Браконьер

Детство - время интересное. Кажется, будто всего несколько месяцев назад я впервые вошла в класс младшей школы и жизни моих друзей, а сейчас классная с энтузиазмом поздравляет нас с последним рывком перед окончанием учёбы.  - Сейчас январь, но не расслабляйтесь! - Миядзаки-сенсей старалась выглядеть серьёзной, но смешинки плясали в её лучистых глазах за стёклами очков. - До марта всего ничего, поэтому соберитесь и достойно закончите младшую школу!  - "С ума сойти, мне двенадцать," - думала я, подперев голову и глядя в безоблачное небо, почти бесцветное из-за мороза и яркого, но холодного солнца.  Позади меня шуршал словариком английского Тетта, сбоку мучил тамагочи, прячась за видавшим виды пеналом с трансформерами, Рю. Где-то на первом ряду прилежно внимала словам учительницы Хината. В общем, каждый занимался тем же, чем и обычно. В классе витала хорошо знакомая атмосфера разгильдяйства и умиротворение. Признаться, я буду по ней скучать. За шесть лет я прикипела к светло-зеленым стенам класса, стендам с нашими рисунками и грамотами, вечно осыпающимися, но стоически не умирающими растениям на шкафах.  - Вижу вы решительно настроены ковырять в носу, как и прежде, - уперев руки в бока, сказала учительница.  - Это у нас получается лучше всего, - с улыбкой согласилась я.  Заскучавшие ребята с готовностью рассмеялись. Не без гордости могу сообщить, что в классе я официально отвечаю за хохмы. Штатный клоун, получается.  - Негодники, - погрозила нам Миядзаки-сенсей, впрочем, не очень уж грозно. - Ладно, идите уже домой, но завтра чтобы как огурчики с горящими от желания учиться глазами.  Взяв с нас обещание с тройным усердием впиться в гранит науки, учительница забрала журналы и вышла из кабинета.  Почесав нос, я начала собирать ручки в пенал. У меня их, к слову, дофига. Со стороны может показать, что со мной за партой сидит ещё человека четыре.  - Шустрее, прищепка.  Я подняла голову и неодобрительно посмотрела на стоявшего у моей парты Тетту. Если вы думаете, что эта тощая кочерга возмужала к двенадцати, то вы категорически ошибаетесь. Он всё такой же додик. И противный, к тому же. Но мы, Господи, спаси-помилуй, друзья.  - Может, тогда сам мне рюкзак соберешь? - предложила я и улыбнулась, смешав очаровательность и язвительность в один флакон с наклейкой о радиационной опасности.  Несколько секунд Кисаки оценивающе смотрел на меня, пытаясь видимо понять беру я его на понт или просто прикалываюсь. Наконец он пожал плечами, с демонстративной небрежностью поднял мой портфель и, грохнув на парту, начал сгребать туда тетради.  - Как бережно, - фыркнула я, не пытаясь остановить Тетту.  - Обращайся, - невозмутимо отозвался он, застегивая рюкзак. - Готово.  С этими словами Кисаки поднял портфель и призывно вскинул брови. Я вздохнула и вышла из-за парты, встав к другу спиной. Кто бы мог подумать, что однажды Тетта будет по собственному желанию помогать мне надевать рюкзак?  Я уже собиралась двинуться вперёд, но Кисаки придержал меня за рюкзак.  - Секунду, у тебя сейчас фамильная ценность отвяжется, - объяснил он, деловита шурша у меня за спиной.  Брелок в виде уродливой мускусной крысы, подаренный отцом, гордо красовался у меня на рюкзаке отпугивая всех адекватных людей в радиусе пяти метров. Не могу их за это осуждать.  Медленно ползя по опустевшим коридорам младшей школы, мы с Теттой перебрасывались малосодержательными, обрывочными фразочками, которые без контекста понять было бы невозможно. А между тем мы обсудили новое расписание посещения бассейна, выразили опасения за качество проведения уроков географии в связи с выходом учительницы в декрет и со скорбными лицами согласились, что убранное из меню клубничное молоко - серьёзная потеря.  Учтиво придержав для самого себя дверь, Кисаки первым вышел на улицу и тут же остановился, так что я благополучно врезалась в его переполненный мудрыми трактатами портфель. Недовольно хмурясь и потирая грудную клетку, пострадавшую от столкновения с бумажными носителями мудрости, я отодвинула Тетту в сторону и тоже вышла на улицу. Тут же мне стала понятна причина, вогнавшая моего друга в ступор.  Далеко-далеко на горизонте за крышами домов по чистейшему зимнему небу скользили пуховые блекло-серые тучи. Я восхищённо выдохнула и, поджав губы, повернулась к Кисаки.  - Снег? - со сдавленным восхищением прошептала я; казалось, если я произнесу это чуть громче, то спугну облака. - Пойдёт снег?  Тетта несколько секунд молча смотрел на меня. Мы знакомы без малого шесть лет, но я до сих пор не могу сказать о чëм думает Кисаки, когда его взгляд становится таким. Отстранённым, задумчивым, почти пустым.  Я хмурюсь и закручиваю на шее широкий мягкий синий шарф. Он пахнет масляными красками и чабрецом. Его связала матушка Тетты. Это был первый опыт Майи и, поскольку, она была женщиной увлекающейся, пряжа со спицами разных размеров перемещалась по уютному домику больше двух месяцев. В результате синяя пряжа успела кое-где обогатиться яркими цветами несмывающейся краски. Майи хотела отправить недоразвитый шарфик на покой, но я упросила её чуть довязать его и отдать мне. Так я стала обладательницей, без преувеличения, самого волшебного шарфа во всëм Токио.  - Ты не замëрзнешь?  Я оторвалась от жамканья пряжи и с подозрением взглянула на друга. Не подумайте, у нас не настолько нежные отношения.  Надо было срочно повысить уровень сарказма и я, приложив кулачки к холодным щекам, с преувеличенным кокетством заулыбалась: - Как мило, ты волнуешься.  Несколько секунд Кисаки молча пялился на меня, восстанавливая урон, нанесённый его психике, а потом фыркнул: - Вот ещё, заразишь меня своими соплями, - толкнув меня в плечо, Тетта начал спускаться по широким ступеням.  - Да из нас двоих только ты и болеешь! - возмутилась я, следуя за другом.  - Не понимаю о чëм ты, - демонстративно игнорировал меня Кисаки.  - Дурак-придурок, - ругалась я, дëргая Тетту за рукав лёгкой куртки.  Наверное со стороны мы смотрелись как парочка умалишённых, но наши высокие отношения предполагали тотальную невосприимчивость к мнению окружающих. Такие вот дела. 

* * *

Когда я только познакомилась с Хинатой и Кисаки, все мои мысли были полны мрачными предположениями о будущем. Я злилась, переживала и доводила себя. Множество ночей я прокручивала в голове сюжет манги, пытаясь придумать как наименее болезненно пережить все те события, что произойдут по вине Тетты. Однако, после встречи с Такемичи, мне быстро стало ясно, что сюжет приказал долго жить.  Со слов Баджи, не удосуживающегося фильтровать в разговоре со мной базар, Майки и Ханагаки уже успели перезнакомиться со всеми основными персонажами и наладить с ними конструктивные отношения. Из того, что мне было известно, только Ханма категорический отправил юных гопников к чертям, отказавшись от сотрудничества.  Ну и не стоит забывать о Кисаки. Невозможно измерить степень изумления, испытанного мною, когда Тетта отверг предложение Манджиро дружить с ними дружбу. Я была уверена, что Кисаки не откажется от возможности строить козни, поддавшись природным инстинктам антагониста. Однако, этот самый антагонист сейчас с крайне серьёзной физиономией лепил снежок, явно намереваясь зарядить им мне прямо в лицо. Глупенький. У меня уже было готово восемь снарядов.  Мы сидели на разных концах дворика Тетты и готовились к полномасштабной битве. В выходные наконец выпал снег и, наспех позавтракав, я понеслась к другу в расстегнутых сапогах и разных варежках. Кисаки, будто предчувствуя мой восторг, уже был готов, стоя во дворе в очень смешной шапке с помпоном. Он не понимал моей радости. Не удивительно, ведь Кисаки не видел густо-снежных зим, от мороза которых трещит воздух, а оконные стекла покрываются инеем. Крупные хлопья снега и режущие глаз белизной сугробы - одна из немногих причин, по которой я иногда скучала по прошлой жизни.  - Отвлеклась! - крикнул Тетта, выдергивая меня из размышлений.  Я покосилась на снежок, не долетевший до меня почти метр, затем на Кисаки, начавшего, судя по озадаченному выражению лица, осознавать, что ему сейчас напихают снега за шиворот. Хищно улыбнувшись, я подтянула тёплые штаны и решительно шагнула вперёд.  Практически не встречая сопротивления снега, выпавшего всего по щиколотку, я быстро догнала Тетту и, щедро отсыпала ему белых хлопьев за воротник. Кисаки при этом весьма несолидно брыкался и обещал закопать меня под молодым грушевым деревом, посаженным его матушкой этим летом.  Я только смеялась, глубоко вдыхая морозный воздух и чувствуя как краснеют от холода щеки. С низких ватных облаков, кружась, сыпались мелкие снежинки, застревая в моих чёрных волосах и дрожа на ресницах. Очки вырывающегося Тетты сползли на нос и частично запотели. Его тёмный свитер стремительно намокал.  Вот бы навсегда можно было остаться детьми.  На крыльцо, будто подслушав мои мысли, вышла Майи, завернутая в тёмно-зелёный плед. Она счастливо улыбалась и грела тонкие пальцы в жёлтой краске о кружку какао. Лёгкий ветерок бережно касался её каштановых волос с голубыми прядями (подростковая глупость взрослого человека, вызвавшая во мне бурю восторга), а звëздно-серые глаза, казалось, наполняли светом и радостью моё маленькое сердце.  Воспользовавшись тем, что я замешкалась, Кисаки вывернулся из моих рук и побежал к Майи.  - Прищепка мне снега за шиворот насыпала! - наябедничал Тетта, влетев в маму.  Тётушка рассмеялась и спрятала очкастого вредителя под пледом. Я хотела возмутиться наглому предательству друга, но Майи опередила меня, сказав:  - Шарлотка готова.  После этих слов из моей головы вылетели все планы по отмщению Тетте за подпорченную в глазах его матери репутацию. Выпечка Майи точно волшебная, ведь она каждый раз заставляет меня забыть о том, что я хотела расправиться с Кисаки. Повезло ему с мамой.