Только если в щечку

Рыжеволосый спокойно стоит за высоким холодильником и внимательно наблюдает за Микки. Парень старается уловить каждое его телодвижение, каждый недовольный взгляд, брошенный вслед надоедливому покупателю, каждое движение губ, с которых изредка срывались замысловатые ругательства. Галлагер просто не может оторваться от фигуры брюнета, стоящей в буквально нескольких метрах от него, хотя понимает что надо приступать к работе, иначе вернется Линда и, увидев неразобранные коробки, точно припомнит ту историю с ее мужем. Йен явно романтизирует Милковича, по другому точно нельзя объяснить его одержимость. Он сам слабо верит, что Микки такой же идеальный как он представляет его в своих пошлых фантазиях, а после нескольких таких представлений можно вполне представить все и наяву. Галлагер безусловно умеет любить и точно уж способен на большее чем хороший секс и его очень огорчает тот факт, что Микки это не замечает, а более того парня это просто не интересует. Можно было бы просто поплакать в подушку, в крайнем случае заручиться братской поддержкой Липа, но если бы с ебаным Милковичем все было так просто. Он буквально не вылезает из головы — его неаккуратные черты лица, грубый голос и совсем не сладкий запах плотно засели где-то глубоко в Йене и дают прочувствовать всю боль очередного разочарования. Каждый раз когда им удается быстро перепихнуться в подсобке, Галлагер отчаянно пытается запомнить больше подробностей о Микки, чтобы усовершенствовать образ. Никаких нежностей и поцелуев, легких касаний или милых слов, Йен просто трахает матерящегося брюнета. И это так странно…наверное в его жизни просто нет места обыденности. Почему он просто не может его поцеловать? Почему Йен просто не может впиться в эти бледно-розовые губы, своим языком изучить все потаенные местечки его рта, а потом еще сильнее прижать к себе, чтобы это хоть отдаленно могло напомнить объятия? Если бы Милкович знал, как тяжело Галлагеру скрывать свои романтические порывы, то первый раз в жизни пустил бы слезу. — Заебал пялиться, Галлагер, — крикнул Микки когда закрылась дверь за последним посетителем. Йен вздрогнул и вряд ли это произошло из-за колокольчика, звонко звякнувшего на двери. Внутри все сжалось, но никаких бабочек в животе при голосе интересуещего тебя человека, о которых так романтично рассказывала Фиона он не почувствовал. Либо сестра наврала, либо с Милковичем действительно все по-другому. Рыжеволосый постарался как можно быстрее отойти от нахлынувших эмоций поэтому сразу же принялся судорожно расставлять банки в холодильник. Руки дрожали и как ему показалось голосовые связки тоже, поэтому он предпочел гордо (по его мнению) промолчать. — Это холодильник для мяса, идиот, — уже более доброжелательным голосом сказал брюнет и даже ухмыльнулся. Йен поднял голову и вместо бледно-желтых банок пива действительно увидел красные куски мяса прямо у своего носа. Он очень расстерялся, наконец понял что теперь выглядит максимально глупо и совсем не гордо как предполагал. Он совсем не был склонен к принятию быстрых решений поэтому все что он смог прошептать — это короткое «блять». Такое простое слово, но настолько четко описывающее его ощущения. Получше всяких бабочек в животе. Его спалили, отговорки бессмысленны. — Что «блять»? Если ты хочешь потрахаться — так и скажи, — вновь заговорил Милкович, пока Йен все еще только думал что сказать. Галлагер наконец посмотрел на брюнета. Он напоминал рыжего котенка брошенного наглыми хозяевами средь бела дня, но это было очень даже мило если не учитывать тот факт что Йен выглядел так, как будто сейчас заплачет. Микки явно тоже нашел это привлекательным. Во время секса рыжик даже близко не был похож на то, что Милкович лицезреет в жизни. Йен не был похож на того развратника который жестко вдалбливался в него в подсобке, не был таким сексуальным, каким он изредка видел его в своей постели, Галлагер был просто славным и невероятно красивым мальчиком с кучей оранжевых веснушек неравромерно разбросанным по чудесному личику. Его сердце смягчилось только от одного вида такого ошеломленного Йена и если бы не приципы, он точно был прямо сейчас крепко обнял и поцеловал в рыжую макушку этого парня. — Я хочу поцеловать тебя, — уже довольно уверенно произнес рыжеволосый, смотря Микки прямо в глаза, которые к его удивлению оказались голубыми. Странно, такой цвет глаз обычно встречается у хороших мальчиков, никак не у парней по типу Микки. То как за несколько секунд он набрался уверенности очень впечетляло…и пугало одновременно. Действительно — может если хочет. Милкович вопросительно посмотрел на Йена. «Все еще прекрасен.» — мимолетом пронеслось в его голове. Но он не может позволить поцеловать себя парню. Он же не ебаный педик. — Галлагер, ты откуда сегодня свалился? Явно не с дуба. — Микки даже не смог всунуть ругательство в эту фразу, настолько был шокирован поведением рыжика. — Я хочу тебя поцеловать, — все также стоял на своем Йен, лишь изменив порядок слов в своей фразе. Микки был в шоке и впервые не знал что делать. Чертов Галлагер сводит его с ума — это хоть и не научно, но вполне доказанный факт. Он судорожно пытался представить в голове лица девушек, то как какая-нибудь красоточка из клуба делает ему минет, не обделяя вниманием и его торс. Как она медленно гладит напряженное тело и целует каждый его сантиметр. Как она извивается под ним, протяжно стонет его имя. И это нихуя не отвлекает от Йена, а более того такие мысли ему даже противны. Голубоглазый брюнет в очередной раз не желает смирятся со своей ориентацией и поэтому немного оклемавшись просто медленно подходит к своему уже совсем не беспомощному рыжему котенку и еле разборчиво шепчет: — Делай что хочешь, но если блять твои губы дотронутся до моих, я убью тебя и твоя блядская семейка даже не узнает о твоей смерти. — Понял, — коротко ответил Йен и еще ближе придвинулся к Микки. Он наклонился к щеке Милковича и еле коснулся щетинистого участка кожи сухими губами. Если запрещен настоящий страстный поцелуй, то почему бы не вспомнить ту штуку из детства когда он целовал Монику перед сном, сразу после того как та набухалась в баре или сотворила еще одного ребенка вместе с Френком или еще что похлеще. В общем все, что обычно списывали на биполярное расстройство. Микки не мог сказать ни слова. Участок щеки, к которому прикоснулись губы Йена будто пылал приятным огнем, и ему даже страшно было представить что бы было если бы он позволил поцеловать его в губы. Милкович бы окончательно с ума сошел и возможно поцеловал в ответ, а что еще хуже проникся всей этой романтической хуйней и не смог остановится. Кровь кипела, а Микки краснел. И это точно не от стыда. — Только если в щечку значит, — улыбнулся Галлагер и наконец пошел расставлять это гребанное пиво.