Жертвенный Пёс

***

       Жизнь постепенно налаживалась.       Пресловутые «5 стадий принятия неизбежного» были пройдены еще в прошлой жизни. Да, никто сейчас не гарантировал ей безбедной и долгой жизни — но нужно уметь радоваться тому, что имеешь, верно? С Поттером пока было просто — его удалось сбагрить Макгонагалл. Деканша пусть с виду и строгая, но азартная и при этом ответственная — так что о своем Чемпионе позаботится правильно, стоит только в нужных красках обрисовать ситуацию. А пока она, еще недавно боровшаяся за каждый новый день, вполне могла оценить свалившееся на нее сокровище — собственное тело, не превращающее жизнь в пытку.       Одной из самых удивительных вещей было относительно здоровое нынешнее тело — как после двенадцати лет сидения в крошечном каменном мешке в северном море Блэк умудрился отделаться в основном базовыми нарушениями, вроде истощения и атрофии, но не заболеть даже пневмонией она просто не представляла. Точнее, тут попахивало самовнушением и стихийной магией, но пока верить в это было страшно — ей просто не могло ТАК повезти. Конечно, все не было великолепно — но после её-то «дотлевающего» тела, в котором она умудрилась пережить сроки целителей вдвое, привести в порядок Блэковское особого труда не составило.       Гордиан Сэмюель «Сэм» Сириус Блэк — теперь в англоязычном мире её знали именно так, пусть и в магловских документах она «сократила» свое третье имя — из-за комплексного подхода, состоящего из подобранных зелий, рациона, привычных косметических процедур и фитнеса, несмотря на недавно исполнившиеся полных тридцать пять лет, выглядел даже чуть моложе указанных в магловских документах двадцати пяти. При этом он не так уж и сильно походил на юного Сириуса Блэка: годы-то прошли, скелет развился полностью и черты лица чуть сменились. Конечно, он все еще был эталонным Блэком — вот только отсутствие манерности и магловская одежда портили картину чистокровного аристократа.       Оксана с улыбкой рассматривала теперь-уже-свое отражение в зеркале — подправленные магией зубы не показывали признаков ухудшения, волосы тоже потихоньку отрастали здоровые и лоснящиеся, ногти перестали ломаться, кожа даже без тщательного ухода перестала напоминать пересушенный пергамент, а наконец подобранный состав помог чуть усилить выработку меланина, что сделало кожу чуть темнее и теперь она не отпугивала окружающих своей бледностью. И сейчас с зеркала на неё смотрел молодой и привлекательный парень, который никогда и не знал о бессоннице, мигренях и проблемах с давлением, астме, артритах, язве и почечной с сердечной недостаточностями. Её гораздо моложе выглядящий практически ровесник мог есть что захочет, двигаться как захочет, спать, когда захочет и не реагировать на каждый свой чих, в прямом и переносном смысле.       Отчасти, это было обидно — кутили они в юности практически одинаково, да вот только даже после Азкабана Блэк был в лучшем состоянии, чем она в свои «слегка за двадцать».       Вздохнув, она провела ладонью по лицу, покрутилась перед зеркалом — ну что не говори, рожа-то смазливая, даже очень! Нет, ей, конечно, приятно — быть уродом никто не хочет, вот только сейчас это не совсем к месту, ведь сейчас она студент. На нее, точнее на НЕГО уже косятся — пусть в её группе всего пять человек, странно было видеть приезжего молодого красивого парня, не проводящего все свое свободное время на дискотеках, в баре и с девушками. Так и слухи о его «не правильной» ориентации или импотенции могут пойти. Пусть волшебники и более терпимы ко всяким «шалостям», во многом их общество ориентировано на семейные, родовые отношения и среди влиятельных личностей это может сильно испортить репутацию.       Проблема была в том, что пусть тело и сменилось, ориентация осталась ейная. Так пойти она могла только «по-мужикам», что было ой как не хорошо — пятнать репутацию ей сейчас было категорически нельзя. При этом, вспоминая красивый дом и старый гобелен — 700(!) лет записанной истории Рода — на душе скребли кошки. Неужели все на ней и закончится?       И выход был. Рискованный, странный — но был. Осталось только надеяться, что она точно попала в прошлое, а не в какую-то параллельную реальность.

***

      Либа — Либуше Черна — терпеть не могла перемены.       Когда-то ее жизнь была просто сказочной. Любящие и внимательные родители, четверо заботливых братьев и она, любимая младшая дочка, жили счастливой жизнью не бедных чистокровных. У нее было все, о чем можно было пожелать — лучшие игрушки и платья, нежная няня, терпеливая гувернантка — и заботливая мама, обожающая выбирать вместе с дочерью новые украшения и посещать ателье, поясняя дома всяческие тонкости сочетаний фасонов, цветов и дизайнов. Когда в доме происходили всяческие мероприятия, матушка также брала её за руку и учила быть настоящей Хозяйкой Дома. И девочка старательно училась, радуя родителей и учителей своей прилежностью — уже к семи годам она умела прекрасно танцевать, играть на пианино, вышивать и у неё был прекрасный почерк. Она счастливо готовилась к своей будущей жизни Леди и Хозяйки. И даже её умение будто бы предугадывать будущее вызывало только поощрение.       Впервые её мир рухнул, когда ей еще и не исполнилось полных двенадцати лет. Все началось с первых и единственных в её жизни менархе. Тема была щекотливой, так что семейного доктора вызвали только тогда, когда из-за развившейся анемии девочка едва могла двигаться и кроветворное более не помогало. Старый врач с хмурим видом довольно долго махал палочкой и поил её мерзкими зельями, а затем о чем-то долго говорил с ее родителями. Затем к ней пришла мать и несколько часов просто плакала, сжимая её руку и не отвечая на вопросы. А затем… Затем о ней будто бы забыли.       Она не сразу обратила на это внимание — была совсем слаба и практически постоянно спала. Но она, пусть и медленно, но выздоровела. И оказалось, что мир за пределами её спальни изменился: сначала из отпуска не вернулась гувернантка и уехала только-только прибывшая дуэнья, мама и братья теперь заглядывали к ней все реже, а отца она теперь видела только на семейных завтраках. Её огорошили внезапной свадьбой её старшего брата, которая должна была состояться только через год. Дни сменились неделями, её семья становилась все более занятой, а преподаватели так и не явились. Даже чрезмерно занятая мама более не интересовалась ее мнением и прогрессом в искусствах, коими она решила заниматься самостоятельно, дабы не растерять навыки. И больше не было совместных походов по магазинам, разговоров у камина, совместного выбора платьев, а её предостережения только всё сильнее раздражали окружающих. А затем в доме появилась невестка, и все внимание матери сосредоточилось на ней.       Либа не обижалась, она прекрасно все понимала и поддерживала — ведь следующими Лордом и Леди станут старший брат и его жена. Но шло время. Месяцы сменились годами, ей исполнилось сначала четырнадцать, а затем и пятнадцать лет. И она не выдержала:       — Мама, а когда мой бал дебютанток?       И мать, за это время практически не уделявшая дочери и нескольких минут своего внимания, вспылила:       — Зачем тебе, ТАКОЙ, этот бал? Кто возьмет тебя замуж?       Оказалось, что она больна гемофилией.       Не такая уж и редкая болезнь в их кругах. Больной отец, здоровая мать — её братья были ожидаемо здоровы, а она должна была быть просто носительницей. Но она оказалась по-настоящему больной, из-за чего в семье её матери произошел скандал и разбирательства, да и репутация её матери и братьев тоже пострадала. Ну и конечно, её брачный договор был давным-давно расторгнут и замужество ей не светит — она не способна ни зачать, ни выносить ребенка. Кому нужна такая жена?       В тот день её мир рухнул окончательно. Все, к чему она готовилась всю жизнь, исчезло. Вся её жизнь была бесполезна.       Она хотела уйти из дома — но её никто не отпустил, чтобы семью не позорила. Ведь куда она пойти могла, без образования-то? Но через несколько лет отец смиловался и устроил её на роботу библиотекарем в Академии. И жизнь, пусть и с ухудшающимся здоровьем, немного наладилась.       А то самое «шестое чувство», которое она уже годами пыталась подавить, все же вырвалось на свободу.       «Переклад» — шептал непонятное слово ветер.       «Переклад» — пели ей птицы.       «Переклад» — скрипела лестница и двери.       А затем был сон, в котором её мать колдовала в их семейной ритуальной комнате:       — Я не могла родить бесполезную дочь, — женщина, кажущаяся совершенно незнакомой, холодно улыбнулась.       И Либа не выдержала. Пошла искать нужные книги, чтобы во всем разобраться — и нужный фолиант нашелся далеко не сразу. Плюнув на воспитание и неверие, она поехала к старой знахарке и та все подтвердила — на ней переклад. Её любимая семья решила принести её в жертву.       И избавиться от этого было так «просто» — уйти в другой Род. Вот только кому нужна ТАКАЯ?       Оставалось только жить и искать способ освободиться.       И вот сейчас Либа в очередной раз исподтишка бросила взгляд на нового студента. Парень снова занимал свое привычное место — очень далеко от её стола, в углу под окном. Он очень редко подходил к ней, редко что-то спрашивал, да и в целом вел себя тихо.       Она все не могла понять, что же именно её зацепило. Объективно он был высок, красив и ухожен — но она не была из тех, кого это все интересует. Конечно, необъяснимое чувство знакомства часто описывают как одно из чувств влюбленности, но была ли она влюблена? Она сомневалась в этом. Её «шестое чувство» тоже вело себя странно. Даже разклад Таро не помог, а только сильнеё все запутал. Только Костлявый Всадник каждый раз намекал на конец прежней жизни и начало новой.       А Либа терпеть не могла перемены.       А тем временем парень — Блэк, у них были одинаковые по смыслу фамилии, но вряд ли они родственники — перестал складывать свои вещи в сумку. Она уткнулась в журнал, продолжая заполнять документацию. Что-то зашуршало, по столешнице постучали.       На кафедре её стола лежал завернутый в газету пышный букет рудбекии, её любимых цветов. Она перевела взгляд на своего практически однофамильца и его самые светлые глаза из всех, что она видела, сверкнули в свете лампы, губы растянулись в ухмылке.       — Мисс Либуше, — относительно тихо произнес он, наклонившись к ней, — у меня к вам... необычное предложение. Но почему-то мне кажется, что оно вам понравится.

***