Звезды греют свои планеты

Кавех ожидаемо выходит из кабинета со сложным лицом. Аль-Хайтам сканирует его взглядом — и делает шаг вперед, отводя руку в сторону. Кавех немедленно пользуется приглашением, обнимает, утыкаясь куда-то в плечо. Аль-Хайтаму хорошо знакомо значение термина "перегрузка", только у него она наступает от окружающего пространства, а у Кавеха — от эмоций. Анис стоит здесь и тоже волнуется, по ее миловидному лицу многое можно прочитать. Кажется, ей небезразличен этот ребенок. Кажется, Кавех испытал от него слишком много эмоций. Это, как минимум, любопытно. — Прошло ужасно, — Кавех не дожидается вопроса и не отпускает Аль-Хайтама, пока не берет под контроль свое дыхание. Это до сих пор удивляет: очень эмоциональный, вспыльчивый и чувствительный Кавех легко успокаивается, если в этом есть настоящая потребность. Он хорошо знает себя и свой организм, еще десяток секунд — и Кавех отталкивается, становясь просто рядом. — Мне показалось, что он проявил заинтересованность, но в конце, кажется, я коснулся больной темы и не посчитал нужным лгать. — Как и ожидалось, — Аль-Хайтам закатывает глаза. — Думаю, после этого моя прямолинейность его не удивит. Кавех улыбается уголком губы и взъерошивает свои волосы. Пряди удивительно мягко обрамляют лицо, и Аль-Хайтаму с трудом удается подавить порыв попросить Анис уйти или же прямо при ней коснуться скул Кавеха и сорвать долгий, влажный поцелуй. Вот что успокоило бы обоих. Но Кавех начнет отпираться — у них же такое важное дело, дома, все, отстань. — Ты ему понравился, — Аль-Хайтам смотрит вопросительно, и Кавех поясняет. — Мне кажется, у вас довольно много общего, и твоя манера общения подойдет намного лучше. Он ждет, — Кавех кивает на дверь. — Прояви уже свою невыносимость. Аль-Хайтам все же целует его в губы, прежде чем войти. * * * Мальчик — Веритас — сидит за столом, будто он сам собрался проводить беседу. Его строгий взгляд веселит — вряд ли он понимает, как взрослая мимика отражается на лице ребенка. Кого же он копирует? Или так действительно сказывается раннее интеллектуальное развитие? Аль-Хайтам передвигает стул, на котором сидел Кавех, вбок, не оказываясь прямо перед Веритасом. Тот фыркает — и сообщает: — Можете помолчать. Я не собираюсь с вами разговаривать. — Отлично, — отзывается Аль-Хайтам и достает книгу — он как раз остановился на довольно любопытном моменте, который хорошо было бы проанализировать, не отвлекаясь. Его все равно, впрочем, отвлекут — вопрос только когда. Аль-Хайтам замечательно понимает многие тонкости и нюансы человеческих взаимодействий. Но его вполне устраивает делать вид, что он не разбирается в этом — так проще отсеивать идиотов. Веритас молчит долго — Аль-Хайтам успевает прочитать полглавы — прежде чем раздраженно спрашивает: — Зачем вы вообще здесь? — Аль-Хайтам даже взгляда в его сторону не направляет. — В Сумеру достаточно мест для того, чтобы почитать. Вы тратите мое время. — Кто чье время тратит — вопрос философский и лежит вне сферы моих интересов, — Аль-Хайтам перелистывает страницу. — Если тебе нечего мне сказать, мы помолчим. Веритас дуется еще двадцать две секунды. — Вы говорите со мной, потому что меня выбрал Кавех? В его голосе слышится легкое отвращение — но Аль-Хайтам не думает, что оно направлено на Кавеха. Вероятно, оно вызвано ощущением собственной беспомощности — и ненужности, тем более, что демонстрация самого Аль-Хайтама только подчеркнула это. Значительное количество эмоций — признак небезразличия. — Кавех, полагаю, был эмоционально задет тем фактом, что предыдущие опекуны пренебрежительно к тебе отнеслись, — он перелистывает еще одну страницу, тихо хмыкнув — автор, несмотря на общую образованность, иногда был идиотом. — Я отметил показатели твоего интеллекта и убедился в нем, когда увидел, что именно ты читаешь. — Вы — тщеславный ублюдок, — сообщает Веритас, явно успокаиваясь. Аль-Хайтам все же поднимает взгляд — этот напыженный ребенок смотрится невероятно забавно, немного напоминая Кавеха, когда тот бесился. — Не без этого, — соглашается Аль-Хайтам, подпуская в голос удовлетворение. — Не так много людей способны воспринять эту работу и еще меньше способны ее полностью понять. Полагаю, даже твоего опыта недостаточно как минимум из-за отсутствия образования. Но, — он отмечает это голосом, — с возрастом этот недостаток пройдет. Веритас снова фыркает, но уже будто пытаясь не улыбнуться и не рассмеяться. У него смешно надуваются щеки, а пряди волос очевидно закрывают глаза, но он даже не пытается их убрать. — Я понял, зачем я Кавеху, — нет, все-таки пытается, просто непослушные волосы возвращаются на место. — Зачем я вам? Аль-Хайтам запрокидывает голову, подмечая еще детали. Поза — закрытая, руки крепко сжаты, взгляд испытывающий. Веритас пытается угадать ответ — но его не смог понять даже Кавех. — Как я уже сказал своему партнеру, у нас дома есть одна свободная комната. У Веритаса на щеках наливаются желваки. Он вскакивает — и повышает голос, хотя учитывая, что он еще маленький, в интонации просто добавляется писклявость. — Это отвратительный способ общения с детьми, которых собираешься усыновить! — А как надо? — совсем слегка издевательски уточняет Аль-Хайтам. Веритас снова пыжит щеки. — Надо объяснять свою позицию, давать четкие обещания, которых собираешься придерживаться, предъявить аргументы, показать себя с хорошей стороны! — И к чему тебя это привело в прошлый раз? — невинно уточняет Аль-Хайтам, и лицо Веритаса становится красным. Ему совсем не жаль, но Веритас молчит, смотря почти с ненавистью, и все же приходится пояснить. — Я не буду давать тебе обещаний, которые не смогу выполнить. Мы не идеальные кандидаты в родителей, мы специфические люди, и нет смысла показывать тебе хорошую сторону себя, потому что ее нет. Это социальная маска, которых я избегаю. Веритас все еще хмурится, однако кулаки расслабляются. Он слушает очень внимательно, осматривая Аль-Хайтама с подозрением, и очевидно не находит, к чему придраться. — У вас с ним есть проблемы? — наконец, спрашивает он. Аль-Хайтам незамедлительно кивает. — Мы часто ссоримся. И делаем это с момента нашего знакомства. Так что тебе не стоит удивляться, если ты услышишь подобное. Аль-Хайтам вполне намеренно говорит так, будто Веритас дал свое согласие, и, удивительно, Веритас не замечает этого, кусая губу. Он не садится обратно за стол, лишь делает пару шагов в сторону Аль-Хайтама. — Надеюсь, ваше знакомство произошло не два месяца назад, — отмирает он, наконец. Аль-Хайтам считывает его состояние как уязвимое в данный момент. Значит, нужно быть осторожнее. — Мы знакомы четырнадцать лет, — он старается сделать голос нейтральным. — Было бы безответственно с нашей стороны усыновлять ребенка, не поссорившись ни разу и находясь в начальной стадии отношений. — Кажется, вы ссоритесь слишком много, — Веритас опирается о стол и накручивает прядь волос на палец — забавно, у Кавеха тоже есть подобный жест. — Как вы представляете себе систему наказаний для ребенка? Аль-Хайтам моргает, но этот вопрос не ставит его в тупик. Признаться, в его доме никогда не было систем наказаний — он с бабушкой жил в довольно мирном уединении, где большая часть их привычек просто не совпадала, и максимальным наказанием для него было откладывание покупки новой книги или отмена дополнительных занятий на этой неделе. — Представляю плохо, — отвечает он с уверенностью. — Системы наказаний и поощрений могут лишь подстегнуть человека к манкированию или притворству. В твоем возрасте, полагаю, достаточно будет разговора, тебя не нужно приучать к общечеловеческой модели поведения. — А если разговор не работает? — Веритас хмыкает, и становится очевидно — говорить с ним пытались много. — Например, если я не ложусь спать вовремя и категорически отказываюсь это делать? Интересный случай. Но много времени думать над ним не приходится. — Полагаю, сам факт недосыпа является наказанием и способствует восстановлению режима. Но, — уточняет он, — все зависит от временных рамок. — Поясни, — немедленно требует Веритас. Аль-Хайтам улыбается уголком губы — это определенно сближение. — Я работаю по четкому графику и предпочитаю иметь фиксированное время пробуждения и засыпания, — то, что на работу он все равно не собирается приходить вовремя, он опускает. — Кавех же работает сдельно, и для него засидеться до рассвета — естественная привычка. Просыпается он, соответственно, к полудню. Режим существует в том числе для удобной организации жизни. — То есть, — Веритас смотрит с некоторым подозрением, — если я буду ложиться вместе с Кавехом, у вас не будет вопросов? Вот оно. Потенциальная заинтересованность, прикладывание на себя роли, вызванное исключительно правдивыми словами. Аль-Хайтаму правда нравится этот мальчик, настырный, наглый и любознательный. Одна сплошная проблема. Тихий и спокойный ребенок был бы предпочтительнее для всех, и все забывают о том, что в подростковом возрасте многие дети меняются кардинально. Аль-Хайтам не может представить себя отцом этого ребенка, но он вполне готов его забрать. — Вероятно, это все же слишком поздно для твоего возраста и негативно скажется на твоем физическом развитии, — комментирует он, думая совсем не об этом. — В данном случае верным выходом будет поиск компромисса. Однако ты не учитываешь график работы школы. Веритас издает тихий стон, доказывающий, что именно с этим у него и проблемы. — Она все равно бесполезна, — бурчит он. — Там все идиоты. Меня отказались переводить в следующие классы даже на основании экзаменов. — Работа с детьми младшего возраста требует совсем другой подготовки, — соглашается Аль-Хайтам просто. — Но меня учили дома. Поэтому вопрос идиотов и графика надо мной не стоял. Веритас удивленно вскидывает брови — открывает рот, закрывает его. Снова будто отстраняется. Но Аль-Хайтам не дает ему ни шанса. — Я смогу организовать это для тебя. — Я с вами еще никуда не иду, — отрицает Веритас на этот раз. У него едва заметно дрожат губы. Еще — это не полное отрицание. Это хорошо. Они замолкают. Аль-Хайтам из-под ресниц рассматривает Веритаса, и тот делает то же самое. Они будто оценивают друг друга взаимно, по внешности и поведению. Аль-Хайтам может сказать, что принял решение — но точно так же при отказе он будет готов познакомиться с другими детьми. …разве что не хочется оставлять прозябать здесь очевидный талант. — Уходите, — наконец, говорит Веритас, и Аль-Хайтам согласно кивает. У него остается недочитанная глава.