Kawaii

Меня не интересует как ты зарабатываешь себе на жизнь. Я хочу знать о чем болит твое сердце и смеешь ли ты мечтать о том, чтобы пойти навстречу желаниям своего Сердца. Меня не интересует сколько тебе лет. Я хочу знать, готов ли ты рискнуть выглядеть глупым ради Любви, ради своей Мечты, ради этого удивительного приключения под названием Жизнь. Меня не интересует какие Планеты окружают твою Луну. Я хочу знать, коснулся ли ты Центра собственной Печали, открыт ли ты всем предательствам Жизни, или сжался, закрылся от страха перед следующей болью. Я хочу знать, можешь ли ты оставаться с Болью, моей или твоей, не делая ни единого движения, чтобы скрыть ее, заглушить или избавиться от нее. Я хочу знать, можешь ли ты существовать с Радостью в сердце, моей или твоей, можешь ли ты самозабвенно танцевать, можешь ли ты позволить экстазу наполнить тебя от кончиков пальцев до макушки головы и не думать о том, что надо быть осторожным, реалистичным и надо помнить ограничения человеческого существования. Меня не интересует правдива ли та история, которую ты мне рассказываешь. Я хочу знать, можешь ли ты разочаровать другого, чтобы остаться верным самому себе. Можешь ли ты вынести обвинение в предательстве и не предать свою собственную Душу. Я хочу знать, можешь ли ты быть верным и потому быть достойным доверия. Я хочу знать, можешь ли ты видеть Красоту там, где вокруг все неприглядно и можешь ли ты сосредоточить свою жизнь на краю озера и призывать серебро Полной Луны. Меня не интересует где ты живешь и сколько у тебя денег. Я хочу знать, можешь ли ты встать утром после ночи Горя и Отчаяния, абсолютно истощенный и усталый, до мозга костей и делать то, что необходимо для твоих детей. Меня не интересует кого ты знаешь и откуда ты пришел сюда. Я хочу знать можешь ли ты стоять в самом Центре Пламени со мной, не пытаясь отпрянуть назад. Меня не интересует, где, что и с кем ты что-либо изучал. Я хочу знать, что поддерживает тебя изнутри, когда все вокруг тебя рушится. Я хочу знать, можешь ли ты быть наедине с самим собой и действительно ли хочешь чтобы кто-то был рядом с тобой в трудные минуты своей жизни. ***

Уныние — это продолжительное и одновременное движение яростной и вожделеющей части души. Первая неистовствует по поводу того, что находится в ее распоряжении, вторая, напротив, тоскует по тому, чего ей недостает.

***

Со временем, конечно же, многое забывается. Все те разы, что ждал у метро, и разговоры, и вкус губ. Память изменчива, отсеивает одни эпизоды и смягчает другие, и боль, вызванная ими, притупляется. Образ, некогда чёткий и ясный, становится призрачным, ускользая. И однажды, обнаруживая себя на кухне у плиты, готовя по привычке яичницу так, как это любил кто-то другой, думаешь — а чего хотелось бы лично мне?.. После расставания принято делать вид, что теперь-то всё отлично, жизнь продолжается, закатываем вечеринку, танцуем до утра. Девочки ебашат каре, мальчики меняют статус на " в активном поиске ". Старательная бравада и показное — я сильный, для меня нет ничего невозможного. И когда внутреннее состояние не резонирует с поведением, когда в обществе вынужденно улыбаешься и фальшиво смеёшься, то на этот театр тратится куда больше энергии, отчего по возвращению домой ложишься навзничь, выжатый как лимон. Это истощает. И без того обедневшие ресурсы тратятся на доказательство тому, кто ушёл — посмотри, как мне пофиг. Такая ерунда. Юнги идёт по пути искренности и честности с самим собой. Позволяет себе испытывать эмоции, прислушивается к ним… А вместо них тишина. Вся буря пережита ещё до официального расставания. Мозг всегда продумывает худшие сценарии развития событий наперёд, и фактически, он заведомо отпускает всех с миром. Времени становится больше. Теперь можно без зазрения совести пропадать чёрте где с друзьями и посвятить себя целиком какому-нибудь хобби. И все эти возможности прогорают, упущенные, с проходящими мимо — днями. Из всех смертных грехов ему подходит лень, она почти как апатия. Он существует неподвижно, уставившись невидящим взглядом в стену. В детстве родители часто оставляли его одного, включая радио и рассыпая по полу мозаику. Слушая музыку, он собирал кусочки воедино. Став постарше, много читал. Выйти на улицу и предложить кому-нибудь подружиться казалось той ещё дикостью. Школьные приятели — не более чем случайным образом собранные в одном классе люди, до смерти надоевшие и всё же необходимые для достижения общих целей. Человек познаёт себя через призму чужих взглядов, но на мнение не значимых для него — было совершенно наплевать. И даже мамины крики сопровождались обвинениями в том, почему это он молчит и не произносит ни слова в ответ. Молчать — чудесно. Потому что стоит только открыть рот, как мысль искажается, интерпретируется, воспринимается чёрте как и выворачивается против. Со словами интересно упражняться на бумаге, подбирая рифму и синонимы. Не подглядывая в словарь, вспомнить максимальное количество слов на букву: " М ". Раскладывать по буквам в алфавитном порядке, чем быстрее, тем лучшее. А-е-и-л-л-м-н-о-х-я. Фортепиано стало другом и любовью. Глубокая ночь, когда все спят и никто не донимает. И маленький, успокоительный ритуал с сигаретой. Что значит быть нормальным? Что это такое? Раньше было нормально приносить людей в жертву, продавать и покупать. Кокаин был в составе кока-колы, женщина в брючном костюме — нонсенс. Кукурузные хлопья и апельсиновый сок считались эталоном завтрака, хотя сочетание сахара и кислоты на пустой желудок это долбоёбство. Мир изменчив, сегодня кого-то награждают, завтра, его же — отменяют. Найти себя в этом хаосе не так-то просто, в моде то эмо, то готы, то панки. Алкоголь всех уравнивал. На вписках нажирались в хлам, передавая по кругу мятный леденец в темноте. Жадные до прикосновений тела, заторможенные реакции, глупый смех, лёгкость в голове. Поиски хотя бы одной работающей зажигалки на утро. Дешёвая лапша и молчаливая медитация с хозяином квартиры на рассвет. Растворимый кофе, от которого хочется проблеваться. Помятые лица и одежда. Какое счастье, что Чимин повстречался не в этот период. Юнги не то чтобы сильно поумнел с тех пор, а в плане физиологических потребностей и действий всё примерно также. Но тогда было ещё труднее принять кого-то. Переспать — запросто, обедать вместе — блажь, и лишнее. Все знают про семь смертных грехов. На самом деле, их больше, и они как запретный плод — если постоянно смотреть на то, что нельзя, в итоге сорвёшься и сорвёшь. Забавно, что о плохом известно так широко, а вот о семи добродетелях говорят мало. Оставаясь один, он убеждал себя в том, чтобы ни в коем случае — не возвращаться, не разлагаться, не отвечать на звонки, не впадать в уныние, не пускаться во все тяжкие,… Не делать кучу всего, а что делать-то тогда? Перед глазами всё те же семь грехов. Религия помогает заблудившимся и отчаявшимся. В сектантские сети попадают как в спасительную обитель — дяденька в рясе скажет, как надо. Покайся, и будешь прощён. Бог любит всех, а если хорошо себя ведёшь, то даже попадёшь в Рай. Обещание бесконечного счастья посмертно. С точки зрения философии это занимательно, какие постулаты выбирали для себя те, кто строил пирамиды? Целомудрие, умеренность, любовь, усердие, терпение, доброта, смирение. Рабское мышление. Никакого Бога нет. Ни того, что проклял род человеческий, выгнав из Эдема, ни того, что взвешивает на весах сердце и пёрышко. Никаких сказочных нимф, никаких перерождений Будды в мальчиков с тем же расположением родинок. Патриархальное унижение женщин, которым нельзя в святые места с непокрытой головой и во время менструации. Кастовые системы, предопределение положения в обществе в зависимости от того, в какой семье родился. Храм обезьян на Бали, храм крыс в Индии. Очереди на поклон и поцелуй иконе. Фиксированный прайс на отпущение грехов. В том, как слоны оплакивают погибших сородичей больше искренности, чем в монотонных речах святейшеств над гробом. Есть упражнение, чтобы вернуть вкус к жизни. Экстремалы проделывают его буквально, но для опыта достаточно и воображения. Нужно представить, что ты умер. Вот тело твоё, опущенное в землю. Близкие, стоящие над ямой, скорбящие, прощающиеся. Запах лилий и гвоздик. Осознание, что больше ничего не будет. Ни давки в вагонах, ни булок на пару. Ни разочарований, ни оргазмов. Не надо больше мыться, бриться, куда-то спешить. Никаких коктейлей с дебильными названиями. Никаких попыток показаться незаурядным или хотя бы не лохом. Ступня больше не соскользнёт в джинсовую дыру в районе колена. Никаких отёков по утрам. Никаких очередей. Никаких новостей. Никакого холода, отмороженных конечностей и ушей. Севшие батарейки в гирлянде больше не его проблема. Потому что больше — никаких забот. …В общем, не всегда это упражнение срабатывало, как задумывалось изначально. Юнги срезает ярлыки с новой одежды, радуясь, что она теперь однотонно чёрная, а не разно-чёрная, как если бы его раскрашивал кто-то едва пишущими маркерами, в разной степени выдохшимися. Густая, непроницаемая тьма, не выгоревшая, не выцветшая, с шеи плавно перетекая до бёдер по футболке и смешиваясь с шортами с просторными карманами, куда можно спрятать свои руки. Наму уговорил ещё взять браслет с бусинами из вулканической породы, который оказалось удобно перебирать на манер чёток. * — Хоба? — Намджууууун! Герой сегодняшнего дня! Как вы там? — Я уже дома. — Что-то случилось? — Нет, и да. Мы неплохо провели время… Сэнсэй говорил о разном. — Оу. Он напугал тебя пессимистичным настроем? — Ты ругался с ним когда-нибудь? — По мелочи всякой было дело. — А всерьёз? — Чтобы с ним поругаться всерьёз, нужно, чтобы он воспринимал всерьёз. У меня защитное поле из юмора и смеха. — А мне что делать? — Не париться. Это хорошо, что он раскрывается перед тобой и доверяет свои мрачные мыслишки, но правда, не парься. Все его загоны обычно о тех, перед кем он был уязвим и кого он познал на каком-то там своём уровне. Невидимые шрамы и зудение под кожей. Забей. Мы с тобой на безопасном островке. — У него случайно нет депрессии? — Его манят окна… Иногда мне казалось, что он готов выйти, но это в прошлом. Не волнуйся. Юнги в порядке, в своём собственном. — Меня беспокоит ситуация с Чимином. Если… — О, нет, оставь это им самим, разберутся. Сэнсэй побеспокоится за нас всех. — Может, как-то предупредить?.. — И что ты скажешь? Йоу, Чимин, твой возможный бойфренд меланхолик? Я намекнул ему, назвав Юнгеза могильщиком и некромантом, потому что он скорее попрётся на кладбище размышлять о смерти, нежели играть в пляжный волейбол. — Чимин наверняка воспринял это без пояснений как шутку. — Ну, так уж у меня получается подавать информацию. И ты не относись ко всему слишком серьёзно, Джун.