Юность

В середине декабря снег пушистыми хлопьями кружился над городом. На аллеях уже развесили светящиеся гирлянды, на центральной площади начали возводить ледяной городок. Город готовился к Новому году, а одиннадцатиклассники готовилась к ЕГЭ. На основных предметах нас заваливали тестами, развёрнутыми ответами на вопросы, сочинениями, и если в русском я более или менее шарила, то по математике я еле решала половину примеров. Вывозила только на задачах по геометрии. Помимо основных предметов, я точно решила сдавать литературу, которая нужна была для поступления в художественный ВУЗ, и английский с обществознанием. С начала декабря начались дополнительные курсы по литературе, после уроков учителя проводили факультативы, а в свободные от учёбы часы я посещала подготовительный художественный курс. Я любила эту предновогоднюю умиротворённо-суетливую атмосферу города с тесными потоками транспорта, густыми снегопадами и мерцающими гирляндами, от которых в центре по вечерам так же светло, как днём. Однако сейчас новогоднего настроения не было и в помине. С Лексом мы так и не поговорили. Написала ему раз шесть, он прочитал все сообщения — ответов не было. После той ночи я заперлась в своей комнате на все выходные. Родители то и дело пытались вторгнуться в моё личное пространство, чтобы чем-то помочь. Не успела я оправиться от скандала на физике, как попала в центр ещё одного — в понедельник прямо на первом уроке моя лучшая подруга демонстративно собрала свои вещи и отсела от меня на заднюю парту. При этом она на весь класс провозгласила, что я последняя сука, и она больше не будет иметь со мной никаких дел. Выяснить, в чём дело я так и не смогла — Лера игнорировала мои попытки заговорить с ней. Конечно, я подозревала, что дело было в пятничной вечеринке у Артёма, но откуда Лера о ней узнала, было загадкой. Каждый день в школе был пыткой. То и дело я бросала полные боли взгляды на заднюю парту, где Лера с новой «подружкой» — тихоней Дианой — хихикали и сплетничали. На переменах они вместе куда-то пропадали, а я в одиночестве шаталась по коридорам или бесцельно листала соцсети, сидя в классе. После уроков я запиралась в своей комнате и смотрела сериалы, иногда ко мне присоединялась Катька. Она не пыталась меня развеселить — просто сидела молча рядом и хрустела чипсами. Такая поддержка меня полностью устраивала. На Олю я старалась не обижаться, но получалось плохо. Каждый раз заводя с ней в школе разговор, я вспоминала её стоны от проникновений Левина и становилось невыносимо противно. Оле пришлось признаться, иначе она бы так и продолжила выяснять что случилось. Я её понимала. Подруга сбегает посреди ночи в расстроенных чувствах, не сказав ни слова — любой бы на её месте всполошился. Извинялась Оля долго и искренне: сначала пару десятков раз сказала «прости», затем применяла к себе всевозможные эпитеты, самый безобидный из которых оказался «шлюха», пока я не прервала её. Конечно, я её простила, хотя она и не была виновата. Виновата в своих провалах была только я сама. Субботним утром мне пришло сообщение от Лекса: Lex Radchenko Сегодня в 10:03 Настя, привет. Прости, что не отвечал, надо было всё обдумать. Давай сегодня встретимся у моего бара в 6. Подходи, буду ждать. Приятная утренняя атмосфера тут же развеялась. Живот резко скрутило, по телу прошла дрожь. Интуиция кричала, что сегодня наши отношения закончатся. Весь день я провела как на иголках. Пыталась рисовать — рука с карандашом дрожала, бралась за гитару — путала аккорды. Всё время пыталась убедить себя, что ничего страшного не случится. Без десяти шесть я уже топталась у чёрного входа бара Gav’n’O. Лекс всё-таки стал старшим барменом после увольнения Дениса. Его зарплата стала чуть больше, новых обязанностей навалилась куча, а свободного времени вообще не оставалось. Через несколько минут Лекс вышел на крыльцо. Как всегда, в одной рубашке в декабрьский мороз. Длинная чёлка обрамляла худое лицо с двух сторон, волосы были убраны в хвост. Он приветливо помахал мне рукой и протянул сигарету. — Не холодно? — спросила я, затянувшись. — Не, я слишком горяч для этой зимы, — усмехнулся Лекс. Сердце сжалось. Сейчас он казался таким привлекательным и родным, что я задумалась, не совершила ли ошибку. — Ты хотел поговорить, — напомнила я. — Почему не отвечал мне? — Надо было подумать, — Лекс замолчал и глубоко затянулся. — Давай говорить. А то ты простудишься. — Скажи, у тебя ко мне были чувства? Я закашлялась. То ли слишком сильно вдохнула дым, то ли вопрос был слишком внезапным. Мы никогда не говорили о чувствах. Сначала дружили, потом трахались, потом всё это плавно перетекло в странные отношения, в которых он часто пропадал на несколько дней, слишком много работал и совсем не умел проявлять эмоции. — Да. Не знаю, любовь ли это, но определённо сильные чувства, — призналась я, не смотря ему в глаза. — А сейчас? — Сейчас? — Что ты чувствуешь ко мне? Разговор начал меня раздражать, толком не начавшись. Я была готова в быстрому и болезненному разрыву, но не к признаниям. — Я не знаю. Я бы очень хотела разобраться в себе, но пока вот так… — Знаешь, я много думал о нас. Помнишь, на Дне рождения Леры я попросил тебя выбрать? Ты ответила, что выбрала меня. Ты же соврала, да? — С чего ты взял? — я поморщилась и затянулась. Отпираться не было смысла, да и не хотелось. Если Лекс меня сегодня бросит, я это полностью заслужила. — Я тебя понимаю на самом деле. Я не принц, о котором мечтают девушки. Харизмы у меня мало, денег тоже, времени постоянно нет. В последнее время тоже сомневался, нужны ли мне на этом этапе жизни отношения. Мы юные, свободные, целеустремлённые, перед нами открыты все дороги. Это ли не счастье? Ответа на свой философский вопрос Лекс не ждал, поэтому продолжил: — Ты ахуенная, Насть. Буду повторять это снова и снова, пока сама в это не поверишь. Ты заслуживаешь всего самого лучшего и рано или поздно найдёшь человека, с которым будешь счастлива. — Уже решил, что это не ты? — тихо спросила я. — Ты хочешь остановиться на первом, кто назвал тебя ахуенной? — усмехнулся Лекс. — Будут ещё, уверяю. Главное, полюби себя сама. Я смотрела куда-то вдаль, сигарета в руке медленно тлела. Я морально готовила себя к этому. Левин аккуратно отшил, Лера со мной не общалась, теперь теряла Лекса. Оказалось больнее, чем я предполагала. С болью пришло облегчение. Я смахнула с глаз выступившие слёзы. — Спасибо. Ты и правда был единственным, кому я вообще понравилась. — Не правда. Я первый, кто не постеснялся выразить свои чувства. Думаю, есть и другие, просто они они не готовы или не хотят. Я еле удержалась от вопроса, кого он имеет ввиду. Нельзя давать искорке надежды разгореться в пламя, которое потом придётся тушить ледяной водой. — Очень боюсь, если мы перестанем общаться, я потеряю всех, — призналась вдруг я. — Мы ведь расстаёмся, да? — Почему мы должны перестать общаться? Я тебе разве разонравился как человек? — Нет, но… Я не знаю, что дальше. Я слышала и читала много историй о расставаниях. Люди ссорятся, психуют, ненавидят друг друга, делают гадости, мстят. Даже если у них была чудесная любящая семья с детьми, они полностью разрывают связь, а потом страдают годами. Хорошие финалы попадались слишком редко. — Насть, мы спокойно можем общаться и дальше — без всяких сложностей, как раньше. Ладно, преувеличил. Как раньше не получится — времени сейчас нет даже на поесть. — Почему? — Да записался сдуру на курс по менеджменту в универе. Как заочка, только на полгода. И это с учётом работы и помощи матери. Я вдруг поняла, что никогда не интересовалась семейными отношениями Лекса. — А что с мамой? — Проблемы из-за развода, не бери в голову. В общем, строю карьеру, пытаюсь достойно жить эту жизнь. В общем, всё у нас с тобой будет хорошо. И кстати,.. — он замялся, — это не моё дело, конечно, но просто дружеский совет. Если сейчас ты чувствуешь, что будешь счастлива только благодаря сильной взаимной любви, просто подожди немного — нужный человек найдётся. И он будет не из нашей компании. — Кого ты имеешь ввиду? — спросила я как можно равнодушней, а сама впилась пальцами в ладонь. Лекс впервые за вечер посмотрел мне в глаза. Его взгляд казался очень печальным. — Я знаю, что ты влюблена в Саню. Ещё осенью знал, но, наверное, не хотел признаваться в этом себе. Забавно получается: ты меня обманывала и я сам себя обманывал. Двойной обман какой-то. На глазах опять выступили слёзы — то ли от жалости к Лексу, то ли от того, что мою тайну раскрыли. — Эй, ты чего? — спросил Лекс обеспокоенно, заметив блестящие дорожки на моих щеках. — Я же ничего такого не имел ввиду, просто сказал как есть. Да, ты влюблена в Саню, и это всегда было заметно. — Кто ещё знает? — Ну… Артём, Олег. Саня давно догадывается, но мы ему ничего не говорили. — Лера знает? — вырвалось у меня. — Вряд ли. С ней особо никто не общается. Если честно, Саню бесит, что она липнет к нему. Мы ещё немного постояли на крыльце бара, а потом разошлись. Лекс обнял меня на прощание, уверив, что всё будет хорошо.