Fortuna major

Ты не могла жить в мире ни с кем,

потому что никогда не жила в мире с собой.

Михаил Веллер

      Пятница. В большой и хорошо освещенной солнечными лучами комнате девочек стоял сильный шум. Все собирались на предстоящие занятия, попутно болтая и сплетничая. Однако, одна из девушек до сих пор мирно посапывала в мягкой кроватке. Правда, к сожалению, её сон собирались наглым образом нарушить. — Адель, Адель, вставай, — сказала кудрявая, мягко тряся за плечи подругу. — Эттвуд, ну же.       На что та лишь сильнее укрылась и недовольна замычала. Из-под одеяла видно было лишь золотую макушку. Адель явно не хотела подниматься с нагретого места. В это же время из комнаты, прощаясь, стали уходить их соседки, предупреждая, что времени до уроков осталось совсем немного, и если не выйти прямо сейчас, можно остаться без завтрака. — Ещё пять минуточек, Гермиона, — сонно пробубнила златовласка и повертелась, устраиваясь поудобнее. — угу. — Какие ещё пять минуточек? Вставай, кому говорю! Опоздаем сейчас, все уже ушли! — ответила молодая особа, сердито хмыкнув и начав сильнее трясти за плечи спящую. — Если не встанешь, я уйду без тебя.       Ответа, как и действий с посапывающей стороны не последовало. Тяжело вздохнув и поправив выпавшую прядь из копны густых каштановых волос, Грейнджер потерла переносицу. Адель Эттвуд, как обычно, не хотела просыпаться вовремя, и поэтому, постоянно приходилось вот так самой поднимать подругу. Каждый раз, каждый день, каждую неделю. Пять лет подряд, а теперь, уже как полтора месяца, пошел шестой год. Эта утренняя процедура вошла уже в привычку и не вызывала такой раздражённости, как в первое время. Посмотрев на одеяльную гусеницу и прищурив глаза, Гермиона хитро улыбнулась и направила палочку на соню. — Ты сама напросилась. Агуаменти, — из палочки, прямиком на Эттвуд, вырвалась небольшая струя холодной воды. — Подъем!       Адель вскрикнула от неожиданности и подскочила с кровати. Зеленые глаза в шоке уставились на шатенку. Повисла короткая пауза. Девушки смотрели друг на друга, и через пару секунд на их лицах начали появляться улыбки, а после раздался дружный звонкий смех. Это обычное утро в комнате гриффиндорок, правда, оно не всегда такое мокрое, просто сегодня кому-то очень повезло. — Гермиона, блин, могла бы просто разбудить! — хихикая и вытирая с щек капли воды, ответила Адель, но потом резко сменив выражение лица на грустное и шмыгнув носом, произнесла. — За что ты так со мной… — Ну извини, извини. Ты самая меня вынудила, ни за что не хотела просыпаться, — смеясь с великолепной актерской игры подруги и улыбаясь, Грейнджер поставила руки в боки. — Давай собирайся, иначе мы, правда, опоздаем. Мы уже остались с тобой без завтрака! — Уже почти собрана! — мигом схватив личные вещи и пулей вылетев из общежития, крикнула Эттвуд. — Сейчас вернусь! Спасибо тебе!       Кареглазка плюхнулась на кровать и стала проверять сумку в ожидании Адель. Они уже так долго были подругами, что знали друг друга лучше, чем самих себя. Каждый секрет, каждую идею они разделяли между собой, словно печенье. Постоянно проводили время вместе, смеялись, шутили, грустили, даже злились переодически тоже вместе, в один и тот же момент. И, самое важное, никогда не ссорились. Гермиона всегда была благодарна Эттвуд за понимание и поддержку, а та, в свою очередь, Грейнджер. Посмотрев на них со стороны, со сто процентной уверенностью можно было сказать, что это настоящая крепкая дружба, которая продлится ещё долгие годы.       Через десять минут в дверном проеме появилась Адель. Миниатюрная блондинка с чудесными золотыми локонами, спадающими на плечи, и зелеными глазами, обрамленными длинными черными ресницами, выглядела так, будто встала минимум два часа назад. Гриффиндорская форма прекрасно сидела на уже сформированном женском теле. Серая юбка подчеркивала осиную талию, черные гольфы стройные ноги, а белоснежная блузка облегала высокую грудь. На худой белой шее был повязан красно-бордовый галстук с золотыми полосами, сверху была накинута учебная мантия с эмблемой львиного факультета. Гермиона каждый раз удивлялась тому, как Эттвуд быстро собиралась и всегда свежо выглядела, словно огурчик. Она посмотрела на подругу и встала с кровати, заодно забирая сумку. — Ну, что, идем? — смахнув локон с глаз и лучезарно улыбнувшись, передразнила Адель. — А то мы опоздаем, Гермиона. — Ах ты какая! И ты мне это говоришь? — подняв брови и хватая подругу под локоть, сказала шатенка. — Если что, первым у нас История Магии. — Ой, ну нет, только не она. — захныкала Эттвуд, плетясь рядом. — Нудятина страшная!       Подруги вместе вышли из комнаты. Грейнджер лишь тихо похихикала, с жалостью смотря на Адель. Та безумно не любила Историю Магии и профессора Катберта Бинса. Оно и ясно. Единственное развлечение на его уроках — это появление самого Бинса в начале прямо из классной доски. Блондинка, каждый раз не хотя, шла на это занятие, постоянно возмущаясь о том, что если был бы другой преподаватель, а не столетнее занудное приведение, читающее лекции словно мантру, было бы намного лучше. И сейчас, уже в сотый раз подряд, она говорила о предмете, как о каторге. Гермиона же, точно не могла назвать данный урок своим любимым, чего уж, она тоже считала его самым скучным, но понимала всю важность и нужность, все-таки это история волшебного мира.       Болтая и спускаясь по винтовой лестнице вниз, девушки оказались в гостиной Гриффиндора. Башня факультета всегда была уютной и тёплой, а главное круглое помещение, являющееся комнатой отдыха учеников, было оформлено в красно-золотых тонах. Мягкие кресла так и манили присесть, столы были завалены различными книжками и пергаментами, что предавало гостиной незаменимую изюминку, словно ты находишься у себя дома. Огромный, красивый камин поражал размерами и являлся главным местом не только утренних, но и вечерних встреч. Он собирал вокруг себя большое количество ребят разных возрастов, своим теплом создавая уют, покой и невероятно приятную атмосферу. Только попав в башню львов и вдохнув аромат корицы, казалось, что ты пьешь горячую кружку сладкого какао с маленькими зефирками в прекрасной компании. Настолько комфортно было на факультете Гриффиндор. Правда, не всем.       За веселыми подругами, словно тень, держа в руках книги, шла ничем непримечательная девушка. Они даже не замечали её присутствия, никто не замечал. Русоволосая была пустым местом, слово призрак, отчужденно и одиноко блуждающий по Хогвартсу. Таким обычно приписывают клеймо «серой мыши». Нелюдима и скучна, относящаяся к учебе с большей ответственностью, чем Грейнджер. Вкратце, никому неинтересная заучка. Над ней, переодически унижая, насмехались другие факультеты. У неё никогда не получалось подружится с кем-либо, да и, вообще, кто-нибудь хотел этого? Естественно, нет. Вряд-ли кто-то знал её имя, вряд-ли кто-то помнил, что она вообще учится на одном и том же факультете. Она лишь со стороны наблюдала за счастливыми ребятами, постоянно шагая с опущенной головой и боясь взглянуть человеку в глаза, чего уж там, боясь заговорить. Поначалу, смотря на счастливую Эттвуд, её подругу Грейнджер, их веселую компанию, состоящую из Поттера и всей семейки Уизли, она тихо улыбалась в одиночестве и мечтала о таких же друзьях, о таких же буднях.       Однако спустя время, все её девичье сердце поглотили жгучая зависть и страшная ненависть. Она хотела такую же жизнь. Она хотела жизнь Адель Элизабет Эттвуд. Ведьма безумно желала быть на её месте, и она искренне не понимала, почему к ней все всё время тянутся, будто к тёплому лучику, почему Адель постоянно светится и лучезарно улыбается, даря всем хорошее настроение, и почему всё достается этой противной, глупой блондинке. В буквальном смысле всё! Внешность, верные друзья, внимание мужского пола. Тихая девушка копила в себе негативные эмоции и, единственное, что могло ее выслушать, был дневник с темной кожаной обложкой, в который она записывала все свои чувства, мечты и мысли. Он являлся зеркалом её темнеющей души, медленно утопающей в злобе, отвращении и ненависти к себе. Каждую ночь плача, она постепенно разрушала себя изнутри, и мысли, словно коршуны, съедали ещё оставшиеся, скромные кусочки доброты и любви.       Грейнджер и Эттвуд, поздоровавшись с Полной Дамой, стражем входа в гостиную Гриффиндора, стали спускаться по лестнице. Через некоторое время, почувствовав какое-то движение позади себя, Адель обернулась и вздрогнула от неожиданности. Сзади шла девушка, у которой была такая же львиная форма и мантия. Лица её было не видно, что пугало ещё больше. Блондинка не сразу поняла кто это, но все-таки решила поздороваться и пожелать хорошего дня. — Ой, привет! — медленно спускаясь и немного повернувшись к однокурснице, сказала Адель. Она наклонила голову в бок, пытаясь разглядеть её. — Как у тебя дела?       Русоволосая на секунду замерла и резко подняла голову. Глаза глубокого буро-жёлто-зеленого цвета с серой окантовкой, словно у кошки, изумленно уставились на Эттвуд. В чем причина такой доброты? Гермиона также повернула голову в сторону девушки и, кивнув, улыбнулась. — Эм, Эстель, верно? Ты же Эстель? — поднимая уголки губ и глядя прямо в глаза, спросила блондинка. — Прости, если ошиблась.       Гермиона наблюдала за происходящим, и никак не могла вспомнить, чтобы хоть раз видела эту девушку. Обычно, у неё хорошая память на лица, но её она, казалось, видит впервые. Возник вопрос, как Эттвуд так легко вспомнила её имя? Всё просто, ее подруга удивительная. — Да, все верно, Эстель. — остановившись, медленно произнесла волшебница, удивляясь, что её заметили. — При-привет. Нормально. А у те-бя?       Она знает её имя, она запомнила его. Что? Девушка не понимала, почему и как главная принцесса Гриффиндора так легко назвала имя какой-то тихони. Откуда? Они же ни разу не общались. И Эстель ни разу не говорила ей своё имя. На душе медленно разливалось тепло оттого, что существует человек, обращающий на неё хоть какое-то внимание и знающий, что она существует. На лице появилась скромная улыбка. И казалось, вся ненависть мигом исчезла.       Адель озабоченно сдвинула брови, она сама не понимала, как вспомнила имя этой странной девчонки и хотела было поскорее ответить на вопрос, но тут её прервал голос, раздавшийся снизу. — Вот вы где! А мы вас потеряли, давайте, шевелитесь быстрее, а то мы сейчас опоздаем, — Рон Уизли стоял, засунув руки в карманы, рядом с другом. Он, как обычно, выглядел расслаблено. Рубашка навыпуск, галстук не завязан, а старая мантия неаккуратно наброшена на плечи. — Доброе утро, девочки, — мягко улыбнувшись, сказал Гарри, поправив круглые очки, и махнул рукой в знак приветствия. Он же, выглядел поаккуратнее. В руке у него красовалась сладкая выпечка, завернутая в салфетку. — Мы вам тут булочки взяли. Они невероятные!       Адель и Гермиона повернулись к друзьям и быстро пролетели по ступенькам вниз. Девушки, благодаря за небольшой завтрак и объясняя причину своего опоздания, продвинулись вперёд парней. Совсем позабыв о недавней собеседнице, Эттвуд, жестикулируя, громко разговаривая и жуя сладкую булку, рассказывала каким способом Грейнджер разбудила её сегодня. Компания выдвинулась по коридору, стараясь успеть на урок, весело смеясь и обсуждая утро каждого.       А Эстель так и осталась стоять на ступеньках, смотря на уходящих ребят. Улыбка, которая недавно украшала ее лицо, спала, превратившись в гримасу призрения и недовольства. Проснувшаяся и никуда не исчезавшая ненависть громадными ручищами начала захватывать сознание, а раздражение тяжелым камнем снова осело в груди. Стало грустно, обидно и неприятно. На что, глупая, надеялась? Что эта сучка продолжит с тобой разговор?       Мерзкий голос, медленно разливаясь в голове, начал шептать гадости, разжигая и подкармливая злобу внутри. Его желчный смех раздавался, словно эхо, ударять о стены сознания. Он, будто, тихо наблюдал и ждал, когда же она падет, когда же у неё не останется сил, когда же она сломает себя, своими руками убив счастье. Ха, кому вообще надо с тобой общаться? Никому. Ты никому не интересна. Адель самая лучшая, Адель самая прекрасная, Адель самая хорошая. А ты нет. Ты и мизинца её не стоишь.       Девушка сжала кулаки, острыми ногтями впиваясь в ладонь, после которых останутся кровавые отметины в виде полумесяцев. Она, соглашаясь, слушала шепот и не могла возразить. Нечем было возражать. Это всё чистая и горькая правда. Девушка точно знала, что голос не лгал. Спустившись вниз по лестнице, опустив голову и смотря себе под ноги, ведьма тяжело вздохнула. До класса, как обычно, пришлось идти в одиночестве, полностью поглощённой своими мыслями. Когда же бедняжка Эстель поймет, что это не злобный голос в голове, а она сама? ***       Полдень. Половина уроков осталась позади, и в коридорах начали появляться ученики. Стоял гул. Все спешили на обед, чтобы, наконец, насладится вкусной и горячей едой. Шумные первокурсники бежали сломя голову, крича и сбивая на своём пути ребят постарше, а те лишь цокали и возмущались глупым детям. Старшекурсники шли компаниями, хохоча и обсуждая недавние новости. Адель Эттвуд, уставшая от предметов, а в особенности от зануды Бинса, плелась рядом с Гермионой, Роном и Гарри, слушая их разговор. — Рон, я тебе говорю, ты не можешь превратить ничего во что-то! Это же элементарно, так гласит второй закон Трасфигурации! «Ничто не берется ниоткуда и не исчезает в никуда», — Грейнджер шла, держа в руках книги, и возмущалась. Она уже в пятнадцатый раз объясняла мальчикам, как работает превращение. — В Трансфигурации для того, чтобы превратить что-то в что-то другое, нужно для этого что-то изначальное. Просто кошмар! Стыдно не знать такое на седьмом курсе, мальчики. Как вы собираетесь сдавать экзамены в конце года? Я уже молчу про ЖАБА! — Да, да, мы поняли, Гермиона, — виновато улыбаясь и переглядываясь, ответили в унисон Уизли и Поттер. Они стояли по обе стороны от Гермионы. — Ну, что значит как. У нас есть ты! И Адель. — Да, Герми. Не переживай ты так! Все только впереди, — оживившись и подключившись к разговору друзей, Адель втиснулась между ребятами, приобняла подругу за плечи и улыбнулась. — Мы со всем справимся. — Это кошмар! Это просто неприемлемо! — округлив глаза, простонала Грейнджер.       К небольшим обнимашкам подключились и парни, кладя руки девушкам на плечи и смеясь. Компания всегда жила душа в душу, переживая друг за друга и помогая. Так пошло с самого первого курса. И в этот раз Гермиона, под напором друзей смягчилась и хихикая, улыбнулась. В это время сзади раздался холодный и грубый голос. — Ну, вы только гляньте! Какая жалкая компания: грязнокровка, нищенка, очкарик и, ах да, принцесса Гриффиндора. Как трогательно, — принц Слизерина медленно обвел всех взглядом, задерживаясь на каждом, словно оценивая дешевый товар на базаре. Усмешка скользнула по его губам, а пальцы лениво скользнули по лацкану дорогого пиджака, словно бы стирая невидимую пылинку. — Вы бы хоть приличия ради прекратили это жалкое представление. Кому-то ведь и правда может стать плохо от вашего убогого вида. — продолжил он с насмешливой интонацией, будто каждое слово должно было раздавить их еще сильнее. — Эттвуд, ты серьезно? Думаешь, эта толпа ничтожеств способна сдать хоть что-то? Не смеши.       Послышался тихий смех со стороны слизеринцев, окружавших Малфоя. Его незаменимая свита, состояла из горячего итальянца Блейза Забини, кучерявого красавца Теодора Нотта, недовольной брюнетки Пенси Паркинсон и, конечно же, из двух тупоголовых шкафов — Винсента Крэбба и Грегори Гойла. Первых двоих Драко считал своими близкими друзьями, Паркинсон, как считало пол Хогвартса, он переодически потрахивал, когда было скучно, а двое последних были у него на побегушках. Брезгливо оглянув гриффиндорцев и едко улыбнувшись, он посмотрел прямиком на Адель Эттвуд. — Не твое дело, Малфой, — сердито нахмурившись, кинула блондинка прямиком в парня. Её голос задрожал от гнева, но взгляд зелёных глаз оставался твердым, словно сталь. — Отвали, наконец. Или тебе просто некуда приткнуться, раз вечно суешь свой нос туда, где тебя никто не звал? Может, тебя в Слизерине уже не переносят? — добавила она, сжав кулаки так, что костяшки побелели.       Поддакивая, в разговор с оскорблениями влезли Поттер и Уизли. И вот опять началась очередная перепалка между двумя из года в год враждующими факультетами. Эттвуд и Малфой каждый раз видя друг друга, обязательно начинали ссориться. С первого курса их общение как-то не заладилось и начало строится на взаимной неприязни, но явно не на ненависти. Это было уже их маленькой традицией — кидать в друг друга разными колкостями и оскорблениями, будто они получали от этого удовольствие. Для обоих было терпимо ограничиваться желчным общением в Хогвартсе, но являясь чистокровными волшебниками, им приходилось переодически встречаться на званых ужинах и встречах. Адель не любила находиться в высшем обществе и считала все их законы и идеи дуростью. Малфой же, наоборот, строго придерживался этих правил и гордился своим чистым происхождением.       Естественно, являясь наследником самой богатой семьи магического мира и, вдобавок, старостой Хогвартса, Драко ещё больше чувствовал свое превосходство над другими волшебниками, да что уж, у него имелось это превосходство над каждым. Он смерял высокомерным взглядом учеников и сверстников, да и не только сверстников, заставляя их ёжится от исходящего холода. Уверенный, надменный и, в какой-то степени, нахальный Драко Люциус Малфой сражал добрую женскую половину Хогвартса на повал. Как только он слышал, как о нём шепчутся девушки, то на его лице сразу появлялась фирменная ухмылка, возбуждающая и вгоняющая всех в краску.       Никогда не снимая с лица маску равнодушия, Драко почти всегда выходил победителем в споре. Он считал людей лишь пешками, которыми легко можно было управлять в своих целях. Но Адель Эттвуд явно была не в их числе, что парня порядком удивляло. И сейчас Малфой ловко отвечал гриффиндорке, не забывая, как можно сильнее задеть её друзей словами. Его чертовски веселило её взвинченное состояние и то, что только он доводил её до такого буквально по щелчку пальцев.       За всем происходящим со стороны наблюдала Эстель. Она влюбленными глазами смотрела на наследника семьи Малфоев и совсем не понимала, как эта дурацкая блондинка могла так грубо с ним общаться. Он, как всегда, выглядел идеально. Для неё он являлся идеалом. Белоснежная рубашка, черный костюм и дорогие туфли. Весь его вид показывал, что он знает себе цену. Широкая рельефная спина, красивые руки, в общем, шикарная мужская фигура — полнейшее загляденье. Платиновые блондинистые волосы были аккуратно уложены, но не прилизаны, некоторые прядки спадали на лоб, ещё больше дополняя образ. Пленительные ледяные глаза цвета заснеженного айсберга с едкой насмешкой смотрели на собеседника. Только взглянешь на принца змей, и в один момент становится душно, щеки начинают краснеть, а сердце бешено биться. Эстель всегда мечтала о том, что он удостоит её хотя бы своим мимолетным взглядом, но о том, чтобы он улыбнулся ей или поздоровался, ведьма подумать и не могла. Она знала, что не достойна его и что такое никогда не произойдет. Не в этой жизни. Не с ней. Правда, в душе всё равно была маленькая-маленькая вера, которая давала девушке надежду. Может он всё-таки когда-нибудь заметит её?       Сколько Эстель себя помнит, мысли всегда были заняты сначала дерзким белобрысым мальчишкой, которого она в первый раз увидела в поместье Малфоев, а потом взрослым статным и красивым парнем. Ведьма каждую ночь перед сном представляла невозможные сценарии жизни, в которой Драко Малфой нежно целует её, ласкает и томно шепчет на ухо о том, какая же она красивая, как же он её любит. Неужели, это чистая девичья любовь? С первого взгляда? Может быть. А может это больная одержимость? Девушка записывала всё о слизеринце в своем дневнике каждый раз, когда видела его, да и когда не видела тоже. У нее даже имелось некоторое количество его фотографий, которые она тайком сделала не только находясь в Хогвартсе, но и на званых вечерах. Можно было сказать, что она живет Драко Малфоем и, будто, только он удерживал её в этом мире. Сам того не зная, был для ведьмы всем и влиял на каждый её шаг.       К сожалению, в этот раз, как и в другие, все внимание Слизеринского принца было захвачено столь ненавистной Эттвуд. Эстель хватило того грубого и неприятного утра, в котором участвовала Адель, что теперь на эту дуру смотреть было невозможно. Что она себе позволяет? Столь уверенная в себе, что становится тошно. Ведьме захотелось подойти к этой мерзавке и как можно громче накричать на неё и вырвать ей эти золотистые до жути красивые локоны, но она не могла себе этого позволить. Лишь коротко посмотрев на свое однокурсницу исподлобья полными ненависти глазами, Эстель опустила голову и расстроенная отправилась в Большой зал. Иногда, она сама не понимала почему её охватывает грусть, и хотела было кому-то выговорится, поплакаться на плече, однако, у неё не было такого близкого человека. Поэтому приходилось все держать в себе. Как всегда. ***       Столь долгожданный обед закончился, и большинство учеников снова расходились по занятиям. Дружная компания гриффиндорцев шла в подземелья, весело что-то обсуждая. У них должен быть совмещенный урок Зельеварения. На нем присутствовали семикурсники с каждого факультета, с какого-то ребят было больше, с какого-то меньше. Наконец зайдя в класс зельеварения, который представляет собой просторную, мрачную и довольно прохладную с маленькими окнами комнату, сплошь уставленную различными ингредиентами для приготовления зелий, ребята направились к рабочим столам. Внутри, как всегда, стоял застарелый запах. Казалось, стены давно впитали в себя настойки, различные рецепты и ингредиенты. В число хорошо знающих предмет входили наша дружная львиная компания и тихоня, слизеринцы, несколько когтевранцев и всего лишь один пуффендуец.       Ребята разместившись за столами, хотели было немного пообщаться, как вдруг, в кабинет бесшумной походкой ворвался декан Слизерина. Подолы его черной, словно вороново крыло, мантии развивались от быстрой ходьбы. Такого же цвета прилизанные волосы дополняли облик, а темно-карие, почти что черные, уставшие глаза выражали презрение. Он, резко развернувшись на носках, пронзительным взглядом осмотрел каждого и наконец поздоровался. — Добрый день, ученики, — растягивая каждое слово, словно мягкую липкую карамель, Северус Снейп сложил руки на груди. Его ледяной голос эхом раздавался по классу, заставляя учеников задержать дыхание. — Сегодня пойдет речь о преобразующих зельях. Вы, если справитесь, научитесь готовить одно из них. Открывайте страницу 143. — Добрый день, профессор! — в один голос шестикурсники устало поприветствовали своего горячо любимого преподавателя.       Как по приказу, в классе зазвучал шелест страниц. Началось очередное долгое занятие. Ученики внимательно слушая, непрерывно записывали материал на пергаменты, пока профессор медленно ходил по классу, монотонным голосом читая лекцию. Однако, не все были вовлечены в новую тему. Эстель, сидя за правым столом рядом с пуффендуйцем Эрни Макмилланом, не отрывала влюбленный взгляд от Малфоя, сидящего чуть дальше по левой стороне. Она переодически записывала что-то в свой дневник, и это явно была не лекция. Снейп, подходя к парте гриффиндорки и обратив внимание на то, что она увлечена далеко не его предметом, сузил глаза и остановился. — Мисс Граймс, я прекрасно понимаю, что Мистер Малфой прекрасно выглядит, но имейте совесть и прекратите прожигать в нем дыру на моей лекции, — встав над девушкой, словно коршун, его стальной голос прозвучал точно над ухом ведьмы, от чего та испуганно дернулась и пискнула. Мельком взглянув на дневник гриффиндорки и ехидно ухмыльнувшись записям, он продолжил. — И на вашем месте, я бы записывал материал урока, нежели внешний вид Мистера Малфоя.       На голос преподавателя обернулись все ученики, уставившись на Граймс. Она густо покраснела и опустила голову, сгорая от стыда. Терри Бут на пару с Майклом Корнером начали тихо хихикать, и их подхватил Эрни Макмиллан. Адель нахмурилась, переглядываясь с друзьями, которые были также в недоумении, и строго посмотрела на когтевранцев и пуффендуйца. Виновник произошедшего же вяло повернул голову и презрительно посмотрел на Эстель, будто видит ее в первый раз. Ему явно было плевать на девушку. Ну, конечно, очередная, ничем не отличающаяся влюбленная дурнушка. Скука.       Нотт и Забини вообще не сразу поняли к кому обращается их декан, а Паркинсон ехидно засмеялась. Униженная гриффиндорка, мельком бросив взгляд на класс, чувствовала себя ужасно. На глазах наворачивались слезы, а в горле встал ком. Тут резко стаскивая из-под рук девушки дневник, Макмиллан улыбнулся, и начал немного дергать им в воздухе. Эстель в ужасе уставилась на партнера по парте и взвизгнула. — Немедленно отдай! — девушка пыталась выхватить заветную книжку из рук негодяя. Ещё чуть-чуть и слезы бы градом полились из глаз. — Отдай! — Макмиллан, отдай личный дневник Эстель! — тут в разговор влезла Эттвуд, недовольно смотря на парня. — Это личная вещь. — Мисс Граймс, я же, вроде, чётко дал вам понять, что на моем уроке вы должны слушать меня. И, мисс Эттвуд, вас это тоже касается, — резко отчеканил Снейп и нахмурил густые брови. — Прекратите сейчас же этот цирк и разбирайтесь с этим в ваше свободное время.       Эстель, испугавшись преподавателя, в миг прекратила попытки забрать свое имущество и уткнулась в учебник. Адель надула губы и раздраженно посмотрела на профессора, и хотела было возразить, но её за рукав дернула Гермиона, призывая не лезть на рожон. В класс снова вернулась тишина. Весьма довольный недовольной реакцией, декан Слизерина ухмыльнулся и прошел к доске, продолжая лекцию про преобразующие зелья. Бедная и униженная русая ведьма не могла сконцентрироваться, и тихо раняя на пергамент капли слез, и надеялась поскорее забрать свой дневник, уйти из этого класса и горько плакать в комнате. Теперь он знает! Теперь все знают!       То, как профессор унизил её перед всеми, то, как над ней начали смеяться, то, как эта Эттвуд вступилась за нее, а самое главное то, как Малфой посмотрел на Эстель, всё это выбило из колеи. В груди больно щемило. Сердце не хотело успокаиваться, а негативные мысли заматывались в большой комок в голове.       Наконец, лекции пришел конец и быстро собрав свои вещи, Граймс со всей накопившейся злостью уставилась на соседа по парте. Она начала кричать и просить его отдать личный дневник, на что тот лишь громко смеялся и продолжал вертеть книженцией в руке, попутно отпуская низкие шуточки о бедной волшебнице. Его подхватили остальные ребята, кроме гриффиндорцев, они наоборот жалели девушку, и Малфоя, которому было наплевать на происходящее. Адель Эттвуд не выдержала и, привлекая внимание к себе, снова вступилась за однокурсницу, пытаясь грубо объяснить пуффендуйцу о том, что так делать плохо.       Парень лишь ехидно заулыбался и открыл дневник, начав громко, с выражением зачитывать содержание. У Эстель земля ушла из-под ног, кровь застыла в жилах, а в глазах снова начали появляться столь ненавистные слезы. Прочитав полностью недавние записи, в которых Граймс успела описать всю лютую ненависть к Эттвуд и большую любовь к Малфою, Макмиллан остановился и изумленно засвистел. В классе повисла давящая на сознание тишина, и все уставились на девушку. Буквально все. Когтевранцы открыли рты, переглядываясь, слизеринцы перешептывались между собой. Даже Драко, до этого не обращавший внимание, повернулся к ведьме. В его глазах на миг появилась небольшая заинтересованность, ведь не каждый может так злостно поливать грязью человека, а особенно всеми любимую принцессу Гриффиндора. Любовные речи, конечно же, он пропустил мимо ушей.       Адель Эттвуд опешила и часто заморгала, в недоумении смотря то на своих друзей, то на однокурсницу. Гарри сдвинул брови к переносице, недовольно уставившись на Эстель, а Рон повернулся и хотел было наехать на бедняжку. Как она может писать такие вещи о их любимой и лучшей подруге? Гермиона же, единственная с грустью смотрела на девушку, по щекам которой скатывались слезы, оставляя следы, и отвела взгляд, попутно отдёргивая от плохой затеи гриффиндорцев. Те же вопросительно взглянули на неё, ожидая объяснений. — Не сейчас. Вы сделаете только хуже, — тихо шепнула Гермиона. Девушке было жаль однокурсницу, ей и так досталось.       Не выдержав давления, Граймс пулей выскочила из кабинета. В классе снова повисла тишина. — Отдай дневник, немедленно, — спустя пару секунд молчания продолжила Адель и вытянула руку, осуждающе посмотрев прямо в глаза пуффендуйцу. — Ты доволен собой? Молодец.       Макмиллан опустил взгляд, собирая вещи, и задумался. В женскую ладонь легла кожаная книжка, и блондинка, покачав головой, вышла из класса. За ней в замешательстве устремились друзья. Гарри и Рон были в бешенстве, размахивали руками и возмущались, а Гермиона лишь поджала губы и молчала. — Зачем ты забрала дневник этой мерзкой девчонки? Ты разве не слышала, что она о тебе написала? — от злости у Рона аж покраснели щеки. Он опередил Адель и остановился. — Ты в своем уме? Брось это. — Вот именно, Адель. У девчонки явно не все дома, — его подхватил Гарри, встав рядом с Эттвуд и посмотрел ей в глаза. — Мерлин! Ты серьезно после всего, что услышала о себе, хочешь вернуть дневник?       Блондинка остановилась и направила укоризненный взгляд на парней. Она раздраженно выдохнула и осмотрела дневник. — Да, я серьезно хочу вернуть Эстель её дневник, — ведьма повертела предметом в руках и взглянула на ребят. — Во-первых, об этом никто не должен был узнать. А, во-вторых, кто, если не я? И хватит на меня кричать!       Парни в шоке уставились на Адель. Переглядываясь и тяжело дыша от злости, они замолкли. — Гарри, Рон, Адель права, — тут в перепалку вступила Грейнджер, поддерживая подругу и немного поднимая уголки губ. — Макмиллан поступил просто ужасно, вторгся в чужое пространство и прочитал на весь класс личные, хочу заметить, личные записи! О которых, реально, никто не должен был узнать. Надо вернуть ей дневник. И хватит злиться, это того не стоит! — Но… — Гарри выдохнул и потер переносицу. — Ладно, делайте как хотите, может вы и правы. Рон, пошли, они сами справятся. Увидимся позже. — Пф, ушам своим не верю. Опять эта твоя долбанная доброта ко всем, Адель, — смотря на девочек, Рон недовольно промычал. — Ладно, но я вообще о этой неадекватной слышать больше не хочу. Ебнутая какая-то!       Ребята немного успокоившись, посмотрели на подруг, махнули рукой в знак прощания, развернулись и пошагали в сторону лестницы, ведущей наверх. Девочки переглянулись и стали думать, куда же могла убежать их однокурсница. Они отправились посмотреть в туалете в подземельях, но там ведьмы не оказалось. Проверив еще в парочке мест и потратив на это примерно полчаса, Гермиона и Адель решили отдать русоволосой дневник на ужине или вечером в гостиной. Однако, Эстель Граймс не появилась ни на ужине, ни в гостиной вечером.       Спустя время, под вечер, Эттвуд и Грейнджер решили, что она в своей комнате или у каких-то подруг и не стали тревожить. Девочки подумали найти её завтра утром и поговорить. Может даже попытаться поддержать.       А в то же время, в туалете Плаксы Миртл на втором этаже лежало лишь бездыханное и холодное тело русоволосой девушки. В её взгляде застыла искренняя печаль, безумная ненависть и злость. Боль оставила на её коже след — небольшие морщинки в уголках глаз и застывшие слезы.       Эстель больше не удаться увидеть рассвет, не удаться найти настоящую любовь, не удасться стать счастливой. Она больше ничего не почувствует. Никогда. Как и говорил страшный голос в голове — так и произошло. Он дождался и, наконец, навеки замолк. Жаль, что они не продолжили искать Эстель, что не смогли вручить ей дневник, что не поговорили с ней и что не помогли ей. Тогда, может быть, было бы всё по другому.