архитектурные шалости

Арсений запирается в подсобке, и Антон битый час просит своего студента выйти оттуда и поговорить. Да блять, что он вообще сделал-то такого? Неужели настолько напугал своим внезапным приступом ласки? Да, с этим он перегнул, но ведь он же пытается извиниться! — Арсений, открой, пожалуйста, у тебя уже следующая пара минут пятнадцать как идëт. В ответ тишина. — А-а… Чëрт! — Антон со злостью пинает ногой воздух, и только он было подумал, что всë тщетно, как дверь, скрипнув, отворилась, как бы приглашая войти. — Ох, Попов, — Антон протискивается в подсобку, уставленную кучей разных нужных и ненужных предметов, наклоняя голову, чтобы не ушибиться. — Что ещë за узкие проходы для гномов… Антон поворачивается и в тусклом свете держащейся на последнем издыхании видит Арсения. У того лихорадочно блестят глаза; он быстро облизывает пересохшие губы. — Антон Андреевич… Нет, просто нет. — Поцелуйте меня. Нет. Нет-нет-нет. — Нет, Арсений. — Ну пожа-алуйста, — он складывает руки на груди — «кошачьи лапки». Играется, мать твою. — Никогда. — Почему? — ещë и смотрит, сука, своими голубыми глазами. — Потому что между нами слишком много всего. Антон слегка оттягивает галстук, потому что ему вмиг становится невероятно жарко. Разумеется, под своей фразой он подразумевал разницу в возрасте и статусе, но Арсений, как и всегда, воспринял всë по-своему. — Наоборот-таки. Между нами ничего, Антон Андреевич. Короткая пауза. Арсений поправляет чëлку и делает медленный шаг в сторону преподавателя. — А я хочу, чтобы было всё. Ах, игра. Ну что ж. Поиграем. Только чур потом не плакать. — Всё — это что? Арсений делает ещë один шаг, уже чуть более резко. Антон делает шаг назад, словно они вытанцовывают здесь вальс. — М-м… Как насчëт звонков по утрам? Лучше всякого будильника. О, или ещë лучше — давайте жить вместе! Шаг. Антон упирается спиной в стену, позабыв о том, что подсобка очень тесная. Он чертыхается. — Антон Андреевич, ну же… — Арсений. Попов ставит руки таким образом, что Шастун оказывается заключëнным в ловушку между ними. Он смотрит сверху вниз на то, как искрятся в полутьме голубые глаза. — Арсений, ты пил? Студент не отвечает и тянется бледными розовыми губами к лицу преподавателя. Твою мать. Как же сложно сопротивляться. — Попов!!! Ответь мне. Только честно. Ты пил? — Только если свои слëзы, — улыбается Арсений, а у самого глаза слезятся, да и в целом он выглядит нездорово… Антон одним движением притягивает студента к себе и щупает лоб. Так и есть. Лихорадка. Сильный жар, бред… — Держись, чудо, — шепчет Антон, а Арсений уже чуть ли не заваливается на преподавателя полностью. — Всë будет в порядке, я тебе обещаю.

***

Арсений сидит на диване, уставившись туманным взглядом в окно. Когда Антон заходит в комнату, тот испуганно дëргается. — Тише, тише, — Антон ставит на журнальный столик чашку с горячим чаем и малиновое варенье, а сам присаживается рядом с Поповым. — Как ты? — Не знаю, — честно отвечает Арсений. — Я не понимаю, что со мной произошло. — Да брось, с кем не бывает, — вздыхает Антон, мысленно осознавая, что он ещë долго не сможет забыть этот почтипоцелуй в подсобке. — Глупости совершают все. — Что? Это Вы о чëм? — недоумевает Арсений. — Ну… Я про то, что случилось в подсобке. — Где?! — Попов смотрит уже с нарастающим ужасом, и Антон капитуляционно поднимает руки в воздух. — Мы были в подсобке? — уже тише спрашивает Арсений. — Да, — тем же тоном отвечает Шастун. — Я… Я этого не помню. «Возможно, это и к лучшему», — мрачно думает Антон, протягивая Попову кружку с чаем. — Как же так, я… Я же не мог забыть, — Арсений дует на чай, как вдруг дëргается так, что чуть не проливает его на себя. — Постойте, Антон Андреевич, а что мы делали в подсобке?! — Ну, — Антон хмыкает и запрокидывает голову назад. — Тебе в общих чертах или с деталями? Арсений нервно теребит длинные рукава своей кофты — Антон уже не удивляется этой привычке. — Ладно, слушай. Ты получил плохую отметку, убежал от меня и заперся в подсобке. Потом впустил, а потом… — Что было потом? Почему Вы замолчали?.. — Арсений явно на нервах, и нужно его как-то успокоить. И Шастун не придумывает ничего лучше правды. Действительно, блять. Ничего лучше. — Ты предложил мне жить вместе. — Что-о!.. — голубые глаза Арсения округляются, и Антон может поклясться, что на секунду увидел в них целую вселенную, с еë бесконечным количеством галактик, систем и звëзд. — Простите, ради Бога, Антон Андреевич, я… — Тебя лихорадило, я понимаю, — с горечью перебивает Антон, потому что понимает, что в здравом уме студент бы никогда не предложил ему такое. А жаль. Он бы, возможно, и согласился. — Арсюш, — Арсений вздрагивает, и Антон понимает, что он только что сморозил. Повисло неловкое молчание. Первым очнулся преподаватель. — Кхм. Попов, допей чай и ложись спать. Не бойся, твоим родителям я сообщил, что ты у своего друга, Димки Позова, — Антон машинально поправляет чëлку и ещë больше смущается, потому что понимает, что только что скопировал жест Арсения. Попов слабо улыбается. — Учитель — и врëте? — Студент — и предлагаешь жить вместе? — смеëтся Антон. — Кстати, в каком-то роде твоя мечта в бреду сбылась. Ближайшую неделю ты живëшь у меня. — Что? Но Антон Андреевич… — Не волнуйся, я помню про твои съëмки и твой проект. По возможности даже буду тебе помогать. А сейчас спи, — Антон выключает свет, убеждается, что Попов забирается под одеяло и прикрывает дверь. — Чудо.

***

— Куй железо, пока горячо, — бросает в воздух Арсений, пытающийся начертить нормальный фасад здания для конкурса. Антон вздрагивает. — Это ты о чëм? — Ой, извините, Антон Андреевич, — Арсений виновато оборачивается на преподавателя, словно только сейчас вспоминая, что он здесь не один. — Я просто привык комментировать для себя свою работу. Но если я Вам мешаю… — Нет-нет, всë нормально, Попов, — почему-то теперь, после сказанного недавно «Арсюш», называть студента по фамилии стало непосильной ношей. — Может быть, тебе нужна какая-то помощь? Когда Арсений работает, он забывает про любую лихорадку, лишь уверенно шуршит карандашами по бумаге. Антон украдкой улыбается, видя это усердие, но всë же беспокоится о том, что Попову может стать хуже в любой момент. — Нет, пока что нет… О! — Арсений хлопает себя по лбу. — Я понял, чем Вы можете мне помочь. Антон Андреевич заинтересованно придвигается ближе. — Я тебя слушаю. Арсений ощущает на себе пристальное внимание зелëных глаз преподавателя и поначалу теряется, но затем, как и всегда, находит слова: — Сходите за меня на сегодняшнюю репетицию! Преподаватель смотрит на Попова так, словно у того выросли две головы. — Это как ты себе представляешь? «Здравствуйте, меня зовут Антон Шастун, но сегодня можете звать меня просто Попов»? Арсений вздрагивает, когда слышит свою фамилию так близко к имени преподавателя. Антон Попов… Ох, нет, даже и не надейся. — Я уверен, что Игорь Евгеньевич — это наш режиссëр — всë поймëт, он в курсе моей ситуации, — торопливо объясняет Арсений. — Вы просто запомните в каком месте мой выход, а я потом быстро сориентируюсь. — Игорь Евгеньевич, значит, — хмурится Антон Андреевич, и Арсений теряется в догадках, что ему не понравилось. Боги, неужели он… ревнует? Нет, нет. Попов, ты с ума уже сошëл, Антон Андреевич бы никогда так не подумал. И в мыслях не было. Он же твой преподаватель! — Хорошо, я схожу за тебя. Но только единственный раз! И я понятия не имею, насколько по-идиотски это будет выглядеть… — Спасибо, Антон Андреевич! — Арсений мигом забывает о всех правилах приличия и бросается в объятия преподавателя. Тот сначала охает, но вскоре смыкает руки за спиной Попова и с нежностью треплет студента по голове. Был бы Арсений котом — точно заурчал бы от ласки и любви, переполняющей его сердце. Но через мгновение всë кончилось, Шастун отпустил студента, и Арсений виновато посмотрел на него исподлобья. — Извините, я… — Ничего, я понимаю, ты страшно рад, что у тебя такой крутой преподаватель, — смеëтся Антон Андреевич, как бы показывая, что совершенно не злится. И Арсений совершенно искренне улыбается ему в ответ.

***

«И не забудь купить хлеба». Такими словами заканчивается записка, которая уже второй день висит на холодильнике, прикрепленная магнитиком. Арсений знает этот почерк наизусть — тот почерк, который ставил ему оценки и писал замечания в тетради. Он знает, что у Антона Андреевича не было выбора, и ему пришлось так поступить, но всë равно чувствует себя брошенным, одиноким. Арсения уже не мучает лихорадка. И это было бы просто прекрасно, если бы в один час к нему не пришли все воспоминания о пережитом дне. Вот так внезапно, никого не спрашивая, а можно ли вообще. Господи, серьëзно? Он позволил себе сказать такое в адрес преподавателя? Не какого-нибудь, а именно Антона Андреевича? Арсений не раз с тех пор, как всë вспомнил, прокручивал в голове эти диалоги. «Почему?» «Потому что между нами слишком много всего». Арсений понимает, что скорее всего преподаватель имел в виду не то, о чëм можно было бы подумать. И от этого ему становится ещë более стыдно. «Наоборот-таки. Между нами ничего, Антон Андреевич». Как он вообще смог высказать это ему в лицо? Видимо, он очень серьëзно заболел, раз сморозил такую чушь. «А я хочу, чтоб было всё». Что всë, Арсений? Сам бы сперва определился. Ты действительно хочешь просыпаться каждый раз рядом с этим человеком, дарить ему всю свою любовь и быть любимым им же? Этого тебе хочется? Что же такое — это твоё всё? «Попов! Ответь мне, только честно — ты пил?!» «Только если свои слëзы». Прозрачная жидкость сначала медленно вытекает из глаз, а затем Арсений падает на колени, совершенно не обращая внимания на боль. Он плачет, и слëзы дождëм проливаются на его чертежи. Но ему всë равно. Питер за окном тоже плачет. Возможно, по кому-то скучает. А скучает ли по нему кто-то? Нужен ли он кому-то в этой жизни, или всë, что он чувствует последние дни — его собственная иллюзия, выдумка? Арсений никогда в жизни не чувствовал себя настолько одиноким и разбитым.

***

— Шаст, ты чего нервный такой, — Сергей видит, как Антон чуть ли локти не кусает, елозя по полке. — Арсений, — вздыхает Шаст, обнимая себя руками за плечи. — Я ведь оставил его одного. — И что? Он что, маленький, что ли, — хмыкает Сергей, отправляя в рот очередной бутерброд. — Третий курс, как-никак. — Серж, дело не в том, сколько ему лет, дело ведь в чувствах, — Антон смущëнно опускает глаза в пол. — Я не хочу, чтобы он чувствовал себя брошенным, тем более, когда я сам сказал ему, что мы теперь будем жить вместе! — Пожожди, — Серëжа поперхнулся бутербродом. — Вы фто, жифëте фмефте? — Это только на время болезни, — Антон смущается больше. В голове сразу всплывает та фраза Арсения. Неужели он на самом деле хотел бы, чтобы они жили вместе? Нет, нет. Невозможно. Это он, Антон, влюблëн без памяти. А у Арсения был всего лишь жар. Антон понял, что ничерта себя не убедил. — Блять, только мы могли влипнуть в подобную ситуацию, — рычит от злости Антон. Их поезд остановился как раз на подъезде к нужной станции, и теперь приходилось только ждать. Антон нервно обкусывал кожу на пальцах. — Шаст, ну хватит, не мучай пальцы, — хмыкает Серëжа, хотя самому ситуация вообще не по душе. — Попробуй позвонить, может, сеть появилась? — Я пробовал, — уныло отвечает Антон. — Абонент временно недоступен. — На тебя сейчас посмотришь, так и не скажешь, что именно этот человек когда-то затащил меня в футбол. Суетишься, как мамочка с ребëнком. — Ты не понимаешь, — вздыхает Антон. — Нет, я не имею в виду, что ты тупой, Серж, но Арсений… Ты вообще видел его глаза? — Шастун чуть ли не хнычет. Серëжа закатывает глаза. — Обычные глаза, я даже не помню, какого они цвета. Боже, неужели ты действительно втюрился в своего студента? — Хотел бы я, чтобы всë было по-другому, — шепчет Антон, и Серëжа воспринимает его фразу как «я бы не хотел в него влюбляться». Но нет, Антон вовсе не это имеет в виду. Далеко не это.

***

Арсений ждëт, ждëт. Слишком долго ждëт. Больше нет сил ждать; пора бы уже и смириться, что о тебе просто забыли. Поигрались и забыли, и всë, что он видел в этих зелëных глазах — всë ложь, сплошная ложь! Да в принципе, ничего же и не было. Это он сам себе всё придумал. А в подсобке Антон Андреевич просто пытался привести его в чувство. Сердце в очередной раз сжимается от боли, но Арсений лишь морщится. Сколько раз он ещë будет рыдать ночами, а наутро вновь приходить на пары с лучезарной улыбкой на лице? Он актëр, ему это несложно. Арсений больше не хочет играть в любовь. Он ещë некоторое время сидит на мягком ковре, положив перед собой телефон, и смотрит на погасший экран. Смотрит, смотрит, а потом резко встаëт, бросает телефон на кровать и выбегает из квартиры, громко хлопая дверью. Кругом столько лжи…