Значение тишины

      В горле у Гарри пересыхает, и он делает торопливый глоток сливочного пива. Разум слегка туманит, но терпко и приятно. В гостиной Слизерина играет музыка. Поттер слегка постукивает ногой, расслабленно и в ритм мелодии. По колдорадио сегодня крутят особенно хорошие песни.       Бельвина Блэк сидит напротив него и слегка раскачивается из стороны в сторону, чуть наклоня голову и смотря на доску с игральными магическими костями. Раз, другой кубики подпрыгивают в воздухе и показывают грань с рисунком, который постоянно меняется благодаря особой магии.       Блэк слегка посмеивается и тоже делает глоток алкоголя, изящно держа в руке бутылку. И говорит, краем глаза поглядывая на Гарри с лёгким вызовом: — Ради Мерлина, не смотри так на меня, Хардвин! Если хотя бы я не погадаю сегодня из нашей компании, то Белладона запустит во всех нас жалящее. Ты же её знаешь.       Гарри давит смешок, пряча ухмылку за бутылкой. Шмидт где-то позади шуточно спорит с Селвином в толпе, одновременно успевая танцевать. Быстро и заразительно.       Джаз в пятидесятые годы, совсем недавно ставший популярным в магическом сообществе Англии — это действительно что-то с чем-то. Поттер никогда бы и не подумал, что ему понравится такая музыка.       Диленс, студент с Равенкло старших курсов, гадающий Бельвине Блэк, взмахивает палочкой, и игральные кости перестают подпрыгивать в воздухе. Он смотрит вниз и шепчет, считая, сколько граней показало один и тот же рисунок.       Потом приподнимает голову и смотрит на Бельвину, с ленивым интересом смотрящую на игральные кости: — Вижу некоторый разлад в семье, который может быть вскоре разрешён. Некоторые успехи в карьере, а также — счастливое будущее с молодым мужчиной.       Бельвина скептически приподнимает бровь, а потом немного хмыкает. Щёки её наливаются румянцем от алкоголя. Она оборачивается на Гарри и тянет улыбку чуть шире. Глаза её в мягком освещении гостиной светятся, такие голубые-голубые и чистые, почти как океан на самом рассвете. — Какие у меня тут предсказания, кто бы мог подумать. Но вполне… интересные, хотя и короткие и вполне тривиальные, — говорит она после очередного глотка и движения плеч в такт джаза.       Гарри Поттер в ответ только хохочет. — Если не веришь, зачем вообще было просить предсказание?! — возмущается Диленс и прячет магические кубики обратно в шкатулку, вздернув нос. — Ой какие мы гордые! Ты только посмотри на него, — заговорщически шепчет Блэк, ближе наклонившись к Гарри. — Все прорицатели такие, — отмахивается он и прикрывает глаза на минуту. От выпитого тянет на долгие разговоры и медленные танцы. — Хардвин, ты говоришь так, будто какой-то прорицатель жутко испортил твою жизнь одним из своих глупых пророчеств, — медленно тянет Блэк, смотря, как Диленс, обиженный тем, что его труд не оценили по достоинству, уходит к другим желающим погадать. — Вполне возможно, — отзывается Поттер, потирая большим пальцем стекло бутылки.       Мысли его кружатся в тихом круге, возвращая его в прошлое, кажущееся теперь таким далёким. Он молчит, погруженный в воспоминания, а потом немного мотает головой и ставит бутылку на столик. Он берет Блэк за руку и говорит, наклоняясь с несколько хулиганским выражением лица: — Идемте танцевать, мисс Блэк. Я молодой мужчина, вы молодая женщина. Скрасьте мой вечер, я умоляю вас. Ваш отказ непременно меня лишит чувств.       Блэк от удивления вся преображается, заливается лёгким смехом и отвечает, поднимаясь вместе с Поттером с дивана: — О Хардвин, с такой галантностью ты быстро станешь завидным кавалером. Если уже им не стал.       Поттер пожимает плечами, и ведёт Блэк к танцующим парам. Танцевать он особо не умел, если говорить честно. Стоит только вспомнить его позорный первый вальс на Святочном балу. Но на ошибках принято учиться, вот он и учится.       Движение вправо, влево, под джаз двигаться было не так сложно, не нужно знать каких-то особенных приемов. Блэк смотрит на него и иногда посмеивается, видя его неуклюжесть. От алкоголя он слегка качается, но стыд и застенчивость куда-то теряются, и остаётся только музыка.       В гостиной многие танцуют, уже было далеко заполночь, и на своеобразной вечеринке в честь Вальпургиевой ночи остались лишь старшие курсы, младшие давно пошли спать.       Поттер пересекается взглядом с Белладоной, которая лишь хитро подмигивает. Абраксас двигается лучше всех под восторженные вздохи дам. Джентельмен с сигарой в зубах крутит в танце Вальбургу, лицо которой было и есть всегда недовольное. Лестрейндж аплодирует в стороне, а чудовище сидит в кресле, с высокомерным презрением поглядывая на всех вокруг. Поттер салютует ему рукой, слишком довольный вечером, чтобы испепелять его злыми взглядами. Не стоит он того, чтобы портить себе настроение в такую хорошую ночь.       Колдорадио начинает передавать более медленную мелодию, и Бельвина кладёт руки Поттеру на плечи. Они медленно просто переставляют ноги, кружась, как и все, кто танцуют. — Неплохо, Хардвин. В этот раз хотя бы не наступаешь мне на ноги, — подкалывает Блэк, и Гарри закатывает глаза. — Подожди, ещё не вечер.       Бельвина игриво двигает бровями и в притворном возмущении приоткрывает рот, шлепая Гарри по плечу, но продолжая танцевать.       Губы у неё, обычно тонкие, слегка распухли от того, что она много пила. Красные, подведённые помадой, которая чуть стёрлась. — Так ты правда после выпуска планируешь поступить в Академию со Шмидт? — спрашивает ведьма уже чуть более серьезно.       Она немного мотает головой, и её светлые кудри падают на её лицо, немного прикрывая глаза. — Беллс такая болтушка, — ворчит Поттер, держа Блэк за талию. Тепло женского тела горячит ладони.       Бельвина тянет уголки губ и поводит плечами, когда музыка сменяется на более игривую. — Не думаю, что это было секретом. Впрочем, вы будете хорошими напарниками. Ты будешь спасать её от штрафов и наказаний за неуважение к начальству, а она будет следить, чтобы ты не умер и вовремя оказался в Святом Мунго, когда в очередной раз попадешь в неприятности.       Поттер негромко хохочет, сжимая талию Блэк крепче. — Это пророчество от великой предсказательницы Бельвины Блэк? — Разумеется. Где мои сикли за абсолютную точность моих слов? Ах, конечно, получу уже после вашего выпуска. Всего-то пару лет подождать.       Поттер щурит глаза. Бельвина Блэк никогда не перестанет его дразнить. Он двигается чуть в сторону, музыка наращивает темп. Дым от сигарет, раскуриваемых в гостиной, имеет сладковатый запах ягод. — А ты чем займёшься после выпуска? Уже решила? — спрашивает он, вновь чуть кружа ведьму.       Бельвина делает задумчивае лицо, а потом признаётся: — Может, пойду в артефакторы. Мне всегда нравились руны. Или стану писательницей и опишу все ваши с Белладоной приключения. Уверена, разбогатею на втором так, что стану богаче даже моего отца.       Гарри чуть присвистывает. В груди снова поднимается смех. — Какие амбиции. Уже хочу твой автограф.       Бельвина усмехается и чуть прикусывает губу. А потом — подстраивается под новый темп, медленный и пленительный. Ведьма в колдорадио поёт что-то о любви. Или о том, как же приятно заниматься любовью на пляже. Поттер не особо вслушивается в слова.       Кожа у Бельвины тёплая, когда Гарри касается её чуть приоткрытых плеч во время танца. Холод его рук сметают ощущения.       Поттер танцевал несколько раз с разными ведьмами. И даже с самой Блэк — раз. Прежде. Но этот раз кажется другим. Возможно, потому что он не чувствовал в этот момент отчаяния, страха или обязанности. Танцевать с женщиной было приятно — тепло и несколько искушающе. В конце концов, он уже не был мальчишкой.       Бельвина Блэк была красивой ведьмой. Пара родинок на лице, курносый нос и светлые короткие кудри, что прежде были длинными и черными. Веснушки на щеках, длинные ресницы, большие глаза. Ростом она была примерно с него или чуть ниже, если не считать каблуков. И фигура была у неё приятной, чего уж там таить.       Блэк поводит плечами, и ткань платья на её ключицах слегка сползает. Ничего неприличного, но Поттер смотрит на одну из показавшихся родинок. Она делает оборот в полукруге, а шов на её чулках только подчеркивает длину её ног, коленки лишь слегка прикрыты подолом.       Гарри немного улыбается и отводит взгляд, когда ведьма смотрит на него, явно всё заметив.       Так странно, Поттер знал себя хорошо, просто порой не хотел слишком много думать об этом или признавать того, что они оба знали. У него не было времени из-за ситуации, в которой он оказался. Или его было слишком много. Почти пятьдесят лет.       Бельвина снова кладет руки ему на плечи. Её лицо довольно близко, и в свете магческого мягкого освещения Поттер замечает пару трещинок на её накрашенных губах. Она смотрит на него, приоткрывает рот и приподнимает голову, ненавязчиво тянясь вперед.       Гарри должен бы смутиться. Гостиная была полна людей. Но он не отстраняется.       Кожа у Блэк чистая, светлая, нежная, совсем не знающая шрамов. Губы мягкие, сухие, слегка липкие от помады. Гарри чуть сильнее сжимает её талию, придвигая к себе.       Тепло чужого рта, влажность. Нет сладости, нет горечи, есть лёгкое опьянение и эйфория от момента. Мурашки, колкий приятный озноб, ощущающийся дымом на коже от пожара. Наклонить голову, оторваться на мгновение, вздохнуть, а в ответ — ощущение воспламеняющего выдоха воздуха, заставляющего волоски на шее встать дыбом.       Гарри чуть отстраняется и мягко приподнимает уголки губ. Бельвина льнёт к его груди, продолжая медленно двигаться. Она приподнимает голову и снова смотрит на него.       Эти глаза напротив. Как волны. Место, где прибой, морская жемчужная пена, разбивающаяся о высокие скалы, бриз, дующий с воды. Словно тоска по тому, чего никогда не было, но по тому, о чем он всегда мечтал. Домик у океана, белые занавески и бриз по утрам. Спокойствие уютного дома, вдали от всех страхов и неопределенностей.       Гарри слегка облизывает губы, чувствуя вкус помады, похожий на крем, у которого-то и вкуса нет, но ощущающийся очень приятным. Теперь он уже сам тянется за поцелуем, прикрыв глаза и совершенно не обращая внимания на то, что на них может пялиться кто угодно.       Бельвина отвечает, и второй поцелуй получается глубже. И физически, и как-то эмоциональнее.       Теплота, легкая судорога желание, сжатие его плеч тонкими пальцами, её тело в его руках.       И боль.       Боль, мгновенно и резко пронзающая рот. Поттер живо отстраняется, широко раскрыв глаза, чувствуя теплый привкус крови во рту.       Тени танцующих студентов превращаются во что-то высокое и необъятное, с багровыми горящими глазами.       И голос, хрипящий неисчислимым количеством голосов. У Смерти пасть чуть приоткрыта, её алые губы слегка припухли от долгого глубокого влажного поцелуя. На кончиках её передних клыков капли его крови, которые она медленно и бережно слизывает. — Желания ничего не значат.       Смерть улыбается, пасть её сверкает белым, и резко тянет руку к его груди. Гарри, не успев отшатнуться, сжимает челюсти и беззвучно выдыхает, лишь смотря вниз.       Его сердце, вырванное из груди.       Тёмно-багровое, кровоточащее, с фиолетовыми сосудами и голубоватыми венами. Оно бьётся, сильно и быстро. Кровь стекает по пальцем Смерти, с длинных ногтей капает куда-то вниз, в темноту, куда скользнули тени и наблюдают, ожидая. — Как и время.

* * *

      Гарри подскакивает на постели, весь в холодном поту, тяжело дышащий. Липкость кожи, тремор рук. Перед глазами плывёт. Шум в ушах. Его трясёт, а тело напряжено до предела.       К горлу подкатывает что-то липкое, неприятное, скрежещущее. Поттер успевает отодвинуть полог кровати, схватить первую попавшуюся под руку ёмкость. Его тошнит, хотя и тошнить нечем: он не ел ничего с прошлого дня. Судороги и спазм в пищеводе.       Сердце грозится разорваться внутри, слезы от спазмов душат и заставляют тело захлебываться и тонуть в темноте. Его выворачивает наизнанку, бесконечно медленно, болезненно и отвратительно. — О Мерлин, Берк, что с тобой?!       Голос доносится как из толщи воды. В комнате зажигают свет, а перед глазами пространство наряду с длинными платиновыми волосами, так похожими на те пепельные, длинные и без единого недостатка, те, что у Смерти.       Всё дрожит, словно мираж в пустыне.       Гарри трясет со страшной силой, он свешивается с кровати, крепко держась за деревянный резной столб для пологов. — Помогите кто-нибудь, он сейчас задохнется!       Прикосновение к плечу, его трясут и пытаются усадить на постель сразу несколько рук. Он не может ничего нормально ощущать. Только холод и озноб, сковывающий его, заточающий в клетку беспомощности. Слезы застилают взгляд. Он пытается вдохнуть, вырваться из клетки, всплыть, но ничего не получается. Глаза болят, режет. — Дай его чемодан, живо! Там, под кроватью.       Ещё один голос. Ровный, четкий, перекатывающий буквы на языке. Но звучащий где-то очень далеко. И слишком близко, чтобы понять смысл.       Гарри сгибается пополам, хотя кто-то с силой пытается держать его на месте. Опускает голову, жмурится. Только один вдох. Нужен только один вдох. Желтые кольца перед глазами, плывут и мечутся в темноте.       «— Желания ничего не значат. Как и время».       Мягкость губ, влажность, кровь, боль.       Сердце бьется сильно, быстро.       Страх.       И он наконец вдыхает. Воздуха так много за раз, что вся грудная клетка раздувается, а тело почти ведет от прилива кислорода. Гарри моргает, чтобы убрать влагу и яснее всё видеть.       Он просто дышит.       Вдох.       Выдох.       Раз, другой.       На него надевают очки. Шум в ушах постепенно утихает. Словно песок, сыпящийся из ладоней куда-то в темноту.       Чудовище стоит на коленях перед ним около кровати. Держит магический шприц, медленно вводящий в его плечо зелье. Ткань пижамы на плече разорвана. Желтый цвет — то лекарство, которое когда-то давала мадам Элайза и которое, как она говорила, необходимо для особых случаев.       Абраксас Малфой — рядом, напряженно держа Поттера за плечи.       Орион Блэк стоит далеко, около его собственной постели и просто молча смотрит. Гарри встречается с ним взглядом и сглатывает.       Вдох.       Выдох. — Не шевелись. Иначе могу разорвать мышцу, — жёсткий голос юного Волан-де-Морта заставляет сжать челюсти.       Больно от инъекции. Горло саднит. Комок в груди.       Поттер прикрывает глаза. Открывает, когда шприц достают из его тела. Лёгкая судорога.       Выдох.       Абраксас сжимает его плечо чуть крепче и говорит, пока чудовище убирает шприц и пустую склянку от зелья в ведро для использованной бумаги: — Ты меня напугал, Берк. Что это было?       Как будто бы Гарри знал. А если бы и знал, то просто не хотел признавать. Его взгляд бегает из угла в угол общей спальни. Наверняка он выглядит точно как безумец. — Такое иногда бывает. С людьми, которым хочется вернуться назад и все исправить, — отвечает за него чудовище, поднимаясь во весь рост.       Волан-де-Морт резко оборачивается на Ориона, и тот вздрагивает и опускает голову. На долю момента на лице чудовища прослеживается эмоция, очень близкая к отвращению.       Абраксас неловко мнется, но потом отпускает плечо Гарри. Поттер вдруг, больше не ощущая этого прикосновения, ощущает себя таким уставшим. Куклой, которой дети поиграли, а потом оставили где-то под кроватью, разованную и испачканную. — Абраксас, иди позови колдомедсестру. И подними декана, — жёстко приказывает чудовище, отворачиваясь от Блэка.       Малфой серьёзно кивает и отходит в сторону.       Гарри накрывает волна страха. Они узнают, что он нестабилен, что у него проблемы куда серьёзнее, чем может показаться. Они — как там говорила Вилкост? — запишут это в его личное дело. И никакой Академии ему даже увидеть не случится. Они начнут пытаться его «лечить», могут отправить в Мунго, а там — целители разума. И легилименция.       Нет. — Я тебя убью, если ты выйдешь из спальни сейчас.       Его голос сухой и ровный, несмотря на то, что внутри он весь дрожит от пережитого и раздавливающего ощущения страха. Его голос настолько уверенный и жёсткий, что Малфой сильно вздрагивает и оборачивается, успев коснуться ручки двери. Он сильно бледен.       Поттер знает, что его слова похожи на обман, на пустую угрозу. Как он может убить кого-то? Здесь, сейчас, при свидетелях, в таком состоянии?       Но он и сам не уверен, что не сделает это.       Чудовище молчит, смотря на Поттера и выжигая на нем клеймо этим внимательным-внимательным взглядом. Поттер чувствует это, ему даже не нужно поворачиваться, чтобы увидеть. — Идите спать, — наконец говорит чудовище, двинув рукой в жесте. — Я сам всё решу.       Абраксас колеблется, но под наблюдением чудовища возвращается в свою постель. Перед тем как задвинуть полог он бросает короткий взгляд на Гарри. В нем не было обиды. Скорее жалость. Орион Блэк шумно задергивает штору и двигает волшебной палочкой, накладывая на свою и Абраксаса кровати Полог тишины.       В комнате они словно остаются одни. Гарри сглатывает и выдыхает. В голове шумит.       Волан-де-Морт молчит, смотря в окно. В гостиной Слизерина окна выходят на Чёрное озеро, его глубину, где есть магические подводные существа. Он взмахивает палочкой, и магические ночники гаснут, оставляя лишь тот, что у кровати Поттера.       Чудовище медленно подходит ближе и садится на постель.       Они оба молчат.       Гарри пытается унять тремор рук. В голове мелькают образы, которые он хочет забыть. — Никто никому не скажет. Но это только в этот раз, Хардвин, — тихо говорит чудовище, оборачиваясь на него.       Глаза Волан-де-Морта, в синем освещении ночника, кажутся слишком светлыми. Его голос, хоть и тихий, кажется Поттеру невыносимо громким.       Поттер поджимает губы и сцепляет ладони вместе. Тремор не проходит. Он просто кивает, ничего не отвечая.       Чудовище молчит некоторое время, снова посмотрев в окно, а потом говорит: — Ложись. Я присмотрю за тобой.       Гарри сжимает челюсти. Внутри его по-прежнему выворачивает.       Постель холодная, тепло одеяла не согревает его сердце. Он прикладывает руку к груди, незаметно, и ощущает стук сердца под плотью.       «— Желания ничего не значат. Как и время».       Матрас прогибается рядом. Гарри лежит на спине и смотрит на полог кровати. Чудовище магией гасит ночник и зашторивает полог. Его дыхание тихое, и Поттер закрывает глаза. Тепло чужого тела рядом. Но Поттер слишком напряжен, чтобы испытывать отвращение.       Мысли, разные, в голове. О прошлом, о будущем. Страшные, тревожащие, губительные. Неопределённость подобна бездне.       Но он почти предчувствует, что Волан-де-Морт сдержит слово. Это было что-то незримое, но жёсткое в своём проявлении. — Что тебе снилось?       Шепот. Снова прогибается матрас. Поттер тоже поворачивается набок. Смотрит на Волан-де-Морта. В темноте его глаз почти не видно, лишь очертания. — Смерть.       Гарри говорит это почти не думая. Словно в этот момент темноты стена между ними исчезла. Но она будет завтра и всегда. — Ты боишься смерти?       В голосе не было уязвимости. Но Поттер как никто другой знал, что слова чудовища были искренними. Вопрос, ответ на который чудовище не захотело бы дать вслух. — Да.              Гарри Поттер думал прежде, что смерти нечего бояться. Что это просто тот момент, когда его не станет, но он сделает то, что должен. Что это просто и естественно. Все умирают, рано или поздно.       Но теперь все изменилось.       Он боялся Смерти. — Я тоже, Хардвин.       Гарри прикрывает глаза и отвечает: — Я знаю.