Сумеречная жизнь

Встретив Аро в очередной раз в совершенно неожиданном месте, сегодня это был музей Уффици, закрытый для посетителей на ночь, где я просто бродил, получая эстетическое удовольствие, я не выдержал и потребовал объяснений. – Аро, какую именно цель вы преследуете? – Фердинанд, – один скользящий шаг и Владыка на самом краю зоны моего личного пространства, – вы знаете, какой побочный эффект имеет дар Корин? – Н-нет. – Не то чтобы я вообще об этом задумывался. – Ее дар вызывает привыкание, похожее на действие легкого наркотика. Его можно перебороть, конечно же, но мало кто даже пытается, ведь побочных эффектов от самого дара нет, он просто создает ощущение комфорта. Никто не любит покидать свою зону комфорта, не так ли? – Он делает еще полшага ко мне, вторгаясь в мое личное пространство. – Угу, – оперативно отскакиваю на метр назад. Аро широко улыбается и остается на месте. – Так вот, у меня похожая зависимость от вашего дара. Просто находясь недалеко от вас мне становится легче мыслить, решения проблем находятся самые простые и эффективные, а мой мозг, кажется, работает с удвоенной скоростью. И, как и с даром Корин, отказаться от этих плюсов можно, но очень не хочется. Я ожидал, если честно, чего угодно, от признаний в любви до попытки убийства, но чтобы вот этого? Похоже на манипуляцию, конечно, завернутую в комплимент уникальности моего таланта. Я сейчас должен осознать, насколько важно для мира во всем мире, чтобы Владыка мыслил здраво и усесться сторожевым псом у его ног. Аро начинает хохотать и залы музея разносят эхо по всем помещениям. – У вас удивительно выразительное лицо! Я не пытаюсь привязать вас к своему "трону" за ошейник, я просто ловлю момент, пока вы здесь, чтобы обдумать некоторые важные для клана решения, да и просто наслаждаюсь вашим обществом. Повелитель клана Вольтури смотрит на меня серьезно и внимательно снова: – Я был бы рад вернуть нас в прошлое и успеть предотвратить ваш побег. Но я как никто из ныне существующих знаю, что история не терпит сослагательного наклонения. Я все еще молчу, опасаясь, что мой голос выдаст меня сильнее, чем даже лицо. Я борюсь с разочарованием. Глубоко в душе я надеялся, что Аро попытается меня вернуть не столько в клан, сколько в… постель? Да, я действительно скучаю по нему именно как по любовнику. Именно в сексе он был открытым, щедрым, ласковым... разным. Я бы тоже хотел вернуться в тот момент, когда я поверил в сущности чужой женщине, зная, что в этом мире возможны различные воздействия как физические, так и ментальные, и просто дать себе подзатыльник. Но да, мы посреди пустой художественной галереи на расстоянии вытянутой руки друг от друга, обсуждаем неважные для меня сейчас вещи. В любом расставании виноваты двое, и Сульпиция оказалась лишь толчком, но не настоящей причиной. – Вы снова правы, Фердинанд, тогда у нас не было шанса построить серьезные отношения. Я не верил, что мое увлечение надолго, вы меня боялись больше, чем даже себе готовы признаться. Вы хотите попробовать сейчас, снова, или просто заново? – Я-я не знаю… Аро совсем рядом со мной, он ласково касается моего подбородка, приподнимая мое лицо и внимательно вглядывается в мои глаза: – Вы все еще боитесь. Как жаль. Но я подожду. Я умею ждать.

***

После этого разговора Аро стал появляться в моем обществе чуть реже, часто его сопровождал кто-то из стражи. У меня сложилось впечатление, что страж находится рядом для того, чтобы Аро было проще играть роль правителя, а не для реальной защиты. Он держал дистанцию, как и пообещал. И это выводило меня из себя. Теперь я чувствовал нехватку его внимания, взглядов, шутливых комментариев, лёгких касаний так, будто у меня ломка. И, конечно, я сорвался. В последний день перед отлётом, когда исследования были разложены и рассортированы, багаж собран и все дела завершены, я отправился в замок, чтобы попрощаться. Мне удалось застать Аро в том же кабинете, с которого начался мой нынешний визит, где на стене над камином все еще висела самая загадочная картина семнадцатого века. Аро был погружен в чтение какого-то документа на флорентийском диалекте или другой разновидности староитальянского. Мне было не очень хорошо видно с противоположной стороны стола. Я решил присесть в кресло и подождать. –«Лишь о любви все мысли говорят И столь они во мне разнообразны, Что, вот, одни отвергли все соблазны, Другие пламенем ее горят.» Я засмотрелся на сосредоточенного правителя, падающие на его лоб волосы, кадык над воротником в этот раз строгого костюма, и не заметил, как он прекратил терзать документ и начал рассматривать меня в ответ. – Простите? – Вы ведь зашли попрощаться? Близнецы вас проводят? – Я хотел поблагодарить вас за помощь с доступом в библиотеки и музеи… – Не стоит, мне было приятно, и я все еще надеюсь увидеть вашу работу в нашей библиотеке. У нас преступно мало работ по искусству и его истории. Я заторможено киваю и понимаю, что пора вставать и идти к двери, но ноги меня не слушаются. Мой мозг отказывается мыслить ясно, единственная мысль, что там сейчас упрямо бьётся: «Ты не можешь просто так уйти». Чертов предательский организм, который держался почти четыре месяца исследований, вдруг засбоил почти на финишной прямой. И я сдаюсь. В одно мгновение перепрыгнув стол, я резко разворачиваю кресло вместе с Аро и, запустив руки в гриву волос, впиваюсь в его губы поцелуем. Черт с ними, с принципами, я просто не могу больше терпеть эту пытку искушением. Аро отвечает мне мгновенно, но явно сдерживает себя и именно это становится последней каплей. Я опускаюсь к нему на колени, лицом к лицу, обхватив его бедра своими, даже не выпутывая ладоней из его волос, и прижимаюсь своим возбуждением к его животу. Этот поцелуй уже более чувственный, а руки повелителя медленно скользят по моей спине. У него хватает сил отодвинуть меня от себя на достаточное расстояние, чтобы спросить: – Вы уверены, Фердинанд? В ответ я рычу и пытаюсь дотянуться до его губ снова: – Разве это похоже на сомнения? – И, не дожидаясь ответа, снова впиваюсь в него с голодным урчанием. Наверное так ведут себя дикие животные, но мне сейчас плевать на потерянный налет цивилизации. Я хотел его так долго, что больше просто не могу ждать. Не прерывая поцелуя, я начинаю тихонько раскачиваться, потираясь всем телом о мужчину в моих руках. Оказывается, чувствуя над ним власть, доминируя и направляя, я совершенно теряю голову. Кресло под нами трагически поскрипывает и, кажется, этот звук слегка приводит Владыку в чувство. Он выпрямляется как развернувшаяся пружина, крепко прижимая меня к себе за талию и, поддерживая под попу второй рукой, стремительно направляется к выходу, тому самому, скрытому за декором. – В этот раз я не буду вас щадить, мой дорогой, вы потрепали мне достаточно нервов, чтобы моему терпению пришел конец. Он прижимает меня к стене спальни, удерживая на весу одной рукой. Вторая в это время обхватывает мое горло, напоминая, кто в нашей паре истинный доминант, и, глядя мне в глаза, начинает двигаться так, будто он уже внутри меня, будто он уже владеет мной. Это настолько возбуждающе, что я начинаю позорно поскуливать, выпрашивая больше ласки. Аро рычит мне прямо в губы: – Я предупреждал, ты играешь с огнем, малыш, и теперь я покажу тебе, что я чувствовал по твоей вине все эти месяцы. Его руки стискивают мои ягодицы до боли, прижимая меня пахом к его возбуждению. Аро не прекращает фрикций, кусая меня за мышцу у основания шеи и тут же зализывая укус, пуская по телу тысячи мурашек. Когда через, по ощущениям, целые сутки, меня выпускают из объятий, у меня нет сил дойти даже до ванной, не говоря уже об отеле или дальнейшей поездке. Я лежу в позе звезды, бездумно глядя в потолок и пытаюсь осознать, что этот древний как религия и философия вампир сдерживал себя все время нашего знакомства, что все наши встречи в прошлый раз были очень, очень бережными и аккуратными. Что меня щадили и как неопытного мальчика и как юного вампира, сдерживая вулканический темперамент, и Аро совсем не шутил, когда говорил, что дает мне передышки только чтобы не заездить. Боюсь, что теперь моя зависимость превратилась в самую тяжелую из существующих в мире. Неизлечимую.