after dark

***

— Так, вы готовы стать няней для наших детей? — Мисс Браун многозначительно переглянулась со своим мужем. — Не поймите нас неправильно, Эйдан. Мы раньше не нанимали на работу парня. Уверены, что сможете присматривать за двумя детьми? Мы, конечно, могли отказаться от услуги няни, ведь у нас есть прислуга, но к сожалению, она уже довольно старая женщина и время от времени начинает бредить. Думаю, на неё влияет её возраст. Хорошо, Эйдан. Мы просмотрели ваше резюме. Вы нам подходите, и если вы правда очень ответственный и сможете найти подход к детям, то вы приняты на работу с сегодняшнего дня. Идёмте, познакомлю вас с детьми, — Эйдан, внешне не показывая своей радости, поспешно идёт за мисс Браун наверх, к детям и заходя внутрь большой просторной комнаты, замечает мальчика и девочку, они, похоже, были одного возраста. — Джонни, Маринетт, это ваш новый няня. Его зовут Эйдан. — Эйдан повернулся к детям, и на его лице засияла искренняя улыбка. Ему действительно нравились дети, и он в них души не чаял. — Итак, Эйдан, мы с моим мужем не будем до самой ночи, а, может, даже приедем только утром. Еда в холодильнике. Они должны ложиться спать уже через несколько часов. Удачи, Эйдан, — Женщина подбодрила его улыбкой, но после резко развернувшись, начала уходить, громко цокая каблуками. Можно было заметить, что женщина не до конца уверена в том, что Галлахер справится. Но Эйдану нужны были деньги на оплату квартиры, а после того, как он начал самостоятельную жизнь, выйдя из под опеки родителей, то нужно было работать, и на что-то жить, и к сожалению, потраченное впустую пять лет обучения на дизайнера одежды не принесло свои плоды и парнишка не нашёл работу по своей специальности. Нет, он любит эту специальность всей своей душой, но так сложилось в его жизни, что свободных мест фактически не осталось. Может, оно и к лучшему? Галлахер любил детей. И думал, что когда-нибудь заведёт собственную семью, но пока он молод, то почему бы и не поднабраться опыта, присматривая за детьми? Когда послышались звуки с улицы, то Эйдан уже понял, что Брауны поехали на романтический ужин. Что ж, он остаётся наедине с детьми. Двое детей играли в игрушки и, похоже, были дружны друг с другом. Парню этого не понять, ведь он был единственным ребёнком в семье. Но нужно было найти подход к этим двум и потому Эйдан не нарушая эту атмосферу, почти бесшумно и осторожно присел рядом с девочкой, рисующей какие-то радужные картинки, что было свойственно детям её возраста. — Так, хм, давайте знакомиться? Я Эйдан, а вы полагаю, Джонни и Маринетт? Какие красивые у вас имена однако. По сравнению с вами моё, кажется, более обычным, хах. М-м-м, — Дети не отвечали на его вопросы, а занимались своими делами — ..А сколько вам лет?.. — Мне девять, а Маринетт восемь, — Отвечает после Джонни, оторвавшись от своих игрушечных машинок и теперь обратив своё внимания на нового няню. — Ты тоже уйдёшь, как все остальные? Оставишь нас?..— Нет, дружище, — Эйдан словил в его голосе какую-то печаль. — С чего ты так решил? Тем более, я устроился на работу только сегодня. Мне кажется, я пробуду с вами ещё очень долго-о, — Обаятельно улыбается мальчику, но его улыбка не действует на Джонни и тот опустив взгляд, шевелит губами: — Многие так говорили, но потом… Они оставляли нас, все они… — Галлахер понял, что он говорит про других нянь, но ему нужно было завоевать доверие этих детей, и он приблизившись к мальчику, аккуратно берёт его за руку, даря ему свою тёплую улыбку. — Джонни, я вас не оставлю, ни тебя, ни Маринетт, — После этих слов, Маринетт бросила рисовать, и потянулась к парню, как и Джонни, двое детей прижались к нему, обнимая. Эйдан поначалу растерялся, но после обнял их в ответ, поглаживая по волосам. Ему казалось, или дети были чем-то напуганы? Галлахер, как и ожидалось, нашёл быстрый подход к детям, и через два часа игр, и болтовни ни о чём, парнишка укладывает их спать, и на удивление никто из них не просит рассказать им сказку, как обычно бывает у детей. — Вы не хотите, чтобы я рассказал вам сказку? Всем детям нравятся сказки. — Но дети покачали головой в знак отрицания. — Хорошо, тогда спокойной ночи и пусть вам приснится прекрасный сон про мир единорожек, где куча-куча блёсточек, и есть добрая фея с волшебной палочкой. Да, Маринетт? — Улыбаясь, погладил девочку по волосам и та ответила ему улыбкой, Эйдан уже встав, хотел было пойти, поисследовать этот довольно большой особняк. — Он говорит, что сказки плохо заканчиваются. — Галлахер повернулся в сторону Джонни, но решил не расспрашивать мальчика, выключив свет, неспеша идёт исследовать этот дом, привлёкший его внимания ещё с самого входа.

***

Весь дом был выполнен в викторианском стиле и, кажется, что этот особняк переходило из поколения в поколение. От него веяло какой-то старинностью, а парню безумно нравилось такое и он аккуратно касался руками до обоев, замечая небольшие трещинки на них, а потом его взгляд приковывает необычные картины. Это стиль из эпохи возрождения? Или художника Боттичелли? — Как… Красиво… — Выдыхает Эйдан, будучи, неравнодушный к искусству. И внезапно раздаётся… Чей-то смешок? Галлахер резко отшатнулся и начал бегло осматриваться по сторонам, но так и никого не замечает. В коридоре никого не было, кроме него. Парень простоял немного, пытаясь прийти в себя, и после сошёлся на том, что это его фантазия решила сыграть с ним шутку. Он же стоит в тёмном жутком коридоре, рассматривая какие-то необычные, но притягательные картины. Естественно.воображение начнёт работать не в лучшую сторону. — Эйдан, тебе померещилось. Осмотрись немного, а потом пойдёшь спать, — Эйдан решается поисследовать хотя бы половину дома и тут он ощущает, как повеяло сильным холодом, словно где-то открыто окно и дует прохладный ветерок. Галлахер решив спуститься вниз, обнаруживает открытое окно и поспешно подойдя, он закрывает окно, и внезапно раздаётся звуки в самой дальней комнате. Эйдан идёт в сторону этой комнаты и чувствует какую-то странную и немного устращающую энергетику, но любопытство парня погубит, и тот тянет ручку двери, дверь поддаётся с громким скрипом, и когда Галлахер заходит внутрь, то впервые что он замечает, так это несколько манекенов, швейную машинку, картины, их было очень много тут, книжная полка, полностью забитая книгами, а на некой доске написаны математические вычисления, и посветив фонариком, Эйдан видит рисунок анатомии человека. Также свет от фонарика попал и на ту же часть, где находился ещё один шкаф, наполненный какими-то стеклянными склянками, баночками, колбами и пузырьками, и внутри хранились какие-то части животного? По крайне мере Эйдан замечает чью-то селезнку в баночке, и от этого ему становится не по себе, что он решается посветит другие части, но пока взгляд приковывает швейная машинка. Он уже знаком с данным инструментом. Сколько раз Эйдан создавал платья для своих подруг и всякие праздничные костюмы? Тёплые воспоминания помогают расслабиться и Эйдан даже забывает, что стоит в какой-то жуткой просторной комнате, большая часть, которой осталась им не изучена. Но швейная машинка приковала к себе внимание и Галлахер совсем невесомо дотрагивается до неё, чуть поглаживает, и понимает, что она пыльная. Надо же ею много лет не пользовались. Эйдан потом решается осветить другую часть комнаты, но внезапно погас фонарик. — Что? У тебя же полные батарейки. Хей, это несмешно, — Нервно усмехается Галлахер и несколько раз встряхнул фонарик, чтобы заработал, ну и это не помогло. — Хм-м… Это… Очень странно… — Пытаясь разобраться с фонариком, Эйдан прекращает эти бесполезные действия, застыв на месте, когда чувствует сзади себя буквально чьё-то дыхание. Оно было негромким, и хриплым, донельзя пугающим. Ему дышали в шею, и сердце Галлахера стучало всё сильнее, он стоял просто на одном месте, боясь даже шевельнуться, страх сковал всё его тело. Ему продолжали дышать в шею, и после послышались смешки, такие же жуткие и хриплые. Эйдан поморгал несколько раз, но это не помогло, а смех становился ещё более жутким. Он очень хотел отстраниться, но его что-то держало, а краем глазом он заметил зеркало, но не мог посмотреть туда, ведь не хотел знать, что или кто за ним стоит.  — Рассказать…тебе… Сказку… — Очень хриплый голос и Эйдан уже практически готов упасть в обморок, это был высокий, нечеловеческий голос. Он в панике закрывает лицо руками, когда чувствует, что от него отстранились, но встали прямо перед ним. — . Открой глаза… Эйдан не убрал руки со своего лица, хотя этот некто стоял очень близко, и перед ним, но тут до невозможности ледяные руки хватают его же руки, убрав их с лица, но парнишка зажмурил глаза. — Если не откроешь глаза, я не расскажу сказку-у-у, — Жутко тянет гласные, заставив Эйдана вздрогнуть. — Открой свои глазки, пора игра-а-а-ать. Открой свои глазки, не хочешь увидеть своего нового друга-а-а? — И Эйдан под неизвестным влиянием сдаётся и постепенно он начинает открывать глаза, как раздаётся голос, принадлежащим Джонни.  — Эйдан?.. — Галлахер видит, что мальчишка стоит со свечой в руках, а сам парнишка не видит никого перед собой. -. Тебе нельзя заходить в эту комнату… — Эйдан резко подходит к мальчику и они вместе выходят из этой зловещей комнаты, а сам Галлахер видит, что мальчик стоит в одной пижамке, и сняв в себя ветровку, укрывает им мальчика. — Джонни, почему ты не спишь?.. Джонни внимательно смотрит на парня. У Эйдана в данный момент был дрожащий и заикающий голос. — Ты напуган… — Вздыхает мальчишка. — Нет, нет. Я… Я в порядке, малыш, — Потрепал его по волосам и пытался унять дрожь, которая распостранилась по всему телу.  — И ты дрожишь…  — Джонни, давай, пойдём спать. Если твои родители внезапно заявится сейчас, то они будут крайне недовольны тем, что я не уложил тебя спать, и… — Но мальчик перебивает его. — Ты слышал его, да? Это был он. Говорят, что он был изгоем. Семья его не любила. У него не было поддержки, и заботы, а другие дети над ним издевались. А вырастая, он убил… Свою семью. Самым жестоким способом. Мама не говорит о нём. Но я же знаю, что он жил в этом доме. И умер здесь. Его кстати звали Пятый. Забавное имя для такого убийцы, как он… — Джонни смотрит на испуганного Эйдана. — Джонни, тебе пора в кровать. Я… Я не видел его, — Мальчишка пожал плечами, а сам Эйдан чувствовал сзади себя чей-то пристальный взгляд.