Служанка

      Хан никак не мог успокоиться от того, что Йеджи застала его с Чаном в совсем недвусмысленной позе на кухне. Все его надежды на её благосклонность рушились. Он выглядел очень удрученным, а когда Рюджин поинтересовалась, что происходит и получила ответ, то чуть заикаться не начала:       — Ну, что ты говоришь, что госпожа Йеджи считает тебя... — даже язык не поворачивался продолжить.       Хан поднял на неё поникший взгляд и грустно вздохнул:       — Да, говори прямо «педиком».       — Ну, не надо так грубо, — всплеснула руками Рю, — используй другое слово, скажи «гей».       — Да какая разница? Педик, голубой, гей, гомик...       — Ты не такой! — возразила Рюджин. — Ты совсем не такой...       — Ты это знаешь, я, Чан-хён, но госпожа Йеджи думает иначе, — сокрушался Джисон. — И хуже всего, что в этом виновата собака, понимаете?       — Спокойно, спокойно, — пытался поддержать Чан. — Не так уж всё страшно.       — Да. Пусть думает, что хочет, — сказала Шин. — Какая разница, что думают люди? Главное — ты настоящий мужчина, это мы знаем.       — Ну конечно это так... — вздохнул Хан и вдруг встрепенулся, посмотрев на Чана: — Слушай, если хорошо подумать, раз она думает, что я... ну... значит, о тебе думают то же самое. Ты-то был со мной.       — Нет-нет-нет, — Бан стал размахивать руками, — у меня была другая поза.       — Какая разница? Ты стоял сзади...       Теперь и Чан задумался о том положении, в котором оказался. Его мозг пытался сгенерировать идею, как избавиться от этого клейма, но ничего не приходило в голову. Он отчаянно переводил взгляд с Рюджин на Джисона в надежде, что они что-то предложат, но первая занялась приготовлением обеда, а второй был в таком же состоянии, как и сам Чан.       Вдруг Хан вскочил с места, что Бан даже вздрогнул от неожиданности.       — Пойду решу проблему, которую создала собака, — сказал Джисон решительным тоном, выходя из кухни.       Он нашёл Йеджи в её комнате, из которой доносилась знакомая мелодия песни SPEARB. Постучав и услышав разрешение войти, он сказал:       — Простите, молодая госпожа...       — Ты снова здесь? — раздражённо спросила она. — Что тебе нужно?       Хан переминался с ноги на ногу, что-то теребя в руках:       — Я кое-что хочу вам показать...       — Ничего мне не нужно показывать, — она даже отвернулась, всем своим видом показывая отвращение. — Я видела достаточно.       Джисон всё же обошёл её, вставая перед ней и протягивая руку.       — Что это? — спросила она, опустив снисходительный взгляд на его ладонь.       — Моё удостоверение личности. Посмотрите графу «пол». Что там написано?       Она взяла карточку в руки, равнодушно рассматривая, как какую-то никому ненужную безделицу.       — Там ясно написано, что пол мужской, — пояснил он, когда молчание затянулось. — И так было всю мою жизнь. Вбейте себе это в голову. Очень вас прошу.       — Люди меняются, Питер. Иди, не хочу тебя больше слушать.       Тяжело вздохнув, Хан вышел, столкнувшись в дверях с Джису.       — Вы тоже его слушаете? — сказала Су, проходя в комнату и ставя перед Йеджи стакан с соком. — Мне нравится, как поёт Чанбин.       — Прости, что? — Йеджи непонимающе посмотрела на служанку.       — Разве это не Чанбин?       Что испытала Йеджи в этот момент? Удивление? Шок? Злость? Обиду? Скорее все чувства смешались вместе в какой-то неописуемый ураган эмоций:       — Чанбин?       — Да. Я слышала, как он пел в клубе, — мечтательно лепетала Джису, вздыхая. — Он был великолепен. Было здорово.       — Хорошо. Иди, — сказала Хван, хватаясь за телефон.       Она быстро ввела подруг в курс дела. Рассказала и о Питере, и о зануде.

Чат S.Y.S

Sooyun У меня идея. Поскольку он затеял эту игру, нам нужно устроить ему ловушку.

Yeji

Ловушку? Хорошая мысль

      Обсудив затею, Йеджи отложила телефон, хитро улыбаясь: «Ты обо всём, Чанбин, ещё пожалеешь».       Подойдя к столу и достав лист бумаги, она как можно аккуратнее и красивее написала:       «Я не знаю кто ты, но чувствую себя твоей. Я жду тебя 10 января в 17:00 в мотеле «Глория» номер 143»       Запечатав записку в конверт, она написала на нем: «для SPEARB», а затем набрала сообщение в телефоне:

Красотка

Бинни, можешь оказать мне услугу?

Передай, пожалуйста, своему другу на радио послание для SPEARB

Зануда Хорошо. Без проблем.

Красотка

Найди меня, когда будешь у нас. Я отдам тебе конверт.

Зануда А ты не скажешь, что в нем?

Красотка

Нет, просто окажи мне услугу.

***

      Утро в детском доме началось для Ханыль с криков Нари:       — Ханыль, просыпайся. Посмотри...       — Ну что ещё? — еле раздирая глаза, Ханыль посмотрела на что-то огромное, завёрнутое в бумагу, что держала в руках подруга. — Что это? Это мне? Это ошибка!       — Смотри, там твоё имя, значит, тебе. Открывай!       К бумаге действительно была приклеена карточка: «Для Со Ханыль». Ханыль со счастливым блеском в глазах стала быстро разрывать бумагу:       — Медвежонок! — воскликнула она, обнимая большущего белого плюшевого медведя.       — Медвежище! — восхищённо вздохнула Нари. — Я знаю, кто это был. Твой парень...       Ханыль хмыкнула: — Не говори глупостей, Нари.       Хоть она и была рада подарку, но понятия не имела, откуда он и кто мог его прислать. Но подруга с хитрецой в глазах сказала:       — Когда парень девушке дарит плюшевого медведя, это что-то означает. Он хочет сказать, что ты ему нравишься.       — Я сказала, прекрати. И с чего ты взяла, что это был парень? Может, это господин Ча...       — Воспринимай как хочешь, — не унималась Нари, — но плюшевых медведей дарят только своим любимым девушкам. И я помогла твоему парню...       — Ага... Наконец-то проговорилась, — в глазах Со загорелись огоньки, а на губах заиграла лукавая улыбка. — Теперь рассказывай, кому ты помогла?       — Он категорически запретил мне говорить...       — Хёнджин?       — Как ты догадалась?       На самом деле Хёнджин откуда-то достал номер Нари и попросил её выйти к воротам, когда весь детский дом уже спал. Девушка согласилась ему помочь только при условии, что он обещает не издеваться над её подругой и не обижать.       — О-о-о, откуда такой медведь? — няня-толстушка пришла проверить комнаты детей и поторопить, чтобы быстрее заправили кровати и шли завтракать.       — Это подарок моего парня, понятно? — довольно произнесла Ханыль.       Только Минхи хотела поинтересоваться, кто же такой её парень, как в комнату зашёл Ёнсу:       — Ханыль, к тебе пришли... Молодой человек.       Ханыль даже не успела спросить или как-то среагировать, как в дверном проёме показался гость.       — Минхо? — удивлённо воскликнула она, бросаясь в объятия парня. — Что ты здесь делаешь?       Он был так счастлив снова вдохнуть этот запах её волос, что на минуту словно оказался в другой реальности, поэтому ответил не сразу, лишь крепче прижимал девушку к себе. Только когда Ханыль расслабила объятия, сказал:       — Решил тебя навестить.       Она, взяв за руку, повела его в библиотеку — любимое место для тихих бесед.       — Скажи, все попадали на пол, когда увидели тебя? — на её лице сияла улыбка. — Я так счастлива, что твоя семья знает, что ты можешь ходить.       — Нет. Я не сказал им... Они не видели, когда я уходил.       Лицо девушки помрачнело от этих слов:       — В таком случае я не счастлива. Что ты хочешь?       — Я по тебе соскучился, — голос Минхо дрогнул. — Тебе неприятен мой визит?       — Да, неприятен. Но в то же время я рада, что ты здесь. Что ты ходишь...       — Это обнадёживает... — сказал он, протянув руку к девушке, чтобы обнять, но она отпрянула:       — Притормози, дружок. Крутой спуск. Я хочу, чтобы ты сказал своей семье правду. Я тебе уже говорила об этом.       — Ты имеешь в виду, что я тебя люблю?       — Нет, что ты можешь ходить, — сказала она, но затем увидела улыбку Минхо. — И не смейся надо мной...       Но все его мысли были заняты девушкой напротив:       — Я тебя люблю и даю тебе любовь, — сказал он, протянув руку к её лицу, заправляя выбившийся локон волос за ухо, но она снова отошла:       — Людям не дают любовь... Не трогай меня, ты меня не купил...       Минхо тяжело вздохнул, не зная, что ещё сказать. Он очень скучал. Он так хотел видеть эту девушку, что сбежал из дома, абсолютно не задумываясь, что кто-то может заметить. Правда, у него есть важный союзник в лице Донсока. Пока Минхо задумался, Ханыль вдруг сказала:       — Я поеду с тобой в особняк.       — Ты вернёшься?       — Да, я хочу поговорить с Минхёком. Он меня обманул.

***

      Пока Ханыль с Минхо были на пути в особняк, в коридоре детского дома появился Хёнджин. Они разминулись буквально в четверть часа.       — Здравствуйте, я бы хотел увидеть Ханыль, — обратился он к няне-толстушке, проходящей мимо.       — Она ушла, — пожала плечами та.       — Что значит «ушла»?       — Да, ушла. С таким красавчиком, — восхищённо сказала Минхи. — Мне кажется, что у неё появился парень. Видели бы вы, как она его обнимала. Только бы он оказался хорошим парнем. Ханыль заслуживает быть счастливой...       Пока Хван слушал слова женщины, даже не осознал, как его кулаки сжались до побеления костяшек, а в груди разгорелся огонь, природу которого он не мог понять. Не дослушав, Хёнджин, слегка поклонившись, ушёл, а Минхи прикусила язык:       — Опять я чё-то ляпнула...

***

      Минхо пропустил Ханыль в особняк, поспешив в свою комнату, пока его не заметили, а Ханыль прошла в столовую, застав семью за завтраком и услышав слова Йеджи:       — За что ты её уволил, папа?       Ханыль подумала, что появилась вовремя, и прислушалась к ответу Минхёка:       — Она была грубая, вульгарная, невоспитанная...       Вот это да! Ханыль ждала какого угодно ответа, но не такого, тем более зная истинную причину, по которой её уволили. Да-да. Она вчера приперла к стенке директора Ча, и тому пришлось всё рассказать.       — Не лгите. Господин Ча Сону мне всё рассказал, — с этими словами она вошла в столовую, смотря на Минхёка.       — Почему вы не скажете им правду? Скажите им. Ну же, смелее. Ответьте на вопрос.       Ханыль окинула взглядом присутствующих. Йеджи и Черён закатывали глаза. Джихё уже краснела от гнева из-за наглости этой девчонки. Лишь Ёнджун получал удовольствие от спектакля.       — Посмотрите на их лица, — Ханыль снова обратилась к Минхёку, — они умирают от желания узнать, за что вы уволили потаскушку.       — Что это значит? — наконец Джихё посмотрела на мужа, ожидая объяснений.       — Это значит, что я предлагаю расставить все точки над i, — сказала Ханыль. — Меня научила этому бабуся.       — Боже мой, бабушка научила её быть грубой, — в голосе Йеджи слышалась ирония.       — Нет, твоя бабушка научила меня другому, — нисколько не отступая со своих позиций, сказала Ханыль. — Я научилась быть грубой, глядя на других.       — Сейчас же уйди отсюда, или я позову... — хотела было пригрозить Джихё, но вовремя осеклась.       Конечно, Ханыль могла и перегибать палку, но она не могла не высказаться: её слишком обидели.       — Вы никого не позовёте, потому что вам до смерти хочется узнать правду.       — Хватит, уходи... — Минхёк попытался прогнать девушку, но не тут-то было:       — Нет, сначала я вас разоблачу, потому что вы всех обманули. Он уволил меня не потому, что я вульгарная...       — Ты можешь всё прояснить? — обратилась к мужу Джихё, окончательно теряя терпение.       Минхёк, понимая, что пахнет уже не только жаренным, а практически полностью сгоревшим: семья, карьера, мандат... вскочил с места, пытаясь подобрать слова, чтобы как можно мягче преподнести новость:       — Нет смысла скрывать. Я хочу сказать, что я... Что эта девушка моя...       — Ну говори же наконец! — всплеснула руками Джихё, хлопнув по столу.       — Хорошо, хорошо... Эта девушка моя...       — Я ваше несчастье, господин, — фыркнула Ханыль. — Скажите уже, наконец.       — Твоё несчастье, папа? — мозг Йеджи абсолютно ничего не понимает. — Да что происходит?       — Не дави на меня, не дави! Я хочу сказать, что я... Что я...       — Что вы жмот, вот что, господин. Я скажу коротко и ясно, — не выдержала Ханыль, выкладывая все карты на стол. — А то вы никак не разродитесь. Проблема в том, что вы слишком жадный и не хотите платить мне зарплату.       — Что? — хор голосов прозвучал в столовой.       — Больше не лгите. Господин Ча мне всё рассказал. Он сказал, что хозяин хочет сократить расходы... Мне не нужны ваши деньги, я могу работать на бабусю бесплатно. Понятно?       Гордо развернувшись, Ханыль плавно покинула столовую, словно королева бала, а затем рванула к своей любимой бабусе.       Минхёк остался в шоке, хватаясь за сердце. Всё-таки Сону не рассказал Ханыль правду, а нашёл нелепую отговорку, за которую теперь придётся объясняться в первую очередь перед шурином, который уже посмеиваясь, спросил:       — Что за повод ты нашёл? Ты считаешь людей дураками?       — Ну... это первое, что пришло в голову, — нашёлся Хван.       — Сократить расходы? — саркастично посмеялась Черён. — Тебе? Хван Минхёку? Кто в это поверит?       — Всё осталось по-прежнему, — вздохнула Йеджи. — Снова придётся терпеть здесь эту потаскушку. Надо что-то сделать. Нельзя сидеть сложа руки.       — Йеджи права. Я не понимаю, — поддержала дочь Джихё, — почему ты не можешь прогнать её? Она делает с тобой всё, что хочет.       — Никто со мной ничего не делает. Никто, — Минхёк поспешил уйти, пока на него не посыпалось ещё больше вопросов, на которые у него нет ответа.

***

      — Привет. Вернулась радость этого дома... — воскликнула Ханыль, заходя в комнату прислуги, где на неё сразу накинулась с объятиями Джису:       — Ханыль... Я очень скучала. Без тебя в этом доме даже не с кем поговорить... О, а это кто?       — Давай, я вас познакомлю, — сказала Ханыль, широко улыбаясь, взяв медведя в руки. — Джису, это Сон Кан. Сон Кан, это Джису.       — Вот так медведь! Надо же, Сон Кан... Это как тот актёр-красавчик? Такой высокий, стройный, ммм, конфетка. Можно узнать, кто тебе его подарил?       — Хёнджин, — глаза девушки блестели, а в животе порхали бабочки только от мысли о парне.

***

      Приступая к работе, Ханыль пошла в кладовую за метёлкой и тряпками. Но её окликнули:       — Привет, Ханыль. Как провела время со своим парнем?       Она обернулась. Хёнджин направлялся к ней. В его глазах читалось разочарование, обида и что-то ещё, что она не поняла.       — Что? Каким парнем?       — Молодым человеком, парнем... — раздражённо, с издёвкой проговорил Хван. — Как всё прошло? Ты оказалась доступной. Очень доступной. Он тебя немного успокоил, ты расслабилась. Ты даже похорошела. Ну, расскажи мне...       От каждого произнесённого слова в груди Ханыль загорался огонь злости и обиды. Не выдержав, она влепила Хёнджину смачную пощёчину, что тот пошатнулся, хватаясь за щёку.       Воспользовавшись его замешательством, девушка поспешила скрыться в комнате прислуги, зная, что ей не сдобровать за этот поступок. Она не успела закрыть за собой дверь, как Хёнджин ворвался следом.       — Уйди, иначе я закричу, — пригрозила Ханыль.       — Я не люблю, когда меня бьют, — ответил Хван, надвигаясь на девушку, как грозовая туча. — Поэтому не уйду. Кричи, никто не услышит. Никто не удивится, застав в комнате служанки мужчину.       — Почему? — Ханыль еле сдерживала слёзы. Она знала, что он провоцирует её, и каждый раз попадалась на это.       — Я должен сказать, почему? — усмехнулся Хван.       — Почему ты так себя ведёшь со мной? Чего ты хочешь?       — Знаешь, что я ничего от тебя не хочу, — он выплёвывал каждое слово, глядя ей в глаза. — Ничего, ясно?       Взгляд Хёнджина зацепился за медведя, сидящего на кровати. Резким движением он подлетел к Сон Кану и унёс прочь.       — Ты не можешь его трогать, — кричала ему вслед Ханыль, но Хван не слушал. — Это мой медведь, оставь его, он мой. Оставь его...       От обиды и бессилия она села на свою кровать, разразившись громкими рыданиями. У неё совсем не осталось сил переносить всё, что на неё навалилось за последний год.