no love like your love

      Несмотря на то, что Чун Юнь рос спокойным и сдержанным, в детстве он был вспыльчивым и шумным ребенком.       Син Цю с нежностью вспоминает те дни. В то время именно Чун Юнь был тем, кто таскал его по гавани Ли Юэ, чтобы поиграть. Он еще не научился контролировать свою избыточную энергию ян, потому был склонен к вспышкам и ярким проявлениям эмоций.       Сейчас Чун Юнь держит свои чувства близко к сердцу, но когда они были детьми, то он влюблялся почти в каждого, кто улыбнется ему.       Когда им было девять, он заявил, что ему нравится Сян Лин, потому что она приготовила ему фруктовый лёд. Эта влюбленность продлилась около недели, после чего он решил, что хочет жениться на известной модели из Фонтейна. Другие дети делали также. Они сплетничали о том, кто кому нравится, а Син Цю кивал и делал вид, что понимает, о чем они говорят.       Иногда они поворачивались к Син Цю и спрашивали: — Ну, а что насчёт тебя?       Син Цю натягивал улыбку и говорил: — В книге, которую я сейчас читаю, есть очень милый персонаж — или он делал неопределенный жест рукой и отвечал — А как ты думаешь, кто?       Даже сейчас он помнит разговор, который состоялся у него с Чун Юнем, когда им было одиннадцать. — Син Цю, — запинаясь, произнес Чун Юнь. — А ты… То есть, у тебя когда-нибудь были чувства к кому-нибудь?       Син Цю приготовил свое обычное оправдание. — Я думаю, что я слишком молод для романтики, — ответил он. — Но в моих книгах–       Чун Юнь покачал головой, а затем прикусил губу. — Мм, не думаю, что вымышленные персонажи считаются, — сказал он. — Ничего страшного, если нет. Просто… Ты всегда нервничаешь, когда кто-то спрашивает тебя об этом.       — Ох, — сказал Син Цю, отводя взгляд от серьезного выражения лица Чун Юня.       — Я позабочусь о том, чтобы тебя никто не беспокоил по этому поводу, — заверил его Чун Юнь. — Все люди разные. Тебе необязательно кто-то должен нравиться. Ну то есть, ты ведь сам так сказал. Мы все еще довольно молоды.       После этого его больше не беспокоили легкомысленными разговорами о влюбленностях и романтике. Но он все равно оказывался на задворках этих разговоров. Он сворачивался калачиком и читал, пока его друзья начинали болтать о красивых знаменитостях или симпатичных незнакомках.       Со мной что-то не так? задавался он вопросом, вглядываясь в обширные страницы. Никто не заставлял его сердце трепетать или болеть в груди. Эти чувства были оставлены для очень хороших книг.       Он никогда не думал об этом слишком долго. Когда им исполнилось тринадцать, как только Чун Юнь научился справляться со своим состоянием, все изменилось. Исчез его восхитительно возбудимый лучший друг, у которого все еще был детский жир на щеках. Теперь он был тем Чун Юнем, которого Син Цю знает и любит — с ледяным лицом и сердцем из чистой воды.       Этот Чун Юнь не предается сплетням, и он, конечно же, не лебезит перед каждым привлекательным человеком, который проходит мимо. Син Цю это совершенно устраивает. Люди меняются. И он тоже. Однажды он сможет испытать романтику, как и все остальные вокруг него. Он уверен в этом.       Потому что с ним все в порядке. Он в порядке.

***

      В то же время у Син Цю есть много книг, которые развлекают его. Когда Чун Юнь приходит в гости, он начинает говорить про хорошо прописанных персонажей, к которым успел привязаться. Самурай из "Принцессы Мины" и "Падшей нации", одноименный главный герой "Цветов для принцессы Фишль" и—       Им по шестнадцать, когда Чун Юнь с любопытством напевает, прерывая Син Цю на полуслове, и спрашивает — Ты когда-нибудь хотел, чтобы они были настоящими?       Син Цю замирает. — Что?       — Персонажи, о которых ты постоянно говоришь. — Терпеливо поясняет Чун Юнь.       Син Цю крепче сжимает книгу в руках. — Я полагаю, — отвечает он, прикусывая нижнюю губу. — Я имею в виду, я всегда хотел поговорить с персонажами "Легенды о разбитой алебарде". Мне так много хотелось бы у них спросить. В последнем томе главный герой принял так много глупых решений. Нгх, ты ведь понятия не имеешь.       Чун Юнь кивает, наклоняясь, чтобы положить голову на плечо Син Цю. — Вероятно, это было бы удобно для тебя, — говорит он. — Я только и слышу, как ты проявляешь интерес к книжным персонажам.       Син Цю смотрит на него сверху вниз. Глаза Чун Юня закрыты. Он выглядит умиротворенным. — Под интересом ты подразумеваешь...?       — Романтику или что-то вроде этого, — говорит Чун Юнь.       Син Цю пожимает плечами. — Ну, они не настоящие.       Это заставляет Чун Юня приоткрыть один глаз, его взгляд полон любопытства. — То есть ты хочешь сказать, что если бы этот... самурай из той книги ожил прямо сейчас и попросил тебя выйти за него замуж, ты бы сказал "нет"?       Син Цю разражается смехом. Его плечи трясутся, и Чун Юнь издает недовольный звук, обнимая его за талию, чтобы удержать на месте.       — Я надеялся, что меня сначала пригласят на ужин, прежде чем делать предложение руки и сердца, — говорит Син Цю, все еще сдерживая смех. — И, кроме того, прямо сейчас я тусуюсь с тобой. — Он нежно щелкает Чун Юня по лбу. — Если бы кто-то прервал мое время с Юнь-Юнем, я бы очень разозлился.       Чун Юнь просто напевает, игнорируя его дразнящий тон. Его глаза снова закрываются. Похоже, он собирается вздремнуть.       Син Цю снова открывает книгу, но не может сосредоточиться на словах. Все о чем он думает – это слова Чун Юня. Если бы парень его мечты прямо сейчас подошел к нему и сбил его с ног, действительно ли он был бы так против?       Он пытается представить себе это. Есть множество вымышленных персонажей, к которым он привязался, так что не должно быть слишком сложно составить образ того, кого он бы полюбил, но он ничего не видит.       Вместо этого перед его мысленным взором вспыхивает улыбка Чун Юня.       Ох.       Он дружил с Чун Юнем столько, сколько себя помнит. Даже сейчас его ровное дыхание ему знакомо. Это шаблон, который он знает наизусть. Он никогда не мог понять подростковые влюблённости своего друга. Было сложно представить, чтобы он был влюблен в кого-то, кого едва знал.       Но он знает Чун Юня. Он знает Чун Юня лучше, чем самого себя.       О нет.       Он чувствует, как учащается его собственное дыхание. Этого не может быть. Ему не может нравиться Чун Юнь. Он провел большую часть своего детства, мечтая о том, чтобы влюбиться, просто чтобы почувствовать себя влюбленным, но он не хотел, чтобы человек в которого он влюбится был его лучшим другом.       Моракс, умоляет Син Цю, глядя на солнечное небо и отводя взгляд от довольного лица Чун Юня, пожалуйста, порази меня за мои грехи.       К сожалению, небо остается чистым и метеоритов не наблюдается, поэтому все, что Син Цю может сделать, это сделать судорожный выдох и попытаться продолжить чтение.       Это не продлится долго. Раньше Чун Юнь влюблялся в кого-то нового каждую неделю. Все остальные, кого он знал, были такими же. Его чувства к Чун Юню, вероятно, медленно закипали в течение многих лет, и, возможно, они решили проявиться сейчас, но они уйдут.       Они должны уйти.

***

      Они не уходят.       Син Цю семнадцать, и он все еще влюблен в своего лучшего друга. Это жалко. Его родители месяцами умоляли его найти подходящую пару. Син Цю, тебе не кажется, что пришло время начать искать потенциального партнера? Они заставили его встретиться со множеством других богатых детей, и он был вежлив и учтив с каждым из них, но не более.       Они все больше впадали в отчаяние. Син Цю, ты знаком с юной дочерью клана Камисато? Даже не смотря на закрытие Инадзумы мы могли бы договориться.       Он не единственный страдал от этого. Семья Чун Юня тоже изматывала его. Но Чун Юнь совсем не похож на Син Цю. Он самоотвержен и стремится угодить. В то время как Син Цю отбивается от многочисленных предложений руки и сердца, Чун Юнь потворствует своим собственным — ради своей семьи.       Но Чун Юнь уже не тот романтичный ребенок, каким был когда-то. Он может быть любимым экзорцистом Ли Юэ, но красивые девушки и красивые парни, пытающиеся ухаживать за ним, никогда не смогут полностью расколоть его ледяную внешность.       — Я просто хочу спокойно вернуться к своей работе, — жалуется однажды Чун Юнь. — Я думаю, что даже мои родители начали уставать от всех этих неудачных попыток. Они перестали планировать встречи.       Син Цю фыркает. — Я бы хотел также. Моя горячность, похоже, только подстегивает желание моего отца найти мне подходящую пару.       Чун Юнь наклоняет голову. — Так ты все еще никого не нашел, даже спустя столько лет?       Я нашел, думает Син Цю, глядя в бледно-голубые глаза Чун Юня, он прямо передо мной.       Вместо этого он прочищает горло и отводит взгляд. — Это не так легко как тебе кажется, — указывает он.       Чун Юнь напевает. — Я про другое. Тебе никто никогда не нравился, но у меня были чувства ко многим людям, пусть и мимолетные. Это просто не сработало. Меня довольно трудно любить.       Сердце Син Цю болит. Трудно любить? Что в этом сложного? У Чун Юня одна густая прядь волос вьется над головой. Он кладет руку на подбородок, когда глубоко о чем-то задумывается, и морщит нос. Когда он видит Син Цю, лед в его глазах тает. Его улыбка всегда небольшая, но она ярче любой звезды на небе.       Чун Юнь толкает его плечом. — Не смотри на меня так, — говорит он. — В этом нет ничего личного. И… Я отчасти рад. — Он смущенно потирает шею. — На самом деле я бы не хотел встречаться ни с кем из этих людей.       Син Цю чувствует, как в животе у него бурлит облегчение. Чун Юнь, возможно, не чувствует того же самого, но это нормально. Пока он рядом с ним, он будет держать Чун Юня так долго, как сможет. Столько, сколько сможет.       Он берет руку Чун Юня в свою и улыбается. — Давай забудем обо всем этом. Ты знаешь, я слышал много слухов о злых духах в этой местности. Может, отправимся в приключение?       Вот она – эта маленькая, сияющая, как звезда, улыбка. — С тобой куда угодно, — искренне говорит Чун Юнь.       Син Цю подавляет тоскливый вздох. Если бы только он это имел в виду.

***

      Родители Чун Юня быстро прекращают свои попытки сватовства. Он их гордость и радость – один из лучших экзорцистов во всем Ли Юэ, так что ничего страшного, если он пока не может найти себе пару. В конце концов, у него еще есть время и духи, которых нужно изгнать.       К несчастью для Син Цю, у него нет такой привилегии. Как второму сыну, его семье больше нечего с ним делать, кроме как женить его.       Он знает, что они достигли пика отчаяния, когда посылают его брата поговорить с ним.       Должен ли они прервать его чтение, чтобы поговорить об этом? Он чувствует, как его лицо темнеет, когда он слышит, как шаги брата затихают перед его дверью, но он быстро нацепляет невинное выражение лица, когда слышит стук.       — Войдите, — отвечает он, откладывая книгу.       Его брат просовывает голову внутрь. — Не возражаешь, если я скажу пару слов?       Син Цю вытягивает ноги и борется с желанием закатить глаза. — Ты уже здесь, — говорит он. — Но если ты пытаешься заставить меня рассмотреть больше предложений, знай, что ты потерпел неудачу еще до того, как начал.       Это заставляет его брата смеяться. Он не заходит в комнату Син Цю полностью, просто задерживается в дверном проёме. — Полагаю, я не должен удивляться. Но я нашел свою жену благодаря вмешательству отца. Я думаю, тебе следует хорошенько постараться.       Син Цю оборачивается. — Она тебе действительно нравится? Или ты просто притворяешься, чтобы успокоить его?       — Конечно нравится, — сияет его брат. — Это была любовь с первого взгляда.       Син Цю приподнимает бровь. — Верно, — протягивает он, придавая своему тону сарказм. — Потому что нет ничего более романтичного в том, чтобы влюбиться в того, кого ты абсолютно не знаешь.       Это заставляет его вздохнуть. — Дело не в этом. Это чувство, как если бы ты увидел кого-то, и в этот момент что-то просто щелкнуло у тебя в мозгу. Понимаешь?       — Нет, не понимаю, — огрызается Син Цю в ответ.       Его брат проводит руками по волосам. — Ты такой упрямый. Я думаю, что сейчас отец готов принять кого угодно. Даже не обязательно богатого или со связями. Ты вполне можешь подобрать случайного незнакомца с улицы.       — Это практически то же самое, что он делает для меня, — ворчит Син Цю.       — Есть ли кто-то, кого ты уже имеешь в виду? — Его брат наклоняет голову. Обычно он такой глупый. Почему он вдруг стал таким проницательным?       — Нет, — коротко говорит Син Цю, отворачиваясь. Он роется в своих бумагах, делая вид, что занят работой. — Никто не попался мне на глаза. Это все.       Но он не останавливается. Его тон становится дразнящим. — Это твой друг-экзорцист? В последнее время Чун Юнь становится очень богатым. Мы были бы в восторге, если бы…       Син Цю хмурится. Он встает и подходит к своему брату, который смотрит на него с вызывающим блеском в глазах.       — Ты собираешься лгать мне?       — Я собираюсь... — говорит Син Цю, стиснув зубы, — попросить тебя покинуть мою комнату.       С этими словами он захлопывает дверь перед лицом брата, игнорируя приглушенный смех за дверью.

***

      После этого его родители перестают знакомить его с новыми людьми, но начинают расспрашивать о Чун Юне.       — Как твой друг, Син Цю? — спрашивает его мать за ужином. — Я слышала, что на днях он спас травника Гуя от падения с горы. Он такой хороший мальчик. Ты должен как-нибудь пригласить его на ужин.       Даже его отец, такой же хладнокровный, как и он, похоже, тоже переключил передачи. — У нас уже хорошие отношения с кланом Чунхуа, но если ты хочешь обеспечить их, я не был бы против.       У его брата все время озорной блеск в глазах. Это заставляет глаз Син Цю дергаться. Ему приходится подавлять желание затопить весь их дом и заглушить свои страдания.       По крайней мере, у Син Цю больше свободного времени. Чун Юнь принимает этот факт. Вместо того, чтобы Син Цю придумывал надуманные предлоги, чтобы потусоваться с ним, Чун Юнь стал чаще тащить его с собой на прогулки. Это напоминает Син Цю о времени, когда они были моложе.       Син Цю проводит рукой по рукояти меча. Давненько у них не было времени на приключения.       — Это замечательно, — признается он, наслаждаясь солнечным теплом на своем лице. — Я рад, что отец оставил это дело.       Чун Юнь кивает. — Я испытал большое облегчение, когда мой клан решил позволить мне сосредоточиться на своих обязанностях.       — Дело не в моих обязанностях, — говорит Син Цю, сморщив нос от отвращения. — Я просто рад, что мы снова можем делать такие вещи. И это действовало мне на нервы, когда приходилось ублажать всех этих незнакомцев. Честно говоря, чего они ожидали? Как влюбиться в человека, которого только что встретил?       Чун Юнь наклоняет голову. Он обдумывает его слова мгновение, а затем говорит — Но ведь тебя могут привлекать люди, которых ты не знаешь.       Син Цю моргает. — Меня могут?       Он знает, что большинство людей делают именно так. Он видел это воочию, когда Чун Юнь нервничал и краснел, когда кто-то уделял ему хоть каплю внимания. И не только, он также много читал об этом. Но это далеко от его сознания.       Любить Чун Юня легко. Он так давно его знает. У его чувств было время вырасти и пустить корни. Научиться чувствовать что-то к незнакомцу это другое. На это нужно время.       — Ну… — Чун Юнь краснеет, внезапно осознав, что, возможно, оговорился. — Если ты не можешь, это нормально. Я не имел в виду… я просто пытался… — Он издает разочарованный звук. — Я хочу сказать, что каждый переживает это по-своему. В этом нет ничего плохого.       Син Цю хмурит брови. — Наверное — говорит он, крепче сжимая меч.       — Если ты так и не полюбил кого-нибудь, то это тоже нормально — говорит Чун Юнь успокаивающим тоном.       Син Цю качает головой. — Не совсем. Я уже… — он запнулся, когда увидел, что Чун Юнь внимательно смотрит на него, как будто пытается разорвать Син Цю на части. Тут он понимает, что сказал лишнего. На его руках начинает собираться пот, и он закрывает рот.       Чун Юнь открывает рот, чтобы заговорить, но его глаза расширяются, когда он замечает что-то позади Син Цю. Он хватает Син Цю за руку и утаскивает его от волны огня, брошенной Магом Бездны.       — Похоже, мы нашли нашу миссию — криво говорит Син Цю.       Чун Юнь серьезно кивает. Он обнажает свой клеймор, и мышцы под его кожей напрягаются от движения, готовые к прыжку.       Син Цю обычно хорош в словах. Они приходят к нему естественно. Его способность сражаться пришла с годами тренировок. Но впервые в жизни сражаться дается ему легче, чем говорить, и он проглатывает слова, застрявшие в горле. Они теряются в вихре льда и воды.

***

      Им удается снять комнату в гостинице Ваншу на ночь. Бороться с Магом Бездны было достаточно легко, но волны хиличурлов, которых он призывал, были утомительны, чтобы справиться с ними.       В комнате только одна кровать, но никто из них, кажется, не возражает. Син Цю скинул сюртук и растянулся на нем, а Чун Юнь сбросил с себя верхнюю одежду.       Он едва замечает обнаженные плечи Чун Юня — полоску кожи между его майкой и перчатками — прежде чем перевернуться на бок и отвернуться, его лицо пылает.       — Хочешь первым принять душ? — спрашивает Чун Юнь, заставляя Син Цю оглянуться.       Перчатки Чун Юня уже сняты, и взгляд Син Цю скользит по его рукам, покрытых синяками. Он хмурится. — Тебе больно.       — Хм? — Чун Юнь смотрит вниз. — Ой. Все нормально. Я даже не заметил.       Син Цю хмурится и отталкивается от кровати. — Не будь смешным, — говорит он. — Давай я помогу. Честно говоря, Чун Юнь, ты должен был сказать мне. Какой смысл иметь целительные силы, если я не могу их использовать?       — Тебе даже не нравится их использовать, — возражает Чун Юнь, но все равно позволяет Син Цю отвести себя в ванную.       — Тебе нужно пораниться, чтобы я их использовал, — терпеливо объясняет Син Цю. — Я бы предпочел, чтобы ты вообще не получал ранений.       Чун Юнь хмурит брови. — Это всего лишь царапины.       Син Цю игнорирует его. Он толкает Чун Юня в ванну, чтобы тот сел в нее. Таким образом, его гидроэнергия не замочит комнату. — Стой на месте, — говорит он.       Послушный, как всегда, Чун Юнь не шевельнул ни мускулом. Син Цю осторожно берет его за кисть, машет рукой, призывая воду, задержавшуюся в воздухе, и дает ей остыть над синяками.       Чун Юнь издает довольный вздох. — Это приятно.       Син Цю мычит. — Действительно? Я не люблю лечить себя. У меня чешется кожа.       Чун Юнь наклоняет голову. — Мне это нравится, — говорит он. — Это похоже на поедание теплого мороженного, или выдох после задержки дыхания.       Син Цю чувствует, как его губы растягиваются в улыбке. — Приятно слышать.       Они сидят в тишине и смотрят, как синяки Чун Юня исчезают, возвращая его бледную кожу. Син Цю жестом просит Чун Юня дать ему другую руку. На второй руке есть небольшой порез. Он щелкает языком и призывает небольшой Дождевой клинок, чтобы полностью исцелить его.       — Помнишь, — мягко говорит Син Цю, — когда мы были моложе, и ты постоянно получал травмы на тренировках?       — Да. — Чун Юнь поджимает губы. — Ты кричал на меня за то, что я такой беспечный. Я был безрассудным ребенком.       — Так и есть. — Син Цю тянется, чтобы ущипнуть его за щеку, и Чун Юнь хмурится, что заставляет его смеяться. — Тогда ты был совсем другим. Таким энергичным и импульсивным.       Чун Юнь морщит нос. — Я рад, что те времена прошли, — говорит он. — Это было так неловко.       — Неловко, как… — Син Цю задумчиво хлопает себя по щеке. — когда нам было семь, вы с Сян Лин решили, что нравитесь друг другу, а потом она накормила тебя заоблачным перчиком, и ты с криком убежал?       Щеки Чун Юня краснеют. — Не напоминай. Думаю, отсюда и начался мой страх перед ней.       Син Цю снова смеется. — Это было мило. Практически каждый день у тебя была новая влюбленность. Думаю, я был единственным, кто тебе не понравился.       Он сожалеет о словах, как только они слетают с его губ, и замирает. Зачем он это сказал? Он слишком увлекся своим поддразниванием. Просто выскользнуло. Его голос звучал слишком горько в конце? Во рту остается ужасное послевкусие.       Чун Юнь поднимает бровь. — Кто сказал, что я никогда не был влюблен в тебя? — спросил он. — Я был глупым ребенком, а ты был милым.       Что он только что сказал? У Син Цю начинает кружится голова. Он с трудом сглатывает, затем дразняще улыбается. — Я был милым? А теперь ты считаешь меня ужасным? Ты задел мои чувства, мой дорогой Чун Юнь.       Чун Юнь просто закатывает глаза, не обращая внимания на свое внутреннее смятение. — Ты знаешь, о чем я.       Син Цю пытается успокоить дыхание. Дождевой клинок, задержавшийся на руке Чун Юня разбивается, залечивая его рану, и он быстро опускает руку. — Ну, на этом, похоже, моя работа здесь закончена! — говорит он, возможно, слишком громко, и встает.       Чун Юнь смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Син Цю? Ты в порядке?       — Я в порядке, — говорит Син Цю, оборачиваясь. — Но ты грязный. Тебе следует привести себя в порядок.       Прежде чем Чун Юнь успевает сказать что-то еще, Син Цю закрывает за собой дверь. Он падает на кровать и считает секунды. Чун Юню требуется целых две минуты, прежде чем он включает душ.       Син Цю закрывает глаза. Конечно, раньше он нравился Чун Юню, но они были детьми. Это ничего не значит.       Они все еще дети, и Син Цю все еще любит его, но Чун Юнь вероятно нет. Возможно, ему и не нравилось получать предложения о браке, но он был далеко не так против этого, как Син Цю — он действительно был готов попробовать.       Потому что ты другой, шепчет голос в его голове. С тобой что-то не так.       Син Цю отмахивается от этой мысли. Он прожил достаточно долго, чтобы понять, что в нем было что-то принципиально иное, что-то, что сбило его с пути романтики, но он к этому привык.       Он зажмуривает глаза и прислушивается к звуку бегущей воды. Во всяком случае, у него есть Чун Юнь. И не имеет значения как именно.

***

      Син Цю просыпается, когда чувствует, что кто-то толкает его, чтобы разбудить. В комнате пахнет свежестью и чистотой, как мыло и туманные цветы. Когда его глаза открываются, он видит, что Чун Юнь смотрит на него сверху вниз. Комната тускло освещена, и единственным источником света является свет из ванной, сияющий за его спиной.       Кошачьи глаза Чун Юня светятся в темноте, как будто они смотрят ему в душу. — Ты уснул? — мягко спрашивает он. — Можешь идти в душ.       Син Цю томно потягивается на кровати. — Ммм... удобно, — бормочет он все еще сонным голосом.       — Ты ненавидишь себя по утрам, если не просыпаешься чистым, — говорит Чун Юнь. Это правда. В конце концов, он очень хорошо знает Син Цю.       — Ладно. — Син Цю встает с кровати. — Но не…       — ...занимай правую сторону кровати, потому что правая сторона твоя, — заканчивает Чун Юнь. — Я знаю.       Син Цю кивает. — Хорошо.       Он направляется в ванную. Вода не слишком горячая, потому что Чун Юнь всегда принимает ледяной душ, так что Син Цю ворчит и увеличивает температуру. Когда он закончит, его переоденут во что-то мягкое, чтобы он мог лечь спать.       Чун Юнь сидит на краю кровати (слева, конечно) и делает записи в своем дневнике, когда Син Цю выходит.       — Твои волосы все еще мокрые, — говорит Чун Юнь.       Син Цю тяжело вздыхает. — Какая разница?       Чун Юнь хмурится. — Не спи с мокрыми волосами. Ты можешь использовать свой элемент, чтобы вытереться.       Син Цю игнорирует его слова и ложится. Чун Юнь цокает языком и встает. Когда он возвращается, Син Цю чувствует, как он кидает полотенце ему на голову. Он начинает возражать, но Чун Юнь заставляет его замолчать, вытирая ему волосы.       — Ты такой избалованный, — ворчит Чун Юнь.       — Ах, но ты все равно продолжаешь меня баловать.       Чун Юнь ничего не отвечает на это, так что Син Цю считает это одной из своих многочисленных побед. Удовлетворившись состоянием волос Син Цю, он отстраняется и бросает в него расческу.       — Разберись с этим сам, — говорит Чун Юнь.       Син Цю драматично вздыхает, но все равно расчёсывается. Он усаживается рядом с Чун Юнем, который уже вернулся к своему дневнику. Чун Юнь наклоняется, чтобы положить голову на плечо Син Цю, и тот вздрагивает, роняя расчёску в своей руке.       Чун Юнь отстраняется. — Прости, — быстро говорит он. — За то, что заставил тебя чувствовать себя некомфортно. Я не должен был ничего говорить ранее.       Син Цю моргает. — Что?       Чун Юнь закусывает губу. — Тебе никогда не нравилось говорить о романтике, — говорит он. — Даже когда мы были детьми.       Син Цю качает головой. — Ты не сделал ничего плохого, я просто… — он морщится. — Это я. Я проблемный. Не беспокойся об этом.       — Ты ни сколько не проблемный, — ругается Чун Юнь. Он поднимает упавшую расчёску. Син Цю наклоняет к нему голову, и Чун Юнь нежными движениями проводит ею по его волосам.       — Нет, со мной что-то не так, — признается Син Цю. Такое ощущение, что что-то застряло в его горле, независимо от того, сколько раз он сглатывает. — Так было всегда. Я не чувствую вещи так, как все остальные.       — Все любят по-своему, — отмечает Чун Юнь.       — Я знаю, но я… — Син Цю сжимает простынь в кулаке. — Я вообще почти не люблю. На самом деле, за все время был только…       Чун Юнь хранит молчание и терпение, но перестает расчесывать волосы Син Цю и ждет.       — Ты — тихо говорит Син Цю.       Чун Юнь моргает. — Я?       — Да. — Син Цю складывает руки на коленях. Его костяшки побелели. — И это только потому, что я тебя знаю. Мысль о ком-то, о ком-нибудь другом… Я не знаю. Я не могу этого понять.       Чун Юнь садится ближе. Их бедра соприкасаются. — Я не понимаю, — признается он. — Я нравлюсь тебе?       Глаза Син Цю закрываются. — Нет, — говорит он. — Я люблю тебя.       Его плечи напрягаются, когда он готовится к ответу. Что он услышит? Прости, Син Цю, этот поезд ушел. Прости, Син Цю, но я не чувствую того же. Прости, Син Цю, я не думаю, что мы сможем больше быть друзьями.       Вместо этого он чувствует, как что-то теплое обвивает его плечи. Руки Чун Юня. Он открывает глаза и видит, что Чун Юнь смотрит на него.       — Я тоже тебя люблю, — шепчет Чун Юнь, прижимая их лбы друг к другу. — И я не думаю что с тобой что-то не так.       — Ты тоже? — Затем Син Цю спрашивает — Ты так не думаешь?       Чун Юнь награждает его одной из своих маленьких ярких улыбок. — Да, — говорит он. — И нет. Тебе действительно никогда никто не нравился?       Син Цю кивает. — Я не думаю, что во мне есть силы полюбить кого-то еще, — признается он. — В конце концов мы связаны. Это глупо? Это звучит немного глупо, когда я говорю это вслух.       Чун Юнь какое-то время молчит. — Это не глупо, — говорит он. — Знаешь, ты мне нравился, когда ты был ребенком, а потом я снова влюбился тебя, когда мы стали старше, и сейчас я люблю тебя. Думаю, моя любовь выросла вместе со мной.       Син Цю кивает. — Для меня… Это всегда было так.       — Возможно, ты не первый человек, который мне понравился, но ты единственный человек, которого я когда-либо любил, — мягко говорит Чун Юнь, беря руки Син Цю в свои. — Надеюсь, этого достаточно.       Син Цю улыбается. Рука Чун Юня теплая, как будто он сдерживает свое состояние, а его собственная холодная. Вместе они придерживаются середины.       — Тебя всегда достаточно для меня — честно говорит он.       Улыбка, которую он получает в ответ, отличается от обычной улыбки Чун Юня. Она яркая и сияющая, и она наполняет его сердце солнечным светом, но это все еще улыбка Чун Юня — в конце концов, солнце тоже звезда.

***

      Когда его брат замечает, что он ухаживает за шелковицей в саду, он прислоняется к сараю и говорит — Ты был в ужасно хорошем настроении в последнее время. Между тобой и твоим экзорцистом все наладилось?       Син Цю рассеянно мычит, изучая один из кустов. Две шелковицы уже расцвели, потому что всегда цветут парами. Всегда вместе, никогда врозь.       Его брат воспринимает это как «да», потому он добавляет — Теперь ты понимаешь любовь?       Син Цю смеется. — Нет, — говорит он, думая об улыбке Чун Юня. — Но мне, наконец, это и не нужно.