гематомы

у казуторы по телу всему гематомы. он сам по себе хрупкий, его сломать легко. а кейске грубый. нет, он безусловно не хочет делать казуторе больно. и он не делает. кейске его обнимает к себе прижимая сильно, за плечи притягивает сжимая сильно их. казутора понять никак не может почему он хрупкий такой. ему не нравится. — откуда синяки? - у казуторы с этим вопрос внутри все обваливается будто. баджи на торс его с россыпью синяков синеющих и гематом противно-желтых смотрит, — только честно. казутора молчит - врать не хочет. потому что это баджи, потому что баджи его не врать попросил. но не может же он сказать, что их сам кейске оставил? это неправильно, он не поймёт. казуторе ведь не больно, он просто хрупкий. и все равно рот открывает и говорит: — ты оставил. и глядит бесстрастно так, совсем не так, как нужно в ситуации этой. баджи на него минуту почти смотрит молча, а потом уходит просто.

***

баджи на балконе первый раз за полтора года курит. у них на балконе пачка парламента, любимых сигарет его, почти всегда есть, это чифую не нравится, он вообще запах сигаретный не любит. кейске, если честно, только ради него и бросил, что в квартире общей из сигами не пахло. и честно сидел в завязке с первого дня как с чифую и торой съехался. и теперь снова закурил. — эй, - чифую на балкон бесшумно заходит, он вообще по квартире ходит бесшумно, — что-то случилось? - он на носочки становится и баджи в шею легонько целует. — синяки у торы видел? - кейске бычок об перила тушит и пальцами щёлкая вниз скидывает. — ну, видел парочку, - мацуно брови к переносице сводит, как котёнок хмурится. — я оставил. замолкают. чифую пару раз сказать, что-то пытается, но в мире выдаёт только «в смысле?» смятое. не понимает искренне. — не знаю, - кейске не столько из раздражения огрызается, сколько произвольно чисто. вопрос чифую глупым до невозможности кажется, — он так сказал. мацуно мычит в ответ неразборчиво, что-то и глаза трёт устало. — поговори с ним. кейске табуретку рядом недовольно в сторону и мимо чифую в дверном проёме стоящего проходя бурчит ему: — как раз собирался. — пиздишь, - чифую его за плечо придерживает и в щеку целует, отпускает после сразу и баджи уходит.

***

на пороге спальни их общей жмётся и действительно не знает стоит ли заходить. конечно баджи знает, что он бывает грубым не только в словах своих, но оставлять мириады синяков и гематом на теле человека любимого это другое совсем. заходит в итоге, рядом с казуторой на кровать садится. — извини, - бормочет нерешительно как-то и под взглядом растерянными у казуторы тушуется как-то, но повторяет все же гораздо более уверенно: — извини пожалуйста. и баджи действительно растерян когда казутора его к себе прижимает. — ты не виноват, - кейске возвратить хочет, но ханемия на дыхании одним выдаёт: — я так не говорю не потому что люблю тебя! ты правда не виноват, это просто особенность моего дурацкого тела. баджи его в макушку целует. — не дурацкого.