Звёздочка

Граф метался из угла в угол. Он был обеспокоен всем и сразу: заводом акума, нелогичными действиями Чёрного ордена, зашкерившийся Мариан, странности Четырнадцатого, безумию и бездумию людей, вылезшим ведунам. Не было их видно тысячелетиями и не было бы! На первый взгляд, по отдельности, ничего особенного, но в перспективе будущего — очень неприятно. Ощущение крупной подставы стояло прямо перед ним и не понимало, почему его не видят. Точнее видят, но ничего не делают. А Адам просто не успевал. У него уже лежат черновики по уничтожению нового европейского филиала — в семи экземплярах! Но также в последнее время захолустные церкви, на диво, хорошо выполняют свою работу. Люди стойко справляются с потерями любимых. Конечно на этом трагедии не заканчиваются и есть из кого создавать акума. Но график стабильно идёт вниз. Благо Шерил обеспечил новую войну. Но ощущения обманутости никуда не исчезает. Даже наоборот — воняет в два раза сильнее. Ещё и вести, которые принёс Тики, выбивали из колеи, да так, что он до сих пор не оправился. С одной стороны, ему хотелось наорать на Удовольствие. Прям как Майтра, не выбирая выражений и языков. С другой стороны, то, что Тики принёс взамен Неа, было чуть менее важно, но, несомненно, значимо. Они ни на каплю не приблизились к Сердцу, как казалось раньше! Все его труды можно выкинуть в мусорку и начинать заново. И ладно бы это было что-то очевидное, так нет! Ни сердце, ни его страж никогда не показывали признаки склонности к созиданию. Только если это не проблемы. Но нет же, что-то там нашаманили, кого-то сляпали, и самое завидное — это работает. Если бы не узда, выкупленная Тики за баснословные деньги (Шерила), короткое копье и блюдо, то он бы и не понял о чëм ему там наплела ведьма. Смотря на оружие и тарелку, Адам помассировал виски. Отличия в ощущениях слишком явные. Как он умудрился их пропустить останется для него самого загадкой. В последнее время он всё более рассеянный. Приступы головной боли, будто изнутри черепной коробки стучатся, накрывают его всё чаще. А пока в гостиную поместья Камелотов вываливается бравая компания средней прожарки со знакомым запахом копченостей. Что-то из давнего прошлого. Древнего даже. С легкой кислинкой превосходства, неистовым весельем и всепоглощающей усталостью. — Граф, мы с гостем! Вымученный вид Аллен Уолкер не вдохновлял, впрочем как и других членов его семьи. От них несло жаром, копотью, и чем-то похожим на ладан. Страдальческий вздох гостьи и её великомученическое лицо вместе с общей потрепанностью и нелицеприятно-подгорелым видом громко так орали, что пожар Нотр-Дам-де-Пари, длившийся всю ночь, произошёл не без её участия. Прямого или косвенного. А потом она просто закрыла кровоточащий глаз. Примерно когда засуетились служанки-акума. — Добро пожаловать, мисс Уолкер. Ведьма зыркнула на него устало, не нашла сил даже на бормотание и сопротивление, просто кивнула. После чего повисло неловкое молчание. Как-то не думалось ему, что так просто и Четырнадцатый Ной окажется прямо перед ним. Фактически. Проблема в том, что Ной не шибко хочет вытеснять хозяйский разум из тела, а вольготно существует и так. А это Адам видит и чувствует. Вокруг девушки, не заметно для обычного глаза, вилась тёмная материя. Довольной лаской она скользила по вымученному тельцу, медленно исцеляя и поддерживая. Но не более. Что само по себе нонсенс. Адам списывает всё на то, что это овечка в стаде — неожиданная, неучтённая, неопытная. Ничего, научится со временем. Снесёт ещё не одно создание, проезжаясь поездом по нежному человеческому разуму. Прям как его мигрень сейчас. Оценив ещë раз вид великолепной компании и поняв, что, в принципе, выковыривать сознание Неа сейчас — повторить события тридцатипятилетней давности, с большими размахом и салютом. А оно ему надо? — Ладно, приведите себя в человеческий вид, потом и поговорим. Лайла, будь добра, займись самочувствием нашей гостьи. Девушка, просто человек, в костюме служанки поклонилась и поспешила за господами, скрывшись за дверью. Что же, а Адам пока отдохнёт немного. Что-то с потерей Белого ковчега ему нехорошо. Ещё и подумает, что делать с носителем памяти. И надо вспомнить всё, что он насобирал о ведунах. Упавшая перед ним стопка книг и спокойное выражение лица Мудрости заставили мужчину страдальчески, почти болезненно вздохнуть. В виски будто медленно вкручивали винный штопор. Грохотнувший за окном гром намекнул, что, может, дело в старости. Они молчали. Для людей вокруг, они молча шли по коридору. Шерил отпал на первом повороте, Фиддлер около кухни, Трайд, как самый ответственный, довёл их до комнаты Одарённости, оповестив брата о прибытии, где того затащили в тиски и обещали не выпускать до вечера. Тики, не имеющий возможности поставить ношу на ноги, не испытывал дискомфорта. Даже от руки, которая была непонятно чем сейчас. Поймав завистливый взгляд служанки через стекло, Аллен наклонила голову, касаясь виска Тики. Тот слегка дёргает уголком губ, но смотрит вперёд. Рука, обычная человеческая с двумя переливающимися ногтями, играясь кончиком волнистого хвоста, указывает на девушку. Ной азартно щурится, поднимаясь по лестнице. Он продолжает идти, когда девушка тормозит около одной из гостевых комнат. И Лайле приходится его догонять. Они чувствуют недовольство макушками, обмениваются жестами и молчат. Восхитительная маска, но быстро поддаётся трещинам. Особенно, когда чувствуешь это недовольство. Тики едва заметно качает головой. Эту девочку сюда пробили, а она уже пытается командовать другими. Правда акума абсолютно всё равно. — Наша гостья особенная, если вы сделаете что-то не так, ваше наказание будет суровым. Помогите ей привести себя в порядок. — Усаживая ведьму на деревянную ступень в ванной комнате, Тики улыбается зардевшейся служанке, передавая той медный ключ. После чего уходит, ощущая потребность самому скинуть с себя горелое подобие одежды. Аллен игнорировала взгляд в спину. Эти жалость и презрение ей совершенно не нужны. В отличие от тёплой ванны. И запах анемон немного дурил голову. Аккуратные движения Лайлы задевали синяки и раны. И она бросает на девицу предостерегающий взгляд. Та кривится, хочет что-то сказать, но бледнеет. Аллен знает, что с ней. Чувство опасности, потемневшие углы в светлой комнате, её мертвецкая бледность. И давление. О, Аллен, честно, не специально. Она привыкла к тому, что ей не надо прятаться или скрываться. Ни сущностью, ни плотью. Она слишком привыкла к резким искажениям в пространстве вокруг себя. Она видит дрожь на кончиках пальцев. Она не собирается помогать служанке, что нарочно играет с огнём, поглядывая на стрёмную руку. Она смотрит в глаза, а бесконечно красивый, но такой холодный аметрин проникает в разум, заражая непрошеными эмоциями. И дрожь в чужих коленках почти ощущается через пол. Чужое лицо идёт для Аллен трещинами испуга. Рытвина страха позволяет проникнуть эмоциям глубоко внутрь и заражает хрупкое тело дрожью. Благородная бледность кажется слишком нарочитой и осыпается старой шелухой, обнажая кости неуверенности и уязвимости. Тонкие губы трогает улыбка, из-за чего девушка медленно отступает от ванной. Лайла находит предлог, чтобы покинуть помещение. И она уходит, еле передвигаясь, а стоило двери захлопнутся, как служанка убежала не оглядываясь. Аллен всё равно. Она свешивает с бортика ванной руку, где вновь вскрылась рана, и ждёт. Они узнали друг друга, к ужасу юной служанки. Шершавый язык касается ладони, слизывает кровь. — Йохан. — Простите хозяюшка. Я не смог остановить живую Чистую силу. Нежные губы нелюдя касаются ран, кровоподтеков, целуют с дрожью благоговения. Пальцы, ладонь, кисти. — Ни одного ожога. — Их развязанные руки оказались большей проблемой. Фамильяр кладёт подбородок на бортик и смотрит чёрными глазами в стенку. Острое ухо смешно, по звериному, дёргается. — Девочка сбежала. А она, между прочим, гуляла с вами по саду. — То её выбор и её плата будет соответствующей. Аллен прикрывает глаза и хмурится, когда мужчина пытается её достать из тёплой ванны. Она опускается ниже, мешая фамильяру, погружаясь в тёплую воду. Вежливая улыбка блуждала на его лице, один из хвостов подтянул полотенце. Отодвинув воротки, мужчина ловит удивление хозяйки, когда золотой голем садится на тумбу. — Одежда, кроме моей, тут есть? — Даже если нет, это не проблема. Пока ведьма вытирала волосы, сидя на ступеньке, она шипела на фамильяра, горестно вздыхала на то, как её отчитывает Мариан и смотрела в стену, будто в окно. Йохан не двусмысленно бросал взгляды то на её зажившие руки, то на раненые ноги. Но Аллен оказалась более упёртой и резво пиналась, хотя сил осталось не так уж и много. И видела, как на заднем плане, за Мастером толкаются двое парней-подмастерий и Акрин. Уже в чистой сорочке она благодарила все Высшее силы за кровать и тишину. — Я загляну в дяде и Клоуну, будь добр проследи, чтобы нам никто не мешал. — Конечно. Погружаясь в свой разум, Аллен не ждала ничего хорошего там. Смотрящий в окно фамильяр нехорошо прищурился, будто пытался увидеть что-то в гуще дуба, что рос рядом с их окном. Приоткрыв окно и вслушавшись в роптание ветерка и маленьких духов, он позволил себе зубастую улыбку. Оглянувшись, мужчина начал терять человеческие черты, преображаясь в свою хозяйку. Чёрное платье с воротником и красные перчатки. Собрав седые волосы в короткий хвостик, Йохан задвинул шторы балдахина. Вошедшая служанка окинула его взглядом высокомерной стервятницы, пришедшей пировать на костях с самым отвратительным чаем в мире. Йохан окатил её холодным взглядом и пригласил внутрь, спрашивая, где же убежавшая Лайла и не обидела ли она её случайно. Служанка поставила поднос, фыркнула, чтобы не лезла, и ушла из комнаты. Йохан на это только улыбнулся и тихо закрыл дверь, не слыша, как кто-то спотыкается на лестнице. Чудно. Стоит ли ему стать ревизором на квалификацию местного персонала? Граф объявил чаепитие — спонтанно для некоторых. Он нервно закидывал в чашку сахар разной формы и бубнил себе под нос что-то. — Итак, Четырнадцатый теперь с нами? — Как бы да, но как бы нет. Страсть выжидающе смотрит на Ноев, ожидая продолжения. — Я видела его в Башне, он не намеревается покаяться в своих грехах и присоединиться к семье? — А я нес на руках ведьму и поверь, за эти полчаса ни грамма тёмной материи не проскользнуло из неё. Они скрестили взгляды, готовые отстаивать то, что знали и видели. Они оба настаивали на том, что увидели, не зная, что оба ошибаются. Это начинает выматывать Графа больше, чем он думал. — Что-нибудь ещё странное было? — Две менины? — припоминает Тики. — Безумный Апокриф? — качает головой Шерил. — Красный огонь! — весело добавляет Роад, облизывая леденец. — Слишком хорошо подготовленный священник, — хмурится Трайд, воспоминая мужчину, которого как будто удача в засос поцеловала. — Белобрысая хрень, что говорила про какой-то контракт и Сердце, — Фиддлер хмыкнул, добавляя свои два цента. Усталый вздох, последовавший от Графа, не вдохновлял. А потом он прокрутил в голове сказанное Ноями ещё раз. Он спросил это только для галочки, но его не очень поняли и вылили на голову ещё ушат информации. Важной, но сейчас такой ненужной. — Апокриф? — Да, — пожимает плечами Шерил, отпивая свой чай. — Ворвался в Нотр-Дам, бешеный как пёс, что-то там на счёт ангела говорил. — Интересно. Потому что мы тоже теснили Апокрифа. К Пантеону. — Чудесно. Их теперь два. — Каменная улыбка Вайзли была настолько фальшивой, что хотелось дать ему лимон. Так хоть одна эмоция на сером лице будет настоящей. — И который из них настоящий? — И был ли из них хоть кто-то настоящий? Тишина накатила на зал. В последнее время у Адама слишком много головной боли по дурацким поводам. — Узы, что с Американским отделением? Голос Графа прозвучал слишком неожиданно, что заставило других вздрогнуть. — Всё по плану. Улыбка расцветает на лице мужчины. Два Апокрифа? Ну, не беда, они справятся. Возможно, так даже лучше. Сейчас они в процессе создания новой марионетки и вытаскивания Четырнадцатого наружу. Будет ли это ещё одной маленькой сценкой? — Что-нибудь ещё? — Да. — Да сколько можно! Вы там за эту ночь все суды света собрали? Тики, если это не срочно, то тебе конец! — Дебитто не выдерживает накала серьёзности и взрывается шквалом эмоций, вызывая собой цепочку возмущений. Тики на это только достаёт сигарету и прикуривает от свечи. — Предположительно, мы встретились с Коронованным клоуном. — Затянувшись под недовольный взгляд Шерила, Ной смотрел в одну точку перед собой. — Та хрень, про которую говорит Фиддлер. Как будто она была у руля, когда мы танцевали в Белом ковчеге. — Тебя тоже смутили слова про контракт. Восхищение и удивление отражаются в золотых глазах Адама. Он поворачивается в сторону Фиддлера, будто сказанное им заинтересовало его больше, чем всё до этого. — Я расскажу про это на следующем чаепитие. Так будет проще. А теперь расходитесь! Мне надо подумать, кому что поручить на следующей миссии. И пускай виски болезненно стреляли, Адам готов был ликовать. Сердце теряло не сколько своих воинов, сколько авторитет среди них, что значительно упрощало ему жизнь.