Nobody knows I'm waiting

Роберт попивал газировку со льдом и смотрел вдаль, на рассвет. Он только вышел из душа, поэтому на его бёдрах натянуто полотенце, а с волос капает вода. Допив колу, он ставит стакан на подоконник. Снимает полотенце, одевается и ложится в кровать. Эдельвейс, неговорящий ничего, лежащий на животе после душа, поворачивается к Роберту. Роберт коротко целует его в лоб. — Ещё раз? — О неет… Я не встану завтра. Тем более уже светает, тебе домой надо ехать. — Разве не ты просил жёсче? — Да, но кто же знал, что мы не один раз. — Переборщили? — Да. Пять раз это дохуя, Роберт! С учётом того, что это не первый раз на неделе. — Ты считаешь? — Ну… всё заткнись, не смущай меня. — Сказал Эдельвейс и отвернулся от него набок. — Вся поясница болит. — Люблю тебя. — Сказал Роберт и поцеловал его в макушку. — Может помазать чем-нибудь? — Малыш, всё нормально. Ты таблетки выпил? Почти неделю назад, мать Эдельвейса разбудила его посреди ночи. Позвала за собой. — Куришь? — Спросила она, зажигая сигарету. — Нет. — Расстанься с моим сыном. Тебе это не нужно, я серьёзно. — Нет. — Окей, сколько? Миллион? Десять? — Вы сейчас пытаетесь заплатить мне, чтобы я разбил сердце вашему сыну? Не слишком ли жестоко? — Тебе не нужно связываться с нами. Ты уже связался с нашими делами и сам знаешь, что произошло. — То, что произошло в баре, полностью моя вина. Я тупой, а не кто-то другой. — Ты же понимаешь, что не ты тупой, а ты был выбран? Сто одиннадцатый случай. Я и мои помощники выбираем только интересных подопытных. Ты был выбран нами. — Как вы смогли меня выбрать? Я же взял у официанта таблетки. — Дело в том, что это не официант, а наш человек, который притворялся официантом. На нём нацеплена скрытая камера, микрофон и наушники. И так по всему миру. Мы выбираем кого подсадить и подсажмваем. На самом деле мы собирались тебя убить, но ты не умер после двух таблеток. У тебя обманчивое телосложение, когда ты ходишь в огромных кофтах. Не понять, что ты имеешь какую-то массу. — В общем, если это всё, то я ухожу. Я не буду расставаться с ним. — Я не знаю как долго ты проживёшь под остаточным действием наркотика. Я не хочу разбивать ему сердце. — Поэтому вы просите сделать это меня? Мне пофиг, когда я умру. За это время я сделаю всё, чтобы сделать его счастливее. — Тупая подростковая романтика… Могу предложить тебе начать принимать экспериментальный препарат сейчас. Из-за тебя изготавливаем его, но пока что новая версия не протестирована на долгосрочном действии. — Я не понимаю, как он вообще работает. Я его выпил тысячу лет назад, он уже должен был вывестись из организма. — Наркотик быстрого действия. Попадает за считанные минуты прямо в мозг, пока помнишь, что употреблял его, мозг будет давать симптомы его употребления. А память никак полностью не очистить. Грубо говоря ты умрёшь допустим не от остатка наркотика, а от остановки сердца. — А препарат, который Вы предлагаете?.. — Действует по той же схеме, но блокирует все симптомы. — Можно попробовать. — Сказал Роберт и закрепил сделку рукопожатием. — Привезу утром. Роберт ушёл спать. Ведь утром, после того как он выпил таблетку и приехал в школу, ему пришлось иметь дело с директрисой. Пройдя десяток тестов, которые тут же проверила система, директриса дала ему подписывать документ о переводе в класс старше. Роберт незадумываясь подписал. Ему переделали всё расписание и он пошёл на уроки. Только потом он осознал, что из-за этого ему придётся сдавать экзамены в этом году и к тому же теперь у него не совпадают уроки с Эдельвейсом, а совпадают уроки с Джеймсом. В первый же день с ним заговорили сокомандники, с которым теперь совпадают уроки — Джессика и Итан. Роберт не был против новых знакомств. С ними он прообщался всю неделю. Конечно, с Джессикой он был знаком до этого, но она предлагала ему встречаться, а не дружить, вот в чём и была основная проблема. А Итан сразу понравился Роберту, начиная с позиции на поле, заканчивая знаниями. — Нет. — Ответил Роберт сейчас. — Я не пил таблетки. Я хочу отдохнуть от них сегодня. На самом деле таблетки действительно помогали, он чувствовал себя спокойнее, но голова к концу дня раскалывалась, если не принять новую дозу. — Малыш, выпей. Не надо мучать себя. — Сказал Эдельвейс и повернулся к нему. — Я подумаю. Ладно, я поехал. — Сказал Роберт и поцеловал его на прощание. Съездив домой и к другим бабушке и дедушке, он собирался взять вещи и поехать к Эдельвейсу обратно. — Ты опять на всю неделю? — Спросил Эндрю. — Может быть приеду. — Бери машину Нила. — Что? Почему? — Мне нужна моя машина. — Сказал Эндрю. — У папы машина разваливается. — Сгоняй до Колумбии возьми мою старую, она такая же. — Да паааап! Что за хрень? Эндрю скрестил руки на груди. — Мне нужна моя машина. Мог бы уже давно себе накопить на машину. С тех денег, что мы даём вам на карманы. — Я их потратил все. У меня нет ничего. — Это не мои проблемы. Устройся на работу. — Почему Джеймсу вы подарили машину, а мне не можете? — Потому что мы даём тебе достаточно карманных, чтобы ты её купил. Но ты их куда-то тратишь. Мы бы подарили Эдельвейсу машину, но во-первых, у него денег больше, чем у нас, во-вторых, у него нет прав. Роберт достал документы из мазерати и сел в машину Нила. Со психом, он доехал до Колумбии и выкатил старую машину из гаража. Он быстро доехал до Эдельвейса и нашёл его. Эдельвейс играл на пианино, поэтому Роберт максимально тихо прошёл в комнату, но всё равно сбил Эда, из-за чего тот ударил по клавишам. — Привет. — Сказал Роберт и поцеловал Эдельвейса. — Что у тебя на губах? — Бальзам, губы обветрились из-за кое-кого. Как съездили? — Нас прогнали. Могли бы и не ездить. А ты не думал играть на видео? — В каком смысле? — У тебя прекрасный голос и ты играешь классно. Не хочешь на своём аккаунте видео выкладывать, как на гитаре играешь? Ну или на пианино? — Можно попробовать… А ты сможешь замазать мне лицо? Мать против гитары. Буду выкладывать на другой аккаунт. — Смогу. Всё смогу. Отмонтирую, всё заебись будет. Эдельвейс пошёл за гитарой, которую прячет у себя в комнате. Он совсем скоро вернулся, уселся и попробовал сыграть. Роберт приготовился снимать. — Всё я готов. — Сказал Эдельвейс и начал играть песню girl in red, с которой, по его словам, они начали их отношения на концерте. Как только они сняли, Роберт отмонтировал видео и выложил на новый аккаунт, на котором сразу же заблокировал всех родственников. За день видео выстрельнуло на несколько миллионов. Они продолжали снимать видео целый месяц. Кайф от этого получали оба. Единственное стеснение вызывали у Роберта тогда, когда Эдельвейс просил записывать на микрофон его подпевку. Роберт же знал, что у него не получалось. Но, к счастью, таких песен были единицы. В середине октября, Роберт решил поучаствовать в розыгрыше на билеты, на концерт, на который очень сильно хотел попасть Эдельвейс. Концерт с этим оркестром был очень дорогой и билеты сразу же раскупали. Они приехали к театру за час до начала. Вообще должны были раньше, но Роберт задержался после тренировки из-за того, что прикалывался над Итаном. Роберт подошёл к кассе и спросил про результаты розыгрыша. — Молодой человек, вы выиграли, но билеты нужно было забрать тридцать минут назад. — А у кого они сейчас? Что за бред? Где это написано? Женщина постучала по стене рядом с окошком и закрыла его. Парни отошли от театра и сели на тротуар. Вообще Роберт не понял зачем они это сделали, если рядом была машина. Роберт не знал, когда ещё чувствовал себя таким убожеством. Парни должны служить группой поддержки. Вызывать улыбки и подбадривать партнера, даже когда сами не в духе. Чего они точно не должны — так это разбивать сердца. Но именно Роберт — та причина, по которой Эдельвейс сейчас сидит со злым лицом, не похожий сам на себя. Роберт дал ему надежду и разбил её. Хотел порадовать, а вместо этого обнажил худшие стороны. — Какого хрена ты опоздал?! Чем ты занимался? — Кричал сквозь слёзы на него Эдельвейс. — Я задержался на тренировке. — В последнее время ты только и делаешь, что и задерживаешься! Мне приходится ждать тебя по часу-два возле машины, пока ты просто задерживаешься. Если бы ты любил меня, ты бы не стал так долго веселиться с друзьями в раздевалке! Роберт ничего не ответил. Они посидели некоторое время в тишине. — Эди? Но он лишь дрожит и молчит. Кажется, Роберт не видел его таким несчастным с того самого вечера, когда Роберта избил мудаковатый бывший. Только сегодня мудак — уже Роберт. Роберт тянется взять Эдельвейса за плечо, но он стряхивает его руку и утыкается лицом в колени. Даже если он попросит прощения, он его не услышит. А затем он начинает плакать. Не только из-за билетов. Просто Роберт облажался, и теперь он думает, что нравится мне далеко не так сильно, как я ему. — Котик? Можешь посмотреть сюда? Пожалуйста. Роберт запускает пальцы ему в волосы и целует со звенящей от пустоты головой. Потом вытирает слёзы с щёк. — Сходим в следующий раз. Нам некуда спешить. — В следующий раз он будет только в следующем году! — Это не мешает нам сходить. — Ты уедешь. Ты будешь учиться в универе. Если бы я не переходил из одной страны в другую, то тоже бы закончил в этом году, но мне пришлось остаться на второй сраный год. — Я приеду, чтобы сводить тебя сюда. Я научусь играть эту музыку для тебя. Я не знаю, что ещё сделаю… — У тебя слуха нет. — Усмехнулся Эдельвейс. — Иди сюда. — Сказал Роберт и обнял его. Эдельвейс, к счастью, дулся на него недолго. Октябрь подходил к концу, Роберт почти не появлялся дома, а если и появлялся, то только из-за того, что к Эдельвейсу приезжала мать. Не хотелось с ней общаться и пересекаться. Во вторник, 21 октября, Роберт решил заехать за Эдельвейсом на тренировку по теннису. Был дождь, Роберт не хотел, чтобы Эд простыл. Эдельвейс выглядел удивлённым, когда увидел Роберта, стоящего под козырьком магазина со стаканами кофе. — Привет. — Говорит он и сразу же целует. — Что ты тут делаешь? — Решил заехать за тобой. Тренировку у меня отменили. К ним резко подбегает парень. И Роберт узнаёт его лицо — один из бывших Эдельвейса. — Ну что, когда погуляем сегодня? — Говорит он Эдельвейсу. — Что он здесь делает? — спрашивает Роберт. — Ты все неправильно понял, — выпаливает Эдельвейс, но сам морщится от того, как фальшиво и заштампованно звучит фраза. Бывший отступает на шаг. — Э-э, оставлю вас на минутку. — Эд. Что он тут забыл? — Он тоже играет в теннис. Роберт вздрагивает, будто Эдельвейс отвесил ему пощечину. Будто ударил в самое сердце. Потом медленно разжимает руки (он сильно сжал стаканчики в руках), поворачивается и выходит под дождь. Эдельвейс мельтешит следом. — Вот, значит, как? Тусишь с бывшим после тренировок? Или вообще играешь на два фронта? Он хоть в курсе моего существования? Ааа, точно, ты же не выкладываешь со мной фото. Значит не в курсе. — Мы как раз хотели пройтись, чтобы поговорить о тебе! — И давно вы так «проходитесь»?! — Сегодня первый раз, клянусь! Стаканчик с кофе летит в стену. — Сегодня я первый раз вас ЗАСТУКАЛ! — Кричит Роберт. В следующую секунду он складывается пополам, держась за живот. — Черт. Меня сейчас вырвет. — Ты принимал таблетки? — Спрашивает Эдельвейс и опускает руку ему на спину, но он ее сбрасывает. — НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ. — Малыш, послушай, пожалуйста. Я знаю, это выглядит дерьмово. Просто катастрофически. Но клянусь, я люб… — В каком ёбнутом мире ты живешь, если у твоего парня прав меньше, чем у бывшего?! — Роберт выпрямляется, подбирает стаканчик и выкидывает в мусор. Ему жалко уборщиков. Они не виноваты в том, что он сейчас психует. В его руке остаётся стаканчик с кофе для Эдельвейса. Как он любит. — Какого хрена он знает обо мне, но я не знаю о нем? Роберт заливается краской от злости. — Я не хотел тебя ранить, — говорит Эдельвейс. — Пытался рассказать, но не мог. И чем дольше все это затягивалось, тем труднее становилось. Я… — Ты должен был рассказать мне хоть что-то! — Знаю. Но клянусь, между мной и ним ничего не было. Я не виноват, что мы оба занимаемся в одном клубе. Что я решил заниматься спортом, чтобы быть чуть спортивнее и чуть ближе к тебе. — Вот только не надо переводить на меня стрелки! Мне плевать, чем ты занимаешься, ты сам захотел играть, я уже сто раз говорил, что ты мог не заниматься. Но ты мог бы и упомянуть, что тусишь там с бывшим! — Ага, и ты бы ответил: окей, никаких проблем. Ты же мне вообще не доверяешь! Да и с чего бы! — Эдельвей делает глубокий вдох. — Слушай. Некоторое время назад я даже предположить не мог, что все зайдет так далеко. Не знал, получится ли у нас вообще. Но у нас… — Хватит, Эд. Я не хочу слушать, что для тебя все это было не всерьез. — Для меня это было всерьез! Но что толку? Ты же уедешь в этом году. Роберт зажмуривается. Эдельвейс видит, как его колотит — и совсем не от бьющих по ним струй. Когда он снова открывает глаза, в них читаются только боль и ярость. — Значит, теперь сделаешь вид, будто я все выду‍выдумал? Свидания, секс, знакомство с родителями? — Я не… — Ты ведь знал, что он тут занимается? Ты же мне рассказывал. — Я… Дождь осыпает их хлесткими ударами. Эдельвейс молчит. Эдельвейс не может ему соврать, но правда еще хуже. Роберт качает головой. — Вот почему я тебе не доверяю. Надеюсь, вы с ним будете жить долго и несчастливо и сдохните в один день. — Они на секунду встречаются взглядами. — А с тобой мы закончили. Эдельвейс тянется к его руке. — Малыш… — Нет! С меня хватит. Скорей бы вернуться домой… К себе домой! Роберт со всей силы отдаёт в руки стаканчик с кофе и уходит — и хоть Эдельвейс и выставил себя полным идиотом, ему все-таки хватает ума его не догонять. Роберт бежит. Он промок насквозь, он бросил машину у клуба. До дома ещё далеко, поэтому он собирается бежать обратно, надеясь, что Эд уже ушёл. При любом воспоминании о нём, сердце делало сильный кувырок. Роберт подходил к машине, когда его телефон начинает вибрировать. Он достаёт его из кармана и смотрит некоторое время на имя. Джессика. Не сейчас. Роберт смахивает капли с экрана и пытается достать из кармана ключи. Как только он их достаёт приходит сообщение: «Это срочно». Роберт открывает машину, садится в неё, вытирает телефон и перезванивает. Джессика сразу же вырубает видеозвонок. Они сидят вместе с Итаном у неё дома. Роберт закрепляет телефон в держателе. — Чёрт, что случилось? — Спрашивает Джессика, когда камера Роберта прогружается. Роберт бросает взгляд на мини-экранчик в углу, готображается он. Выглядит как дерьмо. Нет, хуже. Как дымящееся дерьмо, которое поджаривают на медленном огне. — Дождик. Всё нормально. Что такое? — Мы давно хотели сказать, что мы встречаемся. — Это шутка? Вы… серьёзно? Почему вы говорите об этом только сейчас? Как давно? — Два месяца. Мы пытались! Много раз. Но всегда или момент был неподходящий, или ты сразу переводил разговор на своего бойфренда… — Ну конечно. Давайте теперь обвиним меня и его. Это же так удобно. — Нет! В смысле я не то хотела сказать. Ты имеешь полное право говорить о нём хоть круглые сутки. Он же твой первый бойфренд… — Он мне не бойфренд, — отрезает Роберт. — Что?! — ошарашенно восклицают Итан и Джессика почти в унисон. Роберт хмуро молчит. — Это… мощно, — наконец выдавливает Итан. — Расскажешь? — Удивительно, как вы еще не знаете, если я о нем СТОЛЬКО говорю. — Да брось! Мы ничего такого не имели в виду. Роберт проглатывает ком в горле. — Неважно. Не хочу омрачать ваш медовый месяц. Можете идти гулять, или трахаться, или что вы там планировали… — Роб, серьезно, давай поговорим, — перебивает Джессика. — Я не хочу так и оставлять эту неловкость… У него вырывается горький смешок. — Неловкость? А то, что вы два месяца встречались у меня за спиной, — это, значит, не неловко? Итан вообще не отвечает мне в личке. Что? Всё-таки думаешь то же самое, что и другие парни из команды, что я просто тупой педик? Что это заразно? Что я дрочу на вас в душе? Давай скажи. — Чувак. Мне абсолютно похрен на твою ориентацию. — Ну да, конечно… — Роберт, мы знали, что ты гей. У меня падает сердце. — Что? — В смысле точно не знали, но догадывались, — торопливо поясняет Джессика. — Ты… не особо скрытный. В команде слух пошёл, когда ты послал меня. — Погодите. То есть вы знали, что я би, но притворялись, будто… — Нет! Все не так. Мы просто хотели, чтобы ты сам сказал. Когда будешь готов. — А вы бы разыграли вежливое удивление. Таков был план? Он провалился, кто-то ведь рассказал всему миру, что я ебусь с парнями. — Нет! Нет, совершенно… — То есть у вас была целая стратегия. Круто. — Роберт кивает. — Наверное, было очень интересно обсуждать это у меня за спиной. Ну, между свиданиями. Еще какие-нибудь секреты? Жгите, не стесняйтесь. Может это вы слили фото, а потом вторглись в доверие? — Роберт! Да господи. Так я и думала, что ты вывернешь все наизнанку. — Я выверну все наизнанку? Это вы тайно встречались! — Знаю. Но мы честно пытались… — Слушай, я психовал не из-за того, что ты гей, — неожиданно говорит Итан, прижав руку ко лбу. — Я психовал из-за Джессики. Окей? Для меня это было в новинку. Я просто не понимал, как себя вести. Честно, мне хотелось все тебе рассказать, как ты рассказывал нам про парня… — Вау. — Я резко смеюсь. — Тогда сегодня твой счастливый день, потому что угадай, о ком я больше не намерен говорить никогда? — Нет… — Итан смотрит на меня почти с болью. — Я не это имел в виду. Слушай, я уже вижу, что мы выбрали капец неудачное время, но как получилось, так получилось… Прости, правда. У меня серьезно нет проблем с твоей ориентацией. И никогда не было. Мы просто всё пытались найти правильный момент — и сделать это вдвоем, — и в итоге так затянули, что начало казаться, будто я тебе лгу. Я себя за это буквально ненавидел. — И справедливо. Потому что вы мне лгали. Итан хмурится. — Но ты тоже не сразу нам сказал, что би. — Не смей сравнивать, — почти выплевываю я. — Не смей, нахрен, сравнивать ваши отношения и каминг-аут. Это не одно и то же, и ты это знаешь. Тем более я не сам его сделал! Меня буквально вытащили из шкафа! — Мы знаем! — В глазах Джессики стоят слезы. —Роби, я прошу прощения, ладно? Ты прав. Ты абсолютно, абсолютно прав. «Поверить не могу, как быстро мы прошли все три стадии: от незнакомцев до бойфрендов и бывших.» — Думал об Эдельвейсе Роберт. — Ничего. Оставляю вас ворковать. Пока будущая жена рядом, лучший друг тебе не нужен. Поговорим недели через две, когда расторгнете помолвку. — Не знаю, где ходит мой лучший друг, но искренне рад, что придурок с его внешностью собирается свалить. — цедит Итан. Роберт отключает телефон — и ого. Он выставил из своей жизни буквально всех друзей. Нет, даже не выставил. Выпнул. Эдельвейса. Итана. Джессику. Роберт приехал домой и сразу же пошёл наверх, игнорируя всех на своём пути. Он закрыл дверь, переоделся и лёг в кровать, достав чипсы с заначки. До чего жалкое зрелище: лежит на диване в пижамных штанах и футболке сомнительной свежести (всё чистое было у Эдельвейса), осыпанный крошками от чипсов, и смотрит видео на ютубе играющим на саксафоне шреком. «Полагаю, это вершина Отстойной горы. Отстойного гика. Эвереста отстойности. Эверест… Эвервес… Эдельвейс… Ways… Никаких путей исхода нет в этом чёртовом имени. Хотя эти пути в конце. Значит тупик. Так и вышли наши отношения. Точнее зашли в тупик.» — Думал Роберт. Единственная хорошая новость — то, что шрек чертовски круто танцует. Нет, конечно. Это вообще был ужасный разговор. Отношения заканчиваются, если в них замешан идиот. Или два? Вообще Роберт тут же отписался от него везде. Эмма зашла в комнату, сломав замок. — Ахуеть… — Пробормотал Роберт, когда замок вылетел из двери. — Что случилось? Рассказывай давай. Джессика и Итан рассказали мне всё. — Что мне тогда рассказывать, если голубки тебе всё рассказали. — Роберт. Я не смогу помочь, если ты не скажешь, что ты натворил с Эдельвейсом. — Почему сразу я? Он мне изменяет, а не я. Застукал их с бывшим. — Они что-то делали или?.. — Нет, но они собирались гулять вместе. — Роберт, может они просто дружат. — Да мне насрать. Не могут они просто дружить. Этот амбал нагнул бы его за раз два. А он именно так на него и смотрел. — Ну ничего… может в другой вселенной вы вместе… — Сказала она и обняла его. — А я хочу в этой… И вообще, чего ты на ней зациклилась? Прошло несколько дней. «Мне правда очень жаль, Роберт. Хотел бы я вернуться в прошлое и все изменить. С самого начала рассказать тебе, что играю с бывшим. Но клянусь, все, что я сказал тогда — правда. Мы собирались просто поговорить.» — Единственное, что написал Эдельвейс за эти дни. А потом он выложил видео на свой второй аккаунт, который они вели вместе (ну как вели, Роберт снимал его и отвечал на комментарии, а Эдельвейс пел). Роберт завёл даже фейковый аккаунт, чтобы смотреть его видео. В этот раз видео записано в полумраке, видно только туловище и гитару, голову не видно (Эдельвейс просто не смог заблюрить себе лицо, поэтому выложил в темноте). Он пел girl in read — october passed me by. Роберт наслаждался песней, захлёбываясь от слёз. Он скучал. Сильно скучал. Последней каплей стало то, что эта песня была про расставание. Он прочитал описание: «Лучшему человеку на этой планете. Скучаю по тебе и твоей улыбкой за камерой. Знаю, что ненавидишь, знаю, что меня». Роберт открыл комментарии. Почти все были шокирующие: «Он с кем-то расстался?», «Я так и думала, что у него был бойфренд и первая песня не просто так», «Очень жаль, что расстались!». Были конечно и плохие комментарии. Эдельвейс отвечал только на них и почти в ответ на все — он просто посылал их. Эдельвейс молчит уже несколько месяцев. Роберт уверен, что он смотрит его истории (да, он начал вести страничку и выкладывать фото с тренировок), но хочет знать, что он думает. Также он выкладывает фото, как они с Джеймсом готовятся к экзаменам. В последнее время, когда кончились таблетки, Роберту действительно стало сложно заниматься. Всё время тошнило, как только он садился за задания, текст плыл перед глазами, а руки тряслись. В декабре, когда Роберт собирал вещи на зимние каникулы (Родители и лисы арендовали огромный особняк для всех), на телефон Роберта пришло сообщение. «Буду честен. С понедельника я снова общаюсь с бывшим. Мы много лет дружили, и он оказался единственным, к кому я смог пойти после того, как разругался с тобой и со всеми своими друзьями. Все это время я говорил им про тебя. А сегодня мы с бывшим внезапно остались вдвоем, я опять начал себя винить, и он попытался меня поцеловать. Но я сбежал, потому что мне нужен только ты.» — Написал Эдельвейс.