Kawaii

— На самом деле каждый из нас — театральная пьеса, которую смотрят со второго акта. Всё очень мило, но ничего не понять. Актёры говорят и делают неизвестно что и неизвестно к чему. Мы проецируем на их поведение наше собственное невежество, и они представляются нам просто сумасшедшими, которые с решительным видом входят и выходят. Кстати, это уже сказал Шекспир, а если нет, то должен был сказать.

***

Намджун ответственно относится ко всему, за что берётся, и раз уж их прозвали в офисе "ошеломляющим рэп-трио", и они вместе встречали рассвет и ели, сидя на полу, то теперь точно друзья. Хосок создаёт общий чат, куда орёт голосовыми: — ЭТО БЫЛ ТАКОЙ ТУПОЙ ПОДКАТ!!! Сал-фе-то-чка! Ааааа! Юнги жалеет абсолютно обо всём, закутываясь в одеяло. А ночью ему снится мужская общественная баня, где мокрые, покрытые мыльной пеной тела постоянно выскальзывают из его рук. Разнообразные задницы и члены маячат перед глазами, но не удаётся даже ущипнуть за бок, хотя никто не против, а Юнги очень старается. Он просыпается с болезненной эрекцией и борется с желанием спросить у Сонхи напрямую, какое количество свиданий для неё приемлемо, чтобы перейти к сексу. Первое, не считая того скомканного в кофейне, они проводят в тайском ресторане её знакомого, и вновь Сонхи выдаёт монологи об изнанке бизнеса, посвящая в подробности. Юнги из вежливости говорит, что ему нравятся тарелки, и Сонхи тут же находит номер и адрес магазина керамики. На второе он зовёт её на концерт классической музыки, ляпнув, что его настолько достала вездесущая реклама этого события, что проще действительно сходить. — Вообще-то, я окончила музыкальную школу по классу фортепиано. — Вообще-то, я тоже. Намджун ловит Юнги в курилке, тихим голосом выводя на приватную беседу. — Как у вас продвигается?.. Мин выдыхает облако дыма, вкратце пересказывая о редких переписках, о том, что он в основном слушает и что их прогресс в тактильном контакте пока на поцелуе в щёчку на прощание. Джун фантазирует на тему того, как они вдвоём переедут в роскошный особняк и будут играть на рояле в четыре руки. Хосок звонит перед сном, уверяя, что всё в порядке, просто в жизни Юнги завязываются близкие отношения, и совершенно нормально испытывать беспокойство по этому поводу. — Новый доверительный этап с Джуном и красивая девушка… Отличная встряска, а то ты как дед стал. — Иди в жопу, — беззлобно посылает Юнги, уже скучая по размеренности и предсказуемости каждого дня. — А почему ты не водишь машину? — невзначай интересуется Сонхи во время вечерней прогулки вдоль реки Хан. — До офиса мне всего четыре остановки. — Разве тебе не нужно куда-то ещё? У тебя есть хобби? — Я люблю готовить. — И как ты, покупая продукты, добираешься до дома? — На такси. Или пешком. Юнги режет красные апельсины, и рот наполняется слюной от одного только запаха. Сегодня суббота, и он гасится ото всех, специально не заходя ни в соцсети, ни в мессенджеры, посвящая свободное время самому себе. Он собирается насладиться неспешным завтраком и изучением домов за окном, не отвлекаясь на людей. На нём только пижамные штаны и солнечные очки. Жизнь вновь становится прекрасной. Он пересаживается из-за кухонного стола в кресло, закинув ногу на ногу и допивая кофе. Навязчивые мысли вновь возникают в сознании, Юнги пытается в них разобраться, приходя к выводу, что ему опять всё не нравится. Не нравится, что его не понимают. Что для Сонхи показатель статуса и богатства это большие апартаменты и всенепременно машина. Не нравится, с какой уверенностью старый друг утверждает, что Юнги трудно сходится с людьми. Не нравится, как Намджун с отеческим беспокойством проверяет, не замёрз ли Юнги и поел ли вовремя, хотя, вообще-то, Мин старше. Не нравится, что Хосок нашёл для него как бы подходящую девушку, бывшую пианистку и кофеманку, которая… Не нравится. Он берёт в руки телефон, чтобы честно признаться Сонхи в том, что не испытывает к ней глубокой симпатии, и замечает сообщение от неё: "Пригласи меня к себе на ужин?" Юнги овладевает азарт — впечатлить ту, что часто бывает в ресторанах, и он прикладывает для этого все усилия. Он стелет льняную дорожку на стол, ставит пару длинных свечей (пришлось заглянуть в магазин домашней утвари по пути в супермаркет), составляет плэй-лист с ненавязчивой музыкой не самых банальных пианистов, успевает принять душ и переодевается во всё чистое. Он готов дать последний шанс этим отношениям. …Сонхи приходит минута в минуту, в бриджах и просторной рубашке. Похоже, что у неё тоже любовь к чёрным и белым вещам, что несомненно плюс хотя бы для совместной стирки, в перспективе. Квартиру она оглядывает с лёгким разочарованием, и Юнги не пытается приукрасить, говоря, что это временный вариант, но устраивающий его. За ужином он рассказывает о Гонконге, даже показывает фотографии. — Ты не хотел осесть и завести семью? — Не планировал. — Мне пока тоже не до этого. Нужно поднять моё дело, накопить денег, и только потом… Юнги мерещится в её словах завуалированное согласие на необременительные несерьёзные отношения, и в том, как она поглаживает кончиком пальца краешек бокала, поглядывая из-под густых ресниц, есть намёк… Юнги осторожно целует в губы — девушка не сопротивляется, подаваясь навстречу. В спальне он зажигает слабый свет, едва рассеивающий мрак, укладывая Сонхи на подушки. Она не даёт расстегнуть все пуговицы рубашки, и пара посреди остаются застёгнутыми. Щёлкнув бретелькой бюстгальтера и не добившись этим никакой реакции, Юнги меняет тактику — медленно, ласково, нежно. Целует её уши и шею, гладит живот, обводит ладонями бёдра, дожидаясь согласия на продолжение. Неторопливо стягивает бриджи, прижимается губами к лобку, скользя ниже и понимая, что трусики девушки абсолютно сухие. В любом случае, Юнги собирался использовать аптечную смазку, старательно растягивая и вслушиваясь в прерывистое дыхание и вздохи, граничащие со стоном. Сонхи помогает натянуть презерватив и широко расставляет ноги. Рубашка сползла с плеч, причёска немного растрепалась, на щеках румянец, и выглядит она возбуждающе, выгибая спину при первом толчке. Юнги наращивает темп постепенно, его глаза стекленеют, закрываются, он полностью сосредотачивается на физических ощущениях, и в голове проносятся абстрактные картинки. Улитка на дороге, на сыром после дождя асфальте. Взмах крыльев журавля, взлетающего ввысь. Тлеющий на костре зефир, что плавится и вязко стекает… Юнги вздрагивает, смаргивая пелену, и коротко стонет, останавливаясь. Сонхи под ним ласково улыбается и убирает его пальцы со своего клитора, отрицательно качая головой с мягким: "Не надо". — Почему? — Я всё равно не смогу сейчас кончить. Можно я приму у тебя душ? — Да… Собрав свою одежду, она выскальзывает из спальни. В чате Хосок прислал сообщений десять с вопросами о том, как там всё. Как плавание в бассейне от одного края до другого. Полезно для здоровья, укрепляет мышцы, поддерживает иммунитет, и ни в какое сравнение с эйфорическим качанием на волнах в открытом море. В конце концов, Сонхи сама бросает Юнги по смс спустя пару дней, и он так радуется этому, что начинает пританцовывать в холле бизнес-центра. Какой-то кудрявый парень удивлённо на него смотрит, сдерживая смех. — Меня бросили, — ухмыляется Юнги, поправляя солнечные очки. Хосок и Намджун не разделяют восторга, тут же начиная утешать, что он ещё обязательно себе кого-нибудь найдёт, и непременно скоро и вот-вот… — Ребят, быть холостяком — чудесно. — Тебе должно быть пусто и грустно. — Но это не так. …И то ли это совпадение, то ли кое-кто постарался, но работы в офисе становится больше. Юнги невозмутимо заявляется в мае — в шортах и с фруктовым льдом на палочке. Он свободен от ошибочных суждений симпатичной девушки и ошибок в будущем с ней же. Всё зашибись. Ничто не отвлекает от дел. Намджун дарит бонсай в прямоугольном горшочке, чтобы Юнги было о ком заботиться. — А если пересадить в открытый грунт и снять все проволочки, не подрезать, то его разопрёт, и он станет обычным деревом. — И тогда разрушится вся концепция, философия и искусство. — Я однажды так и сделал, — пожимает плечами Юнги.