Жертвенный Пёс

***

      С кислым видом — и мысленно чертыхаясь, чтобы не услышала мадам Пинс — Гарри уложил на полку очередную подшивку «Пророка». Пока весь Хогвартс в преддверии приезда иностранцев гудел как растревоженный улей, Гарри прозябал в библиотеке. К огромному ужасу Рона.       Причиной этого, как теперь бывало довольно часто, стал крестный. Гарри так и не смог понять, что такого срочного было в реставрации семейного гобелена Блэков, но во время очередного «звонка» Сириус решил за компанию показать крестнику родственников. Так сказать, наглядно показать родственные связи. И Гарри, мягко говоря, впечатлился. Очень впечатлился. Для него стало огромным шоком узнать, что и у него, и у Рона бабушки в девичестве носили фамилию Блэк и были кузинами. И тот факт, что Малфой тоже был им родственником — при чем он был ближе к Гарри, чем к Рону. А еще — бабушка Сириуса была родственницей Крэббу. И, хотя он и не видел в этих примерах семейного сходства, стройную картину нарушал самый старший брат Рона, которого можно было принять за родного брата Сириуса, но который доводился ему четвероюродным братом. И при этом был сам Гарри, который одновременно доводился своему крестному и четвероюродным (по Ориону), и троюродным (по Вальбурге) братом.       Впечатлившись, Гарри даже невольно задумался над тем, на кого из его предков могут быть похожи его дети, и вздрогнул.       Но на изучение подшивок старых газет его сподвигло не это. На старом гобелене, который насчитывал десятки — сотни, если не тысячи — родственников, был портрет его бабушки Дореи. Да и сам крестный знал имена и деда, и прадеда Гарри. В отличие от самого Гарри.       И этот факт стал просто сокрушительным.       Гарри не знал о своей семье НИ-ЧЕ-ГО.       Ну вот вообще. Даже имен. И до недавнего времени это его совсем не беспокоило.       Конечно, можно было обвинить во всем Дурслей — в их доме о старшем поколении практически не говорили. Думая об этом сейчас, все слова тётушки Мардж о «породе» выглядели как полнейшее лицемерие — сами Дурсли о своих родителях упоминать не любили, ведь несмотря на то, что именно их отец основал фирму по производству свёрл, сам он начинал как простой рабочий. При этом они превозносили их «семейную бизнес-хватку», «харизму» и прочее. И «травили» семью Гарри, которую даже Блэки признали достаточно «породистой», чтобы породнится.       Тем не менее о родне тётушки Петунии он знал еще меньше. Точнее, он не знал о семье своей матери ну вот совсем ничего — даже имен своих дедушки и бабушки. Совершенно не вовремя вспомнилось, что Рон, при всей своей не любви к «замашкам чистокровных», своих родственников знал и довольно часто вспоминал историй из жизни своих кузенов, дядюшек и прочих. Правда, возникал вопрос, почему он так ни разу и не упомянул об их родстве? Как бы то ни было, увидев портрет своей бабушки, Гарри закономерно стало интересно, как выглядел его дедушка — реально, «Флимонт»? А ведь Рон еще над «Драко» смеялся.       Невольно вспомнилось зеркало «Еиналеж» с первого курса — насколько правдивым было показанное? После подаренного Хагридом альбома он так сильно зациклился на родителях, что даже не удосужился разузнать что за люди стояли рядом, не говоря уже об остальных родственниках. Признаваться в этом теперь стало стыдно, ровно как и внезапно всех расспрашивать, так что пришлось разбираться со всем своими силами. Благо, все важное — включая уведомления о свадьбах и некрологи — можно было найти в газете. Правда, ситуация отягощалась тем, что Гарри понятия не имел, выпуски за какие года ему нужны — так что пришлось просматривать все. А пересмотреть пятьсот двадцать газет всего за одно десятилетие— дело не быстрое.

***

      Таунхаусы, будто борозды от гигантских граблей, тянулись по обеим сторонам дороги. Десятки маленьких, шириной всего в пять метров, двухэтажных домиков с общими боковыми стенами были абсолютно одинаковы — темно терракотовый кирпич, серая черепичная крыша и всего два светлых окна со светлыми шторками на всем фасаде. Единственное отличие — цвет дверей немного варьировался от синего до зеленого цветов.       Падубовая улица в пригороде Бристоля была даже скучнее Тисовой. Даже без намека на престиж, она была одной из многих, построенных в начале 50х для работников местной угледобывающей компании, ныне закрытой. Сейчас этот район напоминал лишь призрака себя прошлого — далекий от центра и крупных транспортных путей, он совершенно не привлекал молодежь и постепенно приходил в упадок. Немногие оставшиеся местные давно привыкли к смене краткосрочных арендаторов и появление нового жильца в шестом доме умудрилось пройти практически не замеченным.       По мнению немногих оставшихся старожилов, шестой дом — в котором ранее жила семья Блэков — полностью оправдывал свой номер, хотя и поговаривали, что цифра «тринадцать» подходит ему куда больше.       Дом был странным. Находились даже утверждавшие, что дом стал странным еще при жизни его последнего хозяина, оставшегося вдовцом старика Мариуса — но большинство сходилось на том, что особые странности начались, стоило дому опустеть. А началось все с появления трещины на фасаде — огромная, ветвистая как молния, она пересекала фасад от земли к крыше. Некоторые даже говорили, что она и осталась от удара молнии — окружающий ее терракотовый кирпич казался обгорелым, темным, усеяным многочисленными трещинками и медленно осыпался. Тем не менее находились смельчаки, готовые купить этот дом — вот только дело так ни разу и не дошло до продажи. Доходило до того, что несколько раз от дома отказывались уже после подписания договора купли-продажи, понеся немалые убытки. Несостоявшиеся покупатели не были разговорчивы, но слухи о непонятных запахах, шумах, плохом самочувствии и свалившихся из неоткуда бедах ширились по Падубовой, обрастая новыми деталями.       Ситуацию усугубил случай — какая-то сомнительная компания решила вломиться в дом и в последствии дружно загремела в психлечебницу. Их состояние быстро списали на наркотики — но это только усилило сплетни. Не многовато ли было совпадений для одного единственного дома из ряда одинаковых таунхаусов? Дошло до того, что уже известный в узких кругах дом краткосрочно арендовали самопровозглашенные «охотники за приведениями», умудрившиеся впоследствии всего за неделю переломать все свое «оборудование» и вдрызг разругаться.       В конце концов, дом оставили в покое. Лишь на Хэллоуин некоторые подростки на спор дорисовывали на двери злополучного дома еще две шестерки.       И вот, однажды утром возвращаясь с Продуктового неподалеку, старая миссис Браун на несколько мгновений была абсолютно убеждена, что ее время наконец подошло к концу.       Так сильно ей когда-то нравившийся красавец-Мариус, совсем еще молодой, деловито сидел на приставленной к фасаду своего дома лестнице и был полностью сосредоточен на заделывании строительным раствором трещины на фасаде. Старушку даже не смутили собранные в хвост длинные волосы и современная одежда. Кивнув про себя, она поспешила домой — приводить свои дела и дом в порядок. Вот только Мариус обнаружился возле своего дома и на следующий день — теперь он красил облупившиеся окна.       Растерявшаяся бабушка подошла уточнить.       Юноша, впоследствии оказавшийся внучатым племянником того самого Мариуса, только рассмеялся. Сэмюэль Блэк оказался новым владельцем дома, сразу принявшимся приводить свою новую собственность в порядок. Старушка раздосадовано вздохнула, перебрала в памяти родственниц — незамужних не нашлось, покивала и дежурно поздравила с переездом. Сейчас ей было просто интересно, насколько он здесь задержится.

***

      Вздохнув — теперь уже Сэм Блэк — вытерла пот со лба тыльной стороной рабочей перчатки. Фасад пришлось заделывать по-магловски, чтобы не привлекать лишнего внимания окружающих мгновенным ремонтом. Впрочем, вся эта деятельность была больше для отвода глаз.       Едва переступив порог, она с ухмылкой признала — Блэки ошиблись. Не мог Мариус быть сквибом. Крошечный, всего пять метров в ширину фасада и потолком чуть больше двух метров — с ее новым ростом она могла достать до потолка просто вытянув руку — дом был самую чуточку волшебным. Магия, как и любая энергия, со временем «впитывалась» в свое окружение — и её хватило, чтобы отпугнуть таких чуждых ей маглов.       Если говорить честно, дом ей не слишком нравился — она терпеть не могла плотную застройку и любопытных соседей, особенно когда их разделяли только тонкие стены. А ведь еще были непривычная планировка, маленькие комнаты и низкие потолки. И, конечно же, полная невозможность изменить фасад или даже цвет штор, не говоря о старом одинарном окне — согласно договору, менять внешний вид фасада было запрещено. Впрочем, когда для волшебников было проблемой сделать из дома звуко-, ветро- и холодо-непроницаемую «конфетку» с отводом всяких особо любопытных глаз и рук?       Осталось только «закрыть» дом от всех реально опасно любопытных — других волшебников. Конечно, это не было обязательным, ведь этот дом ей был нужен лишь для магловских документов и постоянно здесь жить она не собиралась, но паранойя не отпускала. Во время реставрации она невольно изучила Семейное Древо и дурное предчувствие наглой кошкой все усерднее заскребло у нее на душе.       Несмотря на «Закон о Первородстве», заставивший большинство волшебников сократить количество потомков, практически всегда у Блэков было трое-четверо детей. И при этом была детская смертность и отсутствие как минимум законного брака.       Это в их-то во многом родо-племенном аристократическом обществе! Где всё завязано на семейные связи. Где нет «хочу», «не могу», «люблю» — а есть «надо».       Дело пахло жареным.       К примеру, среди ближайших предков, у знаменитого Директора Хогвартса, Финеаса Найджелуса Блэка, родной брат — первый Сириус — прожил всего восемь лет, зато сестра Элладора прожила целых семьдесят три, но так и не вышла замуж, и не родила. А еще была выжженная за брак с маглом их сестра Айола, дальнейшая судьба которой неизвестна. А их отец — первый Сигнус — прожил всего 25 лет.       Сам Финеас — единственный из детей Сигнуса, вступивший в законный брак и имевший детей — нашел пару всем своим оставшимся на гобелене пятерым детям и все они оставили потомков. И прожили они все не так мало, как их дед. Судьба выжженного «за симпатию к маглам», без уточнений, Финеаса Второго снова неизвестна.       Дальше, среди десяти потомков его трех сыновей — которые, в отличие от дочерей и выжженных были указаны на Древе — две его внучки и один внук не вступили в брак, несмотря на долгую жизнь. Ну и были выжжены «сквиб» Мариус, да вышедшая замуж за Уизли Седрелла.       Еще дальше — на Древе указано только пять правнуков Финеаса, детей его двух женившихся внуков. Среди которых и Орион с Вальбургой. И так и не женившийся Альфард. И наконец — поколение Сириуса. Два мальчика, три девочки.       И наследник-Сириус, о браке которого и не заикались до шестнадцати лет. Из-за чего он, собственно, тогда и сбежал.       Это ОЧЕНЬ странно и поздно для местного аристократического общества. После принятия «Статута» Блэки не брали иностранных невест — что не мешало им выдавать дочерей за иностранцев — местные чистокровные, далеко не такие богатые и от этого еще сильнее желающие породнится и продать дочь Блэкам, всегда найдутся. Вот только о таких делах принято договариваться заранее и все особо выгодные партии давным давно разобраны и договоры подписаны, невесту пришлось бы выбирать или из оставшихся, или из совсем еще детей.       А еще — при всей ненависти и презрении к маглам, жили Блэки с середины XIX века в построенном маглами доме в переполненном маглами районе. Конечно, можно было просто обвинить это семейство в ханжестве и лицемерии — вот только этот дом, довольно маленький и не удобный по меркам чистокровных, был защищен покруче Министерства с Хогвартсом. Что просто не могло не наводить на определенные мысли.

***