Хороший полицейский

      Вилка выскользнула из пальцев и гулко стукнулась о пол. Дима очнулся от полудрёмы и потёр глаза. Вздохнув над уже остывшей лапшой, вылил её в унитаз, а контейнер закинул в мусорку. Вместо еды взял из рюкзака полупустой пузырёк глицина и налил несколько капель в стакан с водой для спокойного сна.       Наутро, когда Вера заваливала телефон сообщениями с просьбами быть максимально аккуратным, ведь обстановка на улицах продолжала накаляться, будильник отказался прозвенеть, а вместо густых дождевых туч за окном встречало яркое солнце.       Дима очнулся на кровати в спальне, хотя он припоминал, что засыпал на диване в гостиной под сводки новостей. Совсем заработался, память подводить начала.       Из кухни доносились звуки работающего крана и плиты. Кто-то готовил.       «Вера», — прикрываясь от прямых лучей рукой, подумал Дима. Накрутила себя из-за того, что он ей вовремя не ответил, и приехала проведать. Встала рано. Купчино, конец синей ветки, а добираться до «Пушкинской».       Дима предлагал пожить пока ещё студентке у него и тратить на дорогу гораздо меньше времени (какие-то две станции до «Московских ворот», где расположился вуз). Уточнил у хозяйки, будет ли она против, на что получил ответ в её стиле. Оплачивай счета, фотографируй и присылай в сообщениях, как бы душа творца ни просила — не рисуй на стенах, лучше купи холст и возьми мольберт с балкона, и не устрой из квартиры «Фабрику» Уорхола.       Внешне Рина выглядела как девушка, которую он увидел в зале Эрмитажа. Короткие розовые волосы, одежда всех цветов радуги, шею оплели бусы. Такая же шустрая, яркая и…без Олега. Он же рисовал их вместе, подумал, будто они пара. Девушка с Волковым…       Как бы Дима себя ни заверял, что пережил прошлое, а с возвращением в Петербург оно вторгалось в его жизнь урывками. Рисунки, музыка, места в городе, работа, поиски квартиры — Олег находился везде.       Екатерина, или же Рина, как она просила себя называть, занималась графическим дизайном. Получив выгодное предложение работы в Москве, искала кому бы сдать квартиру. Напускная серость фасада дома, тихий район прятали от чужих глаз буйство красок на стенах, кистях разных форм и размеров, жестяных банках. Обилие жёлтого в интерьере, картины в стиле поп-арт с референсами на его основателя, целая стена в гостиной, разрисованная граффити. Не каждый смог бы по достоинству оценить это небольшое но пышущее жизнью пространство на солнечной стороне, но что ещё важнее — сохранить его в том же виде.       Свои картины Рина ревностно любила и ни за что не подпустила бы к ним человека, который запросто мог их испортить. Потенциальные арендаторы проходили жёсткий отбор и с треском пролетали один за другим. А потом в квартиру зашёл Дима и с порога заслужил право остаться.       Они с Риной сошлись в подходе к творчеству, бережным, почти трепетным, отношением к предметам искусства. И это граффити ему понравилось. Оно повторяло сюжет «Сотворения Адама» Микеланджело, исключение — между пальцами зависла красная бутылочка колы. Рина глубокомысленно изрекла за электронной сигаретой, что каждый найдёт тот смысл, который ему близок. Курила на балконе, в квартире строго запретила.       Рина видела его скетчбуки, сделала скидку на первый взнос за пару эскизов, которые планировала использовать для своих проектов. Без нарушений авторского права, разумеется. Никакого присвоения, обводки или копирования, исключительно для представления, в каком направлении двигаться. Кроме того, в знак их честного сотрудничества Рина поделилась номерами знакомых юристов и адвокатов, с которыми ей уже приходилось связываться и защищать своё исключительное право на картины.       Так Дима, не поступивший ни в колледж искусств, ни в архитектурный и бросивший рисование вне рабочих поручений, остался следить за сохранностью чужих картин.       Вера же от его предложения переехать отказалась. Объяснила это тем, что нашла подработку в районе их общежития, да и к соседкам попривыкла, не хотела от них уезжать, последний год вместе жить. Вдобавок сказала, что братцу-кролику пора бы вспомнить о друзьях. В квартире не протолкнуться будет, если он позовёт всех питерских на новоселье, а он собрался с ней жить! Вера не знала, может, догадывалась, но не спрашивала открыто, почему после Москвы Дима уже не так охотно тянулся к людям. Про Олега ей было известно, однако это не мешало ей путаться и не понимать, как расставание с одним другом разорвало прежние связи вообще со всеми и оборвало новые.       — Ушёл и ушёл, — насупившись, тогда сердито фыркала Вера. — Раньше без всяких Олегов жили и сейчас проживём! Ну его, этого Олега, Димка! — заверяла его сестра, крепко обнимая. Дима глупо улыбался и надеялся, что у Веры всё сложится лучше, чем у него.       «А покулинарить решила, потому что углядела в мусорном ведре под раковиной обёртки из-под открытых пачек крекеров», — Дима подобрал с прикроватной тумбочки очки, надел их, затем накинул на растянутую чёрную футболку с логотипом Metallica жёлтую флисовую толстовку, взятую со спинки компьютерного кресла у письменного стола. Затянул потуже шнурок на свободно болтающихся на себе бежевых штанах и вышел в коридор.       — Что смотришь как на любимого покойника, — тот же голос в его голове прозвучал наяву. — Хәерле иртә, соня.       Прошлое обнаружилось в его съёмной квартире, прямо на кухне. Стояло в серых джинсах у работающей плиты, где жарилась яичница, шипело масло, пахло специями и жареным беконом, с перевязанной бинтами грудью и правым плечом, ссадинами на загорелом и при этом гладко выбритом лице. Отросшие тёмные волосы растрепались, с них на оголённые мускулистые плечи капала вода.       В гостиной из динамика старой раскладушки звучала «Stayin’ Alive» в исполнении Bee Gees.