Браконьер

Похороны Майи я запомнила, как неуместные. Они были абсолютно не правильными. От и до. Меня это раздражало. Было обидно за мою добрую Майи, тяготившуюся миром взрослых.  Похороны же отца Тетты мне показались одинокими. В прямом смысле. В маленьком душном зале с низким потолком не было никого, кроме меня и распорядителя похорон - скучающей женщины в возрасте с опущенными веками. Еë траурное кимоно было сильно поношено, а жёлтые, расслаивающиеся ногти неаккуратно острижены.  Подмечать эти детали было проще, чем смотреть на снимок покойника, окружённого увядающими хризантемами, купленными, несомненно, после долгих торгов и за самую низкую цену.  Обстановка и обстоятельства последних лет жизни отца Тетты вызывали во мне неприятное чувство опустошения. Будто желудок и лёгкие порастают пушистой, серой плесенью. Отвратительное, гадкое ощущение.  От угадывания причин подступающей тошноты меня отвлёк звук шагов. Мне не надо было поворачиваться, чтобы узнать их.  - Знал, что ты будешь здесь.  Иноэ Таро поравнялся со мной и остановил безразличный взгляд на фотографии покойника. Что ж, и я нисколько не была удивлена его появлению в этой душной, заполненной запахом дешёвых благовоний коробке. Это в конце концов должно было произойти, ведь люди, любившие Майи всегда тянутся друг другу.  Иноэ Таро носил строгие костюмы, коротко стригся и, если не хмурился, был безразличен. Пожалуй, не удивительно, что после того, как отец Тетты бросил Майи с ребёнком, она нашла мужчину, который так не поступит. Иноэ Таро мог казаться чугунным - тяжёлым, мрачным и твëрдым. Но я знала, просто знала, что Майи оставила в его сердце раскалённые следы. Её смерть оказала на него настолько губительное влияние, что сейчас он пришёл сюда лишь для того, чтобы хоть на несколько тягостных мгновений прикоснуться к прошлому любимого человека.  Майи была бы рада такому поступку. И этой неловкой, скованной мечты об улыбке мёртвой волшебницы Иноэ Таро было достаточно, чтобы сейчас оказаться здесь.  Видимо почувствовав сквозняк сочувствия, тянувшийся из моих мыслей, мужчина поспешил перекрыть его:  - Хотя бы фотография нормальная.  На снимке отец Тетты оставался ещё молодым мужчиной с твёрдым, загадочным взглядом и смелым лицом. Кажется, будто он ничего на свете не боялся. Возможно, тогда он ещё не знал, как трагично окончится его жизнь.  Мне вспомнилось, как дрожа от холода на ступенях я силилась понять отчего от отца Тетты не пахнет сигаретами. Моя смутная догадка подтвердилась, когда я узнала о причине смерти человека, существовавшего для меня прежде лишь на картине тëтушки Майи.  Говорят, от его лёгких остались лишь клочки.  Когда несколько дней назад пришло письмо от отца Тетты, где он легко и ненавязчиво приглашал меня на свои похороны, я не удивилась. Знала, что он захочет, чтобы я пришла.  Майи меня любила. И возможно, отец Тетты хотел через меня получить её прощение.  В письме он не вдавался в подробности и о раке лёгких я узнала от инертной распорядительницы похорон. Та сама не больно много знала. Рассказала о мучительном лечении, нескольких ремиссиях и метастазах.  Не могу сказать, что уйти от Майи и сына, скрывая диагноз, было правильным решением. Думаю, у меня нет права судить этого человека.  Нельзя теперь понять кому и как было бы лучше, ведь они оба уже мертвы.  Я провожала на тот свет второго родителя Тетты. Теперь он один. Трагичная история, где каждый остался несчастным.  По Майи останется со временем светлая грусть. По отцу Тетты - тягостное чувство за рёбрами, которое хочется убрать, приложив ладонь к груди, выдохнув. Так или иначе, всё, что я могу сделать для этой потерянной семьи, это остаться с Кисаки.  Будто подслушав мои мысли, заговорил, продолжая отстранённо смотреть на фотографию покойника, Иноэ Таро:  - Тебе не стоит водиться с ним. Этот мальчишка пока тихий, но скоро доставит неприятностей. Я знаю таких, как он. В нём нет ничего от Майи, - мужчина помолчал немного, словно споткнувшись об имя любимой, - кроме глаз, но и память о них он поганит этим пустым, безумным выражением.  Меня не удивили слова Иноэ Таро. Они давно читались на его лице при взгляде на Кисаки.  - Знаю, - просто ответила я.  - Ты вроде не глупая, - мужчина наконец повернул голову и сосредоточенно посмотрел на меня.  Я не сводила взгляд с вянущих на глаза хризантем. Мне понятно недоумение Иноэ Таро. Тетта не натворил пока ничего серьёзного, но мы явственно чувствовали, что что-то надвигается. И если Иноэ Таро это навряд ли коснётся, то меня захлестнёт с головой.  Возможно, ещё не поздно было спастись, но когда мужчина, чью асфальтовую душу разрушили одуванчико-васильковые улыбки Майи, спрашивает:  - Останешься с ним?  Я поворачиваюсь к нему и отвечаю:  - Останусь.  Мы, пожалуй, впервые за годы нашего знакомства так долго смотрим друг-другу прямо в глаза.   - Воля твоя, - сказал наконец Иноэ Таро и собрался уходить.  - Не говорите Тетте ни о чëм, - мягко улыбнувшись, попросила я.  - И не собирался, - с привычной холодностью отозвался мужчина.  Он уже стыдил себя за заведомо ложную надежду о тепле Майи, которая и привела его сюда. Иноэ Таро одернул пиджак и повернулся к выходу. Напоследок он обернулся к фотографии умершего и уже не скрывая неприязни, к человеку, накрепко застрявшему в сердце Майи, сказал:  - Он даже на похороны к ней не пришёл.  - Пришёл, - тихо возразила я.  Глаза мужчины на секунду осветила вспышка боли. Как же это ударило по нему.  - Всего доброго, - сухо попрощался он.  Я прикрыла глаза, осторожно вздохнула, словно боялась, что, как и на похоронах Майи, чёрное платье сдавит грудь. Однако сейчас я дышала легко.  Может, выросла. Может, знаю, что эта смерть лишь одна из немногих, с которыми мне предстоит столкнуться. 

* * *

Когда я вернулась домой стены и пол прихожей из открытой входной двери освещали оранжевые лучи заходящего солнца. Я снимала неудобные туфли, жавшие в носках, и старалась не смотреть на замершего на другом конце коридора Кисаки.  - От тебя пахнет благовониями, - наконец сказал он. Я чувствовала его напряжение повисшее в тёплом вечернем воздухе. Сердце испуганно замирало, но внешне я оставалась спокойной. Слишком устала, чтобы переживать.  - Ты будто была на... похоронах.  На мизинце пропитала капронки кровь из свежей мозоли. В крови была и внутренняя сторона туфли.  Я не хотела поднимать глаза на друга. Мне нечего было ему ответить. Я надеялась, он не придёт сегодня больше.  - Где ты была? - твëрдый голос Тетты дрогнул и вопрос арматурой завис над моей головой.  Что мне ему ответить? Усталость нарастала с каждым вдохом. Ноги становились ватными, опускались плечи, тяжелела голова. От дешёвых благовоний всё ещё подташнивало.  - Ты не с Рю и Хинатой виделась, верно? - речь Кисаки стала холодной и отстраненной.  Это не значило ничего хорошего. Я услышала его шаги, попыталась взять себя в руки, заставить придумать хоть что-нибудь.  В голову приходили лишь тёплые, пахнущие краской руки Майи и печальная улыбка отца Тетты. Кисаки все оставили. - Посмотри на меня, - приказной тон друга не пугал меня.  Он лишь оставленный ребёнок сейчас. - Где, - Тетта кладёт руки мне на щеки, заставляет поднять голову, посмотреть на него, - ты была, Юаса? Иноэ Таро не прав. У Кисаки глаза такие же звёздные, как у Майи. Только его небесные тела сулили всем нам погибель.  Ладони Тетты холодные. Я сжимаю их пальцами, улыбаюсь.  На лице моего друга самая искренняя растерянность. Он не понимает, за что я его жалею. Начинает хмуриться, хочет разозлиться. Имеет полное право, пожалуй, но сегодня я побуду эгоисткой.  Протянув руки, я обнимаю Кисаки за шею, притягиваю к себе и утыкаюсь в плечо. Пусть потом хоть опплюëтся ядом, но сейчас, на краткий миг в облитой заходящим солнцем прихожей, я пожалею моего несчастного, гордого друга.