Служанка

Весь особняк Хванов был украшен к Рождеству. Высокая пушистая елка украшена в едином стиле с убранством дома: бело-золотые шары, гирлянды, изящные фигурки.       На каминной полке расположилась целая композиция: еловые ветки переплетаются с шишками, мерцающими свечами. Лестничные перила украшены еловыми гирляндами, переплетенными с теплыми огоньками.       Аромат свежей хвои, корицы, имбирного печенья и мандаринов наполняет каждый уголок дома.       Джихё с дочерью созвали всю прислугу в гостиную. Собрались все, кроме Ханыль, выстроившись в шеренгу.       — Ты купила слишком много подарков, мама, — шепнула Йеджи, как всегда недовольная тем, что ей приходится улыбаться прислуге.       — Помолчи, милая, сегодня рождественская ночь, мы должны быть великодушны, — ответила ей мать, а затем обратилась к собравшимся: — Итак, все собрались, да? Это подарки, которые каждый год хозяева дома дарят вам, чтобы вы помнили нашу щедрость. Это тебе... Это тебе...       Джихё раздавала корзинки, перевязанные лентой. Когда она увидела Ханыль, спускающуюся со второго этажа, сказала ей:       — Иди сюда. Становись туда, — указала на конец шеренги.       — Это что, очередь в супермаркете? — Ханыль встала в стороне от всех, с непониманием смотря на происходящее.       — Дорогая, это для того, чтобы мама могла вручить каждому из вас подарок, — снисходительно произнесла Йеджи.       — Дорогая, вот и тебе подарок, — фальшиво улыбаясь, обратилась Джихё к служанке своей свекрови.       — А что здесь есть? — не беря корзинку в руки, но разглядывая её, спросила Ханыль. — Так, так... Газировка, шоколад, мандарины... Здорово потратились, госпожа. Вас на районе не назовут прижимистой, нет?       — Не будь неблагодарной и бери, — Джихё сунула ей корзину в руки. — А теперь все свободны. Весёлого Рождества.       Все поклонились и ушли, а Джису, во избежание конфликта, потащила подругу на кухню.       Старушка Гымсун отпустила Ханыль в детский дом, поэтому прислуга собралась на кухне, чтобы отметить заранее вместе с Со, пока она не ушла.       — Мне так нравится эта рубашка, которую мне подарил Чан-хён, — сказал Джисон, зайдя на кухню и красуясь перед всеми.       — О, Джисон, а почему ты здесь? — спросила Рюджин. — Ты же сказал, что проведёшь Рождество с семьёй.       — Ну да! Вы — моя семья! — улыбнулся Хан.       — Ой, как мило! — сказали девушки.       — Ты тоже здесь, Чан? — спросила Рюджин, ведь тот в статусе богатого наследника должен был уехать.       — Да, я позвонил тёте. У неё много гостей, поэтому я решил провести время с вами.       — Ой, как здорово, — Юна быстро подскочила к нему, целуя в щёку Чана, который невольно поморщился, но это вроде никто не заметил.       — Слушай, Хан, — сказал Бан, отведя друга в сторону, — ты уверен, что сказку о наследстве слушала Рюджин? Не путай, я хочу иметь дело со старшей, а не с младшей.       — Ну, они обе её слышали, хён.       — Так, всем внимание, — сказала Ханыль, — я поднимаю этот бокал за свою новую семью — за вас!       Все дружно чокнулись бокалами. Ханыль, сделав глоток, распрощалась со всеми, желая всем счастливого праздника.

***

      Семья Хван собралась на праздничный ужин. В этот раз даже старушка Чон спустилась в столовую, чего не делала практически двадцать лет. Не хватало только Минхо, который категорически отказался спускаться ко всем и даже выгнал из своей комнаты отца, который хотел с ним вместе отметить праздник. Хёнджин тоже ещё не пришёл.       — Что с Хёнджином? Почему его нет? — спросил Минхёк.       — Он случайно не заснул? — предположила Йеджи.       Джихё попросила дочь пойти проверить, почему Хёнджин до сих пор не спустился, ведь скоро полночь, но бабушка остановила:       — Подожди, Йеджи, не ходи. Джинни нет.       — Как нет? — возмутился старший Хван.       — Его не будет дома, — спокойно произнесла старушка, ведь только она была в курсе, куда и зачем уехал Хёнджин, который заранее попросил бабушку заступиться за него перед семьёй.       — О чём вы говорите, матушка? — не поняла Джихё. — Сегодня рождественская ночь, он всегда проводил её с нами.       — Знаю. Он всем передаёт поздравления. У него важное дело, поэтому его нет.       — Нет ничего важнее семьи! — возмутился Минхёк.       — Как жаль, что я не успела записать то, что ты сказал сейчас, — съязвила Джихё.       — Папа, сегодня Рождество. Не ссорьтесь, пожалуйста, — Йеджи не хотела, чтобы праздник был испорчен.       — Джи права. Если Хёнджин ушёл, Джихё не виновата, — Ёнджун заступился за сестру. — Кроме того, разве каждый из нас не встречал когда-нибудь Рождество вне семьи?       — Я — никогда! — Минхёк не собирался прекращать.       — Хорошо. А другие не всегда, — Ёнджун продолжил успокаивать мужа сестры. — Оставь парня в покое. Если он ушёл, значит, ему там будет лучше, чем здесь.       — Это уж точно, — вздохнула Гымсун.       — Привет всем, счастливого Рождества, — Черьён счастливо улыбаясь, поздоровалась со всеми. — А где Хёнджин?

***

      «Хэтсаль» тоже был украшен к празднику. Не так пышно, как особняк Хванов, но дети были рады в предвкушении подарков. На всех дверях висели рождественские венки, сделанные из подручных материалов: картона, мишуры, еловых веток. Каждый ребёнок украсил свою тумбочку по-своему: кто-то поставил маленькую ёлочку, а кто-то — открытку с поздравлением.       В столовой, где обычно стояли длинные деревянные столы и скамейки, царила атмосфера предвкушения праздничного ужина. Столы накрыты скатертями с рождественскими мотивами, а в центре каждого стола — небольшая еловая веточка, украшенная шишками и ленточками.              Все дети собрались в предвкушении праздничного ужина. Из взрослых остались в доме только директор Ча, няня Минхи и ещё несколько нянь, у которых нет семьи, и дома их никто не ждёт.       — Толстушка, поторопись, — подгоняла Ханыль любимую няню, когда та накладывала детям еду. — Мы все умираем от голода.       — У меня не десять рук, госпожа. Научитесь ждать.       — Похлопаем няне. Пусть поторопится, — поощряла Со детей, а затем обратилась к сидящей рядом Нари: — Как довольны ребята!       — Это же Рождество. Кроме того, ты приехала, — ответила ей Ким.       — Ребята, вы меня извините, — сказала Ханыль, поднимаясь с места. — Я не привезла вам подарки. Я, понимаете, осталась без денег... Но вы не волнуйтесь, я в следующий раз обязательно привезу.       — Ладно, не будем жаловаться, давайте веселиться, — сказал Сону.       — Минуточку, я хочу сказать несколько слов, — Ханыль продолжала стоять. — Я хочу поднять тост за тех, кто сейчас один и кому не с кем чокнуться бокалом. Всем счастливого Рождества.       В этот момент дверь в столовую открылась, и в неё вошёл Санта-Клаус! Как все удивились!       — А вот и Санта, который никогда ни о ком не забывает, встречайте. Всем счастливого Рождества! — в его голосе Ханыль тут же узнала Хёнджина.       В его руках был огромный мешок подарков, которые он тут же стал раздавать детям: мячи, машинки, куклы, мягкие игрушки. Всем досталось по подарку — как младшим детям, так и старшим.       — Как видишь, дочка, — обратился он к Ханыль. — Санта-Клаус никого не забыл.       — Спасибо, какой ты хороший, — девушка, привстав на носочки, чмокнула его в щёку.

***

      Рождественское утро у всех прошло по-разному. Пока Ханыль прощалась с ребятами в детском доме, в гостиной особняка начался урок танго.       — Ну, и что я должна делать? — спросила Йеджи.       — Так, поднимите руку, — Джисон подошёл как можно ближе к девушке и комментировал каждое своё действие, — я возьму вас за талию. Потом вы ложитесь...       Хан наклонил девушку на себя так, что она чуть не впечаталась в его шею губами.       — Питер, это уж слишком, — она быстро отстранилась.       — Что здесь происходит? — Ёнджун, который только что поссорился с Юной из-за её неожиданной холодности к нему, войдя в гостиную, услышал слова Йеджи, поэтому тут же вмешался: — Почему ты трогаешь мою племянницу?       — Это танго, господин, — ответил Хан, — его так танцуют.       — Где же музыка? Я её не слышу, — каким бы бесчестным человеком ни был Ёнджун, он готов был защищать честь племянницы.       — Сначала надо выучить движения, — начал объяснять Сон, — потом...       — Я не увольняю тебя только потому, что сегодня Рождество! — воскликнул Ёнджун.       — Что здесь такое? — в гостиной появился Минхёк.       — Водитель пытался ухаживать за твоей дочерью!       — Ухаживать за дочерью? — возмутился Хван.       — Нет, клянусь, это не так, — Джисон в испуге отрицательно махал руками.       — Успокойся, папа, дядя Ёнджун всё не так понял. Питер — мой учитель танго, — наконец вмешалась Йеджи.       — Хотите, я научу её танцевать рок-н-ролл? — спросил Хан, — там не надо держаться.       — Нет, я хочу танго. Мы можем танцевать, не держась друг за друга? — Джисон отрицательно покачал головой. — Ладно, Питер, держись за меня, только не очень крепко.       — Так? — спросил он, снова взяв девушку за талию, а, увидев положительный кивок, начал счёт: — Раз, два, три, четыре...       — Что они делают? — удивилась вошедшая Джихё, увидев свою дочь в объятиях водителя.       — Твоя дочь учится считать, — пожал плечами Хван.       Никто больше не смел мешать Йеджи в её обучении, разойдясь по своим делам. Она достаточно быстро училась. Через час они уже достаточно слаженно танцевали под музыку.       — Всё. Хватит. Я устала, — Йеджи отстранилась. — Больше не хочу никакого танго.       — Мы должны ещё несколько фигур освоить, — возразил Джисон, с разочарованием отпуская девушку из объятий.       — Я собираюсь танцевать на вечеринке, а не на телешоу, — буркнула она.       — Вы ещё не всё отрепетировали, — он всё пытался переубедить её. — Вы должны быть лучше всех.       — Я сказала: «всё». Лучше помой машину.       — Хорошо, дорогая, — видимо, Хан уже женился на ней в своих мечтах, что наяву такое произнёс.       — Что?       — Хорошо, машину... То есть... Э-э...       — Ладно. Скажи «до свидания» и иди!       — До свидания и иди, — но продолжал стоять, восхищённо глядя на девушку.       — Пока, Питер! — строго, чуть не по слогам сказала Йеджи.       — Ах, да. Пока. — Наконец, Хан вышел из какого-то оцепенения и ушёл.

***

      Хёнджин, проведший почти всю ночь в детском доме, лёг спать только под утро. Поэтому, когда он ещё совсем сонный спускался позавтракать, на вопрос отца: «Ты разве не знаешь, что рождественский ужин нужно проводить с семьёй?» быстро ответил:       — У меня было свидание.       Он даже не заметил Черён, которая сидела в гостиной, ведь оставалась в гостевой комнате на ночь.       — Какое свидание? — спросила она. — Ты сказал, что проведёшь ужин дома...       — Потом поговорим, Черён, — только это и нашёлся сказать Хёнджин, когда в гостиную появилась счастливая Ханыль.       — Всем привет! С Рождеством! Спасибо, господин Хёнджин, за вчерашний вечер.       — Вчерашний вечер? — Черён почувствовала укол ревности. — Что за вечер?       — Идём, я тебе всё объясню, — Хёнджин взял Черён за руку, отводя её в кабинет.       Он правдиво рассказал, где был и почему.       — И ты думаешь, что я поверю в этот бред? — воскликнула Ли.       — Это не бред. Это благотворительность, — стоял на своём Хён.       — Мне плевать, как это называется. Дело вовсе не в этом. Дело в том, что ты обманул меня. Сказал, что проведёшь Рождество с семьёй, а сам был с этой девкой!       — Послушай, Черён, это неправда!       — Неправда?! Как это неправда? Я всегда знала, что с молокососами связываться опасно. И теперь ещё раз убедилась в этом, сосунок.       — Что? — таких оскорблений он никак не ожидал.       — Сначала подрасти, мальчик. Подрасти, а потом, если захочешь, приходи, — с этими словами она направилась к выходу из дома.       — Постой, Черён. Постой, — он пошёл следом, догнав её и пытаясь удержать за руку, не давая открыть дверь.       — Пусти меня.       — Всё не так, как ты думаешь. Я всё объясню. Слушай...       — Господин, вчера вечером вы забыли свой костюм, — сказала Ханыль, как раз направляясь из гостиной в кухню. — Я положила его в вашу спальню.       Всё это она сказала на ходу, между делом. Но лукаво улыбнулась, когда услышала следующие слова Черён:       — Костюм? Ты раздевался перед этой девкой? — закричала Ли так, что Ханыль, услышав последнее слово, вернулась обратно.       — Простите, это вы обо мне?       — Подожди, Ханыль, — зная вспыльчивый характер Со, Хенджин хотел её успокоить.       — Конечно, сколько ещё девок в этом доме? — вызывающе глядя в глаза Ханыль, произнесла Черён.       — Сейчас ты у меня лысой станешь! — Ханыль вцепилась той в волосы.       Черён тоже не уступала. Хёнджин пытался оттащить Ханыль, но ему это удалось только тогда, когда Минхёк, прибежавший на шум, тоже полез разнимать девушек, в итоге уведя Черён.       — Я убью её! — кричала Ханыль.       — Перестань, Ханыль, — Хёнджин пытался удержать её, чтобы она не рванула следом за Черён.       — Ханыль, вон из моего дома! — крикнул Минхёк, но Ханыль не сразу обратила на его слова внимание, потому что почувствовала: на её шее больше нет кулона.       Во время драки цепочка порвалась. Ханыль еле нашла свою драгоценность, благо, что она закатилась под столик с вазой и никто не встал на кулон, ведь он мог сломаться.       — Мой кулон, — чуть не плакала Ханыль, держа вещь в руках.       — Я его починю, — сказал Хёнджин.       — Всё из-за тебя! — крикнула она на него, уходя в комнату.       Хён последовал за ней:       — Ханыль, дай я починю.       — Что ты починишь? — спросила она, кладя кулон с цепочкой в ящик тумбочки. — Может, тебе стоит починить мозги этой дуре? Из-за неё порвалась цепочка, и меня уволили.       — Подожди, ты горничная бабушки. Отец не может тебя уволить.       — Ты прав, пойду скажу ей, что меня уволили, — Ханыль стремительным шагом направилась из спальни прислуги.       — Ханыль!       — Ханыль нет, её уволили, — последнее, что Хёнджин от неё услышал.

***

      Придя в гостиную, Хёнджин увидел почти всю семью в сборе рядом с Черён.       — Ты посмотри, что она сделала, — девушка показывала испорченную укладку и выдранный клок волос.       — Черён, мы уволим её, — сказала Джихё. — Вышвырнем, как собаку, — поддакнула Йеджи.       — Мама, не вмешивайся, пожалуйста, — сказал Минхёк, увидев спускающуюся старушку.       — Да уж вмешаюсь. Это мой дом. А может, он уже и не мой? — смотря на сына, сказала Чон.       — Бабуся, я ухожу. Мне всё здесь надоело, — сказала Ханыль, спустившаяся следом.       — Замолчи! — осадила её бабка. — Никуда ты не пойдёшь!       — Бабушка! — Черён совсем не понимал, почему та защищает эту девку.       — Мне нужно с тобой поговорить, Черён. Расскажи, что случилось?       — Произошло нечто весьма неприятное, — вставила Йеджи.       — Я не хочу говорить об этом, — возразила Черён, чувствуя, что, что бы она ни сказала, бабушка её не поддержит.       — Нет уж, ты расскажешь, — старушка настаивала на своём.       — Я расскажу, — сказала Ханыль. — Эта назвала меня девкой, короче, шлюхой, понятно?       — Черён, это правда? — спросила Чон.       — Может, не будем устраивать здесь очную ставку со служанкой? — фыркнула та. — Это слишком.       — Ты прекрасно знаешь, что слишком. Тебе пора научиться уважать людей, — строго сказала старушка, а затем обратилась к Ханыль: — Иди ко мне в комнату, там нужно кое-что сделать.       — Вот так! Съела? — Ханыль бы показала этой драной кошке какой-нибудь жест, но сдержала себя, просто важно пройдя перед всеми в направлении второго этажа.       Она позже скажет старушке, когда та вернётся в свою спальню:       — Я вроде тех политиков, которых никто не любит, а они всё равно у власти.

***

      Но благодаря Ханыль Черён не ушла, и Хёнджин получил возможность попытаться оправдаться перед ней, но получил другое:       — Ты просто подлец. У тебя нет сердца, — отчитывала его Ли.       — Что я тебе сделал? Объясни!       — Ты не поддержал меня.       — А что ты хотела? Ты переходишь все границы! Зачем ты унижаешь людей?       — Ха, почему бы тебе не сказать это слугам?       — Черён, прошу тебя, давай не будем ссориться! Ради Бога!       — Хочешь правду? Я не представляю, как мы будем жить дальше.       — Могу дать совет, — видимо, Минхёк подслушивал, раз так вовремя появился. — Перестань возиться с сопляками. Тебе нужен настоящий мужчина, Черён, а не ребёнок.       — Ты и есть тот самый настоящий мужчина? — спросил его Хёнджин. — Когда ты перестанешь изменять маме?       — Что ты сказал, Джинни? — с лестницы послышался голос Джихё. — Значит, твой отец изменяет мне? Джинни, скажи, с кем изменяет мне твой отец.       — Мама, я просто так сказал, — Хёнджин подошёл к матери, видя, что та вот-вот расплачется.       Минхёк и Черён не знали, что сказать и как сбавить накал обстановки. Они только переглядывались.       — Ты лжёшь, я это знаю, и ты это знаешь, — продолжала говорить Джихё сыну.       — Джихё... — Минхёк хотел как-то объясниться, но жена не дала ему и слова вставить:       — Я говорю с Хёнджином. Ты хочешь сказать, что отец изменяет мне с Черён? Я тебя спрашиваю.       — Нет, нет! Это уже слишком! — Черён встала с места, забирая сумочку и направляясь на выход.       — Мама, Черён — моя девушка!       — Вот видишь, — сказал Минхёк сыну. — Всё из-за глупости, которую ты здесь сморозил.       — Мама, у Черён нет ничего с отцом, — продолжал успокаивать мать.       — Черён, я отвезу тебя домой, если хочешь, — Минхёк пошёл следом за девушкой.       Пока Хёнджин успокаивал мать и всё ей разъяснил, прошло достаточное количество времени. Решив снова попытаться помириться с Черён, он поехал к ней. Она приоткрыла дверь, но даже на порог не пустила.       — Ну и как у тебя дела? — мялся Хён.       — Хорошо...       — Знаешь, я...       — Тс-с-с, не нужно больше об этом, — Черён была спокойна, что удивило парня.       — Хорошо. Тогда... Не угостишь... э... чашечкой кофе?       — Нет. Я занята.       — Мне нужно с тобой поговорить...       — Нам с тобой не о чем говорить! — отрезала она.       — Ты не понимаешь, Черён...       — Это ты не понимаешь, — за спиной Черён появился Минхёк, застёгивающий рубашку.       — Отец... — от неожиданности выдохнул Хёнджин.       — Ты же слышал: она занята и не может говорить с тобой.       После этих слов младший Хван поджал губы, чтобы что-нибудь не ляпнуть, и ушёл, разочарованно посмотрев на Черён в объятиях отца.

***

      Ханыль ждала Хару на улице, хотела поздравить его с Рождеством, но он так и не появился. Вернувшись в дом, она пошла к Минхо, так как не видела его ещё после возвращения из детского дома. Ханыль открыла комнату своим ключом:       — Я хотела... — но парня не оказалось, — куда он мог запропаститься?       Девушка вышла, запирая дверь на замок. Обернувшись, чтобы пойти к старушке Чон, она вздрогнула от неожиданности: перед ней стоял Хару.       — Что ты здесь делаешь? — прошептала она, — только не говори, что пришёл за едой, потому что этим ты занимаешься по ночам с Донсоком.       — Я пришёл... Я пришёл к этому инвалиду, чтобы показать ему снимки...       — Какие снимки? — Ханыль чуть наклонилась вперёд, будто пытаясь лучше расслышать мужчину.       — Ну... которые я ему принёс.       — Дай посмотреть, — она протянула руку.       — Что?       — Фотографии. Дай посмотреть.       — А, ну, — шаря по внутренним карманам пиджака, сказал Хару, — какой же я дурак... Я их не взял. Сейчас пойду и принесу их. Я сейчас.       — Ага, пойди, принеси...       Что-то ей не нравилось в поведении этого парня, поэтому она спряталась и, выглядывая из-за угла, увидела Хару, который быстро шёл по коридору к комнате Минхо, оглядываясь. Он открыл дверь ключом, всё так же оглядываясь по сторонам, а затем вошёл. Послышалось, как дверь заперли изнутри.       Ханыль осторожно подошла к двери и, стараясь не шуметь, отперла её. Войдя, она увидела Минхо, снимающего с себя костюм бродяги. Он обернулся — удивлённая Ханыль смотрела на него взглядом, полным разочарования:       — Значит, вся история с Хару — очередная ложь?       Минхо стоял, в оцепенении глядя на девушку, пытаясь подобрать оправдание, а у Ханыль слёзы выступили на глазах. Она выбежала из комнаты, как только увидела, что Ли вот-вот начнёт говорить.        Не нужны ей его оправдания! Почему все мужчины этого дома говорят ей о своих чувствах, но при этом постоянно обманывают?!

***

      После того, что сделал Минхо, Ханыль ещё не придумала план мести. Но зато придумала, что можно сделать Хёнджину из-за его девушки.       — Как думаешь: стоит или не стоит? — держа в руках телефон, сказала Ханыль поздно ночью.       — Ложиться спать? — спросила, вышедшая из ванной, Джису.       — Да нет, разыграть этого дурака.       — О чём ты говоришь?       — Я вспомнила, что у меня есть его визитка. Я скрою свой номер и позвоню ему, — она хитро улыбалась, предвкушая розыгрыш.       — В такое время?       — Ага. Тогда он будет думать об этом всю ночь.       — Тогда... давай измени голос через приложение, чтобы он тебя не узнал. Сделай томный низкий голос.       — Может, тогда ты позвонишь?       — Нет, у меня не получится.       Ханыль дала Джису визитку, чтобы та продиктовала номер. Набрав цифры, девушки услышали гудки.       — Да, — послышался из трубки сонный голос Хёнджина.       — Привет, любовь моя, — томным голосом с придыханием сказала Ханыль. — Ты один?       Спросонья Хёнджин не мог толком понять, что происходит. Он посмотрел на экран — номер не определён.       — Да, да, я один. Совсем один. А вы кто?       — Девушка, которая сходит по тебе с ума.       Он отодвинул телефон от уха, снова заглядывая в экран. В памяти не всплывает ни одна девушка с похожим голосом.       — Очень сходит или не очень? — спросил, снова приложив ухо к динамику.       — Очень... она просто в отчаянии.       — Тогда скажи, как тебя зовут, — сглатывая, произнёс он. Голос девушки звучал возбуждающе, в трусах становилось тесно.       — А ты угадай моё имя.       — Нет, нет, я не люблю разгадывать загадки. К тому же твой голос говорит мне о том, что ты близка к чему-то неземному. Я чувствую, что у тебя гладкая кожа. Я хотел бы ласкать тебя, — настала очередь Ханыль ощущать влажность своего белья. Она прикусила губу, слушая эти слова, и закрыла глаза от удовольствия. — Обнимать, целовать твои глаза и губы... Как тебя зовут?       — Ханыль, — произнесла она и, быстро сообразив, что выдала себя, убрала телефон в сторону.       — Что я наделала? Я пропала! — прошептала она, отчаянно глядя на Су.       Из трубки послышался голос Хёнджина:       — Алло! Ханыль?       — Что? Какая ещё Ханыль? — постаралась не выдать себя.       — Ты сказала, что тебя зовут Ханыль.       — Я так сказала? Наверное, помехи...       — Да нет, ты сказала, что ты Ханыль.       — Нет, я сказала, что моё имя небесно красиво, — всё-таки выкрутилась.       — Послушай, почему бы нам тогда не встретиться? Дай мне свой номер.       — Нет, я не могу. Моей маме это не понравится.       — Тогда перезвони мне через пять минут, мне нужно кое-что проверить, — Ханыль услышала, что звонок прервался.       Ханыль быстро погасила свет и легла в постель. Раздался требовательный стук в дверь буквально через минуту.       — Иду, иду, — сказала Джису, открывая дверь, за которой оказался Хёнджин.       — Где твоя подруга?       — Какая подруга? — Су наигранно зевнула.       Хёнджин заглянул в комнату и нащупал выключатель возле двери, щёлкнув им.       — Что ты себе позволяешь, Су? — возмутилась Ханыль, морщась от яркого света. — Зачем ты включила свет?       Разглядев Хёнджина, она возмущённо сказала:       — Что здесь делает этот тип?       Хёнджин понял, что действительно ослышался, и звонившая ему девушка не назвала себя Ханыль.       — Ну, я пришёл спросить, — нашёлся, что сказать, — всё ли у тебя в порядке... Что-нибудь нужно?       — У меня всё в порядке. Ничего не нужно. А теперь, с вашего позволения, я буду спать. Выйдите, пожалуйста. Спокойной ночи, господин.       Джису закрыла за парнем дверь, весело пританцовывая от того, как они провели парня:       — Он клюнул!       — Он просил меня перезвонить через пять минут, — сказала Ханыль, набирая номер.       Хёнджин, второпях оставивший свой мобильник в комнате, залетел в дверь, услышав звонок. Схватил трубку, падая на кровать:       — Алло!       — Мой принц, ты тут?       — Да, извини, ходил в туалет.       — М-м, — томно простонала она. — У меня такое чувство, что ты хочешь от меня избавиться.       — Нет, ни в коем случае, — запротестовал Хван. — Послушай, ты сказала, что сходишь с ума по мне. Значит, ты меня знаешь?       — Ну, конечно, знаю. Очень даже хорошо знаю.       — Тогда скажи, как меня зовут?       — Хёнджин, прекрасный Джинни... — она говорила, растягивая слова. Рука Хёнджина невольно потянулась к боксерам. — Мне так нравятся твои длинные тёмные волосы, особенно когда они распущены. А ещё мне нравятся твои глаза, твои губы...       — Да, — простонал он, нащупав рукой твердость. — Теперь я уверен, что ты меня знаешь. Продолжай...       — Я же сказала, что никогда не лгу. Как жаль, что у тебя уже есть девушка.       — Ну, этот вопрос можно решить, — говорил он, водя по члену рукой. — Я хочу увидеться с тобой.       — Прости, но я должна повесить трубку.       — Нет, погоди. Не клади.       Звонок прервался. Хёнджин рыкнул от неожиданности, но не прекратил удовлетворять себя.