между нами три слоя одеял

***

Эйден чуть не улетел с края крыши, пытаясь сохранить равновесие на неудобном парапете. Свалиться ему не дал Хакон, вовремя схвативший за ремень на талии. Теперь было немного безопаснее находиться на земле из-за лёгкого обледенения. Погода постепенно двигалась к зимнему кварталу и с каждым днём становилось всё холоднее. Пафосная кожанка уже не спасала и следовало переходить на более тёплые вещи. Вот только в свитере неудобно, а плотная водолазка не нравилась. Пилигрим не вступал в ряды модников, как Хуан, но всё же немного внешний вид был ему важен.       — Если продолжишь так ходить, я тебя свяжу и в одеяло закутаю.       — Хакон, не будь таким занудой. Мужчина неодобрительно покачал головой и потуже затянул шарф на своём парне. Хоть это ему удалось нацепить на него. Хакону было сложно понять, почему Эйден отказывается и поэтому не прекращал попыток, каждый раз сталкиваясь с упрямством. У него постоянно в такие моменты складывалось ощущение, что он встречается не с взрослым мужчиной, а с ребёнком. Даже поцелуи и мягкие уговоры не помогали. С наступлением холодов Хакон полюбил проводить вечера под одеялом, обнимая при этом пилигрима. По утрам же он превращался в сонную сову, не желающую покидать убежище. Младший тихо над ним посмеивался, за что получал по лицу подушкой. Ну не мог он удержаться, когда видел сие лохматое чудо. Каждый раз хотелось взъерошить прическу ещё сильнее, чтобы услышать недовольное ворчание. Почему-то Эйден считал это довольно милым. Вот что происходит с ним, когда в крови зашкаливает содержание сентиментальности. Как, естественно, и ожидалось беспечность всегда оказывается в проигрыше. Пилигрим почувствовал первые признаки простуды и списал их со счёта практически сразу. Ну может просто забегался и всё такое. В общем дурости парню было не занимать. Хакон не сразу заметил перемены в нём, поэтому ещё долго ругал себя за это. Открылось всё совершенно случайно, как это у них обычно и бывает. Эйдена немного морозило и он нашёл себе убежище под растянутой футболкой старшего.       — Малыш, мне щекотно и я чувствую твой горячий лоб. Вылезай, и мы померим твою температуру. И не вздумай размазывать по мне сопли.       — Не хочу, мне и тут хорошо. И не будь такой злюкой. Хакон улыбнулся и сдержанно застонал, когда его грудь стали медленно целовать. Номер у пилигрима не прокатил и его выудили на свет. Мужчина притащил потрёпанную аптечку и достал из неё доисторический градусник. Теперь парень сидел с кислой миной и прибором во рту. Стоило состроить более страдальческое выражение лица, как его тут же поцеловали в лоб. В руки через пару минут впихнули кружку с горячим чаем и пару мятных конфет. Это было очень вовремя — першение в горле усилилось не на шутку. Эйден потёр начавшие слезиться глаза и чихнул в своевременно протянутую салфетку. Его организм долго терпел издевательства над собой и теперь решил оторваться по полной. Хакон давно так не суетился, поэтому немного устал. Пришлось даже сделать небольшой перерыв. Найдя ещё парочку одеял, он укутал в них парня и теперь сидел довольный собой. Пилигрим только потянулся за поцелуем, как его отстранили назад.       — Выздоровеешь и я всё наверстаю, малыш. Обиженно бурча, парень залез полностью внутрь мягкого кокона и теперь сопел оттуда. Температура ещё не поднялась, поэтому не было смысла закидываться жаропонижающим. Хакон, как мог, обнял недовольную мелочь и сел за чистку оружия. Надо же себя чем-то занять раз пока выйти нельзя. Что-то внутри подсказывало, что лучше не оставлять пилигрима одного. Эйдену же вручили карандаш и потрёпанный блокнот — всё для развития мелкой моторики. До самого вечера он почти без перерыва что-то усиленно там рисовал. Хакон хотел было глянуть, когда подошёл с очередной дозой лекарства, но ему не дали этого сделать.       — Ты меня не любишь… Вот и не дам посмотреть.       — С чего ты это взял?       — Не знаю… А, ты меня не целуешь… Вот. Пилигрим прищурил слезящиеся глаза и спрятал блокнот в недрах одеяла. Хакон еле сдержал улыбку и с максимально серьёзным лицом сел на край кровати. Его забавляло такое ребяческое поведение — не каждый день увидишь, как на тебя вот так обижаются. Вот только пришлось до самого ужина приводить неоспоримые аргументы, ведь Эйден продолжал стоять на своём. Сложно спорить с тем, кто не особо соображает, что говорит. Будто вести диалог с очень пьяным Фрэнком. Трапезничать пришлось при свете фонарика, потому что уф-лампы, будто издеваясь над уставшим Хаконом, решили сломаться. Мужчина долго ковырялся в их внутренностях, но так и не нашёл в чём была причина. Это немного пугало, всё же, кто знает, когда наступит пик заражения. Эксперимент проводить никто не собирался. Пришлось искать одноразовые палочки, которые действовали от силы часа два. Видимо придётся ночью вставать. Эйден через силу сгрыз свою порцию и забрался обратно в свой подушечный храм. Температура всё же поднялась и из-за этого сильно болела голова. Даже горькие лекарства пришлось принять, как бы сильно этого не хотелось. Хакон не поддался на уговоры и устроился на кресле. На полу было довольно прохладно, а это чудовище мебельного искусства вполне себе удобное. Просыпаться от недостатка воздуха и сильной боли то ещё развлечение. Первое, что увидел Хакон — неестественно горящие голубые глаза. Нечеловеческий рык заполнил тишину комнаты, заставляя дрожать от страха. Судя по всему, Эйден начал превращаться из-за болезни и темноты, потеряв контроль над собственным телом. Пальцы неосознанно вцепились в ладонь, которая сильно сжимала горло. Свободной рукой мужчина нашарил выключатель и с надеждой нажал на него. К его удивление и счастью, лампы снова заработали и стальная хватка разжалась. С рассерженным рыком пилигрим упал на пол, хватаясь за голову. Через пару минут он успокоился и расфокусированным взглядом посмотрел на Хакона.       — Малыш, всё хорошо, я здесь. Мужчина всё ещё с трудом дышал и его голос заметно сел, но сейчас было важно успокоить растерянного парня. Эйден сжал дрожащими пальцами протянутую ладонь и попытался встать. Его сильно шатало и он не до конца понимал, что вообще произошло. Осознание пришло не сразу, но стоило зацепиться взглядом за, начавшие темнеть, отметины на шее Хакона…       — Ох чёрт, Хакон, я… я… прости.       — Тише тише, всё в порядке, сейчас мы идём спать. Я лягу рядом, окей? Пилигрима вернули обратно и снова укутали в несколько одеял. Он, лихорадочно блестя глазами, наблюдал, как Хакон устраивается у него под боком, укрывшись тёплым пледом. Захотелось прикоснуться, обнять, извиниться. Всё это Эйден проделал за какие-то пару секунд. С трудом вытащив из кокона руки, прижался и так заснул. Видимо встряска организма сработала и болячка прошла всего за пару дней. Хакон умудрился ничего не подцепить, пока обнимал капризничающего парня. Не хватало ещё и свалиться в такое неподходящее время. Ему своих ранений выше крыши хватало, с ними бы ещё разобраться наконец. Эйден всё же показал свой рисунок, преподнеся его вместе новым кастетом. У мужчины задёргался глаз при виде данного типа оружия, но благо он был не с тремя когтями. Зато было приятно посмотреть на старания пилигрима, а получилось довольно мило.       — Я его в рамочку поставлю.       — Давай только не издевайся… Я не каждый день таким занимаюсь.       — Малыш, не кипятись, мне очень даже нравится. Эйден смутился и попытался забрать несчастный листочек, но ему, естественно, его не отдали. Хакон потом даже притащил ему цветные карандаши — «для повышения квалификации начинающего художника». Тонкий стёб был принят к сведению, именно из-за него у мужчины появились цветные усы. Пилигрим проявил для этой пакости смекалку и раскрошил один грифель. Единственное с чем он был теперь согласен — здоровье важнее внешнего вида. А Хакон в качестве мотивации стал целовать его перед каждым «правильным» выходом на улицу.