Leo's 1AM Heartbreak Playlist

      — Рози, познакомься с моей лучшей подругой Ким Джису.       Вот как всё начинается. Семнадцатилетняя Пак Чеён, все еще борющаяся со сменой часовых поясов, встречает девятнадцатилетнюю Ким Джису. Возраст в Южной Корее отличается, и Чеён, по крайней мере, учили, что она становится старше на год из-за того, что год ее рождения считается ее годовалым возрастом. Поэтому она не поправляет Элис, когда ее представляют как восемнадцатилетнюю честолюбивую студентку моды и дизайна.       Она также понимает, что здесь, в Сеуле, она не Розанна Пак, а Пак Чеён. Она не знает, почему Элис не представила её корейским именем. Понятно, что поначалу это сбивало с толку, но она привыкла. Живет двумя разными культурами, двумя разными языками, имеет два разных имени и на сегодняшний день полностью приняла тот факт, что ее привлекают представители двух полов.       Потому что, боже, она не ожидала, что эта Ким Джису, о которой она слышала только от своей старшей сестры во время их видеозвонков, абсолютная красавица. И Чеён теряет дар речи, что является редкостью для такой естественной социальной бабочки, как она.       С такими мягкими чертами и таким гладким лицом, от ее темных глаз, которые, кажется, знают больше, чем то, что люди думают о ней, до этих розовых губ в форме сердца, Ким Джису, безусловно, та, на которую люди будут смотреть с благоговением, желать взглянуть на неё ещё хоть раз.       — Ньёнган, — приветствует она Чеён, и вскоре она вспомнит, что это было первое слово, которое она сказала ей. В основном из-за того, что она не понимала, что это значит. Она также отмечает, насколько глубоким на самом деле был ее голос.       — Это игра слов для анньонг, — сообщает ей Элис, бросая на Джису взгляд, который говорит Чеён, что она слышала это слишком много раз.       — О, — тихо бормочет Розэ, прежде чем вспомнить свои манеры и неловко поклониться Джису, когда она отвечает на приветствие.       — Ньёнган.       — Видишь, она понимает! — говорит Джису Элис, вынимая руку из кармана своего удобного черного свитера и протягивая ей. Контраст с яркими цветами цветочного платья Чеён, — Приятно познакомиться, — говорит она ей по-английски, и Чеён обнаруживает, что рука Джису такая же мягкая, какой кажется. Честно говоря, она была бы не против подержать её еще немного.       — Она милашка, — хвалит Джису, поворачиваясь к Элис и в шутку спрашивая: — а что с тобой случилось?       Джису слегка хлопают по голове за это, а ее сестра возражает, что «гены высокого качества» достались обеим дочерям.       Чеён наблюдает, как они шутят, пока она тихо ест свой завтрак, длинные черные волосы Джису раскачиваются, когда она двигается. Она будет жить в их общей квартире около двух недель, прежде чем отправиться домой, чтобы начать следующий семестр. Они с Элис планировали ее визит уже несколько месяцев, и на этот раз Чеён путешествует одна, потому что в это время года их родители оба заняты. Они пообещали приехать на Рождество, так как это праздник, который очень важен для их семьи.       С тех пор корейский язык Элис улучшился, и теперь она знает больше, чем Чеён. Она подозревает, что в основном за этим стоит Джису.       — Моя младшая сестра приехала посмотреть на цветение сакуры, и я надеюсь, что ты не отведешь ее вместо этого в какой-нибудь лесной заповедник или игровую комнату…       — Но что не так с лесами? Она также должна ощущать важность деревьев. Среди них тоже может оказаться вишневое дерево, — возражает Джису, прежде чем сесть напротив Чеён и украсть кусочек тоста с тарелки Элис. В наказание её щипают за щеку.       — Зеленый полезен для глаз, — драматично шепчет она Чеён.       — Хотя я люблю бледно-розовый, — выпаливает она, наконец вспоминая, что нужно говорить, а не только пялиться. Джису удивленно смотрит на нее.       — Элис любит черный, а тебе нравится розовый, — напевает Джису, скрестив руки на груди, — у меня уже есть ощущение, что ты будешь веселее, — продолжает она, дразня Элис, которая просто закатывает глаза.       — Чеён-а тоже любит музыку. Вы бы хорошо поладили, — говорит Элис, торопливо доедая последний тост или то, что осталось в ее тарелке, и делает быстрый глоток кофе, прежде чем встать, чтобы поставить тарелку в раковину.       — Угу, я опаздываю. Я присоединюсь к вам после обеда, хорошо? — говорит она, собирая свои вещи.       Она быстро обнимает Чеён, бормоча извинения, и игриво целует Джису, которая в шутку хмурится от отвращения.       — Позаботься о моей сестре, — напоминает Элис Джису, бросая на нее предостерегающий взгляд, прежде чем открыть дверь и в спешке уйти.       Оставшись наедине с Джису, которую она встретила буквально пару минут назад — старшая спала в своей комнате, когда она приехала прошлой ночью — Чеён внезапно находит их ситуацию немного неловкой. Она также не совсем уверена, хочет ли она беспокоить Джису, просить отвести её в знаменитый парк цветения сакуры, в котором коренной кореец, вероятно, был так много раз с момента своего рождения. Насколько ей известно, у старшей тоже могут быть планы. Кроме того, она не может читать хангыль, корейскую алфавитную систему. Она знает, как говорить по-корейски, хотя и не так свободно, как носитель языка, но все же она далеко не невежественна. Это у нее в крови.       — Хм, я могу пойти одна…       — Какая твоя любимая еда? — одновременно с ней говрить Джису.       — Морепродукты, — быстро отвечает она, даже не подумав.       — Хорошо. Твоя очередь.       Чеён смотрит на нее в замешательстве, моргая, а Джису достаточно забавно моргает в ответ, и тут, как ни странно, это щелкает.       — Э-э… любимое хобби? — спрашивает она, когда Джису поднимает свой телефон, немного ерзая на стуле и наклоняясь вперед, обеими руками опираясь на стол.       — Игры. Ты предпочитаешь Чеён Розанне?       — Только моя семья называет меня Чеён. Чаще всего среди друзей это Рози или да, Розанна. Все в порядке. Мне называть тебя онни? Я имею в виду. Ты всего на два года старше меня.       Джису немного наклоняет голову, и Чеён находит это очаровательным. Через секунду она тоже упирается руками в стол, наклоняясь вперед и наклоняя голову, копируя Джису.       — Рози… Роза… Роза. Ладно, теперь я буду звать тебя Розэ, как макароны! Розовая паста, — провозглашает Джису, глядя на ее резинку для волос с красной розой, которая удерживает верхнюю часть ее темных волос цвета лесного ореха. Это не мешает уголку губы Чеён немного приподняться.       — Здесь, в Южной Корее, ты должна называть меня онни. Хотя это действительно зависит от того, насколько мы близки, но, поскольку ты из-за границы, я бы не возражала, если бы ты этого не делала. Почему тебе так нравятся цветы вишни?       — Потому что они красивые. Почему ты их ненавидишь, онни?       — Потому что людям нравятся цветы больше, чем само дерево. Им становится всё равно после того, как цветы осыпаются. Я хочу, чтобы они все быстро упали. Они действительно твои любимые?       Чеён, которую теперь зовут Розэ, хмурится, склонив голову в противоположную сторону. На этот раз Джису копирует ее.       — Возможно, ты действительно права, онни. Но цветы тоже растут на деревьях, так что они вам все равно должны нравиться.       — Я не думаю, что когда-нибудь буду заботиться о них. Если мне это нравится, то мне это нравится. Если я ненавижу это, то я ненавижу это. Кроме того, ты только что проиграла игру, так что сначала мы идем в игровой центр.       — Что?!       — Ты не задала вопрос, Розэ. Ты проиграла. Признай это, — говорит Джису с ухмылкой. Это очень обезоруживает, и Розэ находит это милым.       — Н-но правил не было! — Розэ жалуется, чувствуя себя обманутой.       — Только неудачники придерживаются правил. Давай, пошли, — говорит Джису, потягиваясь перед тем, как встать.       Розэ смотрит на нее в замешательстве, пока не понимает, что они уходят, поэтому она встает, мысленно извиняясь за свой незаконченный тост и обещая закончить его позже, прежде чем схватить свою сумку и следовать за Джису к двери.       Когда она догоняет её, она обнаруживает, что старшая девочка возится со своим телефоном, увлеченная какой-то игрой. Тем не менее, когда они идут, она инстинктивно тянет Розэ в сторону, прежде чем та споткнётся о неровную землю, все еще сосредоточенная на своей игре. Она также знает, когда остановиться, когда они переходят улицу во время игры. Это почти удивительно.       — Ты никогда не попадала в аварии, онни? — недоверчиво спрашивает Розэ, пока они едут в метро. Вероятно, она бесчисленное количество раз извинялась за то, что натыкалась на людей, несущихся во всех направлениях. Но вот Джису, не сводящая глаз с телефона, идет так, как будто идет по пустой улице.       Однако единственный ответ, который она получает, это то, что Джису обнимает рукой руку Розэ, удерживая ее рядом и с легкостью перемещаясь по оживленной станции.       — Ты привыкнешь к этому, — бормочет Джису, поскольку она, кажется, повысила уровень своей игры, не видя, как Розэ краснеет от их близости.       Когда они садятся в поезд метро, Джису поднимает голову и тянет Розэ к единственному оставшемуся свободному месту. Она жестом предлагает ей быстро сесть, и Розэ нерешительно делает именно это, прежде чем ей снова напоминают о манерах и южнокорейских обычаях. Тем, кто постарше, независимо от их возраста, всегда следует давать место первым.       — Я думаю, ты должна сесть, — шепчет она Джису, которая стояла перед ней, их ноги почти соприкасались.       Она видит, как губы Джису растягиваются в заинтригованной улыбке.       — Так ты решила называть меня сейчас? — она слегка посмеивается.       — Ты сказала, что не возражаешь. Мне называть тебя онни?       — Я действительно не против, — говорит ей Джису, прежде чем посмотреть на сумку Розэ на коленях.       Она берет её сумку, и прежде чем Розэ успеет спросить, она теряет дар речи, когда Джису оборачивается и вместо этого садится к ней на колени.       — Но раз ты меня так назвала, значит, мы теперь близкие друзья, и, смотри, проблема решена. Это очень удобно. Кто знал, что ты такой удобный стул, паста-Розэ, — просто говорит Джису, откидываясь назад и доставая телефон, чтобы снова поиграть, обнимая сумку Розэ.       Это такая интимная позиция, и сердце Розэ работает слишком быстро, пытаясь не отставать от внезапности. Всегда ли южнокорейцы такие? Она даже видела, как мужчины поправляли друг другу рубашки и волосы, касались лиц друг друга, как будто это повседневная вещь. Не то чтобы она возражала. Так что физическая интимность здесь должна работать по-другому. Она не знает куда деть руки. К счастью, вместо этого она кладет их на свою сумку, наблюдая за игрой Джису, и заканчивает тем, что кладет подбородок на плечо Джису.       Джису прекрасно пахнет. Это не сладкий аромат, а что-то свежее и мятное. Есть нотки зеленого яблока.       — Ты скоро умрешь, — бормочет она, наблюдая за игрой.       — Нет, еще нет. Смотри, — бормочет Джису, глубоко сосредоточенно, с высунутым между зубами языком, а ее большие пальцы двигаются по экрану с огромной скоростью.       — Ты почти там! — восклицает Розэ, когда Джису продолжает вытаскивать то, что похоже на бонусы и щиты в игре.       — Заключительный ход, — торжествующе улыбается Джису, когда загорается экран, сообщая, что она выиграла.       — Что это за игра? — спрашивает она с искренним любопытством.       — Сильно затягивает, и твоя сестра убьет меня, если узнает, что я привела тебя на темную сторону. Она ненавидит эти игры, она говорит, что от них гниют мозги, — вздыхает Джису, когда появляется объявление о следующей станции. Через секунду Розэ чувствует, как тяжесть на ее коленях становится легче, и чья-то рука тянет ее вверх.       Они доходят до их остановки, и Розэ пытается запомнить названия линий метро, но Джису тащит ее за собой, и она их забывает. Она также не возвращает свою сумку, так как Джису носит ее на плече.       — Тада! — радостно восклицает Джису, а Розэ поднимает взгляд и находит здание с яркими красочными буквами и чем-то, похожим на огромные аниме-постеры.       Игровой центр. Вот где они сейчас, и Розэ никогда не видела таких огромных. Вернувшись в Австралию, она просто бывала в небольших заведениях с двумя или тремя игровыми автоматами и баскетбольным матчем. Южная Корея, с другой стороны, очень серьезно относится к играм.       — Эй! Гон Хо оппа! — Джису кивает сотруднику в синей рубашке с логотипом игрового центра.       Гон Хо, высокий кудрявый парень, поднимает голову при упоминании своего имени и слегка машет Джису, прежде чем указать на то, что кажется зарезервированным местом.       — Вот почему ты лучший, — говорит ему Джису, таща за собой Розэ, — О, а это Пак Чеён, младшая сестра Элис.       — А она знает, что ты развращаешь ее младшую сестру? — указывает Гон Хо, и Джису шлепает его по руке.       — Она не узнает, если ты не скажешь, — предупреждает его Джису, прежде чем повернуться к Розэ, — Тебя это тоже касается. Ты же знаешь, как твоя сестра ведет себя, когда злится. Мы не хотим, чтобы Дарт Вейдер был в нашей квартире, не так ли?       Розэ смеется над этим, потому что это точно: «Мой рот на замке».       — Хорошо. В любом случае, мы можем выпить, поесть кимчи и рамён. Сегодня я преподаю Ченг урок корейской культуры, прежде чем мы пойдем смотреть, как опадают вишневые цветы.       — Ах, парк цветущей сакуры! Моя девушка тоже хочет пойти туда, и я пытался работать сверхурочно, чтобы пригласить ее на немного необычное свидание. Сейчас я совмещаю три работы с неполной занятостью, ожидая ответа на все мои заявления о приеме на работу, так что молитесь за мое здравомыслие, — Гон Хо спрашивает, — Как обычно?       — Ага, шоколадное молоко и… — Джису смотрит на Розэ.       — Эм, банановое молоко? — спрашивает она, и Джису оглядывается на Гон Хо, который кивает, уже мысленно принимая к сведению заказ. Удивительно, как в игровом центре есть почти все разнообразие корейской еды, напитков и закусок.       — Не волнуйся, оппа, скоро ты пройдешь все собеседования и сможешь возить ее в эти причудливые места.       — На самом деле я подумываю подать заявление в развлекательную компанию в качестве ассистента или что-то в этом роде. Я слышал, что там хорошо платят.       — Ну, когда я попаду в YG, я обязательно поддержу тебя, — говорит Джису, бросая ему несколько пистолетов, которые возвращает Гон Хо.       — Я действительно завидую твоей уверенности. Поделись немного со мной, — сокрушается Гон Хо.       Джису игриво встряхивает волосами:       — Ах, быть богиней не так просто, как ты думаешь, — Гон Хо стонет, прежде чем покачать головой.       Затем Джису тянет ее за руку, пока они направляются к одному из игровых автоматов.       — Как… эта игра работает? — спрашивает она, садясь рядом с Джису.       — Мы сразимся с зомби и выберемся отсюда живыми, — небрежно говорит Джису, управляя машиной и запуская игру.       — Как мне… Где мне… — неуверенно спрашивает она, прежде чем вскрикнуть, когда внезапно появляются зомби. Она сжимает игрушечный пистолет, пригибается безо всякой причины, пока не становится на колени на землю и вслепую стреляет вокруг, заставляя Джису громко смеяться.       — Ты делаешь гэг-шоу? — говорит Джису между смехом, держась за живот, пока Розэ смотрит на экран.       Они действительно вышли на новый уровень.       — Это не смешно! Я испугалась! Это выглядит так реалистично! — Розэ жалуется, схватившись за грудь, но не может прийти в себя, когда игра начинается, и она снова ныряет и кричит позади Джису на протяжении всего уровня. Смех Джису тоже звенит в ее ушах.       — Ладно, ладно, перестань плакать. Давай поиграем во что-нибудь не слишком страшное, — наконец говорит Джису, вытирая щеки Розэ концами рукавов свитера, прежде чем передать ей банановое молоко, — Ты действительно хорошо справилась. Ты на самом деле должна бить их по голове с закрытыми глазами. Вот это потенциал!       — Какой смысл выигрывать, если я умру от сердечного приступа, прежде чем закончу эту игру?! — указывает Розэ, все еще чувствуя себя преданной, прежде чем Джису берет кусок кимчи и кормит ее.       — Тогда никаких зомби, поняла, — смеется Джису, прежде чем сделать глоток шоколадного молока.       — Стоп, стоп, ты делаешь это неправильно, — Джису кладет руку ей на запястье и начинает есть свой рамён.       — Ты должна глотнуть, — говорит ей Джису, беря палочки для еды и делая это.       Застольный этикет в Южной Корее совершенно другой, и у Розэ что-то вроде небольшого культурного шока. Она немного знает об этом, но никогда раньше не нуждалась в этом. В Австралии это сочли бы странным и очень непривлекательным.       — Хорошо, теперь ты сделай так, — подбадривает Джису, и Розэ не из тех, кто отказывается от вызова.       В конце концов она давится лапшой и снова заставляет Джису смеяться.       — Ты хуже Элис! Не беспокойся, нам нужно еще немного потренироваться, — говорит старшая девушка, похлопывая кашляющую Розэ по спине.       — Как ты можешь есть это, не дав ему немного остыть? Твой язык металлический? — спрашивает Розэ, наблюдая, как Джису ест прямо из миски.       — Если бы ты училась здесь в детстве, ты бы знала, что в группе друзей, платит за еду тот, кто доест последним, — говорит ей Джису, — так что ты должна быть быстрой. Горячими блюдами меня больше не напугать.       Она пододвигает к себе почти пустую миску и ухмыляется: - В данном случае это ты. Ты снова проиграла. Ты платишь.       — Что? Как ты…       — Не отставай, Ченг-Ченг-Ченг, — улыбается Джису, прежде чем снова встать, чтобы заказать еще шоколадное молоко.       — Это издевательство, — бормочет она, когда Джису взволнованно тащит ее к другому игровому автомату.       Никто не может обвинить ее в излишней конкурентоспособности. Розанна Парк, бывшая футболистка в старшей школе и неплохо плавающая, ненавидит проигрывать. Это единственное, чего она терпеть не может. Она лучшая в школе, когда дело доходит до спортивных соревнований, и у нее есть награды, подтверждающие это. Это единственное, в чем она превзошла свою сестру.       К сожалению, с тех пор, как она вчера приземлилась в Сеуле, она только проигрывала, и очень сильно. Хотя в большинстве случаев это не совсем ее вина.       Из-за этой милой ухмылки она проиграла свою победную серию. Ким Джису. Единственная причина, по которой она нажимала на кнопки и кричала в какой-то глупой игре.       Она также единственная причина, по которой Розэ не перестает улыбаться и смеяться. Кто знал, что она забудет все свои очень подробные планы на отпуск только для того, чтобы бегать все утро, тратя время в игровом центре? Но каждый раз, когда она пытается об этом подумать, Джису вставляла игральные монеты в автоматы, и Розэ снова терялась в аркадной жизни. Она также понятия не имеет, сколько монет у Джису в карманах ее свитера, но они, кажется, никогда не заканчиваются, независимо от того, сколько игр они играют.       — Ты была так близко! — говорит Джису, когда Розэ раздраженно вздыхает, глядя на когтеточку, которая снова оказывается пустой.       — Я действительно хочу этот плюшевый авокадо! — скулит она, прижавшись ладонями и лицом к стеклу, и смотрит на чертову мягкую игрушку, улыбающуюся ей в ответ.       Так близко, но так далеко.       Джису вставляет еще одну монету: «Ты даже не ешь авокадо».       — Бог! Мать Мария, Иосиф и Иисус! — она громко стонет, когда снова терпит неудачу, и Джису хихикает рядом с ней.       — Попробуй мистера Будду и мистера Аллаха. Они могут помочь, — шутит Джису, и Розэ смотрит на нее.       — Хорошо, подвинься, — наконец говорит Джису, подталкивая ее к движению, когда она вставляет еще одну монету и передает Розэ коробку с молоком. — Подержи, — говорит она.       Она вытягивает руки влево и вправо, как будто готовится к марафону, и Розэ с любопытством наблюдает за ней, обеими руками прижимая к груди коробку с молоком Джису.       Хорошо отработанными движениями и умело фиксируя правильный угол, Джису нажимает кнопку, когда они обе стоят близко друг к другу, глядя на плюшевого, особенно когда коготь опускается.       — Не может быть, — выдыхает Розэ с недоверием и трепетом, когда игрушку поднимают и успешно опускают в отверстие, где пожимающая плечами Джису просто протягивает руку, чтобы взять ее, как будто это не имеет большого значения.              Розэ обнимает плюшевую игрушку весь день.       Спустя еще час и различные корейские закуски, Розэ уже находится в эпицентре напряженной битвы с Гон Хо.       — Заправляйтесь. Заправляйся, — говорит Джису, кормя ее шоколадной палочкой для печенья.       — Ким Джису, готовь деньги! — Гон Хо насмехается, потягиваясь, готовясь к их финальному матчу.       — Гон Хо, готовь деньги! — кричит Джису в ответ.       — Пак Чеён, приготовься к поражению! — Гон Хо снова кричит, драматично указывая на нее пальцем.       — Заткнись, кудрявый оппа-кальмар! — кричит она в ответ, немного подпрыгивая и указывая на него.       — Пфф… кальмар! Это хорошо! Это хорошо! — Джису радостно смеется, массируя плечи Розэ перед началом игры.       — Вы мухлюете! — Гон Хо обвиняет их, когда Джису невинно смотрит на него, плавно убирая руку с одного из элементов управления.       — Что? Мы? Где? Где твои доказательства?       — Ты профессионал, тебе нельзя играть! Перестань ей помогать!       — Когда я помогала? Паста хороший игрок.       — Прямо сейчас! Ты снова сделала это!       — Что?       — Это!       И Розэ не могла сдержать того, как ее щеки вспыхивают от подмигивания Джису, когда они побеждают.       — Ты очень хорошо ешь, — замечает Джису, пока они обедают в соседнем ресторане.       — Я люблю поесть, и когда я соревнуюсь, я становлюсь голодной, — говорит она, прежде чем съесть еще одну ложку риса.       — Твоя сестра сначала делает фотосессию в течение получаса, прежде чем откусить, и она не любит рис. Она говорит, что она от него толстеет, — улыбается Джису, и Розэ кивает.       — И именно поэтому я иногда ворую ее еду. Она слишком медленная. Ей требуется вечность, чтобы начать, — говорит она.       — Я тоже так делаю! — говорит Джису, поднимая руку в знак «дай пять». Розэ идет ей навстречу.       Ее день оказывается почти идеальным.       — Ну-у- у, мы должны сделать снимок! — Розэ предлагает: «фото на память», — говорит она, беря плюшевую игрушку с авокадо.       Она хочет запомнить этот день. Чтобы запечатлеть эти моменты, чтобы она могла время от времени оглядываться на них. Возможно, взять с собой в Австралию небольшую часть Джису.       Она хочет, чтобы время ненадолго замедлилось.       Тем не менее, она определенно подумывает о том, чтобы забронировать билет в Сеул и на каникулы в следующем семестре.       Она делает много фотографий их поездки в парк сакуры, потому что Джису выглядит сногсшибательно, даже не пытаясь. Это почти несправедливо, как легко она это делает. Просто стоя — уже хороший снимок.       — Падайте. Поторопись и падайте, розовые цветы, — тихо напевает Джису, пока они идут по красивому парку, и Розэ пытается сдержать смех.       Вместо этого она берет Джису за руку и бежит сквозь легкий поток цветов сакуры к одному из ближайших лавочек. Просто так.       Она не уверена, вызван ли всплеск ее пульса бегом или тем фактом, что пальцы Джису смыкаются вокруг ее руки во время бега.       — Давай больше так не будем, — говорит Джису, пытаясь отдышаться, пока они садятся на одну из каменных скамеек под цветущей сакурой.       — Тебе нужно больше заниматься спортом, Су-я, — поддразнивает она, когда они начинают есть фруктовые леденцы со льдом.       — Вставать с постели уже упражнение, — Джису отвечает, и Розэ качает головой, улыбаясь.       — Мы должны побегать завтра утром. Я слышала, прогноз погоды на завтра отличный.       — Угу, а я думала, ты будешь самой веселой. Элис уже таскает меня с собой в спортзал каждые выходные. Больше всего я ненавижу бегать, — сокрушается Джису, прежде чем выпрямиться, что-то привлекло ее внимание.       — Бурундук! — говорит она, указывая на основание дерева рядом с ними.       — Где? — Розэ быстро оглядывается, замечая, что там действительно есть бурундук.       — Подожди, — выпаливает Джису, — он выглядит знакомо.       — Кто кажется знакомым? — спрашивает Розэ, не сводя глаз с животного, хватая камеру, чтобы сделать снимок, прежде чем он убежит.       Не услышав ответа, она снова поворачивается к Джису после пары успешных снимков, трубочка со льдом висит у нее между губ, прежде чем она продолжает есть десерт. Джису смотрит на нее, когда она поворачивается, и когда она жует ароматный колотый лед, глаза старшей девочки расширяются.       — Бурундук.       — Где? Еще один?       — Нет. Это ты. Ты похожа на бурундука, — говорит Джису, слегка ущипнув ее за щеку.       Она старается не слишком нервничать.       — Чэнмун.       — Ты сравниваешь меня с грызуном? — медленно говорит Розэ, находя это одновременно странным и интригующим.       — Симпатичным, да.       — Нет, я не думаю, что это близкое сравнение.       — Да, это так. Ты теперь Ченграмджи.       — Сколько еще прозвищ ты собираешься мне дать? — спрашивает она, когда уголки губ Джису изгибаются.       — Я дала Элис более десяти прозвищ. Итак, для вас…посмотрим.       — Могу ли я вместо этого быть бабочкой?       Губы Джису растягиваются в улыбке, выдыхая смех: «Ты смешная, но нет, ты не можешь изменить мое мнение.       — Как насчет квокки? Они мои любимые.       — Что?       — Квокка. Они намного симпатичнее, и в Австралии их много.       — Я ещё не видела ни одной, поэтому мне придется отложить эту мысль. Так что пока тебе придется принять свое новое прозвище, Ченгмунк.       Розэ хочет возразить, но проглатывает, когда Джису прижимается к ее щеке.       Может, с бурундуком все в порядке.       — Почему мода? — спрашивает она Джису, когда они снова начинают медленно ходить по парку.       — Думаю, мне нравится смешивать и сочетать кусочки. Это просто кажется весёлым? — Джису говорит, — Кроме того, у подруги моей мамы есть дочь на год младше меня. Говорит, что хочет, чтобы я была её стилисткой, когда однажды она станет звездой.       — О, вроде айдола? — спрашивает Розэ, оживляясь при этой мысли. Она любит музыку, и K-pop не ускользнул от ее ушей. Она собиралась совершить поездку по печально известным районам, где расположены эти огромные развлекательные компании.       — Да, она все еще трейни. Хотя я совершенно уверена, что тигрёнок выживет.       — Тигр?       —Тигрёнок, — поправляет Джису, — ты можешь её встретить, если она когда-нибудь выйдет живой из этого военного лагеря.       — Военный лагерь?       — О да, эти тренировочные программы просто ад. Там каждый день похож на программу выживания.       — Это не…травмирует, — саркастически говорит Розэ.       — Почему ты увлекаешься модой? — на этот раз спрашивает Джису, отбрасывая вопрос.       — Потому что я люблю это, цвета, дизайны, ткани, создавать что-то красивое с нуля, я просто люблю это, — сияет Розэ, — я хочу, чтобы мое имя было на красивом платье. То, на которое любая маленькая девочка посмотрела бы и сказала, что однажды хочет надеть платье Розанны Пак.       — Ах, ты такой романтик, — говорит Джису, — мечтательные, покрытые сахаром.       — У тебя очень интересный способ описания вещей, — улыбается Розэ, когда Джису встает и пожимает плечами.       — Это весело.       — И ты слишком любишь веселиться, — говорит ей Розэ, наблюдая, как Джису идет к одному из цветущих вишневых деревьев.       — Мир без веселья — печальный мир. Также, как мир без деревьев — мертвый мир, — заявляет Джису, кладя ладонь на кору дерева.       Поднявшись, Розэ подходит, останавливаясь в паре шагов позади нее:       — Ты собираешься обнять это дерево? — спрашивает она со смехом, и улыбка Джису снова растягивается.       — Я верю, что деревья выделяют хорошую энергию, которая заставляет людей чувствовать себя прекрасно. По этому поводу есть исследования, знаешь ли. Это пробуждает все гормоны счастья, расслабляет и поднимает настроение, — Джису оглядывается на нее, — Так что, если тебе грустно, лучше быть рядом с деревьями. Не обязательно обнимать их. Просто быть рядом с ними достаточно, чтобы успокоиться, — продолжает она, прежде чем посмотреть на падающие вишневые цветы.       Это изображение стоит запечатлеть на пленке, и Розэ, не задумываясь, поднимает камеру и щелкает.       Она ловит себя на том, что улыбается, потому что Джису сама похожа на дерево. Гормон счастья для близких, обеспечивающий спокойствие посреди такого грязного мира. С ней Розэ просто забывает обо всем остальном. Ей не нужно угождать людям или кого-то подводить. Она может просто быть собой, не беспокоясь о том, что подумают другие. Не воспринимать вещи слишком серьезно и просто…дышать.       Джису действительно хорошо выглядит даже на фотографиях, и Розэ задается вопросом, почему ее до сих пор не разыскивают крупные развлекательные компании. Она легко может сойти за айдола или актрису.       Но тогда у нее, вероятно, не было бы возможности запечатлеть эти моменты, если бы Джису была трейни.       Сквозь линзы она видит, как внимание Джису внезапно сосредоточилось на чем-то другом, ловя момент, когда на ее губах появляется улыбка. Та, которая так отличается от всех других улыбок, которые она дарила сегодня. Эта была наполнена чистым счастьем и радостью. Подобно той улыбке, которую дарят тем, кого они больше всего ценят в своем сердце.       И когда Элис появляется в кадре, именно в этот момент она узнает, что милое красивое начало также может иметь печальный трагический конец.       Постепенно ее улыбка исчезает, когда она опускает камеру.       — Рози! — окликает ее сестра, подходя к ней и обнимая за шею.       — Идём, я знаю действительно милое кафе с лучшими десертами и эстетикой, достойной картинки. Тебе это понравится! — говорит Элиса, пока они идут, ее сестра обхватывает Джису другой рукой за шею и тащит их обоих в противоположном направлении.       — О, подождите! Надо и здесь сфотографироваться! Я имею в виду, что не каждый день мне удается провести время с двумя моими любимыми людьми, — добавляет Элис, когда Розэ смотрит на Джису.       Джису, которая с обожанием смотрела только на её сестру, дразня ее чем-то, чего Розэ не слышит.       Подсознательно она, должно быть, знала это. В глубине души она знала, куда направляется, но предпочла идти дальше. Избегая знаков и не обращая внимания на предупреждения, она бежит на полной скорости.       Потому что с самого начала было так очевидно, что на самом краю нет ничего, кроме тупика.       Итак, когда она падает…                                   — Джису-онни! — Розэ обеспокоенно кричит, когда главный стилист чуть не спотыкается у двери ее квартиры.       — Я в порядке. Я в порядке. Идеальная десятка, — улыбается очень пьяная Джису, когда Розэ держит ее, подняв пять пальцев, считая их, прежде чем показать остальные пять пальцев.       — Десять, — бормочет она, немного хихикая, когда Розэ открывает перед ней дверь.       — Почему ты сегодня так много выпила? Не то чтобы Дженни-онни выиграла альбом года… пока, — ворчит Розэ, поскольку она фактически несет половину веса Джису.       — Почему Лиса должна спать, когда она тебе нужна? Предполагается, что она лучше переносит пьяных и сонных людей, — продолжает жаловаться она, направляя Джису к кровати — больше похоже на то, что она бросает ее на матрас, как тяжелый багаж.       — Онни, ты можешь немного подвинуться? — устало спрашивает Розэ, хотя, скорее всего, она не получит вразумительного ответа и даже не будет услышана.       В конце концов, она подталкивает Джису к центру, тяжело дыша после приложенных усилий, когда она становится на колени рядом с кроватью. Это действительно хорошая кровать. Дорогая даже. Она знает, она спала на ней слишком много раз, чтобы понять разницу между дешевым и дорогим качеством. Джису, которая любит спать так же сильно, как и Лиса, очень серьезно относится к качеству своего матраса. Это тот же бренд, что и у Дженни.       Глядя на это, Розэ уже хочется спать. Она выпила совсем немного.       — Мне нужно снять с тебя туфли, — бормочет она, прежде чем подойти к краю кровати, чтобы стянуть с Джису кроссовки, — и твой пиджак тоже, — добавляет она перед тем, как сделать это.       — Эй, не трогай, не трогай, — пьяно бормочет Джису, и Розэ качает головой.       — Онни, я не такая женщина, — шутливо бормочет она, снимая шарф с Джису, прежде чем натянуть одеяло на маленькое тело Джису. Главный стилист лежит на боку, свернувшись калачиком.       Оглядевшись, она решает оставить воду на тумбочке. Джису обязательно понадобится утром. Хотя Розэ, вероятно, завтра тоже отправит посылку, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.       Когда она встает, чтобы пройти через кухню, её удерживают за запястье.       — Не уходи, — слабо умоляет Джису.       Пьяная Джису действительно ребёнок.       — Я принесу воды, онни.       — Не уходи.       Пьяная Джису также обязательно принимает ее за кого-то другого.       Кого-то, кто вернулся в Австралию.       — Всего две секунды. Я вернусь. Обещаю, — уверяет она ее, и только тогда хватка Джису ослабевает.       Решив взять с собой две бутылки питьевой воды, на всякий случай, она возвращается, чтобы поставить их на тумбочку Джису, прежде чем убедиться, что все в порядке.       — Онни, я сейчас пойду, ладно? Я оставила воду здесь рядом, и, может быть, завтра я пришлю тебе еду, чтобы тебе не нужно было выходить на завтрак или обед, — напоминает она ей, хотя уже прикрепила записку к бутылке с водой.       Но снова, когда она уже собиралась уйти, Джису держит ее за руку.       — Оставайся здесь.       Всегда одни и те же строки, когда алкоголь берет верх над ее организмом. Одни и те же строки произносятся с такой грустью, что у Розэ всегда болит грудь.       — Онни, мне нужно идти.       И Розэ тоже повторяет те же ответы. Уже столько лет.       — Нет. Останься, — скулит Джису и крепче прижимается к ней. Розэ вздыхает в поражении.       — Отлично… всего пару минут. После этого я пойду, — выдыхает она, прежде чем сесть на кровать, опираясь на изголовье, уже привыкшая к этому.       Машинально Джису быстро цепляется за неё, кладя руку на колени, прижимая голову к бедру, и Розэ снова вздыхает.       — Останься, — бормочет Джису, ее отчаянный тон становится мягче, когда она крепче прижимает Розэ.       — Я всего в двадцати минутах ходьбы, онни.       — Онни…всегда онни. Почему бы не называть меня Су-я? — Джису жалуется, слова сыплются за другим и приглушаются одеялом, Розэ почти не понимает ее.       Она почти не ожидает такого вопроса. Прошло пять лет с тех пор, как она перестала ее так называть. Пять лет с тех пор, как она вернулась в Южную Корею, чтобы устроиться на работу, которую предложила сама Джису.       — Потому что ты старше меня, — мягко отвечает она, положив руку на руку Джису.       — Разве я….все еще усложняю тебе задачу?       Розэ закрывает глаза на вопрос, прежде чем открыть их снова. Потому что, конечно, это то, что происходит. Они немного меняются со временем, но смысл остается прежним. Они всегда устремляются в одном направлении.       Для Розэ это всегда так. Чувство вины. Потом череда извинений. Как заезженная пластинка.       Для Элис всегда одно и то же. Тоска. Признания, мольбы и мольбы.       «Не уходи», «Не уходи», «Останься» — все слова, которые Джису хотела сказать, но не успела. Она слышит это снова и снова. Джису распадается на миллион кусочков, когда цепляется за нее, пьяно называя Розэ по имени ее сестры.       Возможно, со временем это уменьшилось, и Розэ точно не помнит, когда Джису в последний раз называла ее Элис, но все же она сомневается, что что-то изменилось.       Сейчас она только и ждет, чтобы она это сказала. Опять таки.       Потому что она всегда позволяет ей. Если это единственный способ помочь Джису почувствовать себя лучше, хотя бы на мгновение. Даже если это не реально. Потому что она знает каково это.       — Нет. Конечно, нет, онни.       — Опять Онни…онни, это…онни, то. Это начинает раздражать…       — Мне жаль, — Розэ почти шепчет.       Ей правда жаль. Она усложняла жизнь Джису. Все эти годы. Это все, что она может сказать, и даже за это ей жаль.       — Я скучаю по этому. Цветение вишни… Зови меня Су-я снова…       — Хорошо, — мягко соглашается Розэ, хотя и знает, что к восходу солнца она этого не сделает. Она соглашается, только чтобы умилостивить пьяную Джису. Она знает, что ничего из этого не останется завтра. Что все это просто пьяные разговоры, которые приходят и уходят. Эта Джису даже не вспомнит, что она сказала, и вернется к своему обычному беспечному состоянию.       Однако упоминание о Сакуре застало ее врасплох. Это впервые, когда Джису вспомнила об этом снова, даже в пьяном бреду.       Сколько времени прошло?       Семь? Семь лет?       — Я хочу услышать это… — Джису скулит.       — Хорошо… Су-я, — произносит она, и это прозвище вызывает у нее грустную, тяжелую боль в груди из-за слов, которые она долгое время не произносила. Розэ проглатывает все это.       Чего она не может проглотить, так это того, что уже несколько дней крутится у нее в голове.       — Ну да, Оливер… Оливер только что попросил благословения у наших родителей. Он даже поговорил со мной. О…предложении Элис. Завтра, — она выдыхает слова, которые до сих пор не может заставить себя сказать Джису.       Она не может, потому что знает, что вновь откроет старые раны, и она не может снова видеть грустные глаза Джису. Она уже снова видит их следы за последние несколько недель, скрытые под шутками и улыбками, наряду с внезапными вспышками гнева, это даже немного заметно раньше, когда сама Джису настояла, чтобы они все выпили, и это, вероятно, потому, что у неё есть предчувствие. Оливер не может хранить секреты, он такой плохой лжец, и он не может действовать, чтобы спасти свою жизнь.       Элис по-прежнему делится всем с Джису. Это Розэ хорошо знает, потому что Элис делает с ней то же самое. Она знает, что они до сих пор все время разговаривают по видеосвязи. Иногда она подключается к ним.       Схватив Джису за руку, она, наконец, высвободила ее единственным доступным ей способом. Единственный способ, которым она когда-либо будет.       Бесполезно поднимать такие вещи там, где они сейчас. Поэтому она выбирает это. Чтобы время позаботилось обо всем остальном.       — Так… Может быть, мы должны отпустить сейчас. Мы оба. Су-я, — с нежностью говорит она, чуть дрожащим голосом, — Давай двигаться дальше. Серьезно. Мы не сможем найти счастья, если будем продолжать заходить в тупик. Я стараюсь, усерднее, чем когда-либо прежде, так что и ты должна. Хорошо?       Она смотрит вниз на спящую Джису, тихо храпящую, свободно обхватившую ее руками. Она выглядит такой мирной. Итак, содержание. В блаженном неведении. Но Розэ может защитить ее лишь до некоторой степени. Она не может защитить ее от приближающейся боли.       Она никогда не сможет быть таким человеком для Джису.       Медленно она опускается, мягко целуя Джису в висок, прежде чем осторожно выскользнуть из ее объятий. Освобождается от тепла. Из всех тех семи лет любви, которые, как она уже знает, никогда не вернутся. Только она была так упряма, что глупо продолжала надеяться, несмотря на то, что уже получила определенный ответ.       Ее сердце не может помочь.       Перед уходом она выключает ночник, оставляя включенным только свет в коридоре.       — Доброй ночи, Су-я.       Она бросает на Джису последний взгляд, прежде чем уйти, дверь за ней закрывается.       Выйдя из многоквартирного дома, она делает глубокий вдох и выдох, прежде чем вернуться в свою квартиру. Она обнаруживает, что сегодня вечером она предпочитает идти пешком, а не ехать на автобусе. Это помогает очистить ее мысли и избавиться от тяжести, все еще сохраняющейся в ее груди.       Когда она останавливается в ближайшем парке, ее ноги уносят ее в другом направлении. На хорошо освещенной дорожке люди наслаждаются вечерними прогулками с друзьями и близкими.       Ностальгия поражает ее.       Весна давно прошла, и все цветы сакуры опали. Для многих они уже не такие красивые и особенные, как когда-то, но для Розэ они кажутся такими же прекрасными, как тот прекрасный день.       Когда она кладет ладонь и упирается лбом в кору, она закрывает глаза, выпуская слезы, которые она сдерживала до тех пор, пока находила утешение в тепле красивых деревьев, которые свидетельствуют о ее любви, которая когда-то цвела, как цветы. Красивые цветы сакуры. И, как те самые цветы, упали, чтобы увянуть и умереть.       В конце концов, она жертвует своими картами и решает проиграть.                                                        Игра окончена.                                                                             Перезапустить игру?                                                                                           — Не уходи… Не оставляй меня… Останься…Чеён-а.