Champions

К тому времени, как они вернулись, они оба немного навеселе, но не настолько, чтобы сделать их глупыми, но достаточно, чтобы Нилу пришлось опереться на плечо Эндрю, пока он шарил в карманах в поисках ключ-карты от их номера. Его щеки раскраснелись, но не от шампанского - его наполняет кайф от висящей на шее золотой медали. Эндрю впечатлен весом своей медали, задаваясь вопросом, сколько вреда он мог бы нанести одной из них, если бы захотел. Тем не менее, он никогда не был поклонником ношения вещей на шее, поэтому рассеянно надевает ее на Нила, когда они входят в дверь. Он чувствует взгляд Нила на своем затылке, когда снимает командную куртку, те самые глаза, которые, кажется, едва отрывались от него с тех пор, как Эндрю впервые ступил на площадку тем утром, сердцебиение ровное, с устойчивым осознанием того, что у них было все необходимое, чтобы сокрушить своих противников. После всех этих лет наркоман все еще смотрит на Эндрю так, и Эндрю ненавидит, что после стольких лет тепло, которое это вкладывает в его живот, не изменилось. К тому времени, когда Эндрю оборачивается, Нил уже ушел в ванную, напевая что-то слишком немелодичное, чтобы это можно было назвать музыкой, с зубной щеткой во рту. Он бросил свою куртку и футболку на пол, но не медали, которые покоятся на его голой груди. Нил замечает в зеркале Эндрю с приподнятой бровью и улыбается. — Ты собираешься спать в этом? — Не уверен, что сегодня мне хочется спать. — Нил поворачивается, когда Эндрю подходит к нему сзади, наклоняясь, когда Эндрю кладет руки ему на талию. Его губы дергаются. — Если ты не устал. Эндрю посылает ему плоский взгляд. В то утро он измотался на корте, сыграв на четверть больше, чем планировалось, после того как две красные карточки привели к тому, что их линия защиты ослабла, и вдобавок к этому овертайм. К концу игры его ноги больше не ощущались как часть его тела, и он мог бы рухнуть, если бы Нил не притянул его в сокрушительные объятия. С тех пор у него было более чем достаточно времени, чтобы прийти в себя, поцелуй, который они разделили на пьедестале, наполнил его, как напиток с кофеином, пока его пальцы рук и ног не начали покалывать. Эндрю устал, да, но это тепло все еще было под его кожей, успокаивающее только точками соприкосновения между ними. — Я не устал, — говорит Эндрю. Медали на шее Нила звенят друг о друга, когда он наклоняется, захватывая губы Эндрю, когда Эндрю прижимает его спиной к раковине в ванной. Нил дергает Эндрю за волосы у основания черепа, делая паузу, чтобы набрать полную грудь воздуха, поэтому Эндрю пользуется возможностью, чтобы поцеловать его в шею, прямо над тканью лент медалей. Там все еще есть синяки после их игры против Филиппинцев - когда Нил ударился головой об пол достаточно громко, чтобы сердце Эндрю остановилось, и Эндрю вынес одурманенного нападающего с корта едва не на руках - так что Эндрю внимательно следит за любым признаком дискомфорта, когда он проводит языком по коже Нила. Реакция Нила именно такая, как нравится Эндрю, низкий звук вырывается из его груди, когда он дергается от прикосновения Эндрю. — Каким образом мы это делаем? — спрашивает Эндрю, и Нил снова удивленно вздыхает. Обычно говорит Эндрю, и Нила это устраивает, ему нравится все, что угодно, лишь бы это нравилось и Эндрю, он всегда готов уважать постоянно меняющиеся границы, которые Эндрю устанавливает и разрушает, когда того требует момент. Но сегодня что-то - может быть, адреналин, может быть, его наркоман, может быть, его медаль, висящая на шее Нила, как будто Эндрю принадлежит ему или наоборот - заставляет Эндрю отказаться от этого. — Ты будешь трахать меня? — спрашивает Нил, шепча Эндрю на ухо, прежде чем наклониться, чтобы прикусить его мочку уха. — Да. — А потом они снова целуются, горячо и глубоко, когда Нил хватает Эндрю за футболку и притягивает их грудь к груди. — Пять минут, — выдыхает он, когда они наконец расходятся. — Дай мне пять минут. Эндрю оставляет Нила в ванной, а сам идет к одной из их двух односпальных кроватей, не загроможденной брошенной одеждой и стратегическими заметками. Кровати спортсменов якобы были сделаны из картона, чтобы предотвратить именно те действия, которые собирались сделать Нил и Эндрю, но они без проблем делили постель с момента прибытия. Ни один из парней не был особенно крупным, и после года, проведенного на одной койке в Лисьей норе, когда к ним переехала Робин, они привыкли к тесноте. Эндрю не беспокоился. Он сбросил остальную одежду, за исключением боксеров, и попытался не обращать внимания на то, как выпрямился его позвоночник, когда дверь ванной со щелчком открылась. Когда Нил прошел через нее, его глаза расширились. — Ты, должно быть, блять, шутишь. Нил был полностью обнаженным. За одним - двумя - исключениями. На нем все еще были их медали. — Проблемы? — При первой возможности, что у меня появится, я их выброшу. — Тебе придется выбросить меня с ними. — Не искушай меня. — Раздражение Эндрю утоляется тем, что Нил забирается к нему на колени и оставляет мягкие поцелуи вниз по его шее, но совсем чуть-чуть. — Ты выглядишь нелепо. — Тебе нравится это. Эндрю разработал несколько способов заткнуть Нила за эти годы. Теперь он использует одну из своих любимых игр, хватая Нила за волосы и дергая, когда он прижимается к Нилу, грязно и очевидно, и этого достаточно, чтобы вызвать удовлетворительный стон. Медали звенят в такт движениям. Он действительно выглядит нелепо. Эндрю намечает туловище Нила, повторно исследуя синяки, которые он уже запечатлел в памяти в послематчевом душе, проверяя, не пропустил ли он ничего, что могло бы вызвать у Нила дискомфорт. Нил закатывает глаза, а затем двигает бедрами, и наступает очередь Эндрю стонать, когда член Нила прижимается к его животу. Эндрю опускает руки на бока Нила, затем на его бедра, затем обхватывает рукой член Нила и работает с ним до тех пор, пока не может поклясться, что чувствует пульс на ладони. Голова Нила падает на плечо Эндрю, и Эндрю проводит большим пальцем по головке, наслаждаясь бешеным дыханием Нила на своей коже. Затем он проводит рукой по заднице Нила, крепко сжимая. — Ты все еще хочешь… — Трахни меня, да. Да, Эндрю. — Нил наклоняется, пытаясь дотянуться до прикроватной тумбочки, не сходя с колен Эндрю, и Эндрю подчиняется, беря вес Нила на руки и опрокидывая их обоих на кровать. Минуту спустя Нил находит то, что искал, выливая прохладную жидкость на пальцы Эндрю. Он не осторожен, и жидкость растекается между ними, скользкая и слишком сладкая. — Господи, Нил. Нил отвечает, извиваясь на коленях Эндрю, и Эндрю, наконец, подчиняется ему, протягивая руку, чтобы прижать слишком скользкий палец к Нилу. Он скользит с совершенной легкостью. Эндрю выгибает бровь, глядя на Нила. — Я начал без тебя, — говорит Нил. — Нетерпеливо, — говорит Эндрю и добавляет еще один палец. На этот раз немного больше сопротивления, немного больше реакции, когда лицо Нила ослабевает. Член Эндрю дергается в ответ, когда Нил отталкивается от его пальцев, его лицо, тело и рот говорят ​​больше, больше, больше. К тому Эндрю добавляет третий палец, губы приоткрыты, глаза закрыты, и на этот раз Эндрю рад своей эйдетической памяти, когда он наблюдает, как Нил отталкивается против руки Эндрю, эти нелепые, нелепые медали качаются назад и вперед между их телами, как маятники. — Могу я? — спрашивает Нил, прижимая руку к нижней части живота Эндрю, и Эндрю кивает, наблюдая, как Нил берет его член и дрочит ему своими длинными тонкими пальцами. У него нет права так хорошо это делать, так хорошо выглядеть, пока он это делает, но теперь Эндрю уткнулся лицом в плечо Нила, не в силах сдержать стон. Нил ерзает, регулирует хватку, затем выстраивает их члены так, чтобы они работали одновременно. Дыхания сливаются в тандем, Эндрю сдается Нилу, позволяет твердым, всепрощающим рукам, которым он доверяет больше, чем своим, разобрать себя на части. Когда пятна добела раскаленного удовольствия начинают затуманивать его зрение, Эндрю подталкивает Нила, переворачивает их так, что Нил лежит на спине, укрытый ярко-синими простынями олимпийской марки. — Да, Эндрю, — выдыхает Нил, когда Эндрю отводит колени в сторону, чтобы устроиться между ног Нила, его боксеры брошены в хаосе пола спальни. — Это да, — снова выдыхает он, когда Эндрю облизывает член Нила, прежде чем опуститься по горло. Руки Нила впиваются в его волосы, а ноги обхватывают Эндрю, когда он опускается вниз, ощупывая языком вену, проходящую вдоль, небрежно, пока Нил не превращается под ним в кашу. Он засовывает палец обратно, добавляет еще один, упиваясь звуками, которые издает Нил, пока Эндрю работает в тандеме. Кроватный картон стонет вместе с ними, игнорируемый, когда Эндрю выдвигается, подталкивая ноги Нила вверх, пока они не прижимаются к его груди. — Да, — снова говорит Нил прежде, чем Эндрю успевает спросить. Устранив сомнения, Эндрю подставляет свой член к Нилу и медленно, медленно входит. Это горячо, туго и идеально, и Эндрю почти тут же кончает. — Блять, — говорит Нил, цепляясь ногами за бедра Эндрю. — Блять, блять. — Очевидно, — невозмутимо говорит Эндрю. Нил посылает ему взгляд, который распадается на части, когда Эндрю снова медленно входит. Они стонут в унисон, когда Эндрю наполняет Нила. — Снова? Эндрю подчиняется, чуть быстрее, чуть жестче. Медали скользят по груди Нила вместе с движением. Они по-прежнему выглядят нелепо, но Эндрю, возможно, готов признать, что ему нравится это зрелище. Они оба заслужили немного снисходительности. Они оба много чего заработали. Он снова делает толчок, и на этот раз рот Нила открывается, когда он сжимает бицепс Эндрю, достаточно сильно, чтобы оставить небольшие следы в форме полумесяца, которые завтра вызовут ухмылки их товарищей по команде, если Эндрю не сможет поднять чистую куртку с пола. Снова, и ресницы Нила трепещут. Снова, грубее, быстрее. — Насколько сильно ты этого хочешь? — спрашивает Эндрю, выходя до тех пор, пока внутри не остается только кончик его члена, ожидая ответа Нила. — Блять, Эндрю. — Нил пытается поднять голову, терпит неудачу, позволяя ей снова упасть на простыни. — Втрахай меня в матрас, кровать, пол, мне все равно. — Он стучит пятками по бедрам Эндрю, словно всадник лошади. — Нетерпеливо, — повторяет Эндрю, а затем снова перемещается. Шум, который вырывается у Нила, заставляет Эндрю на мгновение задуматься о футболистах по соседству, но то, как Нил сжимается вокруг него, быстро выгоняет из его головы все остальные мысли, кроме Нила. Они трахаются и трахаются, и медали звякают вместе с ними, и кровать скрипит, и рот Нила безмолвно раскрывается вокруг имени Эндрю, а зрение Эндрю начинает затуманиваться, когда он обнаруживает, что снова приближается к краю… и тут кровать рушится. Внезапно они оказываются на полу, картон сгибается и трескается под ними, прикрытый матрасом и постельным бельем, но они все еще очень, очень сильно лежащие на полу. Наступает тишина. Затем Нил начинает смеяться. На груди звенят медали, а тело дергается, а Эндрю все еще внутри него, и ощущение очень странное. — Черт, — наконец произносит Нил, немного задыхаясь. — По крайней мере, у нас есть запасная. — Как только ты уберешь с нее свой мусор. — Наш мусор, — говорит Нил, обхватив щеку Эндрю. — Наш мусор, — уступает Эндрю. — Ты хочешь… Еще один кусок картона сдвигается под ними, наклоняя Эндрю вперед, и глаза Нила закатываются. — Черт возьми, не двигайся, прямо здесь… — говорит Нил, а затем его ноги цепляются за бока Эндрю, когда он кончает. Нил берет одну из медалей, слизывая с нее сперму, при этом ловит взгляд Эндрю, потому что точно знает, что делает. — Ты невероятен, — говорит Эндрю, но Нил только усмехается. — Не так ли? — Он пинает ноги Эндрю. — Твоя очередь, да? Несмотря на сломанную кровать и то, что Нил был… Нил, вид высыхающей на его коже сперме и осознание того, что Эндрю буквально втрахал Нила в кровать, заставляет жар вернуться обратно в его живот. Он возвращается к медленным толчкам, с которых начал, осторожным, расчетливым и глубоким, пока пальцы ног Нила не сгибаются, а его член не делает еще один рывок, а затем, когда волна его оргазма нарастает и угрожает поглотить его, Эндрю выходит, беря свой член в кулак и добавляя беспорядок на грудь Нила. — Эндрю, — говорит Нил. Он обхватывает рукой шею Эндрю и притягивает его к себе, стараясь сохранять некоторую дистанцию ​​между их телами, пока капля спермы скатывается по его животу и в пупок. Они целуются, неряшливо, влажно и нескоординированно, и грудь Эндрю сжимается от того, насколько это идеально. — Это мерзко. — Ты мерзкий. — Подашь мне полотенце? — говорит Нил, но когда Эндрю двигается, он сжимает крепче, возвращая губы Эндрю к своим. — Одну секунду. — Он снимает одну из медалей со своей шеи - может быть, Нила, может быть, Эндрю, это не имеет значения, поскольку они идентичны и в любом случае окажутся на одной стене - и надевает ее на шею Эндрю. — Я официально награждаю тебя олимпийским золотом за секс. — Они будут выкинуты. — Конечно, — Нил снова целует его. — Но прежде чем ты это сделаешь, посмотрим, сможем ли мы сломать и другую кровать?