Амулет

Юнги сидел, задумавшись, на складном стуле и смотрел на воду. С некоторых пор это было любимым его занятием. С тех самых пор, когда один из двух лучших друзей позвал его с собой на рыбалку, и он, не ожидая такого от себя, согласился. Однако в отличии от Сокджина, заядлого рыболова, Юнги совершенно не интересовал улов. Он и наживку-то порой не насаживал на крючок и удочку закидывал просто так, чтобы была. Джин на это так возмущался всегда! У него был целый арсенал всяких удочек, спиннингов, и прочего барахла. Катушки с лесками разной толщины, блесны, грузила, поплавки и крючки разного размера и форм. Он никогда бы не стал ловить с берега спиннингом, которым ловят с лодки, и наоборот. Наживку он заказывал по интернету, самую разную. Прикорм готовил и забрасывал с вечера, и порой мог даже не спать всю ночь. У Юнги была всего одна удочка, на все случаи рыбалки, и только для вида. Сокджин уже устал бороться с этим и оставил попытки привлечь друга к этому увлекательному занятию, тем более, что в последнее время к нему иногда, хоть и крайне редко из-за занятости, присоединялся их донсен. Чонгук разделял увлечение Джина и его азарт, и вдвоем они соревновались за количество улова и размер каждой пойманной рыбы, оставив тем самым в покое Юнги и позволив ему наслаждаться такой необходимой тишиной и одиночеством. Юнги с Чонгуком дружили с самого раннего детства. У них была разница в полтора года и когда родился Чонгук, маленький Юнги больше всего любил сидеть возле его колыбельки и лепетать на своем эльфийском, рассказывая малышу сказки, которые до этого читала ему самому мама. И по-настоящему говорить Юнги учился именно с Чонгуком. Поэтому и у младшего, когда он немного подрос, самым дорогим и близким человеком после родителей, и самым лучшим другом стал Юнги. Так продолжалось до школы. Когда Юнги пошел в первый класс, рядом с ним за парту посадили худенького глазастого паренька по имени Джин. Юнги был молчуном по жизни и в других друзьях, кроме Чонгука, совершенно не нуждался. Поэтому не спешил сближаться ни с кем в классе. Однако со временем он стал замечать, что его соседа Джина начали задирать и обижать другие ребята, а тот был настолько скромным и забитым, что не мог дать им отпор. Как выяснилось, смеялись над ним из-за того, что он по причине слабого здоровья пошел в школу на год позже и сейчас был почти на целый год старше своих одноклассников. Ребята дразнили его тупым второгодником, совершенно не обращая внимание на то, что для второго года надо отучиться первый, чего Джин не делал, так как лежал в больнице с воспалением легких, а потом дома с осложнением после него. Джин пытался объяснить это сначала, но кому нужны были его объяснения, если недалекие детки уже выбрали для себя предмет насмешек. Юнги наблюдал со стороны, практически не обращая на них внимания. Так прошло первое полугодие и наступили недолгие летние каникулы. Вернувшись снова в школу, Юнги со временем начал замечать у соседа синяки, пару раз на руках, один раз на шее, а однажды даже появилась ссадина на скуле. Мальчик совсем ушел в себя, ни с кем не общаясь и не поднимая ни на кого взгляд. Прям как сам Юнги. Но если младший делал так по собственному желанию, то Джин, который поначалу стремился к общению и дружбе с остальными, был вынужден абстрагироваться от всех из-за их жестокости. Юнги заметил, что задирает мальчишку в основном один пацан, который по какой-то причине стал главным у остальных, и те просто поддакивают ему и выполняют приказы. Вокруг него постоянно крутились человек пять-шесть. Остальные же просто боялись с ними связываться и молчали. Проследив пару раз за Сокджином, Юнги увидел подтверждение своих подозрений. Один раз он опоздал и когда увидел их, Джин уже держался рукой за плечо, сидя на земле, а компания во главе с Боюном, тем самым пацаном, уже шла прочь. В следующий раз Юнги поторопился и вышел из школы сразу вслед за Джином и успел как раз вовремя, когда, повернув за угол, увидел, как четверо мальчишек остановили его соседа, сильно толкнув и вырвав рюкзак из рук. — Ну что, тупица! — кричал Боюн. — Когда ты уже свалишь из нашего класса и из нашей школы? Нам тупицы не нужны! А, тупица? Тупиииицааа! Ты такой тупой, что даже ответить не можешь! Юнги приблизился к ним, что вызвало у ребят удивление, ведь он ни разу с ними не заговорил за полгода, а сейчас вдруг сам подошел. Боюн посмотрел на него с вызовом: — Тебе чего здесь надо? Мы тебя не трогали… Или ты хочешь присоединиться к нам? — Ага, — проговорил Юнги. — Хочу. — Отлично! — обрадовался Боюн. — Давай! Можешь первым его ударить, на правах новенького. Джин, сжавшись, смотрел разочарованно на все происходящее, не веря своим глазам. Из всех одноклассников Юнги был единственным, кто ему нравился и с кем он хотел бы подружиться. Очень хотел. Но увы… Он оказался таким же. Юнги стянул с плеча рюкзак и Джин зажмурился в ожидании удара. Звук удара раздался, но боли он не почувствовал. За первым последовали другие и раздались крики и стоны. Приоткрыв глаза, Джин увидел, как его сосед со всей дури молотит своим рюкзаком Боюна и его друзей, которые осмеливались приблизиться. Главарь уже сидел на земле и лишь закрывался от ударов. Выдохшись, Юнги отошел на пару шагов и посмотрел на обидчика: — Кто ты такой, чтобы решать кому учиться в нашем классе, а кому нет? Ты завуч может быть? Или директор? Кто здесь главный тупица, так это ты! И дружки твои, раз не видят с кем связались! Еще раз увижу, что ты к кому-нибудь пристаешь, будет хуже! А Джин с этой минуты — мой друг, и пусть кто-то из вас только попробует к нему приблизиться, будет иметь дело со мной! Всем ясно? Ребята несмело кивнули и даже Боюн, все еще сидевший на асфальте, опустив голову, признал свое поражение. Джин смотрел на Юнги, как на героя, и был счастлив, что наконец-то дождался, и этот мальчик, к которому он так тянулся, сам решил с ним дружить. С этого дня они стали вместе ходить в школу и из школы, правда путь был короткий, только до остановки, потому что Юнги ездил на школьном автобусе, а Джина возили и забирали из школы родители, по очереди. Да и дружба у них была странная. Вечно угрюмый и молчаливый Юнги и жизнерадостный, несмотря ни на что, Джин, который под защитой и опекой друга расцвел и стал очень общительным. Не настраиваемые больше Боюном одноклассники совершенно по-другому стали общаться с мальчиком, и со временем почти весь класс числился у него в друзьях. Однако самым лучшим и близким, на всю жизнь, остался Юнги, а со временем присоединился и Чонгук. Юнги долго боялся признаться мелкому в том, что в школе у него теперь есть друг. Чонгуку исполнилось шесть. Он обожал своего хена и требовал его постоянного внимания, в чем бука по жизни Юнги никогда ему не отказывал. Так прошла вся осень. В начале декабря Джин пригласил Юнги к себе домой на День рождения. Родители его очень радовались их дружбе. Ведь несмотря на сложный характер Юнги, с ним их сын расцвел, стал постоянно улыбаться, начал участвовать в школьной жизни и главное заниматься физкультурой. От последнего он был освобожден после осложнения, как минимум на год. Но Юнги настоял на том, чтобы Джин начал делать хотя бы утреннюю зарядку. И школьный доктор и учитель физкультуры подтвердили родителям, что несильная физическая нагрузка не повредит ребенку, а лишь пойдет на пользу его здоровью. С тех пор Джин втянулся в спортивную жизнь и с удовольствием делал нехитрые упражнения с детскими гантелями, эспандером и крутящейся тарелкой, с годами усиливая нагрузки и совершенствуя свое тело. И вот, первого декабря Джин сказал, что через три дня у него День рождения, и он очень ждет Юнги к себе в гости. Это было воскресенье и Юнги уже пообещал Гуку провести весь день с ним. Они подготовили мультики, которые собирались посмотреть и оба очень ждали выходной. Юнги не стал искать уважительные причины и сказал Джину все, как есть. На что мальчик, ничуть не обидевшись, пригласил их вместе, сказав, что с удовольствием познакомится с его другом. Родители с уважением отнеслись к желанию сына, пообещав привезти мальчиков к себе домой, а потом развести их обратно по их домам, и позвонили сами маме Юнги, чтобы договориться с ней и попросить ее поговорить с родителями другого мальчика. Юнги переживал, как отнесутся друг к другу его старый и новый друг. Ведь если Чонгук заревнует хена, то ему придется общаться с Джином только в школе, а все свободное время по-прежнему посвящать донсену, потому что по-другому он не мог. Но все его переживания оказались напрасны. Джин очень тепло принял Чонгука, несмотря на его юный возраст. Чонгук же с первой секунды принял нового хена не только в свое окружение, но и в свое сердце, со временем полюбив его всей душой. А весной, когда мелкий пошел в первый класс, они и вовсе стали неразлучны, везде и всюду появляясь втроем. Однако со временем, становясь старше, их характеры стали меняться. Юнги с Чонгуком постоянно ввязывались в какие-нибудь неприятности, устраивали драки, отстаивая свою правоту, и Джину только и оставалось, что замаливать за них словечки перед администрацией школы и учителями, и вытаскивать их из разных передряг. И чем быстрее они взрослели, тем всяких подобных ситуаций становилось больше. В старшей школе начало доходить и до забора в полицию. И что обидно, в основном ребята боролись за справедливость и выступали на стороне добра. Но отстаивая свою правоту кулаками, все равно оказывались виноватыми. И Джин снова шел их выручать. Все прочили ему карьеру адвоката в будущем, однако он удивил всех, решив пойти работать в полицию обычным следователем. Насмотревшись на работу нечистоплотных полицейских, забирая частенько своих друзей из участка, Джин решил, что пусть даже он будет единственным честным следователем, но изо всех сил постарается сделать этот мир лучше. Со временем, спустя годы работы в обычном отделе, его розовые очки побледнели и в итоге исчезли совсем, оставив парня работать в совершенно неподходящем ему с его натурой и характером месте, и из-за упрямства отказывавшегося уволиться и найти что-то другое. Джин уже не пытался разрушить систему и бороться с тупой бюрократией и взяточничеством, продолжая лишь сам работать честно, и со всей ответственностью подходить к расследованиям. Юнги уважал за это друга, но сам, вместе с Чонгуком, не мог перестать прикалываться над их нежным, наивным, возвышенным другом, любителем поэзии, цветов и розового цвета, сидящим в форме, в отделе, полном замотанных и озлобленных мужиков. За это время все они повзрослели, превратившись из мальчишек во взрослых, красивых мужчин. Особенно самый младший, который, начиная со средней школы, кажется, не пропустил мимо себя ни одной красивой девчонки. Он был разборчив только в одном: девочка должна была быть очень красивой, не дурой, и без претензий отпускать его, как только ему надоест, что случалось всегда очень быстро. Ребята сомневались даже, что он запоминал хоть одно имя, ведь они все у него были просто зайками. И самое главное, что ни одна «зайка» не подумала обидеться или возмутиться на такое обращение. И тем более ни одной не пришло в голову отказать. Все считали за счастье и большую удачу добиться внимания красавчика Чона. В душе каждая, конечно, надеялась стать наконец-то той самой, единственной, но всем приходилось оставаться ни с чем, довольствуясь лишь парой встреч. А со временем, когда компания его отца из небольшой семейной фирмы выросла в огромный конгломерат, а Чонгук стал единственным наследником, борьба за его внимание среди женского пола выросла в разы. Два его хена, увы, не могли похвалиться такой же бурной личной жизнью, как у младшего. Джин лет в семнадцать осознал свою ориентацию. В то время, как прыщавый нескладный четырнадцатилетний Чонгук уже начал заглядываться на девчонок, и те в ответ строили ему глазки, Джин понял, что ни одна из особ женского пола его не интересует. Ему нравились парни. Увы, это так. Первое время он пытался скрывать это не только от друзей, но и от самого себя, не желая признаваться в этом даже себе. Со временем он принял себя, прочитав кучу сайтов с откровениями людей и поняв, что против природы не пойдешь. И в этот момент он с ужасом понял, что из всех парней больше всех ему нравится его самый близкий друг. Господи! Он влюблен в Юнги! И что теперь ему с этим делать? Как признаться? Как сказать то, что даже сам себе наедине сказать не осмеливаешься? Джин жил с этим около года, так и не решаясь признаться другу в своих чувствах. Успокаивало его лишь одно, что друг, в отличии от их младшего, совершенно не увлекался женским полом, и ни разу не был замечен ни с одной девчонкой. Это, конечно, не говорило еще о том, что он тоже может быть геем, но надежду, хоть и крошечную, Джину все же давало. Когда Джину исполнилось восемнадцать, на новогодней вечеринке он, первый раз попробовав алкоголь, не заметил, как захмелел, и опомнившись, обнаружил себя в одной из комнат на втором этаже, на кровати, в обнимку с каким-то парнем. Приглядевшись, он узнал красавчика из параллельного класса, Сехуна, которого всегда считал самым натуральным натуралом. — Я так и знал, что ты такой же! — Проговорил парень, целуя его в шею. Джину было очень приятно, хоть и странно лежать в обнимку с совершенно чужим парнем. — Ты давно мне нравишься, я уже несколько месяцев за тобой наблюдаю, но не решаюсь подойти, ведь ты постоянно со своими друзьями, — прошептал совершенно трезвым голосом Сехун. — Но как? Ты же вроде встречался с девчонками?.. Или я путаю?.. — проговорил Джин, пытаясь собраться с мыслями, что плохо получалось из-за выпитого алкоголя и действий партнера, который помимо поцелуев в шею, скулу и ключицу, еще и оглаживал рукой голую полоску живота, что была видна между кромкой джинсов и задравшейся футболкой. В какой момент с Джина сняли толстовку, или он сам ее снял, он так и не понял. — Я встречаюсь с девчонками для вида, чтобы не вызывать подозрений, но люблю я парней. И уже долгое время мне нравишься ты, — прошептал Сехун ему на ухо, лизнув раковину и вызвав тем самым мурашки. — Хочешь попробовать со мной? Я ведь у тебя первый, я прав? — Да… — кивнул в ответ Джин. — Да — я первый, или да — хочешь заняться этим со мной? Я не совсем понял, поясни, чтобы не было недоразумений, — Сехун смотрел на него абсолютно трезвыми глазами, затуманенными сейчас лишь желанием. — Я обещаю, что буду очень аккуратным и нежным с тобой. — Ты что, трезвый? — спросил, не выдержав, Джин. Ведь они на вечеринке, как никак! Здесь все пьют! — Да! Я ни капли алкоголя не выпил, — ответил парень. — Я пришел сюда, только ради тебя. И если ты скажешь нет, сразу уйду. Могу сказать только, что это дом моего кузена и лучшего друга. Он такой же, как я, и никому никогда не разболтает. И на меня можешь положиться, чтобы не произошло, я тоже никогда не подставлю тебя с этим. А ты можешь пообещать тоже самое? — Я могу только пообещать не болтать об этом на каждом шагу, — сказал немного протрезвевший Джин. — Но я не могу пообещать, что смогу скрыть это от своих друзей, если они сами начнут догадываться. Однако их не стоит бояться. Они не трепачи. — Твоих друзей я знаю и уважаю. Так что за это спокоен. Сомнения возникали только по поводу тебя, ведь ты такой общительный парень… Ну так что? Хочешь подарить мне свой первый раз? Я очень хочу показать тебе этот мир и буду счастлив быть у тебя первым. И Джин согласился. Сехун не был противен ему, и даже немного нравился. К тому же, он был уже опытным, в отличии от самого Джина. Всю ночь они провели в этой комнате в доме кузена Сехуна, где один партнер обучал и посвящал во все прелести мужской любви другого. Проснувшись утром, Джин, как ни странно, совсем не мучался от похмелья. И у него практически ничего не болело. Сехун, как и обещал, оказался очень нежным, заботливым и внимательным любовником, показав парню разные способы удовлетворения партнера и позволив быть не только снизу, но и сверху. Он еще спал, уткнувшись лицом в подушку, в то время как Джин, поднявшись и отыскав свои вещи, поплелся в душ. Встав под чуть теплые струи воды и немного собравшись с мыслями, Джин осознал две вещи. Первое это то, что он стопроцентный гей и это бесспорно. Причем ему понравилось быть как активом, так и пассивом. И второе, и самое главное, что никакой влюбленности в Юнги у него на самом деле нет и не было. Он его лучший друг и только! Теперь, зная, как все происходит между любовниками, Джин даже в мыслях не мог представить, что может заниматься чем-то подобным с Юнги. Господи! Какое извращение! С этого дня они стали тайно встречаться с Сехуном. Это продлилось года два, после чего они расстались, совершенно спокойно. Нельзя сказать, что они остались друзьями, ведь они ими никогда и не были, и все что их связывало — только секс. Однако иногда, встречаясь, они здоровались как старые приятели, спрашивали, как дела, и никогда никому не сказали друг о друге плохого слова и не выдали чужую тайну. Кроме друзей, конечно. Впрочем, друзья со временем догадались обо всем сами. И если Юнги принял эту новость совершенно спокойно, абсолютно не понимая, какая разница кого любить, если тебе с этим человеком хорошо, то Чонгук поначалу взбрыкнул и возмутился, хоть и не отвернулся от друга. Он долгое время потом пытался переманить Джина на свою сторону, игнорируя и презирая Сехуна, хоть и не показывая этого другим, и считая его виновником всего. Однако со временем став взрослее и мудрее, принял Джина таким, как есть, со всеми его неправильными отношениями. Джин же, так никогда и не признался Юнги в том, что когда-то считал себя влюбленным в него. А Юнги… Возможно это странно, но до двадцати восьми лет Юнги продолжал оставаться девственником, совершенно не переживая по этому поводу и даже не заморачиваясь. Не то, что он был таким скромным, или застенчивым, или как Джин когда-то, не мог понять свою ориентацию. Просто у него совершенно не было времени и возможности для отношений. Передернуть вечером в душе, и то не каждый день, этого было достаточно. Он с годами и с друзьями-то стал видеться все реже и реже. Причиной всему была его мама и ее слабое здоровье. Мамы Юнги и Чонгука были, как и их сыновья впоследствии, подругами детства. Они познакомились в дошкольной группе и с тех пор были неразлучны. У Лиен, мамы Юнги, с рождения было слабое больное сердце. К сожалению, ни одни врачи, ни в одной больнице мира, не могли помочь ей. Пересадка была противопоказана, потому что болезнь затрагивала и другие органы. Поэтому речь шла только о времени, отведенном ей. Будучи тихой и слабенькой, Лиен тем не менее прекрасно общалась с друзьями, увлекалась рисованием, раньше всех освоила компьютер, прекрасно училась и была всесторонне развитой девочкой, лишенной только физически активного образа жизни. Примерно в одно и тоже время девушки познакомились со своими будущими мужьями. Жених Юны, мамы Чонгука, уже тогда работал в семейной фармацевтической компании, а жених Лиен был музыкантом и состоял в труппе одного из концертных залов, играя на виолончели. Через месяц после свадьбы Лиен обнаружила, что беременна. Она была так счастлива, чего нельзя было сказать о ее муже. Только после свадьбы он понял, что такое жизнь с больным человеком, с его постоянными недомоганиями. Хоть Лиен никогда не скрывала от него свой диагноз и не была вечно ноющей хандрящей особой, тем не менее приступы у нее случались, что не очень нравилось вечно занятому мужу. Ребенок же требует еще больше заботы и внимания, чем больная жена, что конечно радости не добавляло. К тому же врачи настоятельно рекомендовали Лиен избавиться от плода, потому что роды в девяноста процентов случаев могли очень сильно подкосить ее здоровье. Но девушка твердо решила для себя рожать! Это было ее самой заветной мечтой! Единственной, кто поддерживал ее в этом решении, была лучшая подруга. Она клятвенно пообещала ей, что не смотря ни на какие трудности, всегда придет на помощь в любой ситуации. Тем более, что, будучи замужем уже полгода, сама она пока никак не могла забеременеть, хоть проблем со здоровьем ни у нее, ни у мужа, по словам врачей, не было и дело было только во времени. С такой поддержкой, в лице любимой подруги, Лиен настояла на том, что будет рожать. Юна поддерживала ее все девять месяцев беременности, во время которой Лиен совсем ослабла, и в иные дни не могла даже встать с постели. Юна убиралась в их доме, готовила вкусный ужин для мужа подруги, чтобы он не ворчал лишний раз и не нервировал жену. Муж самой Юны очень терпеливо относился ко всем действиям супруги и даже забирал ее на машине из дома подруги перед тем, как возвращался с работы ее муж, чтобы его не раздражать. Зная не слишком счастливую семейную жизнь подруги, Юна, в миллионный раз благодарила в душе небеса за своего доброго, заботливого и любящего Чон Джинхо, которого сама любила больше жизни. Девятого марта, после суток мучений, Лиен родила мальчика. Муж, навестив супругу только на следующий день, лишь мельком взглянул на ребенка и сообщил жене, что отбывает на недельные гастроли в Японию. Забирали из больницы ее, разумеется, верные Юна и Джинхо. Всю неделю, пока мужа Лиен не было дома, Юна жила у нее. Джинхо лишь тихо вздыхал, привозя им продукты и ни слова не говоря против, прекрасно понимая, что без помощи подруги девушка просто не справится. Когда муж Лиен приехал с гастролей, Юна вернулась домой, но, как и раньше постоянно ездила к подруге, помогая во всем. Здоровье Лиен после рождения сына действительно стало стремительно ухудшаться. Но счастье быть матерью и наблюдать, как растет ее сын, затмевало все остальное. Когда маленькому Юнги исполнился год, врачи наконец-то обрадовали Юну тем, что она беременна. Юна уже пару месяцев чувствовала себя как-то не так, но боялась делать тест и анализы, не желая снова разочаровываться. Когда же ждать дольше уже было опасно, она все-таки обратилась к врачу и ее ожидания оправдались. Джинхо плакал, узнав об этом. Через шесть месяцев на свет появился Чонгук. Полуторагодовалый Юнги, увидев грудного ребенка, уверенно заявил, что он теперь его и только его. Он указал на него маленьким пальчиком и четко произнес «мой». Трое взрослых с большим трудом смогли его убедить, что это не игрушка, и позволить им заботиться о нем. Все же время, когда Чонгук не спал, было отдано старшему другу, который не отходил от него ни на шаг. Муж Лиен, отец Юнги, с каждым годом все больше отдалялся от жены. Ее здоровье ухудшалось, но ему, казалось, не было до этого никакого дела. Родители Лиен были уже в возрасте, когда она родилась, и к этому времени никого из них уже не было в живых. Юнги, Юна, Джинхо и теперь маленький Чонгук, вот те люди, ради которых она жила и боролась с болезнью. Когда Юнги исполнилось шесть, муж наконец признался Лиен, что у него уже несколько лет есть другая женщина, которая разделяет его интересы, не стремится в скором времени становиться матерью и не сидит безвылазно дома, а составляет ему компанию во всех поездках и гастролях, являясь его коллегой. В последнее время она стала ему намекать, что ей надоел статус любовницы и она хочет стабильности в отношениях, поэтому ему нужен развод. Лиен без разговоров подписала все документы и, казалось, осталась совершенно равнодушной к измене мужа. Но это было только внешне, на самом же деле это еще больше подкосило ее здоровье. Юнги абсолютно ничего не почувствовал, узнав, что больше не увидит своего отца, потому что тот вряд ли когда-то изъявил бы желание увидеть сына. Он остался для Юнги совершенно чужим человеком, которого он совсем не знал. Гораздо ближе и родней ему был дядя Джинхо, которого мальчик искренне любил, как и тетю Юну и, конечно, своего обожаемого Гука. Но, тем не менее, уход отца из семьи перевернул и жизнь, и сознание шестилетнего Юнги. Мальчик понял, что теперь он тот мужчина, который должен заботиться о маме. Он научился разогревать еду, которую по-прежнему готовила Юна, приезжая к ним. Он научился включать стиральную машинку и доставать оттуда белье, развешивая его на низкой сушилке, до которой доставал. И он научился заваривать маме ее любимый фруктовый чай. Этот чай был всегда разным, потому что у Лиен не было определенного любимого вкуса. Она любила, когда чай пах фруктовой карамелью, пусть это была хоть малина, хоть клубника, хоть апельсин. Лишь бы запах был сладким и фруктовым. В их доме этот запах витал постоянно, менялся только аромат. Когда Юнги пришло время идти в школу, Юна наняла для них приходящую домработницу, которая убирала дом, стирала белье и мыла посуду. Готовить Юна продолжала для подруги сама. А разогревал еду только Юнги, кормив завтраком маму перед школой, обедом после школы и легким ужином вечером. Спустя какое-то время Джинхо, будучи уже владельцем крупной компании, нашел для Лиен с Юнги прекрасную квартиру, в соседнем от них доме, чтобы жене было проще ухаживать за подругой. Юнги тогда только перешел в среднюю школу и был рад переехать поближе к другу. Шли годы. Юнги перешел из средней в старшую школу. Они проводили время с друзьями, чему всегда способствовала Юна, оставаясь в этот момент рядом с подругой. Но Юнги никогда не забывал о матери. Ни на секунду. И всегда спешил домой, к самому близкому и родному человеку на земле. Лиен становилась все слабее с каждым годом. Когда Юнги закончил школу и поступил в университет, его мать почти не могла долго оставаться на ногах и с трудом доходила до ванной и туалета. Каждое движение сопровождалось сильной одышкой, после которой она долго не могла прийти в себя. Она все реже кушала на кухне, и все чаще он приносил ей еду в постель. И ему никогда не была в тягость забота о матери. Ни одного мгновения своей жизни он не был недоволен своей судьбой и ни разу не подумал, что устал. Это просто была его жизнь. Его смысл. Забота о самом дорогом человеке. Это произошло два года назад. Юнги уже работал в компании «Чон-Фарм» руководителем рекламного отдела, заняв эту должность вовсе не по блату, а исключительно благодаря своему уму и работоспособности. Он по-прежнему сторонился большого количества людей, поэтому приходил в офис только в редких случаях, предпочитая руководить, давать задания и проверять работу сотрудников дистанционно. У него был свой кабинет, своя парковка и даже свой отдельный вход в здание компании. Но он, в основном, продолжал работать дома. В тот день ему необходимо было провести совещание, тема которого требовала его личного присутствия. Предупредив маму, что скоро вернется, и услышав в ответ слова любви, он уехал в компанию. Вернувшись спустя часа три, Юнги сразу понял, что что-то не так. В доме было пусто. Именно пусто, несмотря на то, что в последнее время мама не покидала свою комнату. Войдя к ней, он сразу понял, что она не спит. Не было хрипов, которые сопровождали ее дыхание все последние годы. Лиен просто тихо лежала с закрытыми глазами и улыбалась, а в руке у нее была зажата его фотография, где ему шесть лет, которая была у мамы любимой и всегда стояла на тумбе возле кровати. — Мама… — прошептал Юнги. — Мама… Юна, узнав о смерти подруги, надолго впала в депрессию, хоть и думала, что готова к этому, видя все больше ухудшавшееся здоровье женщины. Похороны взял на себя Джинхо. Чонгук и Джин двадцать четыре часа находились рядом с другом. Юнги не решался сказать им, что ему это не нужно, и попросить оставить его одного. Со временем он немного пришел в себя. Самым ужасным было не чувствовать больше в доме запах фруктовой карамели от маминого чая. Он попытался заварить его просто, чтобы наполнить дом ароматом, но быстро все вылил и проветрил квартиру. Не было больше человека, для которого этот чай предназначался, и запах в одночасье стал для Юнги противен. Он выбросил все пачки с чаем, которые находились в доме, даже с обычным, который пил сам, с тех пор предпочитая кофе или простую воду. Находиться в доме для него стало тоже в тягость. Именно в тот момент Джин решил вытащить друга на рыбалку, чтобы немного отвлечь. И Юнги полюбил это занятие. Вода успокаивала. Вода позволяла ни о чем не думать. И даже работать здесь было удобнее. Юнги продал дом родителей матери, который до сих пор они сдавали, кладя деньги в банк. Зарплату свою, которая была соответственной статусу компании, он практически не тратил, довольствуясь малым, поэтому сейчас у него на счету была очень приличная сумма. Решив купить новую машину, вместо маленькой старой, он остановил свой выбор на Хаммере, чтобы удобно было проезжать по любой дороге, да и просто потому, что он ему понравился. Машину доставили из-за океана, и Юнги с первого взгляда понял, что это его. Автомобиль был семиместным, но разложив задние сидения, там вполне получалось устроить комфортное спальное место. Со временем Юнги практически стал жить в машине, уединяясь на природе. Ноутбук заряжается, интернет есть, работать можно. Портативная газовая плитка, комфортное спальное место. И главное покой. И никаких мыслей о том, что в этой жизни ему больше не о ком заботиться. Что еще нужно. Заезжая домой лишь сменить одежду и помыться, Юнги проверял работу в компании, выгружал с флешки все, что делал удаленно, проверял работу офиса и снова уезжал за город. Хуже было зимой. Но даже тогда он все равно продолжал уединяться на природе, сократив поездки до двухдневных или даже однодневных, и все же проводя больше времени дома. Хоть сейчас была только середина марта, Юнги уже вовсю ночевал в машине на природе, даже не включая печку и выключив мотор, лишь блокируя двери на ночь, на всякий случай. Проснувшись утром, он оделся и успел лишь закинуть леску в воду и, закрепив удочку, сесть на стул, как услышал звонок телефона. Увидев номер, он ответил сразу. Выслушав всего несколько слов от отца Чонгука, в ответ он бросил лишь одно: — Еду! — тут же запрыгнув в салон и включив зажигание, совершенно наплевав на оставшиеся на берегу вещи. Через час он уже подъехал к зданию компании. Заглушив мотор, Юнги вылез из машины и уже собрался было броситься к зданию, как услышал за спиной смех. Обернувшись, он увидел щекастое улыбающееся недоразумение, и главное, почувствовал знакомый, уже почти забытый запах фруктовой карамели, который вызвал не просто раздражение, а ненависть к пацану. Грубо шуганув его, он услышал в ответ — «Так точно, господин шериф!» и уже готов был покрутить у виска за такое обращение, как увидел собственное отражение в тонированном стекле машины. Господи! На кого он похож? Совершенно не заботясь о своем внешнем виде на природе, когда был один, он думал лишь об удобстве. Поэтому обожал камуфляжную куртку со штанами из плотного материала. Они защищали не только от ветра, но и от насекомых, которые уже появились, несмотря на раннюю весну. Высокие непромокаемые ботинки, незаменимые в любой ситуации. Панама защищала от солнца и ветра, но мешавшие поля Юнги подвернул и затянул шнурками. На носу у него сидели очки-авиаторы, подаренные недавно Джином, которому надоело, что он постоянно щурится от солнца. И правда шериф, мать его! Стянув с головы панаму и сняв очки, он бросил все это на соседнее сидение, захлопнул дверь и, рявкнув еще раз на мелкого, помчался в здание. Отец Чонгука был белее мела, и Юнги понял, что на этот раз это не обычная, порой параноидальная, боязнь отца за своего сына, а действительно что-то серьезное. Они вышли из здания компании и вели разговор возле машины Юнги, даже в офисе боясь быть услышанными. Оказалось, что Тэмин, пилот личного самолета Чонгука, только сегодня утром сообщил господину Чону о том, что с позавчерашнего дня, с того момента, как директор сел в другой самолет, он пытался ему дозвониться. Оказывается, он уже после всех проверок, доставил самолет в аэропорт Сеула, в личный ангар «Чон-Фарм», а Чонгук так и не вышел с ним на связь. После его звонка, когда отец физически чувствовал, как у него появляется седина в волосах из-за боязни за единственного сына, спустя совсем немного времени позвонил сам Чонгук, сообщив что жив и избавив тем самым отца от сердечного приступа. Каким бы взрослым и сильным мужчиной не стал к этому времени Чонгук, в момент серьезной опасности он, как и в детстве, мог положиться только на своего Юнги, с которым всю жизнь сражался с любыми обидчиками спиной к спине, и только чувствуя его спину мог быть спокоен. Поэтому сейчас ни один обученный телохранитель не мог внушить парню хоть малую часть того спокойствия и безопасности, которую всю жизнь олицетворял собой для него Юнги. — Господин Чон! — попытался возразить Юнги, — Я, разумеется, еду сейчас к нему… — Что? Какой я тебе господин Чон? Ишь удумал! — возмутился Чон Джинхо. — Прости дядя! — Юнги до сих пор не мог сопоставить своего любимого дядю, который был совершенно простым человеком в обычной жизни, и грандиозного председателя Чона, владельца одной из самых крупных фармацевтических компаний мира. — Я еду к Чонгуку, и это не обсуждается, но может подключить еще и Джина? Он может послать туда группу спецназа, например. — Юнги… Я, конечно, всей душой люблю вашего друга, но не смеши меня и оставь в покое вашу феечку Винкс! Пусть борется со злом здесь, в Сеуле, где еще достаточно преступников, которых он пока не поймал. Чем меньше людей об этом знают, тем в большей безопасности Чонгук. Не будем привлекать к нему внимания спецназом Джина. Даже не говори ему пока об этом, как и я не скажу Юне. Меньше истерик. Причем от Джина, а не от Юны, и ты прекрасно об этом знаешь. — Хорошо. Я поехал. Буду держать тебя в курсе, дядя. — Береги себя и моего сына. Он сказал, что мотель на юге… — Я найду! Я всегда его чувствую, — проговорил Юнги и протянул мужчине свой телефон. — Пусть побудет у тебя, — попросил он, уже запрыгивая в машину. Он успел уже отъехать от здания и влиться в поток машин, как до него вдруг дошло, что он не один…