Твой или ничей

      Минцзюэ понял, что взрывы снизу ему не почудились, когда затряслись стены. Вещи попадали на пол, крики ужаса, раздавшиеся буквально со всех сторон, оглушали, и люди как сумасшедшие кинулись наружу. Пропуская двух девушек-сотрудниц, Минцзюэ задержался и опоздал — лестница стала обваливаться прямо под ним. Все, что он успел сделать, прежде чем трехэтажное здание нотариальной фирмы начало окончательно разрушаться — прыгнуть в арку двери входа в комнату, искренне надеясь, что эти стены несущие.       Пыль мешала дышать и открыть глаза, чтобы оценить обстановку, поэтому Минцзюэ уткнулся в свой рукав, прикрывая голову руками. Сердце колотилось как бешеное, но мужчина смог взять себя в руки и попытаться успокоиться с помощью одной из техник дыхания, которую перенял у А-Сана. Совсем неподалеку раздался слабый мужской стон, полный искренней боли, и Минцзюэ взмолился всем богам, каких знал, чтобы это не был Мэн Яо. Оставаться на месте и терять драгоценное время было нельзя, поэтому мужчина решил выдвинуться на помощь.       Закрывая глаза и нос рукавом и не обращая внимания на острую боль в рассеченной спине и ушибленном колене, мужчина медленно пополз на коленях на звук, напарываясь на стены, мебель и тщательно ощупывая все предметы на пути.       — Кто здесь?       Стон повторился уже ближе, пыль немного осела, и Минцзюэ быстро нагнулся к придавленному огромным столом человеку. Плащ отливал ярко-желтым, длинные каштановые волосы поседели от пыли бетонной крошки, а тело казалось еще меньше и хрупче, чем было на самом деле. Разумеется, это был Мэн Яо.       Минцзюэ грязно выругался и ощупал стол, пытаясь выяснить, как помочь придавленному мужчине выбраться. Одновременно с тем, он гасил внутреннюю панику, пытаясь убедить себя, что его истерика не поможет Мэн Яо выжить, и что хотя бы один из них должен оставаться в здравом уме.       — Тихо, не ори. Давай так: я на счет три поднимаю стол, ты вытаскиваешь свою тушку. Раз. Два. Три.       Минцзюэ изо всех сил напрягся и поднял тяжеленный стол за край. Мэн Яо с криком боли дернулся в сторону и выполз, спасаясь от опасности. Убедившись, что он выбрался, Минцзюэ как мог аккуратно вернул мебель на место и вытер взмокшее лицо.       Молодой человек плакал, сидя на полу и держась правой рукой за левое плечо. Левый рукав был пропитан кровью, и Минцзюэ тут же кинулся снимать с него пальто и перетягивать плечо, чтобы предотвратить дальнейшую кровопотерю. Откопав чудом уцелевшую после взрывов бутылку с водой, припорошенную мелкими обломками стены, заставил Мэн Яо проглотить пару таблеток обезболивающего, завалявшегося в кармане его пиджака. Перебравшись на относительно безопасный участок у стены, глава охранной фирмы притащил следом Мэн Яо, вытер слезы с его лица, на самом деле только больше размазав по нему пыль. Погладил по голове, грубо утешая.       Не Минцзюэ всегда, с самого первого взгляда на эти блядские ямочки и ранимый, ласковый взгляд знал, что больше никого и никогда не полюбит так, как внебрачного сына Цзинь Гуаншаня. Мэн Яо хотелось баловать, целовать, носить на руках, и Минцзюэ с радостью бы это делал, забыв и про высшее общество, и про неприязнь к ЛГБТ в стране, и про собственную оставшуюся в живых родню, который год убеждающую его в том, что семейному бизнесу срочно нужен кровный наследник. Мужчина и правда хотел забить на все и начать ухаживать, но потом увидел, КАК его малыш смотрит на Лань Сичэня и затолкал все эти чувства себе поглубже в глотку, понимая, что его счастье так и останется недостижимым.       Однако Мэн Яо оказался не только влюбленным по уши в лучшего друга Минцзюэ, но и патологически верным своему отцу, и не постеснялся предать братьев Не, чтобы выслужиться перед родителем, который плевать на него хотел. А-Яо ушел в Ланьлин Цзинь, перед этим сорвав крупную сделку «Цинхэ Не» в пользу фирмы своего отца, послушно выполнял все приказы своего папаши, даже самые грязные, и неизменно улыбался, показывая ямочки при каждой встрече со старшим Не. Но едва сердце Минцзюэ перестало обливаться кровью от такого открытого предательства, как маленький хитрец нанес новый удар — начал открыто встречаться с Лань Сичэнем.       Почти сразу же их связь прервалась, из-за того, что Мэн Яо приняли в семью Цзинь, поменяли имя и склонили к браку. Его малыш был глубоко предан жене и фактически едва не сломался, когда правда выплыла наружу, и все узнали, что они единокровные брат и сестра. Одна часть души Минцзюэ, и без того покореженная его непростой судьбой, мучительно хотела быть рядом с А-Яо, заботиться и защищать, но вторая волком выла, не желая простить предательства и поддерживая нежелание А-Сана вновь даже просто говорить о Мэн Яо в их доме.       В фирме нотариуса они встретились по чистой случайности: Минцзюэ заверял договор аренды доков для нового склада, а Мэн Яо решал дела Ланьлин Цзинь. Взрывы на первом этаже, из-за которых начало разрушаться все здание, здорово их напугали, но, к счастью, большая часть людей успела покинуть дом до того, как он частично обвалился. Сейчас окна были забаррикадированы обломком стены, перелезть через который, не порушив всего остального, было просто нереально. По крайней мере, не с весом Минцзюэ и травмой Мэн Яо. Справа же находился глубокий провал на первый этаж, и это не говоря о том, что третий этаж мог вот-вот рухнуть им на головы.       — Ты как? Сильно болит? Посмотри на меня, малыш. Не отключайся только.       — Минцзюэ. Минцзюэ… — Мэн Яо прижался к нему боком, маленький, напуганный, весь в крови. Мужчина прижал его к себе, погладил по щеке, позволил тонким пальчикам до боли вцепиться в собственное предплечье.       — Алло? Служба спасения? Меня зовут Не Минцзюэ, 35 лет, я на втором этаже нотариальной фирмы «Честь и достоинство», по адресу: улица Садовая 28а. Да, здание подорвали минут 10 назад. Со мной мужчина, Мэн Яо, 27 лет, у него сломана рука и большая кровопотеря. Я перетянул руку, но нужно спешить. У меня травма колена и рана на спине, кровопотеря небольшая. Других людей я здесь не вижу. Выбраться не можем.       Мужчина коротко описал их окружение, не прекращая гладить Мэн Яо по худой спине. Отключился, со стоном приваливаясь спиной к пока еще целой стене, и набирая в кармане заветный номер брата, ставя на громкую связь и молясь про себя, чтобы брат ничего не ляпнул.       — Потерпи, малыш. Нас скоро вытащат.       — Тебе опасно здесь. Уходи. — Мэн Яо подобрался, побледнел, но на лице проступила решимость. — Теперь они знают, что я здесь, с тобой. Пожалуйста, иди первый, тебя они не тронут.       — Ты о чем, А-Яо?       — Мой отец. Это люди отца пытались меня убить. Назревал суд по поводу одной из его подставных фирм, там задействованы огромные деньги, Минцзюэ, и ее организацией занимался именно я.       — А-Яо…       — Я знаю, о чем говорю. Я уже дня три просто тихо жду смерти. Минцзюэ, ты не должен пострадать, слышишь? Как только приедут спасатели, выбирайся первым и не смотри назад.       — Малыш.       — У них А-Су практически в заложниках. Я не прощу себе, если ее убьют. И если тебя тоже… Пожалуйста, Минцзюэ, пожалуйста, выживи…       Молодой мужчина задрожал, сжал ладони на плечах старшего Не, но упрямо перебарывал истерику и собственное ослабленное тело, пытаясь убедить Минцзюэ уйти первым. Мужчина же почувствовал, как в его груди расцветает солнце.       — Пожалуйста, позаботься об А-Су и А-Юе. Я знаю, тебе плевать на них, ты меня ненавидишь, я все понимаю, заслужил. Но они ничего не сделали, Минцзюэ. Пожалуйста, я прошу тебя, я все что хочешь сейчас сделаю…       — Завали хлеборезку, — грубо оборвал мужчина бывшего помощника, затем легко потрепал по здоровому плечу, сглаживая тон. — Я не пойду первым. Мы выберемся отсюда вместе, и ты пойдешь в полицию, заложишь своего ублюдка-отца. Я помогу с адвокатами и защитой твоих младших. Почему, ну вот почему ты вообще в это влез, идиота кусок? Почему ты готов лизать жопу этому ходячему венерическому букету? Почему не вернулся к Сичэню, когда была возможность? Он бы тебя на руках носил, маленький ты долбоеб… — Минцзюэ с усилием выдохнул, успокаивая бурлящие внутри эмоции. Мэн Яо съежился, но упрямо вскинул подбородок, не пряча лица, по которому потекли слезы.       — Потому что мама хотела, чтобы у меня было все, что есть у ОСТАЛЬНЫХ его детей. Потому что она умерла, пытаясь этого добиться! Потому что я уже завязан в этом дерьме по уши, потому что я должен заботиться о младших, потому что Лань Сичэнь слишком святой, чтобы меня простить! Он от одного дуновения ветра сломается, его беречь надо от всего мира, а я не могу! Я хочу, чтобы меня берегли, я хочу, чтобы меня любили! Почему ты тогда меня не трахнул? Я же был в твоих руках, я же видел, как ты на меня смотришь, почему ты не взял меня себе? Что, слишком чистый для такого как я, да? Слишком праведный. Слишком справедливый… Конечно, я же просто мусор, так, пыль под ногами, крыса, не стоящая внимания самого главы «Цинхэ Не»!       Мэн Яо захлебывался слезами, его крупно колотило от боли и нервов, а Минцзюэ не мог оторвать взгляда от страха в его глазах, ненависти, тоски, не мог заставить себя его прервать.       — Презираешь меня, да? Думаешь, я слабак? Ты прав, я слабый, ничтожный, никчемный. У меня нет рода, который горой стоял бы за меня. У меня вообще никого нет. Даже ты от меня отвернулся… Я же просто хотел любви, ну почему все так… Убей меня. Пожалуйста, убей. Я устал сидеть и ждать смерти, я хочу покоя. Может, там будет лучше. Зачем ты меня спас? Убей, Минцзюэ, я же знаю, что ты меня ненавидишь. Это же просто, нужно только слегка толкнуть…       Мэн Яо подскочил и бесстрашно подошел к самому краю ямы, на дне которой, на первом этаже, вздыбилась острыми гранями плитка вперемешку с оконным стеклом и арматурой пола второго этажа.       Мужчина встал следом и подошел к истерящему Мэн Яо совсем близко, стараясь не замечать ненормальной, нездоровой надежды в любимых глазах. Пощечина со звоном легла на нежную, чуть пухлую щеку, Мэн Яо повернул голову по ходу удара и затих, расширенными глазами глядя на старшего. Минцзюэ отвел ладонь, сделал еще один шаг к нему. Внизу послышались голоса, но прежде чем мужчина успел позвать на помощь, перекрытия опасно затрещали. Господин Не рывком дернул Мэн Яо на себя, оттащил подальше от ямы и едва успел упасть и накрыть сжавшегося в комок младшего собой, когда перекрытие третьего этажа всё-таки рухнуло.

      ***

      — Минцзюэ. Пожалуйста. Пожалуйста, очнись. Минцзюэ. Я все сделаю, боги, все, что захотите. Возьмите мою жизнь взамен. Пожалуйста. Все что хотите за него. Я все отдам.       Кто-то рядом бормотал эти слова не прекращая, то приближаясь, то удаляясь от мужчины. Болела спина, ныло колено и почему-то левое плечо, в висках терпимо ломило, и Минцзюэ решил все же разлепить глаза. Его встретила обычная люкс-палата больницы, бьющий из окна яркий солнечный свет, белые стены, выключенный телевизор напротив кровати. Рядом сидел очень бледный Мэн Яо с рукой в гипсе и раскачивался на больничном стуле, плача и бормоча. Он был настолько подавленным, печальным и потерянным, что сердце Минцзюэ дрогнуло, и мужчина поймал его за предплечье, мягко пожимая.       Мэн Яо дернулся как от удара, широко распахнул свои невозможные глаза и уставился на старшего Не со смесью отчаянья, надежды и удивления.       — Тихо. Не зови пока врачей. Иди сюда лучше.       Молодой человек безропотно пересел к нему на кровать, помог Минцзюэ приподняться, подоткнул подушки ему под спину.       — Ты в порядке? — первым делом спросил Минцзюэ у А-Яо, не в силах сдержать тревогу.       — Все хорошо. Как ты?       Мужчина заметил бинты на обеих руках аж до локтя, и у него едва не потемнело в глазах. Он смутно помнил, что над ними была хрустальная люстра, небольшая, но весьма увесистая. Еще он помнил, что перед тем как отключился, услышал грохот, перезвон и хрустальный отблеск перед своим носом. Неужели…       — Ты закрыл мою голову своими руками.       Он не спрашивал — утверждал.       — Закрыл. Все в порядке. Там были просто осколки.       — Мэн Яо, ты сломанной в двух местах рукой закрыл мне голову.       — А ты в принципе закрыл меня собой! Минцзюэ, если бы ты этого не сделал, меня бы арматурой насквозь прошило и завалило обломками сверху. Почему ты меня не послушал!       — Потому что я упрямый. Очень больно? — Мужчина хмуро покосился на многослойные бинты, подавляя желание сгрести парня в свои объятия и больше никогда не отпускать.       — Нет. Мне дали обезболивающее. Неудобно немного. Я переживал и худшие вещи, Минцзюэ.       — А-Сан что?       — Я ненавижу тебя за то, что ты втихую позвонил своему брату, и он слышал всю мою истерику, но спасибо. Хуайсан все устроил, нас круглосуточно охраняют, это частная и очень защищенная больница.       — Почему ты не дома?       — Не захотел уходить. Не смог. Ты мне жизнь спас, Минцзюэ. Как я мог уйти?       — А-Яо, скажи мне честно, если бы я не очнулся, чтобы бы ты сделал?       — Подал бы в суд на от… Гуаншаня. Пришел бы в полицию с повинной, вывез бы младших из страны.       — А после?       — Ты знаешь ответ. — Мэн Яо открыто посмотрел ему в лицо и Минцзюэ почувствовал сердце, колотящееся прямо в горле.       — Маленький дурак. Ненавижу тебя. Надо было трахнуть тогда, когда ты был совсем рядом.       — Так почему не…       — Боялся все разрушить. Боялся, что не нужен тебе. А потом увидел, как ты на Сичэня смотришь, и запретил себе лезть.       — И кто из нас дурак? — Мэн Яо вновь начал плакать, и Минцзюэ по-простому сгреб его к себе, заставив улечься на вполне комфортную и просторную кровать рядом со своим плечом.       — А-Яо, я больше не отпущу. Не смогу просто. Ты или мой, или ничей.       Мэн Яо ткнулся мокрым холодным носом ему в шею, осторожно прилег на менее повреждённое плечо, погладил бинты.       — Я не против, Минцзюэ. Твой или ничей. А-Сан отправил людей к А-Су и А-Юю прежде, чем нас успели вытащить. Передал материалы в суд. Меня теперь будут часто дергать с дачей показаний и, скорее всего, посадят в тюрьму. Хуайсан не простил меня, но молчит, даже здесь разрешил остаться. Минцзюэ, ну зачем ты это сделал? Я так испугался за тебя, боги…       — Ну все, все. Я живой, ты тоже. Не реви.       — Не буду.       И все равно продолжил вытирать соленые капли, не в силах при этом сдержать почти счастливой улыбки.       — Минцзюэ, если меня все-таки не упекут за решетку, давай заключим брачный договор?       — Ого. Ты чего это? — Мужчина с наслаждением зарылся ладонью в густые каштановые пряди, полной грудью вдыхая их сладковатый запах.       — Чтобы А-Сан не нервничал. Я ничего не хочу, мне вообще ничего не надо. Только чтобы ты был живой и здоровый. Даже не обязательно со мной, просто был.       — Я подумаю об этом, как только мы выйдем из больницы. Малыш, ты ведь уже позвал врача, да?       — Прости. Ты все еще в большой опасности, а я хочу, чтобы ты поскорее поправился. Ты полтора дня без сознания провел.       — Хули-цзин маленький.       Вошли врач и девушка-медсестра, и Минцзюэ закружили в водовороте терминов, вопросов и указаний. Но на ночь А-Яо остался с ним, заснув на соседней койке в метре от Минцзюэ. В кои-то веки, несмотря на усиливающуюся к ночи боль, мужчина чувствовал себя счастливым.

      ***

      — Не Минцзюэ, перестань так делать!       Мужчина, не слушая, схватился за ладошки Мэн Яо, поднося их к лицу и целуя каждый шрамик, оставшийся от злосчастной люстры. Прошло четыре месяца после того взрыва — Гуаншань и его люди находились под следствием, Мэн Яо благодаря своему содействию и заступничеству семей Не и Цзян (на чью горячо любимую дочь Гуаншань собирался совершить покушение, которое удалось предотвратить только из-за вмешательства Мэн Яо) удалось отмазать. Бинты с них обоих сняли совсем недавно, и Минцзюэ с болью в сердце смотрел на некогда изящные и целые руки избранника. Они о многом успели поговорить в больнице, из-за многого поругаться и даже пару раз общими усилиями довели А-Яо до слез. И все же, сейчас они наконец были вместе, в тепле и безопасности, под надёжной охраной в доме-бункере Минцзюэ.       — Малыш, твои руки…       — Неважно. Главное, ты цел. — Мэн Яо подступил ближе к сидящему на стуле Минцзюэ, нагло отхлебнул кофе из кружки мужчины и встал меж его разведенными бедрами, опираясь руками на плечи. — Поцелуй меня лучше.       — Яо-ху мой, — Минцзюэ расхохотался и обнял его за талию, с легкостью поднимая и усаживая на себя.       — Мне кажется, я никогда не привыкну к твоей чудовищной силе.       — Качаться нужно, — отозвался Минцзюэ шутя, оставив засос на покорно откинутой шее. Мэн Яо оказался очень нежным и отзывчивым в постели, и хоть они пока пробовали только оральные ласки, старший из братьев Не отметил, насколько ласковым и послушным был с ним А-Яо.       — Минцзюэ… — Мэн Яо прогнулся в талии, когда широкие, грубые ладони мужчины пролезли под его домашнюю футболку, жадно касаясь тонкой, будто пергаментной кожи.       — Пошли в спальню, А-Яо. Я не выдержу ни секунды без вида моего члена глубоко в твоей заднице.       — Какой же ты бесстыдный. — И тем не менее молодой человек охотно подставился под сжавшиеся чуть сильнее руки старшего и сам затянул мужчину в глубокий мокрый поцелуй.       По пути в спальню, куда Минцзюэ нес своего хитрого лиса на руках, они не разрывали поцелуй ни на секунду, трахая рты друг друга языками. Минцзюэ уронил его спиной на кровать, опять припал к шее и зашарил рукой по ящику, ища смазку и презервативы. Мэн Яо стянул с него футболку и жадно прижался губами к груди, сместился чуть выше, лаская языком и осторожно покусывая кожу на ключицах.       Ткнулся носом в шрам от арматуры, которая пробила плечо Минцзюэ вместо груди Мэн Яо, провел пальцами рядом с длинной царапиной на бедре, которая все никак не могла толком зажить. Облизал кадык, тут же подув на это место и вызвав стайку мурашек, пробежавших по телу старшего. Послушно впустил в себя палец, шире раздвигая бедра. Все больше и больше раскрывался для него, впуская в себя широкие, толстые и совсем не красивые пальцы Минцзюэ, и мужчина не мог взгляда оторвать от этой развратной, желанной уже долгие годы картины.       А-Яо очаровательно закусил губу, когда поменял их местами и приподнялся, чтобы самостоятельно насадиться на член Минцзюэ, а после, разнеженный и насквозь мокрый тихо плакал, лежа на плече мужчины и безостановочно гладя его по искалеченному плечу.       — Не плачь, маленький.       Именно ради этого человека Минцзюэ расширил границы своей тактильности, учась реагировать без драки не только на ласковые руки брата, но и на маленькие, перебинтованные ладошки А-Яо. Он открыл в себе целый океан нежности к этому человеку, который после стольких лет страданий, отчуждения и одиночества попал в его объятия. Мужчина собственнически, жадно ласкал своего любовника, не переставая ни на минуту водить пальцами по теплой, влажной коже, стремясь воздать за все те годы, что провел вдалеке от него.       — Все же хорошо, малыш.       — Минцзюэ, я тебя люблю. Люблю, слышишь? — Мэн Яо поднял голову, смело и открыто глядя прямо в лицо главы «Цинхэ Не».       — А я тебя. Не плачь только. — Грубые пальцы стерли слезы парня так бережно, будто он был стеклянным. — Ты сильно устал?       — Хочешь еще?       — Хочу. Я тебя 7 лет ждал, А-Яо, конечно, я тебя хочу.       — Ну так возьми. — Младший игриво пробежался кончиками пальцев по груди Минцзюэ, и глава строительной корпорации Не глухо рыкнул, перекатываясь по кровати и подминая под себя миниатюрное тело возлюбленного.

      ***

      Не Хуайсан сложил раскиданные от кухни до спальни вещи в аккуратную кучку у двери, и, прислушавшись к бурным звукам из-за деревянной преграды, улыбнулся сам себе, празднуя удачно отыгранную партию, где на кон были поставлены жизнь и личное счастье его дорогого дагэ.