mother

Они как-то подозрительно скоро прошли стадию «сестрица». То есть А-Юань быстро понял, что можно говорить, а что нельзя и… Ладно. Из стадии " Цзе-цзе» они катастрофически перешли к… — Мам? Где-то рядом поперхнулась Вэнь Цин. Это не было проблемой. Ну то есть, Вэй У Сянь искренне так считала. Какая к черту разница, как ребенок её называет? В какой-то степени «мама», не самый худший вариант. — И ты оставишь все как есть? — Цин смотрит осуждающе и в этом взгляде так много чего-то родного-знакомого. (Она не готова признаться себе в том, что этот взгляд и эта интонация слишком напоминают ей Цзян Чэна). — Бабушка сказала, что мама это та, кто заботится, любит и рас… Расти… — Растит? Как редиску? — ехидно уточняет Вэй Ин. — Ну да, — уверенно отвечает А-Юань и обхватывает своей маленькой ладошкой палец Вэй У Сянь. — Все сходится. Значит ты не сестрица, а мама. Признаться, даже самой себе в том, что то, как зовет её это дитя откликается теплом где-то в душе, безумно трудно. Поэтому Старейшина Илин решает, не видеть в этом ничего такого (а главное не думать о настолько травмирующих событиях в жизни А-Юаня, что его детское подсознание вытеснило настоящую мать из памяти). * Так вот, то что А-Юань зовет её мамой, не должно было становиться проблемой. Однако, взгляд Лань Чжаня говорит об обратном. Ну знаете, не многие могут похвастаться тем, что довели второго Нефритового господина до дергающегося глаза. — Мама? — тихо уточняет он и в этом слове чудится столько немого любопытства, шока и… Разочарования? А может и нет, потому что для того, чтобы вывести Хань Гуань Цзюня на эмоции, нужно нечто большее, чем ребенок. К его чести он не спрашивает «кто отец? " и «когда ты успела? «. В конечном счёте, её репутация и так трещит по швам, какая разница, её ли реально это ребенок или нет. А-Юань цепляется маленькими ладошками за широкие рукава темного ханьфу, склоняет голову на бок и с интересом рассматривает Хань Гуань Цзюня. — Да. А что? — игриво тянет Вэй Ин и кладет руку на макушку А-Юаня. На самом деле, люди могли болтать сколько угодно, но… Тёмный путь лишил Вэй У Сянь способности иметь детей. Так что слухи, только слухи, а малышу лучше быть в глазах зевак «сыном старейшины Илин», чем ребёнком из клана Вэнь. (Остатков клана, шепчет подсознание.) А-Юань громким шепотом интересуется, когда они пойдут есть. Собственно это и спасает донельзя неловкую ситуацию. В принципе, ненадолго. Потому что на роль отца это очаровательное дитя весьма благоразумно избирает Лань Чжаня. — Ну отец же заботится о малыше и маме? И с этим утверждением, как всегда невозможно поспорить. Неловко за трапезой, пожалуй становится только Хань Гуань Цзюню. Но кого это вообще волнует? * — Наверное… Неловко снова назвать вас «мамой», учитель Вэй? — в нём столько такта, терпения, нежности и добродетели, что и невольно верится, что он отпрыск Лань Чжаня. Он молод, очарователен, умен и… Он все еще тот ребенок, которого Вэй Ин в шутку закапывала в огороде, как редиску и учила заговаривать картинки в книжках. Сколько же ему тогда было? Пять? Может четыре? Лань Сы Чжуй… Лань Юань. Её маленький непоседа… — Зови, как душе угодно, — беззаботно жмет плечами Вэй У Сянь и треплет молодого заклинателя по макушке. — Только не «матушка», а то буду ощущать себя лет на сто.