Ещё один раз

Леви сидел, читал, положив ноги Эрвину на колени. Эрвин книгу отложил уже давно, и теперь задумчиво гладил Леви по щиколотке. — Может, поженимся? Эрвин повернул голову. Взгляд — не просто удивленный, еще и совсем совсем нежный. Любовь в нем. — Ну, чего ты смотришь, — у Леви таки забилось сердце быстрее. Эрвин рассмеялся. — Ну. Не хочешь — скажи уже. — Нет-нет, — все-таки успокоился, и на том спасибо. — Хочу. Очень. Я думал сам предложить. Не знаю, сколько, с нашей первой встречи, возможно. Но я думал, что ты не захочешь. — Это почему. — Ты такой злой обычно, — Эрвин улыбнулся. — В отношении любой бюрократии. — Да нихуя, — пробурчал Леви, а потом сам улыбнулся. Ну да, злой. Вообще-то, его отпустило. Он сел, подобрался к Эрвину поближе, поцеловал в висок. Тот в ответ коротко прикоснулся губами к губам, подцепил и стянул с волос Леви резинку. Волосы немедленно полезли в глаза. Леви ругаться даже не стал, жмурясь от легких прикосновений пальцев. Да-а, он совсем размяк. Ну а что делать, жизнь такая. — Будем делать большую свадьбу? — промурлыкал Эрвин через пару минут, когда уже повалил Леви на диван. Тот моргнул: — А почему нет. Ну, не огромную. Но людей можно собрать. — Вот я снова думал, что ты не согласишься, — тихий мягкий голос. — А ты согласился. — Да что я по-твоему, варвар какой-то, — Леви улыбался уже совсем широко, откинул голову назад, открывая шею для таких-уже-наизусть-знакомых поцелуев. — Мгм, — Эрвин не отвлекался.

***

Леви страшно бесило зеркало в спальне с каким-то барочным орнаментом по раме. Он его в конце концов выкинул, но как-то не подумал заранее, что больше зеркала, кроме зеркала в ванной, у них не останется. А зеркало в ванной было максимально дурацки маленьким, особенно для такого большого дома. Поэтому сейчас он прижимался спиной к стене, еще и на носочках стоя, чтобы как-то разглядеть себя целиком. — О, Глорфиндель, — обрадовался Эрвин. Это он распущенные волосы прокомментировал. Прямо любимая его тема. — О, Гимли, — немедленно отозвался Леви, цыкнул, отпуская очень удачно собранный хвост. — Бля, какая-то хуйня на голове выходит. — Да ладно, иди так, — Эрвин привалился к дверному косяку, абсолютно довольный. — Ага, чтобы выглядеть как торчок патлатый, нет, спасибо, — Леви раздраженно скривился, потом взял резинку в зубы и снова стал собирать хвост. Как же его без петухов, сука, сделать. Через минуту мучений он таки справился. Сделал хвост, потом свернул его в пучок, короткие пряди по обе стороны от лица так и оставил — Эрвину они всегда нравились, а в таких вопросах Леви ему вполне доверял. Снова приподнялся на цыпочки. Вроде нормально, водолазка бордовая легендарная сидит как всегда отлично. — Норм? — спросил, разворачиваясь. — Прекрасно, — кивнул Эрвин. Потом добавил, поймав тревожный взгляд: все будет в порядке. Леви, если не ты, то никто вообще. Леви благодарно кивнул. И все оказалось так. Наконец-то он прошел последнюю социальную комиссию и наконец-то получил право преподавать у детей. А черный пояс у него был уже давным-давно. Да о чем, у него уже даже почти второй дан был.

***

Майк пошел в школу. Он вообще вырос как-то незаметно и неожиданно, превратился уже в совершенно осмысленного и сознательного человека. А еще пошел учиться тхэквондо. Мелкий в форме выглядел совершенно замечательно, а еще — ну правда — как точная копия Леви. Те длинные черные волосы, только, разве что, немного более волнистые, как у мамы. Ходил теперь по дому, нападал на всех. Атаку можно было ждать в любой момент, причем, порой вполне ощутимую. Леви с Эрвином вообще-то долго обсуждал, насколько стоит приветствовать занятия чем-то, связанным так или иначе с насилием, но пришли они к тому, что почему бы и нет. Дети все так или иначе чувствуют агрессию. Почему бы не дать ей хороший выход. Поколотить удародержатель всегда приятно, куда приятнее, чем стенку или одноклассника. Еще и в крутой форме, ну. Леви научился неплохо играть в шахматы, и они с Майком много играли в шахматы. Майк рос пиздец какой сообразительный — было в кого — и Леви проигрывал иногда, каждый раз ощущая себя тупым, как пень. Ну ничего ничего, учиться всегда полезно, «особенно для наших старческих мозгов», — как любил говаривать Эрвин. Ага, Леви вот уже двадцать восемь скоро.

***

Свадьбу таки решили проводить в церкви. Ну, торжественную часть. Эрвин что-то там пробурчал про свою любимую интертекстуальность, а Леви просто смешила идея о том, чтобы заставить священника поженить двух мужиков. Из которых один еще и еврей. Ребе Иосиф осуждать не стал, но и не приветствовал. Леви, благо, был еврей, но не иудей, а все равно — зачем христианский обряд. Церковь была маленькая, народу — совсем немного. Майк сидел довольный рядом с Кейт. Тайлер и еще пара друзей Эрвина, Сарочка, Лея, ребе Иосиф и Сюзанна все нормально уместились на первом ряду. Леви не чувствовал никакого волнения, он просто был странно совсем-совсем счастлив, глядя на Эрвина, который был его, — и теперь, и тогда, и вообще в любом мире. Леви смотрел на него и знал, что в голове у них одно и то же. Разве могли даже подумать там, под стеной в Сигансине о том, что может быть вот так. — Я бы так хотел, чтобы Майк был здесь, — сказал Эрвин тихо. — Я тоже. — Отозвался Леви. В церкви было светло, витражные окна красили свет, цветное пятнышко пригрелось прямо у воротника рубашки Эрвина. Леви сказал «да» и надел кольцо ему на безымянный палец. На правую руку, хотя протез на Эрвине выглядел уже совсем привычно и естественно: сейчас в рукаве пиджака особенно. Леви задержал руку Эрвина в своих, разглядывая. Любимая и знакомая до миллиметра. Светлые волоски на тыльной стороне ладони. Красивые, гречески-красивые пальцы. Едва заметные вены. Чуть шершавые костяшки. Вдруг двери открылись с внезапным скрежетом. Леви с Эрвином оба дернулись — да, резкие звуки у обоих все еще вызывали мгновенную неконтролируемую реакцию. В проходе, освещенная солнцем, стояла Ханджи, в каких-то ужасных джинсах и футболке с нечитаемой надписью, в очках — боже, практически в тех же самых — и с привычной своей ужасной прической. Еще через пару секунд за ее спиной появился второй человек. Моблит, конечно, он. — Простите! — объявила она вообще без стыда. — Кинематографично, — выдавил Эрвин хрипло, и, боже, какое же счастливое у него было лицо. — Я так и знала! — почти проорала Ханджи, широкими командирскими шагами проходя между коротенькими рядами стульев. — Ну, капитан? Она раскинула руки, и Леви прошел эти дурацкие пару шагов и обнял ее, так же крепко, как и она его, почти придушили друг друга, короче говоря. — Я так надеялась, что вы вместе здесь, — она говорила быстро, и Леви слышал между сбивчивыми словами любимую широченную улыбку, такую зловещую в сочетании с блеском толстых стекол очков. — Эрвин, а ну иди сюда, дурак, — она отпустила Леви, и заключила в свои медвежьи объятия командующего. Он в этой жизни явно был слабее духом и телом, потому что даже попятился немного под напором, но все равно обнимал крепко-крепко, и улыбался так же широко и по-дурацки. — Вот же пес, — Ханджи вообще без стеснения ерошила красиво зачесанные Эрвиновы волосы. — Драматично было, да, ты доволен, я надеюсь, выебнулся напоследок? Ну и побью я тебя, когда выйдем отсюда, готовься. Да как ты... — это она ощупала его руку, видимо, — Такой же бестолковый, как всегда. Леви обнял Моблита тем временем — живого — и на руке у него тоже заметил кольцо. Боже, все переженились, какой ужас. А потом Моблит пошел обниматься с Эрвином, а Леви замер на секунду, и вдруг у него разом в голове кадром это все замерло: тень света — то есть просто свет, но который падает, как тень — формой полукруглого прохода на каменном полу. Цветной свет сквозь витражи. Оторопевший священник у алтаря. Широченная улыбка Ханджи, Майк, от любопытства залезший на стул, кольцо на руке Эрвина, и на своей собственной руке, и лицо Эрвина — живого, самого любимого. — Ну и патлы у тебя, — сказала Ханджи громко. А Леви, пока думал, что ответить, понял: вот. Они здесь. И больше никогда никогда никогда никакой войны.