Вне понимания

Они никогда не ладили. Живя в соседних домах всю свою жизнь и будучи сверстниками, они не играли вместе и их семьи не ходили друг к другу на ужин, как частенько бывало у остальных соседей. Впрочем, помимо отсутствия дружбы, не было и ненависти. Лукас и Атанасия были друг для друга меньше, чем никем, не обмениваясь при встрече не то что приветствиями — даже взглядами. Это не было чем-то странным даже в таком небольшом городке, население которого не превышало тридцати пяти тысяч человек, хотя и казалось туристам печальным фактом. Их отношения изменились промозглым октябрьским вечером, хотя и не кардинально. Улица, где жили молодые люди, состояла из аккуратных уютных домиков, которые таили в себе слишком много секретов. Так бывает довольно часто: то, что на первый взгляд кажется идеальным, в конце концов прогнивает насквозь, и рано или поздно гниль затрагивает и саму оболочку. К этому моменту ничего живого и здорового, к сожалению, внутри не остаётся. В саду рядом с домом, где помимо цветочных присутствуют и плодовые, Атанасия любила прогуливаться неспешно, вдыхая воздух полной грудью и пытаясь заполнить им пустое нутро. Она чувствовала себя уничтоженной, чувствовала усталость и желание отдохнуть. Это был летний вечер, никакой математики и надоедливых жалостливых взглядов одноклассников, которые девушка ловила на протяжении последнего полугода. С того самого момента, как она подошла к своему дому, окруженному полицейскими машинами, рядом стояла скорая, и Атанасия видела, как тела её любимых людей уносят в чёрных непрозрачных мешках. Она видела брызги крови на белой двери дома, видела, что одного из членов её семьи собирают во дворе буквально по кускам. Она не знала, кого из них, но она не хотела знать. Лицо девушки исказилось от ужаса, дыхание перехватило, её хватило только на то, чтобы закрыть свой рот и не закричать, пока слёзы крупными каплями катились из карих глаз. Чуть позади оградительных лент стояло небольшое скопление соседей, тихо переговаривающихся между собой. Её мир был разрушен, разбился на миллиард маленьких осколков. Атанасия не могла ни оторвать взгляд, ни сделать хоть шаг, пока чья-то большая и тёплая рука не вырвала её из оцепенения. — Хей, не смотри туда, не смотри, иди сюда, — кто-то осторожно притянул её к себе, а она спряталась на груди незнакомца. В нос резко ударил запах еловых веток и свежести дождливого дня. — Ты должна дышать, ты не одна. Незнакомец одной рукой прижимал её голову к себе, а другой аккуратно забрал сумку с учебниками. — Кровь… — её голос сорвался на гласной, у Атанасии не получалось взять себя в руки и сделать хоть что-то. — Её так много. Всё в крови. Девушка начинала задыхаться, она не чувствовала вдохов, не чувствовала выдохов, а липкое чувство страха охватило её. В глазах темнело, она крепко вцепилась в плечо парня, который железной хваткой удерживал девушку от падения на колени. — Посмотри на меня, — молодой человек уверенно и спокойно направлял её, он аккуратно поднял её лицо за подбородок, добившись зрительного контакта. — Я понимаю, что ты чувствуешь, но сейчас тебе ничего не угрожает, смотри на меня и дыши вместе со мной, пожалуйста. И она дышала. Медленно, вместе с ним, глубоко и размеренно, слёзы перестали литься из её глаз и паническая атака отступила. Он чувствовал аромат ландышей, исходящий от её волос, и этот аромат не вязался с картиной случившегося, выбивался из извращенной симфонии звука сирен, полушепота соседей и низких голосов полицейских. — Ты молодец. — его голос казался чем-то далёким, голова кружилась, подступила тошнота, и Атанасия всё ещё не могла повернуть голову в сторону своего дома вновь. Была она, и был он. И был хаос, который царил вокруг. И с минуты на минуты эпицентром этого хаоса должна стать она — Атанасия, единственная из семьи, кто выжил по непонятным пока причинам. Блондинка отпрянула от него, поблагодарив парня так тихо, что он всерьёз задумался, не послышалось ли ему. — Твоё имя? — её покрасневшее лицо опухло от слёз и теперь смотрело на него с вопросом. Он не мог не отметить, что она очень быстро вернула себе хладнокровие, однако трясущиеся руки выдавали истинное её состояние. — Меня зовут Атанасия. — Я Лукас, — парень скептично поднял бровь, смотря, как девушка копошится в телефоне, а её пальцы буквально не слушаются, несмотря на каменное выражение бледного лица. Если бы парня спросили, он мог ответить - в этот момент девушка была из мрамора. Он видел её несколько раз, когда она выходила из соседнего дома одна или же с младшей сестрой. Атанасия улыбалась так ярко, что и на его губах неосознанно появлялась улыбка. Он не воспринимал её как девушку. Подобные моменты были сродни наблюдению за милым котёнком на улице, они быстро забывались, и в самый неподходящий момент всплывали в памяти. Сейчас же они смешались с тем, что он видел перед собой: девушка сломлена, и он готов был поставить немалую сумму на то, что улыбка на её лице не появится ещё долго. Её пальцы неловко набирали чей-то номер, очевидно, по памяти. Она приложила совсем новенький телефон к уху и зажмурилась. Он слышал гудки, раздающиеся из динамика, а следом и мужской голос. — Атанасия. — холодный баритон на том конце провода заставил Лукаса зябко поёжится, а девушка, казалось, выдохнула с оттенком облегчения, услышав знакомый голос. — Феликс, ты мне нужен… — она осеклась, судорожно глотая ртом воздух. Лукас почти физически ощущал ком в её горле, и таинственный Феликс тоже не мог не услышать. Прозвучали одни лишь короткие гудки в ответ. Атанасия видела вопросительный взгляд молодого человека, видела, как он не может ни о чём спросить, скрестив руки на груди. — Мой дядя скоро будет здесь, он поедет со мной на допрос, — её ответ был лаконичным, и парень понимал, по какой причине, но он был благодарен за её объяснение по одной простой причине: Лукас был сыном полицейского, к тому же обладал отличной памятью. Это означало только одно — он проходил свидетелем по этому делу, а на данный момент главная подозреваемая — Атанасия.