Скрытая от семьи

…Женщина бросила тело Пятого в сторону и, открыв чемоданчик, испарилась, оставив после себя голубенькую вспышку, к которой так привыкли глаза.

***

Мэй упала на колени перед своим братом. Смотря на его неподвижное лицо, закрытые глаза, кровавые подтеки, ей хотелось кричать от накатившего ощущения истинной безвыходности и даже бесполезности. Она не сумела вовремя помочь Пятому, услышать его немые крики и стуки, сославшись на недосып. О боги, как девушка ненавидела в этот момент всё, на чём стоит сей мир. Хотелось крутануть планету на пальце, словно баскетбольный мяч и отправить в дальнее плавание по пустошам такой отвратной жизни. -Тише, тише, я сейчас всё сделаю, только держись… — шептала Мэй, едва слышно шмыгая носом. Словно пытаясь перейти дорогу самой смерти, она прижимала к себе худощавое и холодное тело Пятого. Его голова лежала на её плече, опаляя шею почти не ощущаемым, слабым и сбивчивым дыханием. -Почему же ты вечно попадаешь в какую-то передрягу? — Мэй нервно хихикает, одёргивая себя. Одной рукой она поддерживала спину парня, а другой поглаживала по волосам, которые в некоторых местах были твёрдыми и ломкими от крови. Сердце колит, когда смотришь на этакую картину. А что? Лежит перед вами мальчишка, который нехило поплатился за скверное и неуважительное отношение к своему бывшему боссу. Этот мальчишка — брат, по которому Мэй скучала также сильно, как и по остальным. Однако, стоило ей вернуться, как начались различного рода неприятности, уже неслабо ударившие по её нервным узлам. Конечно, жизнь в прошлом по-своему закалила девушку, да и отношение к ней отца тоже. Но давайте будем честны, у каждого из нас есть своё слабое место. И у Мэй это семья. Собираясь с мыслями, девушка встряхивает запутавшимися волосами. Они отливают приятной синевой, даже несмотря на их общую черноту, напоминающую тёмный мрамор. Мэй в первые дни своего пребывания в 70-х сильно привлекала внимание внешностью и одеждой, ведь в то время ношение такого интересного и в то же время странного костюма Академии было чем-то новым. А людей пугало новое, соответственно пугала и Мэй. Она прекрасно помнит, как шугались прохожие, стоило ей лишь приблизится. Мэй отгоняет всё похабное прочь, мысленно массируя себе виски. Уже с более спокойным лицом она аккуратно и легко взяла на руки Пятого, переложила на раскуроченную кровать и принялась рассматривать его лицо. Глубоко исцарапанное, избитое, с синяками и длинными порезами— вот, что Мэй увидела, и это было воистину ужасно. Подбородок рассечен, на шее красовались розоватые, ещё несошедшие следы от рук мучителя. Похоже, эти следы теперь надолго останутся отметинами, напоминая об этом дне. Красивейшая пижама Пятого была усеяна пятнами засохшей крови разных оттенков. Глаза бегали по всему изуродованному тельцу, стараясь не пропустить ни сантиметра. Опустив взгляд вниз и увидев, что живот Пятого был украшен небольшой, но раной, Мэй наконец пришла в себя, чувствуя, как сильно расширились зрачки, почти до нереального диаметра. Куратор, безусловно, гений. Это же надо было догадаться, сделать на фантоме то же, что и на живом человеке. Девушка быстро телепортировалась— срочно найти то, чем можно помочь. Помочь тогда, когда уже слишком поздно, когда уже не так нужно. На кухне до сих пор сидела вся семья, что-то горячо обсуждающая. Среди прочих голосов слышен пьяный Клаус, в очередной раз доказывающий свою правоту Бену. Шестой смеётся, наблюдая за попытками кучерявого парня связать хоть парочку логичных между собой слов. Забавно, но Диего в этот раз был обделён даже чересчур большим вниманием— по бокам навалились Ваня с Лютером, а спереди сидит Эллисон, вчетвером они говорили о чересчур солнечном и слишком рано наступившем утре. Диего уже не был так сильно похож на колючего ёжика, коим был до этого. Он поддерживает разговор, улыбается и, вроде как, чуточку счастлив. Заметив достаточно потрепанный вид Мэй, все умолкли. Клаус театрально нахмурился, изображая серьёзную мину сестры. Эллисон тихо поинтересовалась: -Мэй, что случилось? Выглядишь не в лучшем состоянии. В это время девушка рыскала по всем полкам и шкафам, в поисках подходящего препарата. Она была словно озверевший тигр, который во что бы то не стало рвался до последнего и делал все, чтобы достичь желаемого. Не прекращая переворачивать всё на своём пути, та крикнула: -Хотите узнать? Поднимитесь к Пятому, и интерес сразу отпадет. — выпалила Мэй на ходу, ругая себя за несдержанность. Повторять дважды не пришлось — благо, все были послушными. Они опешили от резкого и громкого голоса сестры, отчего быстрым шагом направились в комнату брата. Один лишь Клаус плёлся позади, стараясь не упасть. Четвертый всё ещё думал, что это обыкновенная шутка: об этом свидетельствовала дурная улыбка на его лице. Мэй нашла аптечку первой помощи, всё же что-то разбив. Какая-то кружка. Неважно. Девушка переместилась обратно к пострадавшему. Через секунду распахнулась дверь и зашло всё семейство, не включая, конечно, Клауса. Увидев раненого, полуживого Пятого, они пришли в ужас, удивлённо хлопая глазками. -Я объясню потом, сейчас ему нужно срочно помочь, пока он не составил компанию мертвецам. — Опережая реплики и вопросы, сказала Мэй, роясь в принесённой аптечке. Ваня и Эллисон сразу выпроводили парней из комнаты, мол, зрелище не из приятных, поломает психику. Диего буквально задыхался от возмущения: он имел дело и не с такими ранами, ведь сам часто баловался ножами, которые улетали то в него, то ни в чем не повинных людей. Вы, верно, спросите, стыдно ли Диего? И да, и нет. Мужчина задавался таким вопросом, однако всё чаще сходился с совестью на том, что граждане сами виноваты в том, что лезут под его горячую руку, напичканного железом и остриями. -Да как… Как же! Да я в жизни видел и похлеще…! — фыркнул он перед тем, как Бен вытянул его из комнаты с громкими извинениями за брата. Работа закипела — приподняв пижаму, сестры перебинтовали многострадальческий живот, а далее привели в порядок лицо Пятого. Тут даже не хватило одной упаковки влажных салфеток, настолько большие увечия принесла Куратор. К тому моменту его губа сильно опухла, а на брови сиял коротенький, но резко выделявшийся, бордовый шрам. -Мэй, мы с Ваней быстро в магазин, подождёшь? — Эллисон отстранилась от Пятого и смотрела на девушку. Кивок. Сестры, перешептываясь между собой, вышли из комнаты, прикрывая дубовую дверь. Мэй села рядом с братом, услышала тихое и равномерное сопение. Это придало немного спокойствия и уверенности. -Я переживала за тебя. — Восьмая говорила негромко. Обнаружив расческу на тумбочке, ей в голову пришла мысль. Мэй принялась осторожно распутывать волосы Пятого. Потихоньку оттягивала темно-каштановые прядки, изредка проводя между ними пальцами, дабы облегчить процесс. Было сложно — давно застывшая кровавая масса слепила шевелюру в единый комок, что создавало нереальные условия для выполнения задуманного. Пыхтя за работой, Мэй уже с большой яростью махала расческой, проклиная Куратора. Спустя время девушка сумела добиться желанного результата и криво улыбнулась, подсчитывая то, сколько нервных клеток потратила. Выдыхая воздух из легких, Мэй треплет по волосам Пятого и смотрит куда-то в сторону, задумывается. С какой целью нужна той женщине? Чего она хочет, что потребует? Кладет расческу на место. Мэй хмурится, чувствуя, как внутри начинает бурлить невероятная злость и обида. Такого она ранее не испытывала, это было что-то новое. Стоит посмотреть на лежащего Пятого, как нечто вновь возвращается, не давая толком отдышаться, прийти в себя. Невероятное ощущение дискомфорта накатывает с новой силой, когда Мэй всерьёз начинает размышлять о мести Куратору за содеянное. Девушка, зажимает ладонью коленку, что изрядно потряхивает. Вскоре вернулись Эллисон с Ваней, шурша целлофановыми пакетами. Их громкие голоса, раздававшиеся с первого этажа, неприятным отзвуком доносились до ушей Мэй, заставляя сводить густые брови к переносице и косить губы, напоминая улыбку чеширского кота. -Мэй? — Седьмая тихо проскользнула в комнату Пятого. — Пойдём вниз, нужно перекусить. Восьмая кивнула сестре, напоследок кинув взгляд на Пятого. Они вышли из комнаты, стараясь не навести шум: уж больно чуток сон их брата.

***

Поздний вечер

Мэй сидела на широком подоконнике в своей комнате. Так и не взявшись за уборку, она глубоко вздохнула, пытаясь разглядеть свой силуэт в грязном зеркале, висящем на дверце шкафа напротив. Это что-то из разряда невозможного. Медленно подходя ближе к собственному отражению, девушка проводит указательным пальцем по стеклу. Вверх тут же вздымается столб серейшей плотной пыли, отчего Мэй закашливается — частицы залетали в ноздри, вызывая ещё и многочисленные чихи. Метнувшись на кухню, Восьмая хватает первую попавшуюся тряпку и, возвращаясь к себе, начинает сильно натирать зеркало, попутно зажимая нос свободной рукой. Не сказать, что Мэй была сильно чистоплотной, но не до такой степени, — как никак, но ей тут жить. Доведя до идеала свой замысел, девушка довольно смотрит на проделанную работу. Шик и блеск, в прямом смысле. Мэй нравится получать то, что она хочет, нравится добиваться своего любой ценой. Осмотрев свои хоромы еще раз, она убеждается, что остальные вещи более-менее чистые. Мэй садится на кровать, по привычке смотря в окно, и размышляет о предстоящей встрече с Куратором. «Может её просто грохнуть?» — подумала она, однако сразу отбросила этот вариант. После подобной выходки могла быть месть от других сотрудников Комиссии, «А их наверняка немало.» — перебирает мысли Мэй, словно игральные кубики, сосредоточенно глядя в одну точку. Так легче перестать обращать внимание на второстепенное. Да, последствия могут стать весьма грустными для девушки в случае убийства этой дамы. Наблюдая за людьми на улице, Мэй невольно вспоминает Кайла, который оставил её в своём доме, во время того ужасного проливного дождя. Затуманенные черты лица парня встают перед глазами Восьмой. Она пытается восстановить картинку его внешности в памяти, дабы предаться воспоминаниям и наконец понять, где они раньше пересекались. И пересекались ли вообще? Итак, он явно не из ее прошлого, ведь тогда бы он состарился и выглядел совершенно по-другому. Может, Мэй видела его в детстве, в те редкие дни, когда разрешалось подойти к ограждённому окну? Этот вариант казался ещё абсурднее предыдущего, хотя и имел место быть. А что, если Восьмой он снился и просто она забыла? Мэй неспешно рассуждала обо всем, ведь торопиться было, пока что, некуда. Самые разные темы приходили ей на ум, тяготя мозг всё больше и больше. На улице вновь испортилась погода. Подул холодный ветер, отчего пришлось закрыть форточку, в окно забили мелкие капли, и без того темное небо приобрело сине-бордовый оттенок, готовясь излиться очередным отвесным дождём. Мэй взяла плед. Опять пробудились моменты из 70-х, напоминая о дурацкой привычке зарываться в одеяло при любом ненастье снаружи. Передернув плечами, девушка скинула покрывающую её ткань, будто доказывая своим воспоминаниям обратное, и ушла на кухню. Зелёный чай с мятой поможет, наверное, хоть немного отвлечься от происходящего. Пустая кухня. Незамысловатый, но до ужаса родной запах наполняет эту комнату, значительно отличая от другой. Здесь слишком темно, чтобы отыскать нужную вещь. Восьмая на ощупь движется вперёд, коря за то, что не взяла фонарик. Схватившись пальцами за стол, она тянется, словно по канату, как вдруг в стопу впивается что-то острое. На силу сдержав крик, Мэй отскакивает подальше. Это осколки той разбитой кружки. Чёрт. Обходя стороной «заминированное» место, девушка скачет до гарнитуры, словно горный козлик, громко шлепая босыми ногами. В некипячёной воде отражается полная луна, искажаясь об стеклянную поверхность стенок чайника. Тут же, от него тянется провод за холодильник, многократно извиваясь, мотаясь в непонятные круги и узоры. Рядом — дощечка с остатками арахисового масла и крошек хлеба. Так вот, чем пахнет. Мэй потянула носом воздух и зажмурилась, вкушая сладостный запах. Этот дом всё же сплошняком наполнен ностальгией и памятью. Восьмая хочет вернуться в детство, прожить его ещё разочек, только уже не запертой в комнате, как узница, а нормально, как полноценная и нужная сестра. Она кладёт заварку в горячую воду, сыпет пару ложек сахара. Получился крепкий, ароматный зелёный чай. Мэй возвращается к себе, вновь накрываясь одеялом. Обхватив согревающую керамическую кружку двумя ладонями, девушка понемногу отхлебывает, наслаждаясь ароматным напитком. Не нагружая мозг чем-то сложным и трудным, Восьмая думала о ночном небе. «Звёзды, луна и чай — разве не лучшее сочетание и завершение этого ужасного дня?» — мысленно задала себе она риторический вопрос. Ответ довольно прост — да. Вскоре закончился дождь, и Мэй нашла себе занятие поинтереснее, хоть оно и не так далеко ушло от предыдущего — рассматривание созвездий через стеклянные лужи на земле. Зрение у девушки было что надо, это и было на руку.

***

Проведя так ещё пару часов, Мэй посмотрела на часы.

00:23

Прислушавшись к звукам дома, Восьмая поняла, что вся семья давно спит, смотря самые лучшие сновидения. Тогда, оторвавшись от стекла, Мэй отнесла пустую кружку на кухню и, переместившись обратно к себе, рухнула в кровать. Силы мгновенно испарились, максимум позволяя стянуть одежду, переодев на пижаму, что девушка и сделала. «Сегодня произошло не самое лучшее, что могло быть, нужно лучше выспаться хорошенько, а завтра проснуться пораньше, зайти к Пятому и… Пойти на встречу с Куратором. Надеюсь, наш разговор не услышали, а то брат будет явно не в восторге» — последние мысли перед тем, как Морфей затянул её в свое королевство.

***

На следующее утро Мэй в первую очередь отправилась к Пятому, как и задумывалось, не заботясь о своей не переодетой пижаме. Он уже не спал, а лишь лежал с полуоткрытыми глазами, что изрядно удивило девушку, когда та, со скрипом, вошла в его комнату, даже не удосужившись постучаться. -Как ты, Пятый? — Мэй приблизилась к кровати и присела на край. Не сказать, что всё было благополучно — внешний вид раскрывал настоящее нездоровое состояние Пятого. Тот неумело утаивал боль, опуская глаза вниз и накрывая живот руками. -Я чувствую себя хорошо, — проговорил быстро парень. Его тон был слишком спокоен и в то же каким-то раздраженным. — но позволь задать тебе вопрос, — он привстал на локтях, принимая сидячую позу. -Конечно, что тебя интересует? — Мэй выдохнула на словах, скрещивая пальцы за спиной. Пятый набрал побольше воздуха и поднял голову. -Зачем ты согласилась на встречу с Куратором? — в его глазах горел огонёк беспокойства. Мэй отводит взгляд куда-то в стену, будто с интересом разглядывая немудрённые рисунки. Значит, мольба её не спасла. «Всё-таки слышал, чёрт.» -Иначе бы она прикончила тебя. Куратор сказала, что оставит тебя в покое, если я сегодня приду к ней. В ответ Пятый лишь измученно простонал, закрывая ладонями глаза. Он знает, что за этим последует. Его спасение и дальнейшее сохранение — обычный предлог, чтобы заманить в свою каверзную ловушку невинную девушку. -Понимаешь, она не просто так тебя позвала, и мне это не нравится. —Пятый закашлялся и обессиленно лёг обратно. Мэй, по обыкновению, погладила его по волосам, ставшие гораздо мягче. -Да всё хорошо будет. Я расскажу тебе обязательно, как все прошло, и что мне предложат. А сейчас я сделаю кофе, тебе нужно взбодриться, — не дожидаясь ответа, Мэй переместилась на кухню. «Почему все спят? За окном солнце вовсю светит, а они в кроватях лежат.» — с недовольством думает Мэй. Она была жаворонком — буквально обожала вставать рано утром, частенько отказываясь приятно провести время в тёплой кровати. Но исключения иногда делала. Сделав любимый напиток своего брата, она вернулась в его комнату. Пятый сидел, подпирая голову руками. Локти впивались в кожу чуть выше колен, отдавая в ноги болезненным ощущением. Услышав Мэй и увидев у неё кружку, от которой исходил лёгкий пар, парень про себя улыбнулся, вновь скрыв настоящие эмоции. Это происходило автоматически. Слишком машинально. -Спасибо, Мэй. И за кофе, и за заботу, и за то, что не боишься пойти к Куратору, чтобы спасти меня. —казалось, Пятый вот-вот расплачется. Но нет — он просто дал волю чувствам, слабину, внутренне отвесив себе подзатыльник. -Не стоит, это ради семьи. — вывел из раздумий голос Мэй, — Думаю, тебе нужно больше отдыхать, поэтому я пойду. — Восьмая стремительно направилась к выходу. Пятый свёл брови друг к другу, пытаясь вспомнить то, что хотел сказать. За мгновение до полноценного ухода Мэй, его осенило. -Постой, — он позвал девушку, на что та обернулась, с вопросом глядя на брата. —разреши обнять тебя, в качестве благодарности. — Пятый заметно смутился, стесняясь сказанных слов. Щёки было покрылись заметным румянцем, когда он снова одёрнул себя, бесстрашно подняв глаза. Какой-то чересчур холодный взгляд покрыл фигуру сестры в дверном проёме. Да уж, менять эмоции — явно его конёк. Мэй растерялась, так и стояв в полуоборот к Пятому. Приоткрыв рот от удивления, она не знает, что ответить на столь неожиданное предложение. Решимость брюнета улетучивалась, пока он в открытую глядел на Восьмую в ожидании хоть какой-то реакции. Пятый сдавил подкативший к горлу ком, нахмурился, морща нос. Он погорячился, поторопился и сейчас наверняка спугнёт её, обломает стручок доверия, образовавшийся между ними. Парень раскрыл было рот, дабы извиниться за доставленный конфуз, когда Мэй перебила его так и неначавшуюся речь. -Да, хорошо, — девушку безусловно задели эти слова. Они, наверное, навсегда останутся в душе. Мэй подошла к брату и нерешительно наклонилась, на миг заглянув в изумрудные очи. В них читалась чистой воды неуверенность и некая боязнь. Пятый не стал медлить и сразу обнял её, руками обвивая тонкую шею. Зарывшись в её короткие волосы, доходящие до плеч, он не хотел отпускать, все сильнее прижимая к себе. Запах вчерашнего ночного кофе и привкус карамели, исходящий от девушки, буквально сводил парня с ума, не давая Восьмой ни на шаг отойти от него. Он словно чувствовал тепло, исходящее прямиком из сердца сестры и грелся, грелся, наслаждаясь каждой секундой. Отродясь парень не позволял кому-то такой выходки, а себе и подавно. Однако сейчас Пятый действительно наплевал на принципы, попросту плывя по течению. Спустя минуту Пять отпустил Мэй, даже слегка оттолкнул, отрицая этот порыв, и смущённо смотрел в сторону. Он злится за вечные непонятки с собственной личностью, смешно сжимая побелевшие кулачки. Где-то глубоко, во внутреннем мире происходила борьба меду здравым смыслом и душой. Одно говорило закончить всякие нежности, которых толком не было, и в очередной раз натянуть маску безразличия и равнодушия. А второе убеждало в правильности действий и необходимости их продолжения. Пятый разрывался между двумя противоположностями себя, персонально доставляя кучу проблем. Заметив странноватое поведение со стороны брата, Мэй прищурилась, наклонив голову. Брюнет же не решался возвращать голову в исходное положение, немо придумывая разные отговорки в случае, если Мэй вдруг поинтересуется, что к его несчастью, так и произошло, воплощая худший сценарий развития событий. -Ты чего зарделся? Мы же просто обнялись. — не голос, а гром среди ясного неба для забитого подростка в лице Пятого. Он слишком драматизирует. Слишком бурно пытается думать наперед, прогнозируя шаги каждого человека. Он слишком догадлив и прогматичен. -Никогда никого не обнимал, да и не привык к такому, — ненадолго замолчал. — Тебе нужно хорошо подкрепиться, сегодня важный и не менее опасный день, — парень решил круто сменить тему, уходя от душещипательного разговора. -Да, ты прав. А сам лучше отдыхай больше. — с этими словами Мэй вышла из комнаты, закрыв дверь, оставив парня в задумчивости. Теперь уже ничего не помешало. К этому моменту почти вся семья завтракала, шумя и грохоча столовыми предметами. Спустившись к ним, Мэй сразу обратила внимание, что Клауса и Бена нет. Зато остальные сидели в единой кучке, а не порознь, как бывает обычно. -Доброе утро, а где наши два друга? — лениво обведя кухню глазами, спрашивает Восьмая. Она замечает, что осколков разбитого предмета на полу нет - уже радует. Диего тихо рассмеялся, а Ваня протянула: -Клаус устроил нам кроватную забастовку из-за того, что мы нашли его тайник с алкоголем, а Бен остался с ним за компанию. — Седьмая зевает. — Мэй, как там Пятый? -И почему ты до сих пор в пижаме? — под копирку приподняв бровь, интересуется Лютер. «День явно начинается с сюрпризов, сам Номер Один спросил что-то реально значащее.» — саркастично подумала Мэй, на мгновение задумавшись об одежде на себе. Впрочем, это тоже домашнее, ничего такого. -Всё очень даже хорошо, он в сознании, это главное. Рана, конечно, серьёзная, но и Пять не слабый, справится, и я уверена, долго в постели не пролежит. —вытянула из себя слова Мэй,— А вот пижаму мне никто не запрещал носить по дому, отец, — съязвила Восьмая, протянувшись за кружкой для кофе.