Амулет

В этот раз Тэхен выбрал Тибет. Он давно хотел посетить эту страну с ее загадочными монастырями и знаменитыми на весь мир буддистскими монахами. Он за три дня обошел столько монастырей, дворцов и храмов, что, кажется, должно было хватить на всю жизнь. Но это же Тэ. На четвертый, последний день, гид, прикрепленный к нему и еще нескольким туристам, с которыми Тэхен познакомился в отеле, и которые разделяли его интересы и согласились скооперироваться, посещая одни и те же места, чтобы вместе оплатить услуги гида-переводчика, пригласил их в комплекс удаленных монастырей. В одном из них, по его словам, жил великий монах-прорицатель, который мог предсказать судьбу, ответить на вопросы, а главное, видел сущность человека и мог сказать, правильно ли этот человек живет и верный ли он выбрал путь. Застать этого монаха очень сложно, а уговорить пообщаться с мирскими и вовсе редко получается. Но бывают иногда дни, когда он снисходит до общения с прихожанами, и тогда к нему скапливается целая очередь из паломников. Монах только вчера вернулся из поездки в дальний монастырь, и гид случайно об этом узнал. Когда они уже ехали к подножью горы, на склоне которой находился нужный им комплекс, гид сказал по секрету еще одну вещь: — Ходят слухи, что преподобный просвещенный Кхира Аюржана Намто ищет кого-то, кому откроет великую тайну, которую знает он один, и которая много лет тяготит его душу. Он ждет посланника судьбы. Когда тот появится, на Кхиру снизойдет просветление, и откроется око судьбы. На посланника прольется золотой дождь, а в великую цепь сущего, с его помощью, вернется сердце. Только тогда преподобный Кхира сможет обрести покой и доживать свой век в молитвах и благодарности великому Будде. Гид говорил на смеси китайского с элементами тибетского. Тэхен понимал китайский. Не все, но понимал. Но только, когда говорили на чистом китайском. Сейчас же ни Тэ, ни его спутники не поняли и трети из того, что рассказал гид. И Тэхен очень сомневался, что гид сам понимал то, о чем говорил. Однако, все равно было интересно посмотреть и послушать, о чем там будет вещать этот монах. За это время они как раз добрались до подножия горы и остальной путь вынуждены были преодолеть пешком. К разочарованию спутников, когда они поднялись и осмотрели все монастыри, им сообщили, что преподобный Кхира сегодня не сможет никого принять, так как вынужден был еще утром уйти в один из монастырей, закрытый для туристов, к умирающему монаху, который перед смертью хотел увидеть его просветленный образ. Обидно, но не смертельно - решила группа туристов и отправилась на небольшой базарчик у ворот одного из монастырей за сувенирами. Тэхен уже купил друзьям разные подарки, от чая до мягких ковриков, не имея понятия зачем они им нужны. Но если видел что-то интересное, не мог отказать себе в удовольствии купить что-то еще. Сейчас он хотел выбрать что-нибудь из украшений, из одной серии, но возможно разные по цвету или форме, чтобы купить четыре похожих, для них всех. Возможно, они как-нибудь наденут эти безделушки вместе и сходят в клуб, например. Будет прикольно… Он уже присмотрел симпатичные браслетики и цветные ожерелья из самоцветов и сейчас только пытался выбрать, что из этого больше понравится друзьям. В этот момент кто-то дотронулся до его руки. Обернувшись, Тэхен увидел монаха, который на очень ломаном китайском попросил его пройти с ним. Он пытался объяснить, что это важно, но из всего сказанного, Тэ смог уловить лишь фразы: преподобный Кхира и избранный или выбранный. Оглянувшись вокруг в поисках туристов, с которыми приехал сюда, Тэхен увидел лишь семейную пару из Токио из их компании. В их группе были еще две молодые женщины-кореянки, которых сейчас нигде не было, как и гида. Тэхен подошел к супругам, и те, тоже на еле понятном китайском сказали, что гид проводил девушек в туалет. Тэхен объяснил, что ему нужно отлучиться ненадолго, и попросил подождать его внизу возле машины и без него в отель не уезжать. Супруги пообещали все передать, и Тэхен последовал за монахом, который привел его на задний двор одного из храмов. Там сидел пожилой монах, в обычной одежде, без какого-либо пафоса или значимости, которая часто присутствует в тибетских священнослужителях, считающих себя просветленными, но таковыми не являющихся. — Это - преподобный Кхира, — проговорил все тот же монах, который привел его сюда. — Он не говорит на других языках, только на тибетском, и я был избран, чтобы донести до Вас его слова. Преподобный Кхира возвращался к себе, когда увидел Вас и понял, что нашел. Много лет он ждал человека, которому сможет открыть истину и возложить на него миссию поиска сердца бытия. Возможно, монах говорил не совсем так, или даже совсем не так, потому что процентов восемьдесят из всего сказанного Тэхен додумал сам, понимая только отдельные слова из его речи и надеясь лишь, что правильно уловил смысл сказанного. В этот момент начал говорить сам преподобный просветленный Кхира, и монах пытался донести до Тэ суть. Смысл был в том, что в нашем мире все циклично. Одно следует из другого. Без одного не может быть другого. Если где-то прибывает, в другом месте обязательно убывает. Но помимо этого, все в нашей жизни подвластно цифре четыре. Все делится на четыре. Четыре времени года: осень, зима, весна, лето. Четыре времени суток: утро, день, вечер, ночь. Четыре стихии: вода, огонь, земля, воздух. Четыре стороны света: север, юг, запад, восток. Четыре стадии сущего: рождение, существование, смерть, небытие. И перечислять это можно бесконечно. Но у всего этого есть суть. Суть всего бытия. И суть бытия, находящаяся в этом монастыре на протяжении веков, какое-то время назад была похищена. И пока она не вернется, происходил, происходит и будет происходить хаос. Вернуть же ее может только человек, чистый и сердцем и душой. С незагрязненным алчностью и злостью сознанием. Который имеет рядом три такие же чистые души, как у него. И вчетвером, рожденные каждый в свой цикл, как четыре стихии, как четыре стороны света, идущие к центру, к сути, они смогут вернуть сердце бытия на его законное место. Какая суть? Какой центр? Почему именно он? Тэхен искренне ничего не понимал, о чем и шепнул монаху-переводчику, как только тот замолчал. Тэхен про себя попросил прощения у их гида за то, что порой винил его в плохом произношении. По сравнению с этим монахом, их гид был просто полиглотом, говорившим на чистейших языках. Преподобный Кхира, увидев замешательство парня, подвинул ближе шкатулку из гевеи, стоявшую рядом с ним, и, открыв крышку, достал предмет, завернутый в простую шелковую ткань. Развернув сверток, он представил взору Тэхена большой диск, видимо из золота, но состаренного… Или это был другой металл… Весь исписанный иероглифами и разделенный почти незаметными линиями на четыре части. В каждой части, представлявшей из себя треугольник, в центре находился камень. Судя по цвету, Тэ понял, что это изумруд, бриллиант, сапфир и рубин. В центре же амулета, а это, похоже, был амулет, зияла дыра, явно предназначенная для еще одного камня покрупнее. Монах снова начал переводить то, что говорил преподобный Кхира, показывая на предмет в руке, и Тэхен понял, что из него был украден камень, что являлся сутью всего. И камень этот - опал. Единственный в мире, божественный опал, упавший к ногам самого Будды и, до недавнего времени, хранивший и ведущий за собой всех истинно верующих. Тэхен хотел было уже поблагодарить за увлекательную историю, посочувствовать монахам в их беде с пропажей камня и пожелать поскорее его найти, как услышал в дальнейшей речи и переводе монахов, что найти этот пропавший камень должен никто иной, как он сам, и помочь ему в этом смогут его друзья. А также еще несколько человек, которых они смогут обрести в процессе поисков, и кто предназначен им судьбой. А помогут им в поиске своих судеб и пропавшей реликвии вот эти амулеты. С этими словами преподобный Кхира достал со дна шкатулки четыре амулета, очень похожих на тот, который он держал в руке, но размером в несколько раз меньше. В центре каждого из них был помещен камешек, как на большом амулете, но тоже значительно меньшего размера, практически с кунжутное зернышко. Монах-переводчик с поклоном и жестом «вай», принял у преподобного эти амулеты и передал их Тэхену, который машинально принял их, протянув руку. Опомнившись, парень хотел было спросить, сколько он за них должен, но вовремя прикусил язык. — Но, простите, как же мы сможем найти этот камень… эту суть бытия?.. — спросил он, обращаясь к обоим сразу. — Я же даже не из вашей страны и завтра улетаю домой. Может, вы ошиблись? — Преподобный Кхира не мог ошибиться. Он просветленный. Ему открыта истина! Амулеты помогут тебе в поиске. Все, что тебе нужно знать, заключено в этих амулетах. Они приведут тебя. Мы будем ждать. Я провожу. Тэхен понял, что аудиенция окончена и, поднявшись, пошел вслед за монахом. Когда, подойдя к углу постройки, он обернулся, чтобы поклониться монаху, того уже не было, и лишь колокольчик, привязанный к балке, тихо позвякивал, раскачиваясь. Тэ спросил у переводчика, сколько он должен, все еще пребывая в уверенности, что это такая замануха для туристов. И если это так, то ему очень понравилось. И рассказ интересный, хоть и большая часть непонятна была, и вопрос с сувенирами отпал, ведь чем не сувениры амулеты, которые лежали сейчас у него в кармане. И за все это он, разумеется, готов был заплатить. Монах ответил, что чаша для пожертвований стоит у входа в храм, как и во всех других монастырях, и каждый кладет в нее сколько может. Ну, Тэхен не жмот, и в благодарность за увлекательное приключение положил в чашу приличную сумму, и снова не поклонившись, потому что и переводчик за это время успел исчезнуть, отправился вниз, искать своих попутчиков. Странности начались на следующий день, когда уже выезжая из отеля, направляясь в аэропорт, Тэхен услышал о каком-то несчастном случае в одном из монастырей, где произошел пожар и были погибшие. Узнать что-то более подробно не получилось, потому что с тех пор, как вернулись из вчерашней поездки, их гид как сквозь землю провалился. Но Тэхен решил, что это потому, что все их экскурсии закончились и он, видимо, нашел себе новых желающих. Искренне посочувствовав монахам, Тэ добрался до аэропорта и улетел в Корею. С девушками кореянками они обменялись телефонами, чтобы созвониться или встретиться потом в Сеуле и поделиться фотографиями друг друга, которые каждый делал на свой телефон. Но сколько бы ни звонил и ни писал Тэ одной и другой, их номера оставались недоступны. И сами они, так и не вышли с ним на связь. А дальше-больше. Тэхен и его друзья, которым он подарил все привезенные сувениры, начали попадать в странные и часто опасные ситуации. Сначала Намджун чуть было не пострадал в уличной драке, которая произошла недалеко от кафе, где он подрабатывал. И если бы не вовремя подоспевшая полиция, неизвестно, чем бы все закончилось для парня, который даже не знал из-за чего дерутся и вышел лишь вынести мешки с мусором в баки на заднем дворе, как получил сзади чем-то по голове и отключился, очнувшись уже в больнице. Потом Чимина чуть не сбила машина, когда он, как уверял, только шагнул на зебру перехода. Следом тоже самое произошло с Хосоком, который уж точно был довольно труслив и крайне осторожен при переходе улиц. И теперь непонятно что произошло с самим Тэхеном. Закончив рассказ, Тэ посмотрел на взрослых. — И какую же причину вы придумали? — спросил Юнги. — Ну… Может, нас с кем-то перепутали? Вернее меня… Или кто-то думает, что я что-то знаю?.. Или амулеты притягивают неприятности, а не наоборот оберегают от них… Я не знаю, что думать, но других причин нет и до моей поездки мы жили спокойно… Чимин вообще выдвинул версию, что мне могли передать карту с местом нахождения сокровищ, или дать подсказку. Но я так и не знаю в чем она заключается… — А зачем в этот раз ты туда снова полетел? — уточнил Чонгук. — Хотел найти того монаха… Хотел спросить, что нужно сделать, чтобы амулеты приносили удачу, а не наоборот, или вернуть их обратно… — Спросил? — уточнил Юнги. — Нет… — ответил Тэ, — Сказали, что он в дальнем монастыре, в горах… Я не знал где это, и не смог туда добраться, потому что у меня уже был куплен билет на обратный рейс… Но в последний момент что-то пошло не так, произошла какая-то путаница с пассажирами и мне предложили полететь другим рейсом, на том самом самолете. И в итоге я улетел ни с чем… — закончил Тэхен и посмотрел на Чонгука. — Нужно будет… Чонгук не успел договорить, как раздался стук в дверь. Трое человек затихли и напряглись, и только четвертый продолжал сладко и безмятежно спать, вдыхая тихо двумя дырочками маленькой пуговки. Чонгук дернулся было, но Юнги поднял руку, останавливая его, и поднес палец к губам. Он тихо поднялся и почти бесшумно подошел к двери, прислушиваясь. Через несколько секунд стук повторился, но Юнги снова не издал ни звука, стоя возле двери и выжидая. — Эй, ребята. Вы спите? — раздался из-за двери тихий женский голос, в котором Юнги узнал хозяйку заведения. Показав Чонгуку рукой, чтобы занял позицию с другой стороны, он немного приоткрыл дверь. — Простите, что беспокою. Вот, возьмите, пожалуйста, — произнесла девушка и протянула Юнги довольно большой термопакет. — Это пян-се (паровые пирожки). Моя старшая сестра владеет закусочной недалеко отсюда. Я попросила ее приготовить их для Вас. Это за счет заведения. Прошу вас. — Спасибо, — поклонившись, произнес Юнги. — Но мы все же заплатим. — Вы уже достаточно заплатили, господин, — ответила девушка. — Это угощение, — и, развернувшись, поспешила прочь. Внеся пакет в комнату, парни почувствовали, как аромат пирожков наполнил все помещение. Техен поднялся и, привлеченный запахом, подошел к столу, на который Юнги положил пакет. Чонгук расставил миски из-под рамена, которых как раз оказалось четыре и которые они, вместо того, чтобы выбросить, помыли и оставили на всякий случай. Вот и пригодились. Юнги выложил в три миски основную часть пирожков. Получилось по три каждому. И еще три осталось в пакете, который он завернул, чтобы сохранить тепло, и положил сверток в четвертую миску. — Это пиявке, когда проснется. — Он точно не будет, — покачал головой Тэхен. — Он дня два теперь крошки в рот не возьмет. — Я сказал, это щекастому. Все! — строго произнес Юнги. — Хорошо-хорошо, кто бы спорил! — ответил миролюбиво Тэхен. — Я просто так сказал… Я только рад буду, если он поест. — Вот и хорошо. Юнги взял из своей миски один пян-се и, положив его в миску Чонгука, снова сел на пол, облокотившись спиной на кровать, и принялся за еду. — Хен!.. — хотел было возмутиться Чонгук, который уже незаметно как умял два своих пирожка. — Хочешь тоже поспорить с хеном? — строго спросил Юнги. — Нет, — слегка улыбнувшись, ответил донсен и принялся за третий пян-се. Они с Тэхеном сидели за столом на двух имеющихся в комнате стульях. Младший улучил момент, когда Юнги отвернулся, чтобы посмотреть, не проснулся ли Чимин, и, взяв один свой пирожок, тоже сунул в миску Чонгуку. Тот, видя такое, уже набрал в грудь воздуха, чтобы отчитать мелкого, но Тэ одними губами прошептал: — Пожалуйста. Я столько не съем… Юнги все же заметил происходящее и тихо усмехнулся, прикрывшись рукой с откусанным пирожком. А Чонгук мог бы съесть все, что им принесли и еще два раза по столько. И не исключено, что все еще хотел бы есть. Поэтому он с благодарностью посмотрел на Тэхена и умял все, что было у него в миске, кинув жадный взгляд на пакет и надеясь, что слова младшего про то, что второй откажется, оправдаются. Поев и убрав за собой, парни вновь сели на полу и каждый рассказал о том, что с ними произошло за последние сутки. Оба старших понимали, что они теперь в такой же опасности, как и мелкие, и на них будут охотиться в любом случае, останутся они вместе с ними или нет. Но даже если бы это было не так, они уже все равно не смогли бы бросить этих двух желторотиков и не оставили бы их одних. Мы в ответе за тех, кого приручили, не так ли. Обсудив завтрашнюю обратную поездку в Сеул, Юнги приказал всем ложиться спать. Решили, что Тэхен примостится рядом с другом, а Чонгук разделит свою кровать с Юнги. И хоть обе пары с детства спали так ни один раз, сейчас в душе каждый из них мечтал поменяться местами. И каждый искренне удивлялся своему желанию. Промучившись около часа рядом с Чонгуком, который уже вовсю тихо похрапывал, Юнги, не выдержав, сел на постели. Было тесно, душно и неудобно. Но, почему-то, все равно холодно. Он привык к своему хаммеру, привык спать в нем, и даже дома в родной постели так хорошо не высыпался. Поэтому, посидев еще немного и понадеявшись, что за ночь ничего плохого не произойдет, он оделся и тихо выскользнул за дверь. Спустившись вниз, он удивился тому, что за стойкой была все та же девушка. — У работника жена рожает, — тихо объяснила она. — Поэтому, я до утра здесь, а завтра или он, или старшая сестра сменит. Вам что-то нужно? — уточнила она, явно испытывая симпатию к парню. — Нет, все в порядке. Хочу покурить, проверить машину и, возможно, останусь там до утра. — Не волнуйтесь, Ваш внедорожник припаркован в хорошем месте, и с трассы его не видно… — понимающе произнесла она, но заметив настороженный взгляд, добавила, словно оправдываясь. — Я хотела сказать, никто не попытается угнать. — Спасибо. Спокойной ночи, — ответил Юнги и, к разочарованию девушки, все же вышел на улицу. Чимин ощутил пустоту. Еще находясь в полусне, он вдруг понял, что остался без защиты и тепла. Открыв глаза и вспомнив где находится, он почувствовал, что его кто-то обнимает и без труда догадался, что это Тэ. Но если друг рядом, и оба они в относительной безопасности, то почему так пусто и одиноко внутри? Осмотрев комнату в тусклом свете от уличного фонаря, он заметил на соседней кровати Чонгука. Тот спал один. Оглядев все вокруг, Чимин так и не увидел того, кого искал. Неужели уехал? Да нет… Разве мог он оставить друга… Но где же он тогда? Чимин аккуратно вылез из крепкого захвата друга и сунул ему в руки кусок одеяла, потому что подушка у них была одна на двоих, и Тэхен спал на ней. Голова немного закружилась и была общая слабость, но в целом после сна ему стало значительно лучше, хоть спать все равно все еще хотелось. Он потихоньку дошел до ванной и, включив свет, посмотрел на себя в зеркало. Да… В гроб краше кладут… Облегчившись и умыв лицо, Чимин понял, что не сможет уснуть, пока не выяснит, куда ушел тот, кто всего за сутки, даже меньше, стал таким нужным. Сняв с вешалки куртку, Чимин обулся и аккуратно вышел, тихо закрыв за собой дверь, и спустился вниз. Девушка за стойкой посмотрела на него, но тут же снова опустила глаза, занятая какими-то бумагами. Водители продолжали заселяться или наоборот выезжать, освобождая номера, чтобы отправиться в путь, пользуясь ночной трассой с меньшим количеством машин. — Простите, что отвлекаю, Нуна. Не видели ли Вы моего хена? — спросил Чимин. — Он вышел покурить час назад, — ответила она. — Наверное, остался в машине. Тесновато вам вчетвером в двухместном номере, — улыбнувшись, закончила она. — Что Вы! Вовсе нет! Все очень хорошо и удобно! — поспешил успокоить ее Чимин. — Я прекрасно выспался! Спасибо Вам! Просто мне нужен хен. — Я понимаю… — ответила она, снова возвращаясь к бумагам. Чимин вышел на улицу и зябко поежился. Было довольно прохладно. Завернув за угол здания, он увидел парковку, где за одной из фур стоял Хаммер Юнги. Чимин смотрел на него издалека, но никак не решался подойти. Как всегда, в момент сильного волнения, не выдержав, он достал очередной чупсик из кармана и, развернув, засунул в рот. Постояв еще немного, перекатывая конфету из-за одной щеки за другую, собравшись с духом, он наконец решился и, выбросив остаток карамели в урну, пошел к своей цели. Юнги сквозь сон почувствовал, что кто-то подошел к машине и тихонько пытался открыть заднюю дверь. Значит цель не угон, а тот, кто находится внутри. Он напрягся, готовый в любой момент отразить удар. Вот дверь открылась с тихим щелчком. Юнги не шевелился. Кто-то постоял, прислушиваясь к его дыханию. И тут Юнги почувствовал его. Этот сладкий запах. На этот раз, кажется, апельсин. Тело сразу расслабилось. Юнги не признался бы никому, даже себе, даже под пыткой, что хотел, очень хотел, чтобы этот мелкий залез сейчас в машину. И тот, как будто услышав его мысли, постоял еще немного, не решаясь, и вдруг тихо, еле слышно кряхтя, полез к нему на разложенные сидения. Юнги услышал, как он с сопением пытался стянуть кроссовок сначала с одной ноги, цепляя другой за пятку, потом повторил тоже самое со второй. Удовлетворенно вздохнув, пацан опомнился и, приподнявшись аккуратно, как можно тише закрыл за собой дверь машины. С очередным тихим сапом он продвинулся глубже на сидения и как можно ближе к Юнги. Старший продолжал делать вид, что спит. Тогда мелкий, как упрямый жук, еще теснее придвинулся к Мину, практически влипнув в его спину, и, прижавшись к нему, затих. Старший думал, что на этом все, и теперь они проспят так до утра, но мелкий удивил еще больше. Осмелев, через какое-то время он, протянув свою лапу, ухватился за толстовку Юнги на боку, сжав ее своими пальчиками, и удовлетворенно вздохнул. — Что, не спится? — не выдержав, спустя минуту спросил Юнги и вдруг испугался, что мог спугнуть пацана. Но тот, вздрогнув от неожиданности, тем не менее пальцы с толстовкой не разжал и не отодвинулся, кажется еще плотнее влипая в спину старшего. — Не прогоняй меня, хен. Мне страшно, без тебя… — прошептал он. — Там тебе покушать оставили… — смутившись, но не показывая виду, так же тихо прошептал Юнги. — Не хочу ничего… — тихо пробормотал младший. — Поговори мне еще! — строго шикнул Юнги. — Но я не смогу. Я теперь… — Сможешь! — перебил старший. — Как миленький все съешь! — Но почему? — возмутился уже громче мелкий. — Потому что я хен! — вставил Юнги свою любимую фразу. — Ладно… — сразу сдался Чимин. — Я постараюсь… Утром… Ты ведь разрешишь мне остаться с тобой? Не прогонишь? — Спи давай… — прошептал Юнги, показывая, что разговор окончен. Мелкий снова вздохнул, но теперь уже явно довольный. Через несколько минут после того, как он еще немного покряхтел, укладываясь удобнее, но все так же не выпуская толстовку Юнги из сжатых пальчиков, сзади раздалось тихое размеренное сопение, что означало, что этот мелкий жук наконец заснул. Старший не сразу понял, что не так. А потом до него дошло. Всю жизнь Юнги мерз. Ему было холодно даже летом. В собственной постели под теплым одеялом, или в машине, у него всегда были холодные руки и ноги. Исключение составляли моменты в маминых объятьях. Но то было в далеком детстве. Потом ей становилось все хуже, он резко стал взрослым, тем, кто должен заботиться, и считал себя не в праве ластиться и навязываться с объятьями маме, которой и руку-то поднять порой было тяжело. Иногда, правда, она предлагала ему полежать с ней, но максимум, что он себе позволял в такие моменты, это присесть рядом и держать ее за руку, пока не уснет. Сейчас же, чувствуя прижавшегося к спине мелкого, он вдруг ощутил как по телу разливается приятное, такое забытое тепло. Юнги еще какое-то время лежал с открытыми глазами, прежде чем заснуть, переваривая случившееся, и вдруг поймал себя на том, что улыбается. Вот ведь!.. Пиявка!..