мемы 4

you’re born- аигел Когда Руслан добежал до гостиной, по полу уже разлетались осколки стекла, а в воздухе повис женский крик. — Даня! Кашин вышел в коридор почти сразу же, как его минутный покой был разрушен. В мыслях у него вовсе не было рвения помочь Руслану: три человека вполне справятся с синяком и ссадиной. Даня собирался заняться другим. Добравшись до гостиной, парень окинул взглядом находившихся там людей. Кто-то выпивал, другие умудрялись танцевать, пара человек упало в бассейн, в соседней комнате разбили плазму. Ничего примечательного. Кажется, никто даже не заметил произошедшего. Плевать, ведь сейчас заметят вообще все. Спустя несколько шагов Даня оказывается на кухне. Там людей меньше, точнее, их практически нет. Только парень с чёрным каре и до боли знакомым лицом и двое здоровых ребят, обсуждающие с ним что-то. Кашин подошёл к столу, выбирая из сотни бутылок ту, что выглядит поприличнее, параллельно подслушивая чужой разговор. — Вот, — слышен шорох, — остальное потом. А если ещё как-то меня повеселите — накину столько же. — А компенсации не будет? — В отражении натертого до блеска гарнитура черного цвета Даня увидел, как один из незнакомцев пальцем указал на фингал под собственным глазом. На лице у другого красовались розовые полосы. Оба такие угрюмые что, кажется, даже сумма в два раза больше предложенной их уже не устроит. А Руслан-то молодец. Если это вообще был он, конечно. — А об этом мы не договаривались. — Ваня усмехается, наблюдая ступор и полное смятение в лицах напротив. Забавно. Такие грозные, но такие, блять, тупые. Кашин выбирает между вскрытой бутылкой туборга и неначатым гаражом. С одной стороны, в туборге процент больше, с другой — допивать за кем-то — такое себе удовольствие. Хотя, может пить и не придётся. — Ладно, — что-то снова шелестит в чужих руках, — только не хнычьте. Всё, свободны. Только обернувшись спустя пару секунд, парень заметил Даню. Интересно, как много тот услышал? Кашин берёт со стола самый приличный с виду стакан с глотком-двумя неизвестного содержимого и разворачивается корпусом к Дрёмину. — Не знаешь, что с тем парнем? Даня в последний раз пробегается глазами по столу. В одном из стаканчиков, кажется, плавает использованный презерватив. — С каким? Комнату освещает одна тусклая лампа, которая едва ли не единственная во всем доме горит не каким-то ебанутым светом, а обычным, бело-желтым. — Ну, с тем, что увели куда-то, — Даня махнул в сторону коридора. — С Русланом-то? — Опускает взгляд, уголки губ едва заметно ползут вверх. Будь Даня совсем немного пьянее, он бы и не заметил этого. — Понятия не имею. Сука, это точно он. — Говорят, его избили. — Ваня делает глоток чего-то светлого из стеклянной бутылки. Кашин только сейчас задумался о том, что видел только лицо Руслана, так что неизвестно, сколько еще синяков на его теле. И повезёт, если только синяков. — Ну и поделом. — Выдыхает Даня, также отпивает немного из стакана и тут же жалеет: там какая-то кислая хуета. Слегка морщится, боковым зрением наблюдая за тем, как у собеседника брови полезли на лоб. — Вы с ним разве… не друзья? — Нет, — отвечает Кашин, хрипло смеясь, — упаси боже. В чужих глазах сомнение. — Раньше общались, а потом перестали. — Да ладно тебе, я видел, как вы с ним болтали, когда он только приехал. — Ну знаешь ли, — выдыхает, — общаться и болтать «когда он только приехал» — разные вещи. Мне такие друзья на хуй не упали. — Даня встает рядом, облокачиваясь спиной на раковину. Дрёмин совсем недолго держит паузу. — Какие? Кашин смотрит перед собой, выглядит расслабленным, но в голове идёт тщательный расчёт. — Которые пиздят много. Слышит тихий смех справа от себя. В точку. Недоверие пропадает сначала с лица, а потом и из головы собеседника. Даня этого не видит, но чувствует. А ещё Даня чувствует, что трава вот-вот перестанет действовать, и он начнёт серьёзно переживать за Руслана. Но об этом попозже. — Поговорить Тушенцов и правда любит. Особенно о том, чего не знает. Вот ты и прокололся, уёбок. — Выпьем? — Даня поворачивается лицом, протягивает стакан вперёд. — За что? Кашин пожимает плечами. — За справедливость? Правой рукой чокается, левой, выждав, пока Ваня начнёт пить, хватает со стола бутылку и замахивается над чужой головой. — Даня! Голос Руслана. Момент удара он не помнит, но зато никогда не забудет, как больно кто-то скрутил его руки за спиной секунду спустя, как женский крик порезал уши, как испуганно смотрели родные карие глаза. Кстати, насчет глаз — Даня не видел ничего, кроме них, всё остальное было покрыто пеленой. Фиолетовый свет смешался с силуэтами людей, музыка лилась бок о бок с криками, руки всё ещё заламывали сзади. Бутылка оказалась достаточно большой, чтобы стекло разлетелось по кухне и даже долетело до гостиной. Руслан быстро преодолел расстояние между ними, перешагивая валяющегося на полу Ваню. У того кровавые осколки в волосах, но зато живой, даже мямлит что-то. Данины руки понемногу начали отпускать чужие, самого Даню понемногу отпускает трава — взгляд Тушенцова неплохо так отрезвляет. Руслан подходит вплотную, мягко прислоняет руки к веснушчатым щекам. — Дань, нахуя? — в его глазах только тревога и обида, будто Даня не его обидчику, а лично ему бутылкой по голове заехал. Где же радость и торжество? — Русь, — Кашин пытается вырваться окончательно, но от резкости его движений, люди сзади вновь заламывают его руки, да так, что Даня сгибается пополам. Руслан от неожиданности отшатнулся и, дабы удержать равновесие, выставил руку назад, больно ударяясь локтем о что-то твердое. — Ай, блять! — вдруг отозвалось что-то твёрдое. Обернувшись, Тушенцов увидел Олесю, зажимающую нос рукой: оттуда рекой лилась кровь. Прошло всего несколько секунд, но натекло её достаточно много, чтобы шатен, — да и не он один, — начал переживать. — Ебать, извини… Бля, прости, я не знал, что ты… Я не заметил тебя, — судорожно начал тараторить Руслан, запуская руку в собственные волосы. Пока он судорожно извинялся, девушка повторяла, что всё в порядке, пока на руках и лице появлялось всё больше темно-красных пятен. Затыкая нос рукой, она вовсе не останавливала кровь, а лишь сильнее размазывала её по лицу. Кашин наблюдал за всем этим так, будто сам находился в зале кинотеатра, а всё происходящее — просто дурацкий фильм. Снят, вроде, неплохо, но билет всё равно слишком дорого обходится. Даня вновь чувствует, как его отпускают, но, не успев насладиться свободой, идёт за Русланом, который уже тянет его за плечо в сторону выхода на улицу. all for us — labrinth — Ты хули творишь?! — Шатен срывался на крик, от которого у Кашина сердце могло бы обливаться кровью. Могло бы, но нет: он улыбался, иногда посмеиваясь. Защитная реакция, конечно, но выглядит жутко и настолько неискренне, что становится не по себе. Они стоят на газоне, на веснушчатое лицо падает фиолетовый свет, зубы то и дело стучат от холода, Руслан сжимает кулаки. — О чём ты? — Глупый вопрос, но Даня, кажется, всё ещё не понял, что разговор назревает серьёзный, и Тушенцову вовсе не до шуток. — Ты нахера это устроил? За решётку собрался? В тюрьму на пару лет, да? Писать мне грустные письма и встречаться раз в месяц? Такой жизни захотел? — Чё ты несешь, а? — Выдохнул Даня, на секунду переставая улыбаться. Руслан явно перегибает, — Он тронул тебя — я ему переебал, можно сказать, восстановил справедливость. По-моему это честно. — Пожимает плечами, — Считай, держу баланс во вселенной. — Вновь улыбается. Руслана это начинает подбешивать. Олеся продолжала стоять в центре гостиной, рассматривая одну свою руку и продолжая зажимать нос другой. Кровь потихоньку перестаёт лить. Лиза всё носится рядом, предлагая помощь, но брюнетка отмахивается, пытаясь понять, куда делись Руслан и Даня. Фэйса давно подняли, помогая дойти до дивана. Тот, вроде как, пришёл в себя и отчего-то просил не вызывать ни скорую, ни тем более ментов. Ну, дело его. Девушка в который раз пробегается глазами вокруг себя, теряя последнюю надежду, как, вдруг, взгляд её останавливается на одном из панорамных окон. А вот и виновники торжества. Их разговор, конечно, не был слышен, но, судя по жестикуляции каждого, ещё немного и они переубивают друг друга. Надо что-то делать. Когда Олеся вышла на крыльцо, то застала громкое «ты чё, блять, ждал, что я тебя благодарить начну?» Руслана. Разбираться, что конкретно между ними произошло, не хотелось совершенно, но остальным плевать, а если никто за ними не проследит, то случится что-то ещё. Поэтому, выдохнув, девушка спустилась по белым каменным ступенькам, шмыгая носом. На свой внешний вид она давно забила, поэтому под носом всё ещё красовалось уже потемневшее пятно крови. Даня с Русланом стояли всего в нескольких шагах от дома, но, кажется, Олеся пропустила часть диалога, пока преодолевала это небольшое расстояние. — Ты хоть понимаешь, что ему-то ничего не будет? — шатен вытягивает руку в сторону дома, — Он, блять, аккуратно действует, а не… Руслан замечает, как сбоку подошла подруга. Теперь она стояла между ним и Даней, меньше чем в шаге от обоих. — Не на глазах у всех, нахуй, — тон заметно снизился. Тушенцов тяжело дышит, они пару минут стоят в тишине. — Дань, когда ты в последний раз действовал не на эмоциях? Только честно. Руслан устал, это и по голосу слышно, и по лицу его ясно. Но Кашин не видит, не слышит и не хочет понимать. — Да хули ты так взъелся? Если ты ссышь, это вовсе не значит, что я тоже должен. — Даня на мгновение перестал улыбаться, — Ты бы не вступился за меня, да? — Кажется, ему действительно обидно. — Вступился бы, Дань, — Руслан не думает ни секунды, прежде чем ответить, но Кашину всё равно приходится заставлять себя ему верить, — но постарался бы сделать это более… безопасно что ли. Ты ведь себе хуже делаешь. — Но ведь не тебе же. — Смеется. — Ты вообще меня слышишь? — Да слышу, Русь, просто хуйню какую-то несёшь. Давай ты успокоишься, и мы поговорим, а? — Пошёл ты нахуй. Почему Руслан должен терпеть эмоциональные выходки Дани, а тот не может раз в жизни просто послушать? Почему-почему-почему? — Видеть тебя не хочу, понял? — Смотрит прямо в глаза, выплёвывает каждое слово, — Слышишь? Ты мне отвратителен. Ножом по сердцу, комом в горле, кислотой в глаза. Дышать тяжелее. А Даня всё лыбится. И чем ему больнее, тем шире улыбка. Кашин смеется. — Так вот какая она, твоя любовь. … Темные пушистые брови едва заметно то вздымались, то съезжались к носу, макияж размазался по лицу ещё после минета, держать руки в кулаках уже нет сил. Они не разрывали зрительного контакта, но зелёные глаза молчат. Руслан не знает, что он испытывает, не понимает, зачем Даня это сказал. А потом до него вдруг доходит. Шатен медленно поворачивает голову вправо, всё ещё смотря на Кашина, а затем переводит и взгляд. Олеся не то чтобы вслушивалась в их разговор, максимум — следила за интонацией, чтобы в случае чего вовремя начать разнимать, но когда они оба замолчали на полуслове, девушка прокрутила в голове последние сказанные фразы, будто отматывая время назад. До этого она только рассматривала свои ладони с обеих сторон — в какой-то момент начало казаться, что на них есть ещё чья-то кровь. Возможно, если бы парни продолжили говорить дальше, она бы даже ничего не заметила. Подруга посмотрела на Руслана, и все сомнения вдруг пропали. У того взгляд какой-то умоляющий, как у бездомного щенка. Олесю никто не считал глупой, вовсе нет, но в ту секунду Тушенцов молился, чтобы алкоголь в её мозгу сделал своё дело. Как жаль, что никто его не услышал. Смотрит в светлые карие напротив и понимает, что уже ничего не может сделать. Поняла, она всё поняла. Девушка только улыбается, кивает, опустив взгляд, и уходит куда-то за спину Тушенцова. Ни криков, ни истерик. Руслан поджимает губы, чтобы не закричать. Он знает, что Даня сделал это нарочно. Но зато теперь, когда они остались наедине, он может высказать вообще всё. Почему она? Почему Олеся, а не какая-нибудь тупая пизда из параллели? Она бы сама ходила налево, крутила бы романы за спиной. Её бы не было жалко, перед ней не было бы стыдно, ей было бы похуй. Руслан бы не стал открывать ей душу, и сейчас она бы нихуя не поняла. Даже не поднимая глаз, видит чужую улыбку, слышит тихий смех. Весело кому-то, блять. А Даня смеётся не потому что смешно, а потому что абсурд. — Ты не придурок, ты просто конченный урод. Вот и все. — выдыхает Руслан, смотрит не перед собой, но немного ниже. Взгляд мутный и стеклянный, прям как та бутылка, осколки которой сейчас собирают по кухне. — А ты всегда так поступаешь с людьми, да? Относишься к ним как к дерьму, когда они тебе надоедают. — сиплый голос предательски подрагивает, — Меня это тоже ждёт? Или это уже происходит? — поднимает взгляд, встречается с зелёными глазами, — Ответь, Дань. Мы же с ней как две капли. Со мной будет так же? Кашин не до конца понимает, почему, но эти слова казались ему неприятнее всего, что он слышал до этого. Улыбка сошла с его лица, сил «защищаться» у организма больше не было. — Не говори так, — он звучит так жалко, что хочется ударить самого себя, — ты… Ты знаешь не всё. — Серьёзно? — Улыбка перешла к Руслану, выглядело это крипово, — А мне кажется, что я знаю достаточно. Дане не по себе. Думать, прежде чем говорить, было всё тяжелее. Кажется, что с каждым словом становилось только хуже. — Давай отоспимся и завтра всё обсудим, а? — А с чего ты решил, что завтра я захочу с тобой разговаривать? Даня делает глубокий вдох. — Перегибаешь. — Нихуя. Несколько секунд они стоят молча. Руслан то и дело слегка дёргается — стресс как никак; Даня скоро задрожит от холода, ебучая осень. Отступать никто не планирует. — Русь, почему? Тушенцов поднимает взгляд. — Что я сделал-то? Убил кого-то? Изменил тебе? Я тебя защитить хотел. Даня наконец-то говорит искренне, но, судя по всему, это уже никого не волнует. — Да ты вообще ничего плохого не сделал, Дань, — Руслан улыбается самой неестественной улыбкой, на которую в принципе способен, и это выводит из себя, — ты вообще святой, ты в курсе? — Руслан тратит пару секунд, чтобы перевести дух, — Как лучше он, блять, хотел. Ни посоветоваться, ни даже что-то спросить энтузиазма, видимо, не хватило. А если бы ты промахнулся, а? Не думал о таком? — Даня молчит, — Дань, ты вообще думал? Кашин не хочет отвечать, он вообще ничего говорить не собирался — пусть Руслан выговорится, и ему станет легче. Однако Тушенцов, кажется, без какого-то комментария его сейчас не оставит. — Да думал я, блять. Там просто настолько всё очевидно было, что… — …Что можно слать всё нахуй, ясно. Даня даже поправлять не будет. Пускай это просто поскорее закончится. Как-нибудь. Как угодно. — Тебя походу реально бог бережёт, — тихо отозвался шатен после очередной паузы. Даня, возвращаясь из собственных мыслей в реальность, широко раскрыл глаза, недоверчиво приподнимая брови. Хотя бы потому, что Руслан — убеждённый атеист. — Ну правда, — слабо улыбается, — и с выбором не прогадал, и жив-здоров. Я, вон, с синяками, у Олеси — нос, у Вани — голова. Один ты сухим из воды вышел. — А ты думаешь, сухим? — Тушенцов слегка поднимает взгляд. Даня оттягивает левый рукав толстовки, и чужим глазам открывается вид на свежий, достаточно глубокий порез. Руслан может сколько угодно делать вид, что ему похуй, но его тело всегда его выдаст. Сиплое «бля» вырвалось из глотки. Крови натекло пиздец. И как он только не заметил? — Дань… Ах да, он был занят выяснением отношений. Опять. Не показывать волнения, не пытаться помочь, не прикасаться к Дане. Нет-нет-нет. Сейчас нельзя. — Как думаешь, стоило того, что я в итоге от тебя выслушивал? Достойная цена? — Кашин крутил рукой туда-сюда. Его кровь всё ещё самая пугающая. — Замолчи. — А? — Прошу тебя. Если тебе всё ещё хоть каплю дорого то, что между нами было, просто заткнись, ладно? Кашин ухмыляется, приспуская рукав обратно. Щиплет, сука. — Подожди, «было?» — Спокойной ночи. — Руслан последний раз смотрит в глаза напротив, прежде чем уйти. Куда именно он идёт, шатен пока не решил. Вопрос времени. Даня смотрит куда-то вниз, взгляд сам по себе расфокусировался. — Рану обработай. — Звучит голос Руслана из темноты, и Кашин слабо улыбается. Сколько бы Тушенцов не рисовал на своем лице безразличие, получается у него так себе. Чем там обычно обрабатывают раны? Спиртом? Когда Руслан подсел к Олесе на лавочку, девушка этого даже не заметила. Зачем вообще нужна скамейка в шаге от парковки? Сидеть и дышать бензином с пылью? Любоваться видами грязных бамперов и колёс? Охуенно. Подруга… Или кто она теперь Руслану? То есть… Бывшая его бывшего? Да, пожалуй. Так вот, она сидела таким образом, что руки локтями упирались в колени, а лицо было спрятано в ладонях. Олеся ни в коем случае не плакала, лишь изредка тяжело вздыхая. Когда она слегка приподняла голову, то сразу же чуть ли не отпрыгнула в сторону. — Блять! — Девушка схватилась за переносицу, — Блять… — Извини. Извини-извини-извини. Я не хотел тебя напугать. — И давно ты здесь сидишь?! — Всё ещё крича, спросила Олеся. — Секунды три или… — Пиздец. Оба громко выдыхают. Какое-то время они сидели молча. На самом деле, если не смотреть на припаркованные машины, а куда-то перед собой, то вид становится в разы лучше. Там впереди смешанный лесок, а на небе даже звезды немного видно. Не зря ехали сюда несколько часов, постояв в пяти пробках. — Поссорились? — Вдруг выдаёт Олеся, всё ещё смотря на чащу. — Мгм. На ней надет чей-то пиджак. Кажется, у Славы был похожий. Коля тоже предлагал ей свою шубу — а то ведь холодно — но та оказалась слишком тяжелой. — Сильно? — Вроде того. Вдали виднеется дорога, уходящая в сам лес. Она на удивление ничем не хуже городской, а для пригорода это редкость. Единственный минус — в ширину она полторы полосы. — Ну ничего, скоро маниакалка закончится, и он извиняться прибежит, — улыбается девушка, — проходили уже. А ещё среди деревьев виднеются высокие фонари. — Что? — Руслан мало что понял из сказанного. Будто речь резко пошла о ком-то другом. Олеся слегка повернула голову вправо, глядя на шатена, и заговорила медленнее: — Я говорю, маниакальная фаза пройдёт, и всё вернется в норму. — Чего? Какая фаза? У Тушенцова на лице полное недоумение. Девушка уже смотрит не просто на него, а именно в глаза. Да быть, блять, такого не может. — Ты че, рофлишь? Руслан не может не знать. Они продолжают смотреть друг на друга, скача от одного зрачка к другому. Бля, или может… — У Дани биполярное расстройство. У Руслана внутри что-то обрывается, и по нему это прекрасно видно. Парень замер, смотря сквозь девушку. — Ты не знал? — Она, неожиданно даже для себя, заливается громким смехом. И смех этот не издевательский, скорее удивленный. Это просто часть шока. Тушенцов, конечно, понимает, что она может просто жёстко его наёбывать, особенно в качестве мести, но что-то ему подсказывает, что каждое слово — чистая правда. — Ебать. — она выдыхает, прикрывая раскрытый рот ладонью, — лучший друг, называется. Руслану совсем не обидно слышать такое сейчас, ему обидно, что он, как выяснилось, действительно нихера не знал. — Влюбился он, блять. — Снова смеётся. Проблема была ещё и в том, что и о самом расстройстве Тушенцов не то чтобы шибко осведомлён. — Ты хоть понимаешь, во что вляпался? — Кажется, она начинает успокаиваться. Почему? Почему Даня не рассказал? Пару минут они сидят в тишине. Руслан дышит в разы тяжелее, чем до этого, и сердце его бьется чаще. Из груди будто вырвали что-то очень важное. Вырвали и выбросили. — Даня во время маниакальных фаз творит рандомную хуйню. — Девушка больше не смеётся, теперь говорит тихо и размеренно, — Руслан, ты ревнивый человек? Шатен не особо понял, как первое предложение связано с последующим. — Ну, зависит от ситуации. — Так вот, будь готов к тому, что этот долбоеб пойдёт и поебется с кем-то, даже не заметив. Как это, например, было с тобой. — Но мы с ним не… — Да мне уже без разницы. — Слабая улыбка, — Просто предупредить тебя хочу. О чем это я? Даня в маниакалках творит разную хуйню и не всегда об этом рассказывает. Поэтому если в твой дом вдруг ворвутся омоновцы и начнут что-то требовать, то винить можно только одного человека — Кашина. Забавно. Руслан даже немного ухмыльнулся, представляя в голове описанную картину. Судя по всему, Олеся всё-таки не врёт. Специально такое не придумаешь. — Он не умеет любить, Рус, — тон вновь резко сменился. Голос стал более хриплым, а интонация походила на ту, с которой обычно читают предсмертные записки, — Даня может только привязываться к людям. Причем привязанность эта болезненная, и болезненная для обеих сторон. Руслану, конечно, грустно, но он ещё всё остальное до конца не осознал, чтобы как-то пытаться принять это. — А ещё он таблетки из принципа не пьёт, только если уже совсем край. — Шатен улыбается про себя. Похоже на Даню, — Не знаю, лично у меня так и не получилось уговорить его начать терапию, даже когда совсем плохо было. Ну, если не получилось у неё, то Руслан может даже не пытаться. Ну и… Не то чтобы он вообще собирался. К ним вдруг подъехала черная машина с желтыми полосками по бокам. — Это моё, — кивнула брюнетка, поднимаясь, — бывай. Тушенцов кивнул в ответ, не сразу понимая, что она-то этого не увидит. Автомобиль тронулся с места. Руслан чувствует, что скоро тронется умом. Где-то справа от него послышался шум, заставивший парня оглянуться. Лиза. — Будешь? — Она помахала ему неначатой бутылкой мартини. — Не, ну нахуй. — Выдыхает шатен. — Тебя заберут? — Девушка достала телефон. — Нет. — Тогда закажем одно такси на двоих? — Да, давай. Неред рухнула, облокачиваясь на спинку скамьи. Руслан просто был рад тому, что кровь на её лице ненастоящая. Ветер сменился ещё более холодным, тучи быстро плыли по небу. Кажется, скоро будет дождь. дождь - soda luv Кашин не помнит, когда именно он оказался дома. Зато помнит, что открыл дверь далеко не с первого раза, минут пять пытаясь попасть ключом в замочную скважину. А ещё помнит, что в подъезде висело какое-то объявление, которое он успешно проигнорировал. Даня не может сказать, что по пьяне ему когда-либо приходили хорошие идеи, но мысль принять душ той ночью была самой хуёвой. Остановиться надо было в момент, когда он понял, что сил снять одежду у него нет, однако вода уже вовсю лилась, обдавая холодом парня в красной толстовке. Холодом, потому что горячую воду в доме отключили. Иногда всё же нужно читать объявления коммунальных служб. Кашин бросать начатое не любит, поэтому чтобы вместо того, чтобы просто пойти спать, сел, опираясь на одну из стенок ванны, прижимая колени к груди. Одежда быстро намокала, меняя цвет на более темный, тело обдавало крупной дрожью. Вообще-то он изначально задумал это для того, чтобы согреться. Он просидел так, пока сил не стало хватать даже на то, чтобы ровно сидеть, и Даня немного покосился, роняя голову на один из белых керамических бортиков. Холод сковывает тело, слабость разъедает грудь, словно щелочь. Мозг рисовал разные картины, а Кашин только сильнее жмурился, лишь бы видеть всё, кроме реальности. И вот в ванную уже заходит взявшийся не пойми откуда Руслан. Выключает воду, помогает подняться, накидывает на плечи плед. Даня стоять нормально не может, поэтому они оба опускаются на холодный пол. Руслан обнимает, обдаёт бледную кожу теплым дыханием, тихо шепчет что-то на ухо. Кашин раскрывает глаза. Нет, Тушенцов бы так не сделал. Он бы обматерил с ног до головы, уложил бы спать, а сам ещё минут двадцать курил на балконе, дрожа от внезапно минусовой температуры. Даня улыбается. Да, это уже больше похоже на правду. Примерно за минуту до того, как его губы начали бы синеть, Кашин всё-таки вылез, выключая воду и сбрасывая с себя мокрое шмотьё. Накинув первую попавшуюся ему футболку, парень сразу полез в аптечку. Нарыв какие-то успокоительные, проглотил таблетки три, запивая водой из-под крана. Даня хотел чтобы всё это закончилось, не понимая, что пиздец только начинается. Он старался быть предельно тихим — родители-то не виноваты в том, что происходит, а, значит, лишать их сна будет нечестно. Но, как бы он ни старался, по квартире всё равно разносились его рваные вздохи и сдавленные выдохи. Днём никто бы и не заметил, но ночью всё словно в десять раз громче. Наконец добравшись до кровати, Кашин упал, тут же кутаясь в одеяло. Подушка вмиг намокла от волос, рыжая чёлка липла ко лбу. — Это не по-настоящему всё, — зубы стучат, — это не взаправду. Даня бредил шёпотом, судорожно пытаясь согреться, ровно до того момента, пока не почувствовал на талии руку. Он знает, что это Руслан. А ещё он знает, что никакого Руслана там в помине нет, и стоит ему открыть глаза, как рука исчезнет, но Даня лишь сжимает чужое запястье, в попытках почувствовать хоть немного тепла. Безуспешно. Кашин открывает глаза, и никого рядом и впрямь не оказывается, а он лишь вцепился край одеяла. Пьяным Даня никогда не засыпал быстро, как бы сильно организм не требовал перезарядки. А это значит, что в ближайшие пару часов ему предстоит как следует окунуться в чувство гниющей души, не без присутствия галлюцинаций. Никто не придёт ему на помощь, никто не услышит его беззвучных рыданий, никто не положит руку на талию. Может, он действительно это заслужил? М-да, Кашин ещё долго не расплатится за всё это. Что у нас там выходит? Руслан с синяками ……………….……. 1.00 Олеся со сломанным носом ……... 1.00 Ваня с разбитой головой ………….. 1.00 Даня с разъебанной душой ………. 1.00 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ Всего: 4.00 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ ИТОГ= трое пострадавших и влезший с нихуя долбоеб. У вас наличными или картой?