Разбитый шар пророчества

      — У меня такое подозрение, что в Хогвартсе происходит нечто нами не запланированное, то, над чем мы не имеем никакого контроля! — возмущённо поделился своими домыслами с ближним кругом директор школы магии.       Альбус Дамблдор был велик в своём гневе, возможно, потому что в данный момент он был совершенно искренним. Ещё бы, придумать великолепнейший план подготовки Избранного и получить в награду что? Две анальных пробки?! Да, именно этот, с позволения сказать, подарок директор Хогвартса нашёл на столе в зале с разбитым и сожжённым зеркалом Еиналеж, отсюда закономерное возмущение почти всем.       Деканы переглянулись между собой, в глазах всех четверых было недоумение и удивление, в мыслях, увы, тоже. Для директора это означало две вещи. Первое: ему никто не пытается лгать, и второе: эти четверо весьма сильных магов тоже не знают, что происходит в Хогвартсе. Хотя, что могло происходить здесь такого особенного? Дети учились магии, и почти все делали это хорошо. Почти.       В то же время почти все маленькие испытания, которые директор Дамблдор запланировал для проверки душевных или магических навыков Гарри Поттера, пошли не по плану.       Например, как тогда, когда было решено проверить решительность мальчика в помощи друзьям. Альбус Дамблдор специально выделил деньги для покупки уже практически высиженного яйца дракона для Хагрида, даже лично наколдовал в котле с расширением чар специальный инкубатор с нужным температурным режимом. Ребёнку дали полюбоваться на крошку-дракончика, упомянули при нём о дальнейшей судьбе Норберта, о том, что он — всего лишь будущие ингредиенты для зелий.       Любой нормальный мальчик захочет избавить подобное чудо от столь незавидной участи, тем более, если у мальчика есть мантия-невидимка. Но нет, Гарри лишь равнодушно развёл руками.       — Извини, Хагрид, но где Хогвартс, а где заповедник драконов. Ничем не могу помочь.       За спасение жизни дракончика принялся Рон Уизли, мальчишка связался с братом Чарли, и уж этот контрабандист закономерно захотел помочь. Ирония судьбы состояла в том, что яйцо норвежского горбатого дракона директор Дамблдор приобрёл для Хагрида как раз у него.       Специально для этой миссии Рон одолжил у друга мантию-невидимку, но удача отвернулась и от него. Чарли Уизли попросил, чтобы Рон принёс дракончика на Астрономическую башню, почему-то решив, что приземлиться возле хижины лесника и просто забрать живой груз — плохая идея. А вот и нет, плохая идея была как раз с Астрономической башней…       Кружение на драконе вокруг башни не принесло Чарли Уизли ничего, кроме проблем. Откуда ни возьмись появились авроры, и от их заклинаний недвижимости контрабандист уйти не смог.       Оказалось, что вся эта странная суета с драконом ужасно напугала девочку из башни Когтеврана Сьюзен Боунс, и она, увидев кружащего над соседней башней дракона со всадником, написала в блокноте с протеевыми чарами и сигналом тревожного оповещения экстренную просьбу о помощи тёте Амелии. Опекунша весьма боялась за жизнь племянницы и давно снабдила девочку средством экстренной связи.       Более того, уже после прибытия авроров выяснилось, что пострадал ещё один ребёнок — Рон Уизли. Мальчика кто-то без затей оглушил, стукнув по голове, и отобрал мантию-невидимку, принадлежащую его другу. Судя по растерянному взгляду Рона, у него пропало кое-что ещё, но дракончика Норберта вроде как изначально и не было ни у Рона, ни у Хагрида, и уж тем более в магической школе Хогвартс.       Чарли и Рон единогласно признали всё случившееся дурацкой семейной шуткой, настаивая, что Чарли, который соскучился по малышу Рону, предложил младшему братишке вот такую встречу: романтика, приключения… Авроры сомневались, но доказательств чего-то более серьёзного, увы, не было. Мантия Гарри Поттера вскоре нашлась старательно сложенной в гостиной Слизерина, украшенная стикером Гермионы Грейнджер с надписью: «Не разбрасывай свои вещи, Поттер!»       Был разговор с «великодушной» Грейнджер, и снова ничего. Девочка услышала ночью странный шум в коридоре, но когда выглянула, то никого не увидела, только её ноги наступили на какую-то ткань. Сообразив, что она топчет, Гермиона положила чужую вещь на диван гостиной — ну не в спальню мальчиков же ей идти…       Судьба дракончика Норберта осталась неизвестной, для людей. А вот домовой эльф Малфоев Добби мог бы рассказать, как по приказу младшего хозяина доставил недельного дракончика гоблину Гранвуку. А уж достойный Гранвук точно знал, когда, кому и за сколько был продан молодой и ценный экземпляр норвежского горбатого дракона. Он честно забрал свои сорок процентов от суммы продажи, остальные шестьдесят поделил между шестью только что открытыми сейфами юных, но очень деловых клиентов гоблинского банка. В каждом новом сейфе осталось по семьсот галеонов на каждого из шести юных заговорщиков, и две тысячи восемьсот галеонов оплатили услуги Гранвука.       Выгодное это дело — быть финансовым поверенным юной маглорождённой ведьмы, которая легко догадалась, что через кошель банка можно пересылать письма своему поверенному.       Расследование окончилось ничем. Директор Дамблдор лично попытался просмотреть мысли Гермионы и Гарри, но увы. Мальчик в ту бурную ночь сладко спал. Девочка тоже спала, но, проснувшись от странного шума, выглянула в коридор, а после нашла под ногами нечто… В странной истории с крошкой-дракончиком эти дети не участвовали. Возможно, не участвовали напрямую, но доказать что-либо было невозможно. Тут самому бы оправдаться перед аврорами, хотя бесшабашность и глупость членов семьи Уизли известна многим.       Северус Снейп, который к февралю занимался с мисс Грейнджер уже на двух факультативах: зельеварении и ещё легилименции и окклюменции, мог кое-что предположить. Профессор мог честно сказать, что девочка делает большие успехи, в ментальных науках тоже, но это не доказывало ровным счётом ничего. Гермиона и двое её друзей с Гриффиндора молчали, придерживаясь определённой линии поведения, а остальных шестерых детей можно было даже не спрашивать, руководство отряда Невилла из соображений безопасности не посвящало основной состав в некоторые сложные операции.       Озверевший после объяснений с аврорами Дамблдор отправил пятерых в Запретный лес. Пусть своевольные детки Лонгботтом, Малфой, Грейнджер и Поттер с Уизли познают весь вкус ночного патрулирования с лесником Рубеусом Хагридом.       Познали. Правда, несколько по-разному. Рональд Уизли и Гарри Поттер нашли единственного не заснувшего на зиму акромантула, причём очень средних размеров, примерно с кота. И не успел паук взобраться в поисках спасения на дерево, как Рон с криками ужаса рванул в ночной лес. Гарри попытался остановить приятеля, но увы. Мало того, что не сумел остановить, не догнал сразу, так ещё оба мальчика скатились с заснеженного холма прямо на отдыхавшего там кентавра. С кентавром уже пришлось вступить в длинные и эмоциональные переговоры подбежавшему следом за детьми Хагриду.       Так что на раненого акромантулом единорога наткнулись только Невилл и его друзья. Невилл знал медицинские заклинания, у Драко был флакон универсального противоядия, а Гермиона знала шаманский метод обеззараживания места укуса. Ну а довести по собственным следам раненого единорога к хижине Хагрида было так же просто, как и скормить ему столько сырой тыквы из запасов полувеликана, сколько тот пожелает.       Только через несколько часов яростно ругавшийся Хагрид вышел из леса и отправился к себе домой (плохому настроению лесника весьма способствовала стрела кентавра в его заднице). Но, несмотря на это, он вывел детей после неудачной ночной прогулки обратно к своей хижине, где они с Поттером и Уизли увидели красивую сцену прощания трёх юных магов и одного единорога, которого ожидали поблизости его прекрасные сородичи.       Полный рассказ о путешествии в зимний лес профессор Снейп выслушал через некоторое время от Драко, который презентовал крёстному пузырёк серебряной крови единорога, которую дети собрали со шкуры раненого бедняги.       Несколькими днями позже, в начале марта, Невилл, Драко и Гермиона нашли вход к полосе препятствий, который в начале учебного года охранял цербер Пушок. Той самой полосе препятствий, столь любовно созданной деканами факультетов под мудрым руководством Альбуса Дамблдора. И да, это было поучительно для профессоров магии, которые в силу объёма знаний мыслили несколько шаблонно. А вот дети были готовы дать на их загадки те ответы, которые им придут в голову.       Попав в сплетение дьявольских силков, паниковать дети не стали, а по совету Невилла просто сожгли опасные стебли с помощью заклинания «Инсендио» и спокойно добрались до закрытой двери. На атаку летающих ключей возле этой двери первой среагировала Гермиона. Ей было известно заклинание «Фините Инкантатем», и через пару минут друзья Невилла вдумчиво подобрали с пола нужный им ключ, отпирающий следующую дверь. А когда за этой дверью им всем путь преградили волшебные шахматы, крайне недружелюбно настроенные к возможным игрокам, веское слово сказал юный лорд Малфой. В общем, это были два слова: «Левио максима». Один миг — и висящие под сводами готического потолка фигуры уже никак не мешают дальнейшему изучению загадочного места.       И вот последняя комната, перегороженная фиолетовым магическим огнём. Помимо пламени, она радовала пришедших сюда столом с семью различными ёмкостями и пергаментом с загадкой, вероятно, объясняющей, как их применять.       — Ого. Нам предлагают выпить из самой маленькой бутылочки для того, чтобы пройти сквозь это пламя к чему-то спрятанному дальше. Но тут доза, что в самом маленьком, что в круглом флаконе только на одного, и отмеряли это не без совета директора Дамблдора. Так что эту гадость не пьём! — решительно сказала Гермиона, решившая логическую загадку.       — Но как же пройти дальше сквозь этот огонь? Может быть, «Агуаменти»? — внёс предложение Драко Малфой.       — О нет, мальчики, огонь, тем более магический, нужно тушить «Пиро». Встречный огонь выжжет весь кислород, что питает пламя, и подействует точно. Пиро.       Кроме Гермионы на магический огонь направили свои волшебные палочки и её друзья. Да, без кислорода нет огня, стена алого пламени выжгла фиолетовый огонь и затухла сама у противоположной стены зала. В немного закопченном зале не было почти ничего, кроме зеркала со стеклом, расплавленным от жара, в очень обгорелой раме. Когда дети подошли к нему, загубленный артефакт упал на пол, осыпав его тысячью мелких осколков. Немного покрутившись в пустой комнате, дети ушли оттуда.       Разве что несколько обиженная на магического опекуна мисс Грейнджер задержалась на пару минут возле стола с бутылочками и придала с помощью трансфигурации обоим нужным флаконам весьма определённый вид, закрепив полученный результат чарами.       И вот теперь, слушая искреннее возмущение Дамблдора, льющееся из него мощным потоком, профессор Снейп старался одновременно не рассмеяться, удержать окклюменционный щит и сохранить спокойный и равнодушный вид. Это очень непросто, если видишь две анальные пробки, трансфигурированные из самого маленького и круглого флаконов, содержавших в себе зелья, дающие возможность пройти к зеркалу Еиналеж. Но кто-то нашёл третий путь, и судьба зеркала оказалась предрешена, а Альбус Дамблдор получил два сувенира на память о полосе препятствий.       Но энтузиасты изучения Хогвартса просто напрашивались на суровый воспитательный разнос, чистка памяти или чары подчинения от Дамблдора им явно ни к чему. Так что после урока зельеварения вся тройка излишне нахальных малолеток стараниями профессора Снейпа осталась мыть котлы. Однако даже при назначении им отработки эти ребятишки вели себя более достойно, нежели Поттер и Уизли. Пришли вовремя и без возмущения принялись за работу, хотя точно понимали, что профессор наказал их не просто так.       — Вы точно не желаете мне ничего рассказать, господа? Не случилось ли вам всё же отыскать тот самый лабиринт с финальным призом в виде философского камня авторства неизвестного алхимика? — иронично спросил старательных котломойщиков зельевар. Дети чуть переглянулись, и Невилл, глубоко вздохнув, начал отвечать профессору.       — Если честно, то, что мы нашли, столь уж серьёзной полосой препятствий не являлось. И никакого философского камня там не было, профессор Снейп. Лично я вообще не понял, к чему все эти препятствия были сделаны. Развеять чары или преодолеть их, так они несложные. Тренировка совместных действий? Возможно, но для испытания согласованных действий магов совсем другие препятствия нужны. Мы больше удивились, сэр, — сказал мальчик.       — Настолько удивились, что позволили своей подруге вволю поупражняться в трансфигурации? Дамблдор вне себя, мисс Грейнджер, он намёк очень даже понял, а вот вы поняли, что сделали? Кстати, откуда у вас в столь юном возрасте такие знания о разнообразных сувенирах, вам ведь двенадцать лет!       — Мне не двенадцать лет, немного больше, профессор Снейп. А знания… Ну, папа подборку «Playboy» вовсе не прячет, и все кассеты с их личными фильмами мои родители хранят в одной коробке. И Камасутру я уже давно читала, хотя, если честно, чтения там минимум. Но, между прочим, это очень нужная информация, и замалчивать её — ханжество! — Гермиона слегка смутилась, отвечая.       — Я в восторге от вашего самообразования, мисс Грейнджер, только, пожалуйста, не переходите к практическим занятиям непосредственно в Хогвартсе. Но, во имя Мерлина, зачем было дразнить Альбуса Дамблдора? Он же всё понял!       — А то, что устраивать для детей такие полосы препятствий с ядами, опасными растениями и заговорёнными големами-шахматами нельзя вовсе — это директор Дамблдор ещё не понял? То есть, да, испытания для будущих магов важны, но ведь то, что было там — это вовсе не урок ЗОТИ… — возмутилась девочка.       — Крёстный, Гермиона отгадала загадку о том, что и для чего там нужно выпить. Но она за меня и Невилла опасалась, было неразумно отпускать в последний зал кого-то одного. Предположительно, там и должно было быть что-то наиболее опасное. Вот она и трансфигурировала из флаконов эти фигурки! Они же безобидные… — Драко решительно взялся защищать Гермиону от крёстного. Сама Гермиона, сообразив, что Драко Малфой даже не понял, какой именно подарок она оставила для директора, густо покраснела.       — Я думаю, что мисс Грейнджер теперь понимает, что, во-первых, она старше своих друзей, а во-вторых, она и вы — дети разных культур. И просвещение о таких вещах как нунчаки, журнал «Playboy» или безобидные очень личные сувениры вашим двенадцатилетним или одиннадцатилетним друзьям не нужно. Вы же старше мальчиков и понимаете, о чём я?       — Да, профессор Снейп, — тихо ответила ещё гуще покрасневшая Гермиона.       Поняла горе-просветительница, обрадовался зельевар. Слишком рано обрадовался…       — А что это за журнал «Playboy»? О чём маглы там пишут? Это журнал для шалунов и повес, что-то весёлое, шутки? — вдруг заинтересовался магловской периодикой Драко Малфой, пытаясь по названию понять содержание таинственного журнала, который читали и его магический крёстный, и его подруга.       Профессор Снейп при этом вопросе покраснел, а вот мисс Грейнджер краснеть ещё сильнее было уже некуда. Заинтересовали темой нового читателя…       — Не отвлекайтесь от мытья котлов, мистер Малфой! Я вас сюда зачем позвал? Кто скажет, какой вывод из этой беседы я желал бы услышать, господа?       — Что наши собственные выводы о Хогвартсе и странностях обучения в нём нам лучше всего держать при себе и не привлекать лишнего внимания директора Дамблдора, профессор Снейп, — ответил строгому педагогу Невилл Лонгботтом.       — Великолепный вывод, мистер Лонгботтом! Сейчас только начало марта, и я надеюсь, что спокойно и тихо отучиться два с половиной месяца вам вполне по силам? — веско спросил Северус Снейп.       Горе-детки, конечно же, ответили «да» и ещё около часа услаждали слух профессора Снейпа размеренным отскребанием котлов. «Поняли, — думал зельевар, — возможно, всё будет хорошо до окончания учебного года». Не угадал, с кем не бывает…