потому что Левин вмазал ему по лицу кулаком. Не сильно — Олег лишь пошатнулся, — но хороший удар иногда отрезвляет лучше холодного душа. Ребята вокруг затихли и замерли, только из чьей-то колонки продолжал звучат смутно знакомый трек. — Са-ань, — предостерегающе протянул Влад, едва заметно помотав головой. Левин тут же отступил. — Олег, тебе нужно протрезветь. Я отвезу тебя домой. Влад сделал шаг к Олегу, и в этот момент меня прорвало. Все переживания последних дней нашли выход в безумно неподходящий момент. — Ты серьёзно так просто отвезёшь его домой, когда он при всех назвал меня шлюхой? — голос подрагивал, но слова лились без остановки. — Не ожидала, что вместо тебя ему врежет Левин. Хотя нет, ожидала, это же чистая экспрессия! Ты не такой. А ты, Олеженька… Я знаю, почему тебя так несёт в последнее время. Несчастная любовь, да? А знаешь, что вчера сделала твоя несчастная любовь? — Настя, не надо! — испуганно прошептала Лера. — Он чуть не убил человека! Очень профессионально воткнул ножницы в живот, а потом его менты забрали. Будешь ему в тюрягу подачки носить скоро! — Что… Что вы сделали? — сдавленно прохрипел Олег, глаза его расширились. Влад смотрел на меня, как на чужую. — Ничего мы не сделали, — сказала я уже не так уверенно, — приехали спасать его Оленьку, это он сам всё сделал. Я не успела ничего сделать, когда ладонь Олега замерла в нескольких сантиметрах от моего лица. Я с ужасом перевела взгляд на Влада, который в последний момент перехватил его руку и спас меня от удара. Ноздри были раздуты, глаза сужены, мышцы напряжены. — Домой! — рявкнул Влад, Гера суетливо достал телефон, наверное, чтобы вызвать такси. — Сука… Какая же ты сука. У него условка… — еле слышно прошептал Олег, но услышали все. (историю сюжетной линии Олег/Егор читайте у меня на странице) Лера за моей спиной сдавленно охнула, толпа зашелестела, Влад властно прижал Олега к себе — тот обмяк в его объятиях, впился пальцами в рубашку, беззвучно затрясся. — Шоу окончено! — Влад метнул взгляд в толпу. Одноклассники мгновенно разбрелись по кучкам, оставив нас вшестером под раскидистым тополем. Последний школьный день был безнадёжно испорчен. Хотя, казалось бы, что там можно испортить после вчерашнего? Я была на грани психического срыва. И почему я никак не могла найти силы сходить к этому грёбаному психологу? Он бы помог, он бы исправил меня. Потеря Олиной дружбы была как в кино: через несколько дней она ответила на моё сообщение самыми отвратительными ругательствами, обвинила во всех мирских грехах и послала нахуй. Оказывается, к ней в больницу приходил следователь и расспрашивал о той самой ночи в Море. Она на ходу пыталась придумать отмазки, как-то вывернуться, правдоподобно соврать, но сдалась — выложила всё. Конечно, не забыв упомянуть, что её принуждали и грозились слить в интернет её домашнее видео. Всё это я узнала со слов Леры, у которой с Олей была более продуктивная беседа. Тогда, в Море, мне показалось, что Оле и самой нравится торговать наркотой. Даже если на неё оказывали давление, как можно повестись на такую глупую провокацию? Если бы весь мир увидел порно с моим участием, я бы никогда не согласилась делать что-то незаконное. Оля, Оля, что же ты так подставилась?..