Разбитый шар пророчества

      Очередное совещание руководства отряда Невилла было вызвано недавним разговором профессора Снейпа и Гермионы Грейнджер. Девочка рассказала друзьям о просьбе декана поддержать Гарри Поттера и о его намёках, что Избранному ребёнку в Хогвартсе может грозить опасность из-за взрослых, втягивающих Поттера в очень серьёзные проблемы. Кандидат на роль таких проблемных взрослых в школе магии был только один: директор Альбус Дамблдор.       — Ты точно в чём-то права, Герми, если у моего крёстного есть некий обет перед директором Дамблдором, то единственное, что он может сделать — это окольно намекать о сложных моментах и, ну, эту вашу итальянскую забастовку время от времени организовывать, выполняя приказы очень точно, но очень формально.       — Тут уже не намёки, Драко, куда уж прямее? Но всё же, а вот если на ком-то некий Непреложный обет, скажем, послушания или повиновения, то можно такого человека прямо заставить врать?       — Если на ком-то такой обет, то его можно заставить себе «Обливиэйтом» память стереть или самоубийство совершить. Повиновение — это тебе не просто хранение тайны. Это рабство, магическое. А к чему ты это спрашиваешь? — уточнил Невилл у подруги.       — Понимаешь, ещё в прошлом году я разговаривала с профессором Снейпом о смерти родителей Гарри Поттера. Он озвучил крайне нереальную версию, которая даже у меня сомнения вызывала, а уж настоящих полицейских или авроров и вовсе убедить бы не смогла. Но он в неё, похоже, верил сам, хотя мистер Снейп вроде не дурак, — растерянно сказала кареглазая девочка.       — Это как раз объяснимо. Когда случились те события, его тоже допрашивали авроры, и крёстный даже месяц сидел в Азкабане. После его выпустили, не сумев ничего доказать, но как его там только ни проверяли! И сывороткой правды, и легилименцией. Представьте: на нём Непреложный обет, и рассказать о том, что было на самом деле, он не может, а тут допрос! В принципе, есть шанс такую ситуацию обойти, нужно извлечь все воспоминания от и до определённого момента. Так же, как для омута памяти, — рассказывал друзьям Драко.       — Я тоже слышал, что когда волшебник вынимает свои воспоминания для омута памяти, он вытаскивает их конкретно из своей памяти, и они оттуда просто исчезают. Узнать, что именно произошло в какой-то день, можно лишь снова их просмотрев, — уточнил Невилл.       — То есть Северус Снейп был первым человеком, который увидел трупы родителей Гарри, и он же вызвал Дамблдора на место преступления. Но он явно увидел ещё что-то, а после, когда попал сначала к аврорам, а затем в Азкабан, озвучивал уже ту версию событий, которую рассказывает всем до сих пор. Причём уверенно так рассказывает, словно сам глубоко убеждён в ней. Допустим, что на момент вызова Дамблдора обет на профессоре Снейпе уже был. Тогда он действовал по приказу…       — Скорее всего, был. Думаю, именно из-за обета мой крёстный Дамблдора в дом Поттеров и вызвал вместо авроров. Тогда Дамблдор что-то сделал в доме Поттеров, возможно, убрал некие улики, после отвёз Гарри с МакГонагалл к его дяде и тёте маглам, а крёстному внушил всё, что нужно сказать аврорам. В таком случае, чтобы не попасться на прямой лжи, мистер Снейп и мог снять те воспоминания, которые не хотел показывать властям, — задумчиво сказал Малфой. Мальчик внезапно осознал, в какую серьёзную ловушку угодил его магический крёстный.       — А что, профессору Снейпу нужно было переноситься туда, где есть омут памяти, чтобы вытащить из своей памяти неудобные воспоминания? — поинтересовалась девочка.       — Необязательно. Омут памяти нужен, чтобы просмотреть такие воспоминания, но чтобы их снять, нужны лишь волшебная палочка и флакон. После флакон можно просто уменьшить и спрятать. А что ты конкретно имеешь ввиду, тебе непонятно, как это делают? — уточнил Невилл.       — Мне скорей непонятно, почему профессор Снейп иногда абсолютно убеждён в своей странной версии, словно это могло быть правдой, — пожала плечами Гермиона.       — Ну, это как раз просто. Вытащив собственные воспоминания за определённый, скажем, час, человек будет считать, что в этот час ничего и не было, он же ничего не помнит. А после того, как он просмотрит собственные воспоминания об утерянном часе, он будет знать, что, допустим, в этот час он гулял голым по Косой аллее, но всего лишь точно знать, а вот помнить о случившемся всё равно ничего не будет. Это как взгляд со стороны на самого себя. Мне дедушка, когда был жив, объяснял, почему особенно увлекаться вытаскиванием своих воспоминаний не стоит. Знания — это одно, а личная память — другое, — вздохнул Невилл.       — То есть, мой крёстный знает, что было у Поттеров, но не ощущает лично, как будто смотрит со стороны, хм-м. Да, очень похоже. Но директору Дамблдору он точно сопротивляется, если окольно советует принять Гарри к нам и держаться от стукачей Уизли подальше. И Дамблдора вызвали на место смерти Поттеров раньше авроров. Получается, что он причастен к смерти их семьи? — задумался Драко.       — Ох, не знаю, Драко, может, да, а может, нет. У нас только обрывки информации из газет, а там ещё более неточная версия событий. Настоящую версию знал только профессор Снейп, но ему приказали её утаить, как вы говорите, он даже в Азкабане сидел, не говоря уж о том, что ему пришлось себе чистку памяти устраивать. Но да, Альбус Дамблдор к этому точно причастен.       — Крёстный не только в Азкабане сидел, у нас ещё и телесные наказания по подозрению в соучастии. А он Пожиратель смерти, так что ему сорок плетей только так там прописали. Вот.       — Но пойти на этот ужас в виде Азкабана, чистку собственной памяти и телесные наказания только из-за одного обета повиновения… Нет, всё равно одно с другим как-то не вяжется. Поттеры убиты, Тёмный лорд убит, Гарри Поттер маленький совсем, но жив и в полной безопасности. На такое добровольно идут, как правило, чтобы спасти кого-то близкого, ещё живого… Слушайте, мальчики, а вы можете портреты в Гриффиндорской башне расспросить о Северусе Снейпе во время его учебы в Хогвартсе? Ведь Лили Эванс и Джеймс Поттер учились на Гриффиндоре, а что если версия о том, что профессор Снейп любил маму Гарри, верна! Эх, уточнить бы это, — вздохнула девочка.       — Так, ты сейчас о чём? — спросил Невилл, с подозрением глядя на подругу.       — Есть у нас, маглов, такая прекрасная вещь, как программа защиты свидетеля. Допустим, если кто-то давал показания в суде против жуткого преступника, а дружки этого преступника угрожают семье этого человека, то наша полиция меняет такому человеку имя, документы и организовывает ему переезд в другой район страны или даже на другой континент. Спасает. Маги тоже не дураки. О том, что Тёмный лорд желает убить Гарри и его родителей, чтобы не мешали убивать их сына, у вас знали очень многие. И очень многие сочувствовали Поттерам, особенно в Ордене Феникса. Могли ли они организовать друзьям ложную смерть, чтобы они спокойно переехали куда-то подальше, в Америку, скажем… Именно в этом случае у профессора Снейпа появляется личный мотив стерпеть всё, но спасти любимую!       — Организовать-то могли, но как же Гарри? Какие родители оставят сына? Ведь именно на этого мальчика охотился Милорд… Семью любимой крёстный безусловно попытался бы спасти, но если бы эта любимая, спасаясь сама, бросила своего маленького сына… Ты понимаешь, Герми, мистер Снейп такой максималист. После такого эта дама точно стала бы его бывшей возлюбленной…       — Идея логичная, но со своим ребёнком невыполнимая, родная мать на подобное не пойдёт, — соглашаясь с другом, сказал Невилл.       — Ладно. Значит, я ошиблась, но Гарри нужно предупредить. Уж если на него открыл охоту такой тип, как Дамблдор, то можно ждать чего угодно: тролля в туалете и цербера в коридоре.       На том дети и закончили обсуждение этой непростой темы. Если бы его слышал Северус Снейп, то он бы разозлился из-за точности многих выводов детей. Был у него флакон со своими воспоминаниями о четырёх часах 31 октября 1981 года, которые он провёл в доме Поттеров. И многое зельевар заново увидел в омуте памяти из этого флакона, но уже словно чужими глазами. Очень впечатляли эти собственные воспоминания, особенно после Азкабана. Это было больше всего похоже на шизофрению: помнить с неизбывной болью одну версию событий, озвучивая её властям, чётко знать вторую, которая опрокидывала почти все его представления о людях, да ещё и подозревать третий, невидимый пласт этих давних событий. Ведь он в тот роковой день так и не увидел в своих воспоминаниях из флакона человека номер три — Волан-де-Морта, и человека номер четыре — руководителя спешного, но чётко спланированного отъезда Поттеров. Оба этих человека были очень важны, всё же вокруг них строились все события. Да и о том, что могут, а что не могут сделать мать и отец в отношении своего ребёнка, у профессора Снейпа тоже было что рассказать. Вот только рассказывать это совсем не хотелось, тем более каким-то посторонним детям.

***

      «— Ну что, Том, по-моему, неплохо получилось. Мне удалось представить близняшек Патил сейчас? Я старался».       «— Да, спасибо, я оценил. Жаль, что у тебя таких уж сильных способностей к менталистике нет. Но ничего, вот достанем диадему Кандиды Когтевран, и можно будет подтянуть тебя по этому предмету».       «— Прежде чем подтянуть, нужно эту диадему найти. Вы точно уверены, что эта вещь в Хогвартсе? Не мог ли кто-то найти её до меня?»       «— Я не думаю, что её нашли, уж очень своеобразная это вещь. Так что завтра после уроков, но до тренировки по квиддичу, снова будем стараться открыть Выручай-комнату. Поможешь, Гарри?»       «— А куда я теперь денусь? О нет! Джинни Уизли, Том, ты извини, но я убегаю или мне придётся думать, где прятать труп этой мелкой! О нет. Не успел…»       — Гарри, постой! Я тут тебя всюду ищу, а Рон даже не знает, где ты! — к Поттеру подбежала плотненькая рыжая девочка. Возможно, Джинни была милой девчонкой, но её великая «любофф» к Гарри сожгла ему столько нервных клеток, что мальчишка был готов к крайним мерам обороны от этого рыжего несчастья.       — Ты меня нашла, Джинни. Я очень надеюсь, что у тебя ко мне серьёзное дело, иначе ты пожалеешь, малявка, — Герой магического мира был суров и твёрд, как скала.       — Девочек бить нехорошо! — тут же обиделась Джинни.       — А мальчиков преследовать хорошо? Говори, в чём дело, или я ухожу, — Гарри зловеще сложил на груди руки, подражая своему декану Снейпу.       — Пожалуйста, напиши мне в дневник свою анкету, ну, что тебе нравится, а что не нравится, ладно? Чтобы я тебя получше узнала, — девочка протягивала Гарри маленькую чёрную тетрадь. Что ж, рисовать в этой тетради без толку, рисунки исчезают. Писать — тоже, мало того, что исчезает сам написанный тобой текст, так тебе ещё отвечает кто-то очень вредный. А Джинни ведь обещала папе подружиться с Гарри Поттером и подарить ему эту тетрадь. Она послушная девочка, она подарит, возможно, после этого Гарри подружится с ней?       — Так, Джинни, давай сюда твою… тетрадку и слушай: писать свою анкету для девочки — это дело долгое и очень личное, так что в ближайшие три недели я буду этим очень занят. Поняла? — Поттер со всей возможной суровостью взял у Уизли младшей чёрную тетрадь и спешно удалился в направлении подземелий Слизерина.       Но до них мальчик не дошёл, остановившись в коридоре. Ну вот, теперь эта тетрадь. Ох, он ей напишет! Теперь будет где сорвать злость. Гарри достал шариковую ручку и со вкусом написал в тетради с чёрной обложкой: «Я, Гарри Поттер, терпеть не могу рыжих девчонок, а уж если такую девчонку к тому же зовут Джинни, это уж совсем отвратительно». Внезапно надпись стала словно бы таять на пергаментных листах старой тетради, а после там появилась другая надпись: «Кто ты?» — и тут же в голове Гарри завопил его не слишком живой компаньон Том.       «— Отлично, Гарри! Как ты сумел найти мой единственный крестраж? Это точно мой дневник, я его ощущаю, это ни с чем не перепутать!»       «— Том, вы говорите, что дневник был у вас дома, а после оказался в руках Альбуса Дамблдора, это точно?»       «— Увы, точно. Когда они с Квирреллом захватили меня в моём же доме, Дамблдор нашёл этот дневник и отложил его в свои вещи. А после они приступили к обряду. Ты хочешь сказать, что эту вещь тебе передали от Дамблдора через кого-то?»       «— Через малявку Джинни Уизли, младшую сестру тех самых Уизли, что три недели назад так сильно хотели покатать меня на летающей машине, когда внезапно закрылся проход на платформу 9¾, а до этого Рон, Фред и Джордж приглашали меня к себе домой, в Нору Уизли… Настойчиво приглашали. Обкладывают, сволочи, и ещё, похоже, эти гады плотно связаны с Дамблдором. Помните, я вам рассказывал, что братья Уизли на всех доносят директору? Ну вот…»       «— Думаю, ты прав, всё это идёт от Дамблдора и называется словом «обкладывают». Он явно многое знает, но надеюсь, что не всё. Лучше всего уменьшить мой старый дневник и закрыть его дезиллюминационным заклинанием, я научу тебя, как это сделать. Это важно, мерзавец Дамблдор не должен найти эту вещь у тебя раньше времени».       «— А заклинанию «Обливиэйт», чтобы выполнить его без палочки, вы научить меня можете? Джинни Уизли пусть думает, что потеряла где-нибудь эту вещь! Я бегу за ней прямо сейчас!»       «— Очень умно, используй следующую формулу: «Забвение максима», и открытые ладони держи возле висков этой девочки. А ты добрее меня, Гарри, мне случайную свидетельницу пришлось убивать… Не догадался я стереть ей память, умное решение».       Сложные события происходили не только в Хогвартсе. В издательском доме «Обскурус» в эту же самую минуту проходил весьма серьёзный разговор между одним из владельцев издательского дома лордом Ноттом, лордом Люциусом Малфоем и сотрудником Отдела Тайн мистером Джоном Смитом, весьма скромным невыразимцем.       — Только наличие старых отрывочных записей позволяет нам определить, что предложенный вами к печати учебник — не подделка, мистер Малфой. К тому же прописи и алфавит нагов были ясно опознаны специалистами из Магической Индии. Но вот какой вопрос, этот Северус Снейп, откуда у него столь расширенный и полный курс представленного языка? Вроде бы этот маг ни разу не покидал пределов Британии, — мистер Смит расспрашивал Люциуса Малфоя о новой книге, представленной им к печати, с большим интересом.       — Здесь дело не столько в моём старом друге, сколько в его юном соавторе, мисс Гермионе Грейнджер. Именно она — основной носитель языка парселтанг и основная движущая сила в составлении данного учебника. Мистер Снейп всего лишь помогал своей ученице-полукровке, — увы, спасая давнего друга, Люциус Малфой отдавал на рассмотрение Отдела Тайн семью мисс Грейнджер, но, по его мнению, этой семье мало что грозило.       — Всего лишь?! Вы хотите сказать, что в Хогвартсе рядом с детьми магов обучается полукровка-наг и вы об этом знаете? Я хотел бы услышать ваши объяснения как члена Совета попечителей магической школы, — невыразимец немного повысил голос, а лорд Джефри Нотт тревожно посмотрел на Люциуса. Всё же его сын Теодор учился сейчас в Хогвартсе, и именно на том же потоке, что и эта странная девочка Гермиона Грейнджер, полукровка-слизеринка.       — В Хогвартсе на втором курсе на факультете Слизерин действительно обучается мисс Гермиона Грейнджер и она точно полукровка. Наполовину человек-магл, наполовину Древний эльф. Полукровка Старший расы — это, конечно, не полностью человек, но для остальных детей это совершенно безопасно. Уверяю. И поэтому я также уверен, что с этой девочкой легко общались наги и гоблины, — лорд Малфой развёл руками.       — Древний эльф?! Знающий нечеловеческий язык и письменность? Вы уверены в своих словах, лорд Малфой? — ещё строже спросил невыразимец.       — Эта мисс не без доказательств уверяла своего декана Северуса Снейпа, что она знает несколько редких языков, из них два нечеловеческих: гоббледук и парселтанг, но, по-моему, эта милая девушка скромничает. Язык своей матери, устный и письменный она, несомненно, знает тоже. Так что издавать её книги, добившись тем её доверия — весьма перспективная идея. В первый же день пребывания в Хогвартсе её распределили на факультет Слизерин, и она открыла покои Салазара Слизерина, в которых теперь и живёт. Лично я за своего сына вовсе не опасаюсь, он дружен с этой девочкой.       — То есть мать этой Гермионы Грейнджер, Древний эльф, стала женой магла и осталась в Англии? — изумлённо спросил Джефри Нотт, для ревнителя чистой крови такая ситуация казалась дикой.       — Я рассказал то, что точно знаю. И мне кажется, что лорд Нотт абсолютно прав. На мой взгляд, разумно было бы издать первую книгу мисс Грейнджер, а после подкинуть ей прекрасную мысль составить учебник с прописями языка Древних эльфов или дать девочке возможность заработать на переводах столь древних книг. Это было бы разумно, господа. Очень разумно. А вот что не кажется мне разумным, так это доносить до директора Хогвартса все детали родословной этой девочки, потому что поведение мисс Грейнджер и её матери мне понятно, а вот поведение и намерения Дамблдора, увы, нет. Надеюсь, что ваше начальство, мистер Смит, извещено о некоторых проблемах, возникших в Хогвартсе в прошлом году? Так вот, в нынешнем году эти проблемы не исчезли.       — Я наслышан об этих проблемах, лорд Малфой, Совет попечителей и аврорат предоставил нам полную информацию, и, поверьте, её тщательно изучают. Но надеюсь, что вы понимаете: к мисс Грейнджер желательно проявить повышенное внимание, — невыразимец взглянул на Люциуса Малфоя.       — Разумеется, мистер Смит, ведь это хорошая школьная подруга моего сына. Но от чрезмерного внимания я бы воздержался, чтобы ни в чём не провоцировать её родных со стороны мамы… — лорд Малфой вернул собеседнику красноречивый взгляд.       — Ну так что же? Можно ли запускать в печать этот столь прекрасно составленный учебник парселтанга? — поинтересовался лорд Джефри Нотт.       — Нужно, уважаемый Нотт, нужно. И тираж увеличьте, пожалуйста, ещё на восемь тысяч экземпляров, Министерство магии их выкупит.       Собеседники остались весьма довольны прояснённой ситуацией. Нагов, пусть даже полукровок, в Хогвартсе нет, и это хорошо. А ещё одну очень любопытную полукровку можно использовать в интересах Министерства магии. Перспективная девочка.